Читать книгу Скажи пчелам, что меня больше нет - Диана Гэблдон - Страница 25

Я шагала за Роджером через заросли огромных тополей. Кроны смыкались высоко над тропой: возникало такое чувство, будто мы в тихой церкви, а на стропилах вместо летучих мышей поселилась чирикающая братия. Очень уместно для нашей миссии, – подумала я.

Однако мне скорее была отведена роль шпионки, нежели переговорщика. Я сунула руку в карман юбки и в третий раз проверила содержимое: внизу три солидных узловатых корня имбиря, сверху – несколько мешочков с сушеными травами, которые здесь не растут.

Моя задача – конечно, если Роджер успеет замолвить словечко до того, как нас обоих вышвырнут вон, – заключалась в том, чтобы заговорить зубы миссис Каннингем. Сначала выразить бурную благодарность за хинную кору (и сдержанно извиниться за вспыльчивость Мэнди), затем вручить ответные дары, один за другим, подробно объясняя их происхождение, область применения и правила использования.

Между тем Роджер успеет выманить капитана Каннингема на улицу – ведь порядочные мужчины, разумеется, не захотят слушать, как две травницы обсуждают самые действенные при запорах клизмы. Дальше дело за Роджером. Он шагал впереди, решительно расправив плечи.

Мы вышли из тополиной рощи, и каменистая тропа вновь устремилась вверх, в заросли елей и гемлока, обильно источающих смолу на солнце.

– Пахнет Рождеством, – улыбнулся Роджер, придерживая для меня большую ветку. – Мы ведь устроим семейное празднование? Я имею в виду – ради Джема и Мэнди. Они к этому привыкли и уже достаточно взрослые, чтобы помнить.

Рождество у шотландцев было чисто религиозным праздником – все веселье происходило на Хогманай.

– Чудесная мысль, – сказала я с легкой грустью.

Рождественские каникулы моего детства – те, которые остались в памяти, – по большей части проходили в нехристианских странах. Мы довольствовались хлопушками из Англии, пудингом в жестяной банке, а однажды – рождественскими яслями, украшенными верблюжьими колокольчиками и фигурками Марии, Иосифа и Младенца Иисуса в окружении свиты царей, пастухов и ангелов. Все они были сделаны из каких-то местных стручков и наряжены в крошечные одежды.

Впоследствии я с удовольствием ежегодно устраивала настоящее Рождество для Брианны – и для себя тоже. Охваченная радостным волнением, я делала то, о чем раньше только читала или слышала. Фрэнк, единственный из нас, кто хорошо разбирался в британских рождественских традициях, выступал экспертом по части меню, упаковки подарков, пения гимнов и других тайных знаний. С момента украшения елки и до того дня, как ее убирали после Нового года, дом наполняла атмосфера восхитительного таинства и особого умиротворения. Ах, если бы устроить подобное в нашем новом доме, в компании всех близких…

– Вот что. – Я очнулась как раз вовремя, чтобы нырнуть под еловую лапу. – Не упоминай Санта-Клауса в разговоре с капитаном Каннингемом.

– Добавлю в список запрещенных тем, – серьезно пообещал Роджер.

– И что у тебя идет первым пунктом?

– Ну, обычно вы, – без обиняков сказал он. – Хотя в нынешних обстоятельствах куда сложнее выбрать между семейством Бердсли и виски Джейми. Конечно, Каннингемы рано или поздно узнают и о том, и о другом – если еще не узнали, – но я не хочу выступать в роли вестника.

– Бьюсь об заклад, о Бердсли они слышали, – предположила я. – Миссис Каннингем ведь дала хинную кору. Значит, кто-то сообщил, что она мне нужна и, вероятно, для чего. И вряд ли этот кто-то удержался и не разболтал о Лиззи и двух ее мужьях.

– Верно. – Роджер взглянул на меня, и губы его тронула улыбка. – Хотя нельзя поручиться, что… ну, то есть…

– Оба сразу? – Я рассмеялась. – Бог его знает, только у них в доме трое маленьких детей, двое из которых спят в родительской постели. Может, конечно, их из пушки не разбудишь, – задумчиво добавила я, – но теснота…

– Было бы желание, а возможность найдется, – заверил Роджер. – К тому же на улице еще тепло.

Тропа расширилась, и теперь мы шагали бок о бок.

– В любом случае миссис Каннингем проявила удивительную щедрость с учетом того, что наговорила нам с Брианной о ведьмах.

– Да, а еще заверила всех нас, включая меня и Мэнди, что мы попадем в ад.

При этих словах Роджер рассмеялся.

– Вы видели, как Мэнди ее передразнивает?

– Жду не дождусь. Далеко еще?

– Почти пришли. Я прилично выгляжу? – спросил он, стряхивая кленовые листья с жилета.

Роджер тщательно подготовился к встрече: надел хорошие бриджи, чистую рубашку и жилет со скромными деревянными пуговицами (Бри поспешно перешила их на место привычных бронзовых). Кроме того, Брианна заплела мужу волосы, а Джейми, у которого было гораздо больше опыта в таких делах, аккуратно подвернул косу и крепко завязал ее на затылке широкой черной лентой в рубчик из своих запасов.

«Ступай с Богом, a charaid», – ухмыляясь, напутствовал он Роджера.

Вот уж воистину – Бог нам в помощь.

– Отлично, – заверила я Роджера.

– Тогда вперед.

Каннингемы жили в недавно выстроенной хижине на южной окраине Риджа – настолько далеко я еще не забиралась. Мы шли больше часа, то и дело смахивая с себя листву, опадавшую с деревьев зеленым дождем, а также полчища мошек, ос и пауков. День выдался очень теплый, и я уже пожалела, что не взяла с собой чего-нибудь прохладительного, как вдруг Роджер остановился на краю поляны.

Брианна рассказала мне о побеленных камнях и сверкающих стеклах. За домом виднелся большой огород с овощными грядками и лечебными травами, однако миссис Каннингем еще не успела соорудить забор, поэтому ничто не мешало оленям и кроликам там хозяйничать. Я с огорчением оглядела вытоптанную землю, сломанные стебли и обглоданную ботву репы. С другой стороны, в таких обстоятельствах старуха охотнее польстится на мои подношения.

Я сняла шляпу и торопливо пригладила волосы – насколько было возможно после четырех миль ходьбы в жаркую погоду.

Не успела я надеть шляпу, как дверь открылась.

Завидев нас, Каннингем вздрогнул. Вероятно, он ждал кого-то другого. Сердце у меня забилось чаще, и я мысленно повторила начало своей благодарственной речи.

– Добрый день, капитан! – дружелюбно поприветствовал Роджер. – Моя теща, миссис Фрэзер, пожелала навестить миссис Каннингем.

Слегка приоткрыв рот, капитан перевел взгляд на меня. Он не сумел скрыть своих чувств: судя по выражению лица, Каннингем пытался сопоставить то, что слышал обо мне от матери, с тем респектабельным видом, какой я на себя напустила.

– Я… Она… – начал он.

Роджер взял меня за руку и быстро повел по дорожке к дому, учтиво заговорив с капитаном о погоде, но тот не обратил внимания.

– Я хотел сказать… добрый день, мэм.

Он коротко кивнул, когда я остановилась и сделала реверанс.

– Боюсь, моей матери нет дома. – Каннингем настороженно глядел на меня. – Простите.

– О, она ушла в гости? – поинтересовалась я. – Как жаль. Мне хотелось поблагодарить ее за подарок. И я кое-что для нее принесла…

Я покосилась на Роджера, молча спрашивая: «Что теперь?»

– Нет, она пошла к ручью. – Капитан неопределенно махнул рукой в сторону леса. – Она… э-э…

– Ну, в таком случае, – перебила я, – пойду и поищу ее. Роджер, почему бы тебе не составить капитану компанию, пока я схожу за миссис Каннингем?

Не дождавшись ответа, я подобрала юбки, аккуратно перешагнула ряд белых камней и направилась к лесу, предоставив Роджеру действовать по своему усмотрению.

* * *

– Что ж… Прошу, входите.

Каннингем с достоинством принял удар судьбы и, широко распахнув дверь, пригласил Роджера внутрь.

– Благодарю, сэр.

В хижине царил такой же порядок, как и во время его прошлого визита, однако пахло иначе. Роджер мог поклясться, что в воздухе витает соблазнительный кофейный аромат. Боже, и в самом деле кофе…

– Присаживайтесь, мистер Маккензи.

Каннингем вновь овладел собой, хотя по-прежнему бросал на гостя косые взгляды. Роджер заготовил несколько вступительных реплик, но все они были призваны отвлечь миссис Каннингем и выиграть время для Клэр. Лучше поторопиться, пока женщины не вернулись.

– Недавно у меня состоялся интересный разговор с моей невесткой Рэйчел Мюррей, – начал Роджер.

Каннингем, нагнувшийся, чтобы снять горячий кофейник с очага, подскочил как ужаленный и едва не стукнулся головой о дымоход.

– Что? – Он обернулся.

– Я о миссис Йен Мюррей, – пояснил Роджер. – Знаете, молодая женщина из квакеров? Высокая, темноволосая, очень красивая? У нее еще громкоголосый ребенок?

Кровь прилила к лицу капитана.

– Я знаю, о ком вы, – с холодком в голосе произнес он. – Однако весьма удивлен, что она пересказала нашу беседу вам.

Роджер пропустил мимо ушей легкий нажим на последнем слове.

– Вовсе нет, – непринужденно пояснил он. – Она только сообщила, что речь шла о предмете, который, по ее мнению, меня заинтересует, и посоветовала прийти поговорить с вами здесь.

Гость обвел комнату рукой.

– По словам Рэйчел, во время службы во флоте вы читали своим людям воскресные проповеди и находили это занятие… «благодарным». Так она выразилась. Я ничего не путаю?

Краснота сошла с лица Каннингема. Он неохотно кивнул.

– Полагаю, вас это не касается, сэр. Но действительно, я проповедовал в тех случаях, когда собиралась паства, а мы плавали без капеллана.

– Что ж, тогда у меня к вам предложение, сэр. Присядем?

Любопытство пересилило. Каннингем кивнул на большое деревянное кресло со спинкой в виде колеса, а сам сел в такое же, только поменьше, по другую сторону от очага.

– Как вы знаете, – сказал Роджер, наклоняясь вперед, – я пресвитерианин и меня уважительно называют священником. Однако я еще не принял духовный сан, хотя прошел необходимое обучение, сдал экзамены и надеюсь на скорое рукоположение. Вам также известно, что мой тесть – и, если уж на то пошло – моя жена, теща и дети католики.

– Известно. – Каннингем овладел собой и теперь не стеснялся выражать неодобрение. – Как вам удается примирить свою совесть с подобным положением дел, сэр?

– Стараюсь жить сегодняшним днем, – безразлично пожал плечами Роджер. – Суть в том, что я в хороших отношениях с тестем, и когда он построил школу, то предложил мне проводить там и церковные службы по воскресеньям. В то время, три года назад, мы также учредили маленькую масонскую ложу, и мистер Фрэзер разрешил использовать здание вечерами для наших нужд.

До сих пор Роджер смотрел Каннингему в лицо, теперь же, упомянув о масонах, он опустил глаза на тлеющие угли в очаге: капитану требовалось время поразмыслить – конечно, если было над чем.

Похоже, он угадал. Прежнее замешательство и неодобрение собеседника таяли как лед: медленно, но верно. Он не произнес ни слова, но в его молчании появилось нечто новое. Капитан испытующе посмотрел на Роджера.

Была не была…

– Мы встретились как равные, – тихо сказал Роджер.

Каннингем втянул побольше воздуха в грудь и слегка кивнул.

– И расстались в согласии[79], – так же тихо откликнулся он.

Атмосфера в комнате изменилась.

– Позвольте налить вам кофе.

Каннингем встал, взял две чашки из буфета, который словно попал сюда прямиком из лондонской гостиной, и протянул одну Роджеру.

Настоящий кофе. Свежемолотый. Роджер в упоении закрыл глаза и вспомнил слова Рэйчел о том, что ее угостили чаем. Судя по всему, капитан сохранил связи на флоте. Может, два таинственных посетителя были моряками? Всего лишь контрабандистами?

Минуту-другую они потягивали напиток в дружеском, хотя и настороженном молчании. Наконец Роджер сделал последний щедрый глоток.

– К несчастью, – сказал он, – год назад в здание ударила молния и школа сгорела дотла.

– Миссис Мюррей мне говорила. – Капитан осушил чашку, поставил ее и вопросительно кивнул на кофейник.

– С удовольствием. – Роджер передал свою чашку. – Будь Джейми Фрэзер в то время в Ридже, я уверен, он бы восстановил постройку, но из-за… хм… превратностей войны… он с семьей не смог быстро вернуться. Полагаю, вы об этом осведомлены.

– Да. Роберт Хиггинс мне сообщил, когда я подавал заявку на поселение. – Тень неодобрения вновь пробежала по его лицу. – Похоже, мистер Фрэзер – джентльмен с необычайно гибкими принципами. Назначить управляющим человека, осужденного за убийство…

– Ну, меня он считает не иначе как еретиком, однако терпит. По-вашему, это и есть «гибкие принципы»?

Роджер улыбнулся Каннингему, который поперхнулся кофе при слове «еретик». Полегче, приятель. Хоть мы и принадлежим к братству, не забывай о границах приличия.

Роджер кашлянул, давая Каннингему прийти в чувство.

– Итак, я упомянул о предложении… Мистер Фрэзер хочет, чтобы здание школы восстановили на прежнем месте и использовали для тех же целей. Он готов предоставить древесину. Однако, как вы, несомненно, знаете, он сейчас строит собственный дом и не сможет выкроить время или деньги до конца года. В связи с чем, сэр, я предлагаю нам троим совместными усилиями завершить восстановление в скорейшие сроки. И когда здание станет пригодным для использования, мы с вами смогли бы по очереди проповедовать там по воскресеньям.

Каннингем замер с чашкой в руке, но внешний панцирь холодности и сдержанности растаял. Судя по глазам, мысли его метались как пескари в пруду – так быстро, что не поймать.

Роджер поставил недопитую чашку и встал.

– Не желаете пойти со мной и осмотреть место?

* * *

Ручей я нашла легко. Рядом с домом еще не было колодца, поэтому Каннингемам приходилось где-то набирать воду, а раз так… Я обнаружила тропинку, ведущую в кусты кизила, и через несколько мгновений до моих ушей донеслось журчание воды.

Найти миссис Каннингем оказалось чуть сложнее. Она пошла вверх или вниз по течению? Мысленно бросив монетку, я направилась вниз и угадала: ручей в том месте слегка поворачивал, и на пятачке раскисшей земли у ближнего берега виднелось множество следов или, вернее, отпечатков ног одного-двух человек, часто здесь бывающих. Круги и борозды в грязи указывали, куда ставилось ведро.

Недавно прошел дождь, и ручей поднялся. На дальнем берегу густая растительность спускалась прямо к воде. Вряд ли миссис Каннингем стала бы переходить здесь: камни в русле хотя и годились на роль ступенек, сейчас практически все ушли под воду. Я медленно брела вдоль ручья, внимательно прислушиваясь. Я не ждала, что миссис Каннингем будет распевать псалмы, но какие-то звуки она обязательно издаст и птицы поблизости либо закричат, либо умолкнут.

И действительно: она выдала себя, когда привлекла внимание зимородка – тому не понравилось вторжение чужака. Я последовала за протяжным чириканьем и заметила птицу – длинноклювый комочек рыжего, белого и серо-голубого цветов. Он сидел на покачивающейся от легкого ветерка длинной ветке над небольшой заводью, образованной водоворотом. Потом я увидела миссис Каннингем. В воде. Нагую.

К счастью, меня она не заметила, и я, сдернув шляпу, поспешно присела за куст.

Зимородок при виде второго визитера окончательно рассвирепел и негодующе заверещал, раздувая яркое маленькое тельце. Однако миссис Каннингем, не обращая внимания, продолжала мыться – расслабленно, неторопливо, прикрыв глаза от удовольствия; влажные седые волосы струились по ее спине. У меня вдоль позвоночника стекал пот, а одна капля скатилась с подбородка. С чувством зависти я вытерла ее тыльной стороной ладони.

Ощутив на миг абсурдный порыв раздеться и нырнуть в воду, я тут же его подавила. Следовало немедленно уйти, но и этого я не сделала.

Отчасти меня удерживал естественный интерес, который заставляет нас наблюдать за другими людьми, когда они смеются, злятся, раздеваются донага или занимаются сексом. А отчасти – простое любопытство. Грань между исследователем и вуайеристом порой тонка, и я осознанно ступала по ней: миссис Каннингем представлялась мне загадкой.

Тело у нее было сильным, с широкими плечами, прямой спиной и развитыми мышцами, выступающими под дряблой кожей рук и груди. Кожа на животе обвисла, являя следы многократных родов. Выходит, капитан у нее – не единственный ребенок.

С закрытыми в безыскусном наслаждении глазами и расслабленным лицом она была хороша собой. Не красавица – годы неурядиц и суровый нрав оставили след, – но все же ее ярко выраженные, правильные черты отличались привлекательностью. Интересно, сколько ей лет? Капитану на вид около сорока пяти, хотя я понятия не имела, старший он ребенок или младший. Значит, где-то между шестьюдесятью и семьюдесятью?

Женщина отжала распущенные волосы и заправила за уши. У дальнего края заводи лежало полузатопленное бревно, и она осторожно прислонилась к нему спиной, снова закрыла глаза и опустила руку в воду между ног. Я моргнула, а затем как можно тише попятилась назад, приподняв юбки и стараясь не выронить шляпу. Пожалуй, это уже за гранью.

Пяткой я зацепилась за торчащий корень дерева и едва не упала, но все же удержалась на ногах, хотя выпустила из рук и юбку, и шляпу. Нагруженный карман ударился о бедро, напоминая о моих первоначальных намерениях.

Однако негоже просто сидеть тут, пока она не закончит начатое, выйдет из воды и оденется. Вернусь-ка лучше в хижину, скажу капитану, что не нашла его матушку, и в знак благодарности оставлю имбирь с травами.

Я начала отряхивать платье и тут заметила, что сильно наследила на сырой глине в своем укрытии. Бормоча под нос проклятия, я полезла под кусты позади себя, выгребла несколько пригоршней палой листвы, веток и камешков и торопливо разбросала их поверх предательских отпечатков. Вытирая руки горстью влажных листьев, я почувствовала среди них камешек и отшвырнула его.

Однако на лету камень отчетливо и ярко блеснул, и я снова его подняла.

Это оказался необработанный изумруд, длинный прямоугольный кристалл мутно-зеленого цвета в обрамлении грубой породы.

Несколько мгновений я смотрела на него, осторожно поглаживая поверхность большим пальцем.

– Как знать, вдруг ты однажды пригодишься? – тихо проговорила я и сунула находку в сумку.

* * *

– Сколько людей вмещало первоначальное здание? – спросил капитан, кивая на хрупкий черный остов двери.

– Около тридцати, если стоя. У нас не было скамеек. На собрания каждый из братьев ложи приносил из дома табуретку, а зачастую и бутылку.

Роджер улыбнулся при воспоминании о том, как Джейми передавал по кругу бутылки из первой партии домашнего виски и внимательно следил за пьющими на случай, если кто-нибудь упадет или внезапно умрет.

– И кстати… Вы должны знать, что мистер Фрэзер – один из братьев. Вообще-то он Досточтимый Мастер. Это он основал здесь ложу.

Потрясенный известием, Каннингем выронил из рук кусочек угля.

– Масон? Но ведь католикам нельзя давать масонские клятвы. Папа запрещает… – При этом слове капитан слегка скривил губы.

– Мистер Фрэзер стал масоном в шотландской тюрьме после восстания якобитов. И, как он сам сказал бы: «Папа не сидел в Ардсмуре, а я сидел».

До сих пор в беседах с капитаном Роджер придерживался оксфордского произношения, однако теперь процитировал Джейми с шотландским акцентом. Реакция Каннингема его позабавила, хотя было неясно, от чего тот захлопал глазами: из-за акцента или чудовищности поступков Джейми.

– Возможно, сие также демонстрирует… гибкость… взглядов мистера Фрэзера, – сухо заметил капитан. – Есть ли у него твердые принципы, позвольте спросить?

– Я думаю, он мудрый человек и знает, что в такие времена требуется идти на уступки, – возразил Роджер, не теряя самообладания. – Если бы он не умел находить компромисс, то давно обратился бы в прах – равно как и те, кто от него зависит.

– Вы, например?

Это было сказано без враждебности, однако с явной целью уязвить.

– Да.

Роджер глубоко вздохнул, принюхиваясь, но запах от удара молнии и пожара уже давно выветрился. Немного усилий – и здесь снова потечет мирная жизнь.

– Что же до принципов, за которые Джейми Фрэзер будет стоять до конца, – продолжил Роджер, – разумеется, они существуют, и да поможет Бог тому, кто встанет у него на пути. Как считаете, не расширить ли нам здание? Сейчас в Ридже гораздо больше семей.

Каннингем кивнул и перевел взгляд на тыльную сторону ладони, где нацарапал углем измерения.

– Вам известно точное количество? А как насчет их религиозных воззрений? По словам мистера Хиггинса, мистер Фрэзер не слишком строго отбирает поселенцев, при условии, что они честные люди и желают работать. Тем не менее, похоже, подавляющее большинство арендаторов – шотландцы.

Последнее было сказано с вопросительной интонацией, и Роджер кивнул.

– Верно. Первыми поселенцами стали те, кто сражался вместе с ним во время восстания, а также родственники его знакомых с предгорья. Там много шотландцев, – добавил он. – Разумеется, большинство первых арендаторов – католики, однако среди них встречались и протестанты, в основном шотландские пресвитериане. Позднее из Терсо прибыла большая группа иммигрантов, также пресвитериан. – И притом яростных… – Я сам лишь недавно вернулся в Ридж. Мне сказали, здесь живут несколько методистских семей. Не возражаете, если я спрошу, сэр, что привело сюда вас?

Каннингем коротко хмыкнул, скорее обдумывая ответ, а вовсе не от нерешительности.

– Как и многие другие, я приехал вслед за знакомыми. В Северной Каролине обосновались двое из моих моряков, а также лейтенант Феррелл. Он служил со мной в течение трех сроков, пока не пострадал от серьезного ранения, из-за которого ему пришлось оставить службу и выйти на пенсию. Его жена тоже здесь.

Роджер задался вопросом, продолжит ли тот – и каким образом – получать выплаты, но, к счастью, в настоящий момент эта забота лежала не на его плечах.

– Итого, – подытожил Каннингем, насмешливо заглянув Роджеру в глаза, – у меня уже есть конгрегация по меньшей мере из шести человек.

Роджер любезно улыбнулся, а затем совершенно искренне заверил Каннингема, что скудость местных развлечений гарантирует полный зал любому, кто пожелает выступить на публике.

– Развлечений, – мрачно повторил Каннингем и кашлянул. – Хм. Могу я спросить, мистер Маккензи, почему вы сделали мне подобное предложение? Кажется, вы вполне способны развлечь любое количество людей в одиночку.

– Потому что Джейми хочет знать, являешься ли ты лоялистом и чего в таком случае от тебя ожидать. А лучший способ вывести тебя на чистую воду – выманить на публику и дать возможность проповедовать.

Роджер не собирался лгать Каннингему, но ничто не мешало озвучить альтернативную правду.

– Как я уже сказал, более половины здешних поселенцев – католики. И хотя за неимением лучшего они придут послушать меня, уверен, они бы с удовольствием послушали вас. Учитывая некоторое свободомыслие в моей семье, – он пренебрежительно дернул плечом, – думаю, людям будет полезно услышать разные точки зрения.

– Так и есть, – раздался позади тихий веселый голос. – В том числе и голос Христа, говорящий в их сердцах.

Каннингем снова уронил уголек.

– Миссис Мюррей, – сказал он с поклоном. – К вашим услугам, мэм!

При взгляде на Рэйчел Мюррей у Роджера всегда становилось легче на душе, а завидев ее здесь и сейчас, он захотел рассмеяться.

– Привет, Рэйчел, – поздоровался он. – Где твой малыш?

– С Брианной и Дженни. Аманда пытается научить его слову «кака», под которым, насколько я понимаю, она имеет в виду экскременты.

– Ну, вряд ли у нее выйдет научить его слову «экскременты».

– Точно. – Рэйчел улыбнулась ему, потом Каннингему. – Брианна сказала, ты здесь с капитаном улаживаешь дела насчет нового молельного дома, поэтому я решила, что мне стоит присоединиться к разговору.

На ней было светло-серое ситцевое платье и темно-синий фишю[80]. Подобное сочетание придавало ее глазам темно-зеленый оттенок.

Каннингем, хотя и вел себя галантно, выглядел несколько смущенным. В отличие от Роджера, который, правда, тоже удивился.

– То есть ты хочешь воспользоваться часовней? Для… гм… собраний?

– Разумеется.

– Подождите… Вы имеете в виду собрания квакеров? – Капитан нахмурился. – Сколько квакеров в настоящее время живет в Ридже?

– Всего один, насколько мне известно, – сказала Рэйчел. – Хотя полагаю, Огги тоже считается. Значит, два. Но у Друзей нет понятия кворума, и ни один Друг не станет возражать против гостей на рядовом собрании. Йен и Дженни – я говорю о своем муже и его матери, капитан, – наверняка присоединятся, да и Клэр с Джейми придут. Естественно, Роджер с Брианной приглашены, и ты тоже, Друг Каннингем, со своей матушкой.

Она одарила капитана улыбкой, и он невольно ответил тем же, потом смущенно кашлянул и сильно покраснел. Решив, что Каннингему поплохело от подобного церковного единения, Роджер вмешался:

– Когда бы ты хотела проводить собрания, Рэйчел?

– В Первый день. То есть в воскресенье, – пояснила она Каннингему. – Мы не используем языческие названия. Время суток не имеет значения. Мы не станем возражать против любых договоренностей, к которым вы пришли.

– Языческие? – ужаснулся Каннингем. – По-вашему, «воскресенье» – языческий термин?

– Ну, разумеется, – уверенно заявила Рэйчел. – Английское «Sunday» означает «день солнца» и отсылает к древнеримскому празднику «dies solis», который затем в староанглийском языке превратился в «Sunnendaeg». – Она чуть усмехнулась Роджеру. – Согласна, звучит не столь язычески, как «Tiwesdaeg», то есть вторник, получивший название в честь скандинавского бога войны. Но тем не менее. – Рэйчел взмахнула рукой и повернулась, чтобы уйти. – Сообщите мне, в какое время вы оба собираетесь проповедовать, и я все устрою соответствующим образом. И, конечно, мы поможем с возведением здания.

Мужчины молча смотрели, как она скрылась среди дубов.

Каннингем взял еще один кусочек угля и рассеянно потер его между большим и указательным пальцами. Роджер вспомнил, как однажды в Пепельную среду ходил с Брианной на службу в церкви Святой Марии в Инвернессе. Священник опустил палец в горку пепла на блюдце (по словам Бри, он остался от сожжения пальмовых ветвей с прошлогоднего предпасхального воскресенья[81]), а затем начертил крест на лбу каждого прихожанина и прошептал: «Помни, человек, что ты прах и в прах возвратишься»[82].

Когда очередь дошла до него, Роджер встал. Он отчетливо запомнил странное зернистое ощущение от пепла и одновременно нахлынувшие чувства тревоги и смирения.

Почти как сейчас.