Читать книгу Лирей. Сердце зверя - Диана Хант - Страница 2

Солнечный луч настойчиво лез в глаза. Недовольно забормотав, я перевернулась на другой бок. Ветерок пошевелил волосы, а в носу отчего-то засвербело. Я оглушительно чихнула и села.

Первое время просто моргала, глядя на портьеры, на пышный балдахин над кроватью. От него спускаются легкие, наполовину прозрачные занавески, которыми играет ветер.

Первая мысль, которая пришла в голову, прозвучала радостно: я дома! Может, не в собственном герцогстве, не в Ньюэйгрине, но в Про… в землях людей точно.

Слишком разительным было то, что я видела сейчас, по сравнению с последними воспоминаниями…

Арена в Священных землях. Оглушительный рев толпы. Пыль столбом.

Оборотни сшибаются в поединках! Бьются… за меня. И когда осталось всего пятеро, появился он.

Огромный черный волк со вздыбленной шерстью обнажает клыки, припадает к земле и перекидывается в черноволосого гиганта!

Он бьется со всеми сразу. С сильнейшими оборотнями стай Семи Лесов.

И побеждает.

Затем он подходит ко мне и протягивает руку в приглашающем жесте. Я пытаюсь отползти, прячу руку за спину – и меня просто забрасывают на плечо, как добычу. А потом…

Стремительный бег Зверя. Неровные скачки. Пружинящие взлеты. Меня подбрасывает на его плече, как куклу. Я… кажется, я пытаюсь вырваться, кричу. Не помогает. И хуже всего во всем этом – неизвестность. Я не знаю, куда он несет меня. Не могу знать. Ясно одно: это не сулит мне ничего хорошего. Что бы ни ждало впереди, я предпочла бы смерть.

Я не успела опомниться, когда границы священной территории остались за нами. Раньше там бились за честь, теперь за самок.

По необъятным стволам, увитым плющом, которые проносятся мимо с невероятной скоростью, было понятно, что мы движемся к северной части Заповедных земель.

Затем Богиня, должно быть, смилостивилась надо мной, потому что я потеряла сознание.

Кажется, я приходила в себя от похлопывания по щекам. Кажется, мне разжимали зубы и вливали в рот кисловатую жидкость. Я кашляла, но пила. А потом все повторялось снова, и снова наступала блаженная тьма.

И вот последнее, что помню, – это леса и степи, которые сменяют друг друга со скоростью, с какой не может двигаться человек, когда я беспомощно трепыхаюсь на чьем-то сильном плече.

Просыпаюсь… в замке?

Отчего-то сомнений в том, что это замок, не было.

Я свесила ноги с кровати, и ступни сразу попали в легкие домашние туфли из войлока.

Тело было ватным, непослушным. Я перевела взгляд на руки и ахнула, так я похудела.

Я встала на ноги и замерла на какое-то время, приложив пальцы к вискам. Когда головокружение прошло, откинула занавеску, которая спускается с балдахина и отделяет бесстыдных размеров ложе от остальных покоев.

Именно покоев, потому что комнатой это не назвать.

Кроме ложа, здесь есть два стола: письменный и обеденный, кресла с высокими резными спинками, камин, в котором запросто поместится олень на вертеле, два окна в полтора человеческих роста, на полу ворсистый ковер – так и утопаешь в нем стопами.

На непослушных ногах я приблизилась к зеркалу в тяжелой кованой раме.

Из него на меня испуганно смотрела хрупкая невысокая девушка с копной непослушных рыжих локонов. Бледная, краше в гроб кладут. Под глазами пролегли глубокие тени, кожа прозрачная настолько, что видна голубая жилка на виске. Даже еле заметная обычно россыпь веснушек на носу смотрится контрастно. Высокие скулы, вздернутый нос, пухлые бледные губы… Ей-богу, я после зимы, проведенной в заточении в башне, так плохо не выглядела…

Посмотрев вниз, обнаружила, что на мне белая кружевная сорочка в пол, с длинными рукавами и атласными завязками на вороте. Память услужливо напомнила, что последний раз, когда была в здравом уме и твердой памяти, в день священных боев за право назвать меня самкой… в общем, за меня, на мне была серая туника до колен, отороченная темной каймой, а на ногах кожаные туфли с ремешками.

Я приподняла край сорочки и уставилась на ноги в мягких войлочных туфлях, в таких обычно ходят по опочивальне.

– Я дома, – прошептала я и поморщилась, до того слабый у меня был голос. – Я у людей… Но как я сюда попала?

Я мало куда выезжала из Ньюэйгрина и плохо знаю королевство. Но я много читала о нем, и моими познаниями в географии был доволен даже господин Бонжуа, наш с сестрами учитель, который щедро и невероятно взыскательно делился с нами знаниями.

Пробормотав, что по природе местности смогу определить, где нахожусь, хотя бы приблизительно, я подошла к окну.

Возникло стойкое ощущение, что такое уже было. Я точно так же стояла у окна и вглядывалась в пейзаж на горизонте. И, как сейчас, будущее казалось мне непонятным и тревожным. Только пейзаж за окном был другим. Я помню лес на горизонте, шахматную доску полей… Помню только-только подсохшие после череды весенних ливней дороги…

Сейчас передо мной были горы. Монументальные, величественные. В снежных шапках ледников. Закутанные в пушистые покрывала лесов.

Леса… Деревья… Даже отсюда было видно – они огромны. В человеческих землях таких нет… Это значит только одно.

Я по-прежнему в землях оборотней. Но где? Где хоть кто-то, кто объяснит, что я здесь делаю, откуда на мне сорочка, как вдруг я оказалась в каком-то замке?

Словно услышав мои вопросы, скрипнула дверь. Я обернулась.

Вошедшая женщина развеяла оставшиеся сомнения.

Ее строгая блуза и длинная, в пол, юбка, а также крахмальный передник и строгая прическа не обманули. Передо мной не человек. Оборотень. Волчица. Об этом говорят вытянутое, чуть сплющенное с боков лицо, массивная нижняя челюсть, проникновенный взгляд глубоко посаженных глаз.

Не увидев меня на постели, волчица потянула носом воздух и в следующий миг уже смотрела на меня. Пристально. Напряженно, словно не знала, чего от меня ожидать. Это было взаимно.

Я уже хотела прервать молчание, когда женщина заговорила.

– Проснулась, – сказала она неприязненно. Впрочем, тут же исправилась: – Проснулись, госпожа.

Видно было, что обращение ко мне на вы, а также вежливость даются женщине с трудом. И в то же время был такой контраст по сравнению с остальными волчицами, которых я привыкла видеть в коротких юбках, кожаных доспехах, туниках или вообще без всего, что я невольно засмотрелась на женщину свободного народа в одежде горничной. И только понимание, что это неприлично вот так стоять, таращиться и хлопать ресницами, вернуло меня в реальность.

– Где я? – вырвалось у меня вместо приветствия.

– Вы в Живых горах, госпожа, – ответила женщина.

– Это значит…

– Вы в Заповедных землях.

– Сколько отсюда до королевства? Пешком, верхом? Здесь замок… Может, можно нанять экипаж? До Делла-Рова? До Ньюэйгрина?

Вопросы сыпались из меня, как горох из прохудившегося мешка, невзирая на то, что женщина хранила молчание.

Когда, сглотнув, замолчала и я, она заговорила:

– Я здесь, чтобы помочь вам одеться, госпожа. Дверь в гардеробную левее. Рядом с дверью в омывальную.

Я растерянно проследила взглядом ее жест, а потом снова уставилась на женщину.

– А эта дверь? – спросила я, чувствуя, что отчего-то холодею.

– Это дверь в спальню господина, – ответила она.

– Господина?

– Нашего вожака и альфы, – кивнула женщина и поморщилась. – Мне не стоило говорить с вами об этом. Извольте умыться и одеться. Обо всем, что вам нужно знать, вам поведает господин. А сейчас, как только будете готовы, вам подадут завтрак.

– Я, – попыталась подобрать подходящее слово. – Я чья-то гостья? Кто ваш господин? В Заповедных землях живут люди?

Я замолчала, потому что поняла, что сморозила глупость. И вместе с тем все происходящее казалось абсурдом, особенно в сравнении с моими воспоминаниями.

Я помню, как меня похитил черноволосый волк. Зверь. Бывший альфа Стаи Семи Лесов. И теперь этот замок. И волчица в одежде горничной, которая говорит мне вы. И призывает одеться и позавтракать. При мысли о еде желудок жалобно сжался.

Должно быть, женщине надоело ждать.

Она приблизилась, пристально глядя мне в глаза.

– Пройдемте, – в голосе ее послышалось рычание. – В омывальную.

Но после знакомства с Виллой меня таким не пронять.

Не опуская взгляда, я осталась стоять на месте.

– Кто ваш господин? – спросила я, рассудив, что если она обращается ко мне «госпожа», я гостья в этом странном замке, а не пленница.

– Он сам вам расскажет, – стояла на своем женщина. И, поморщившись, добавила: – Госпожа.

– Меня зовут Лирей Анжу Альбето, – сказала я. – Я – наследная герцогиня Ньюэйгрин. Моя семья богата. И они, – мне хотелось в это верить, – ищут меня. Если вы поможете мне добраться домой, я щедро отблагодарю за помощь.

Волчица не успела ответить.

Дверь открылась, и вошли еще две женщины. Молодые, даже юные. Судя по грубоватым чертам лица, чуть заостренным ушам с отсутствующими мочками – волчицы. Обе держат перед собой подносы, на которых позвякивают крышками блюда. Заходя в комнату, первая запуталась в длинной юбке и чуть не уронила поднос. Чуть – потому что оправилась и подхватила накренившийся поднос с жалобно звякнувшими тарелками со звериной ловкостью.

В следующий миг обе девушки замерли, уставившись на меня. Я почувствовала себя по меньшей мере танцовщицей на площади.

Верхняя губа первой женщины поднялась. Она пристально уставилась на вошедших, что заставило девушек, в свою очередь, опустить взгляды и даже склонить головы.

– Мы принесли завтрак, – сказала одна из них, а вторая почему-то хихикнула.

Первая тоже с трудом сдерживала смех.

Из горла старшей волчицы раздалось еле слышное рычание. Смех тут же стих. Но пристально есть меня глазами не перестали.

– Госпожа еще не готова для завтрака, – отрезала женщина. – Придете позже.

– Когда? – с готовностью спросила одна из них, при этом смотрела не на старшую, а на меня.

– Я скажу когда! – рявкнула старшая.

Тех как ветром сдуло.

– Пройдемте в омывальную! – тем же тоном сказала мне волчица, и я не посмела ослушаться.

Оказавшаяся еще роскошнее, чем в моем бывшем замке, омывальная изумила.

Каменный бассейн, дубовая деревянная лохань. Даже водопад, который струится из нагретого резервуара, стоит надавить на выемку в стене.

Под пристальным взглядом волчицы я привела себя в порядок. Она пыталась помочь, хотя выглядело это скорее желанием контролировать процесс. Я решительно отвергла ее помощь, мотивировав тем, что уже привыкла справляться сама. Волчица не настаивала.

Обнаружив на полке ароматное мыло с розовыми лепестками и сушеной лавандой, я не преминула им воспользоваться. Как и легким маслянистым кремом.

До этого раза мне дважды довелось путешествовать на плечах оборотней. Первый раз – от границы Делла-Рова, второй – когда Грэст похитил меня с озера Велеса. И оба раза я потом чувствовала себя словно избитой, тело было в синяках и ссадинах. Сейчас – я сама подивилась – кожа была гладкой и нежной, ничего не болело, только слегка кружилась голова от слабости.

Закутавшись в банный халат, я последовала за волчицей. Омывальная и гардеробная соединяются невысокой дверью, и я отметила про себя, что это куда удобнее, чем в моих бывших покоях в Ньюэйгрине.

– Наденьте это, – сказала волчица и ткнула в легкое платье цвета пыльной розы. По низкому вырезу идет полоска кружева, по низу подола – пышная кайма. Платье, бесспорно, красивое, но все же больше похоже на нижнюю сорочку или пеньюар, который носит в покоях Виталина.

– На каком основании вы говорите, что мне делать? – вырвалось у меня.

Я подумала, что волчица сейчас зарычит, но женщина скорее удивилась.

– Я же эта, – сказала она и щелкнула пальцами, – горничная.

Несмотря на тревожную атмосферу, я не выдержала и хихикнула.

Женщина посмотрела на меня, подняв брови.

– Из вас такая же горничная, как и из меня, – сообщила я и пояснила, когда волчица не поняла. – Горничные обычно начинают с того, что представляются.

Женщина помолчала, а потом произнесла явно неохотно:

– Адела.

Я кивнула.

– Теперь оденетесь? – спросила Адела.

– А где сорочка, корсет, белье, наконец? – поинтересовалась я.

Адела пожевала губами. О таких мелочах она явно не задумывалась.

Вздохнув, я принялась осматривать гардеробную. После нескольких минут поисков пришлось признать: сорочки здесь были. Прозрачные, кружевные, до середины бедра, до того откровенные, что я постеснялась даже дать понять Аделе, что собираюсь надеть такое. Что касается корсетов и панталон, то о таком здесь, видимо, даже не слышали.

– А где хоть один корсет? – спросила я замеревшую на месте, словно статуя, Аделу. О панталонах спросить постеснялась, решив начать «с малой крови».

Волчица-горничная презрительно скривилась.

– Корсет? – переспросила она и, когда я кивнула, уточнила: – Это пыточное приспособление?

Я снова кивнула.

– Но ведь его же невозможно носить. Я пробовала. Давно. Ребра сдавливает, дышать невозможно. Двигаться тоже.

– И все же, – настоятельно сказала я, – не надевать же мне платье на голое тело.

– А почему нет? – уточнила женщина.

Представив, как щеголяю в этом платье из тонкой струящейся ткани по незнакомому замку, я покраснела.

– И все же я настаиваю, – твердо сказала я.

Адела пожала плечами.

– Ничем не могу помочь, – ответила она. – Корсетов здесь нет.

– И панталон тоже? – спросила я, краснея, решив, что все равно уже стыдно, поэтому румянцем больше, румянцем меньше – без разницы.

Волчица фыркнула.

– Вот уж лишний предмет гардероба!

– И ничуть не лишний! – возмутилась я. – Вы предлагаете мне разгуливать по замку без… белья?

Сказала это, и сама подивилась своей экспрессии. Еще недавно представала перед самцами, тьфу, перед мужчинами, голой. И разгуливала в коротких, до середины бедра, туниках. Но ведь то лес… И дикари, то есть оборотни, кругом. А здесь, в замке, среди привычной глазу обстановки, сразу вспомнилось, кто я и откуда. И не представлялось возможным нарушать не то что нормы этикета, но и границы элементарной этики.

– Разгуливать по замку вы будете только с дозволения аль… господина, – вернула меня на землю волчица. – А пока он такое дозволение не давал, беспокоиться не о чем.

Вздохнув, я приняла платье у нее из рук. В последний момент передумала и надела под него эту неприличную сорочку, такую легкую и невесомую, что даже не ощутила ее на себе. Оглядев себя в зеркало, хмыкнула. Если не знать, что под платьем ничего нет, и слишком уж не присматриваться, вид получился почти приличный.

Волосы разделила на пряди с помощью черепахового гребня и уложила в низкий узел, закрепив деревянными шпильками.

Все это время Адела молча наблюдала за моими действиями, явно не догадываясь, что причесывать меня – вроде как ее обязанность, если она претендует называться прислугой, горничной или камеристкой. Впрочем, представлять ее в этой роли было так же дико, как в роли актрисы королевского театра.

Когда мы покинули гардеробную, кровать оказалась застелена, причем простыни были заменены на свежие.

Оставив меня, Адела вышла из опочивальни.

Вернулась она с теми двумя молодыми волчицами, которые уже приходили. Лицо Аделы было бесстрастно, а вот волчицы хмурились и избегали смотреть на меня. При этом не покидало ощущение, что им было непривычно кому-то прислуживать. Но я, чтобы подбодрить девушек, кивнула и поблагодарила за заботу.

Они переглянулись и прыснули, а затем спешно, чуть ли не бегом, покинули опочивальню под пристальным взглядом Аделы.

– Ешьте! – волчица скорее приказала, чем пригласила. Перехватив мой взгляд, добавила: – Госпожа.

Кивнув, я приступила к трапезе.

Вопреки ожиданиям (если честно, думала увидеть пожаренное на костре, пропахшее дымом мясо), в миске была каша, по которой успела чуть ли не соскучиться после отъезда из Ньюэйгрина, лепешки, пара яиц и ломоть ветчины с тмином. На сладкое полагался кусок пирога с черникой и сливками.

– Здесь человеческий повар? – спросила я, сыто отвалившись на спинку стула. Было немного стыдно обладать таким аппетитом. Ведь леди, как известно, должна есть, как птичка. Но я была слишком голодна, чтобы оставить от этого чудесного завтрака хотя бы крошку.

В ожидании ответа я обернулась к Аделе, которая терпеливо ждала, когда с завтраком будет покончено.

Волчица не ответила. Хотя каким-то образом я поняла, что этот вопрос ей отчего-то неприятен.

С гордым и слишком независимым для горничной видом Адела собрала со стола тарелки, а затем удалилась из опочивальни с подносом.

Стоило двери захлопнуться, я бросилась к ней: заперта.

Значит, никакая я не гостья.

Я пленница.

Только чья?

Быстрым шагом пересекла комнату и приложила ухо к той двери, которая, по словам Аделы, соединяется со спальней господина. Тихо.

Меня явно поселили в хозяйской спальне. Покои мамы и папы тоже соединялись дверью. Это значит, что в замке нет хозяйки, а мне решено было выделить лучшую комнату. Самую большую и просторную. Но хозяйскую… почему?

Зеленый риолин, переданный ундиной и с тех пор висящий на цепочке на груди, потеплел, словно хотел прожечь платье. Опустив взгляд вниз, я увидела, что герб внутри вытянутого камня заискрил. Опоясанный лентой четырехлистник с каплей росы посредине словно вот-вот загорится и оплавит зеленоватую прозрачную преграду. Кажется, Велес сказал, что этот риолин несет всю магию нашего рода.

Дверь, которая минуту назад захлопнулась за Аделой, распахнулась.

Оглянувшись, я замерла словно статуя. Пальцы продолжают рефлекторно сжимать ручку двери «в спальню господина».

Первая реакция была – закричать. Но дар речи куда-то исчез, я стояла молча, хлопала ресницами и не в силах была оторвать взгляд от вошедшего.

Слишком знакомым было это лицо… Каждая черта. Слишком часто он преследовал меня в кошмарах, слишком привыкла просыпаться от собственного крика, который неизбежно следовал за его рычанием:

– Я иду за тобой, Эя.

Я просыпалась в ледяном поту, а потом долго не могла успокоить сердце.

Воплощение моих кошмаров… только сейчас наяву. Зверь стоял у двери и задумчиво смотрела на меня.

Огромный, широкоплечий, словно в противовес моим воспоминаниям и видениям, навеянным Велесом, Зверь одет в черный камзол простого кроя и брюки. Белоснежная рубашка с воротом под горло и манжетами вот-вот расползется на широкой мускулистой груди. Я успела подумать, сколько, должно быть, ткани ушло на такого великана, и поморщилась: все время, когда сильно пугаюсь, в голову лезут глупости.

Сглотнув, перестала таращиться на одежду и подняла взгляд.

Тронутая бронзовым загаром кожа, лицо словно вырезали из скалы, и оно застыло, чуть вытянутое вперед и сплющенное с боков, что свойственно всем волкам. Черты острые, твердые, хищные. Уши заостренные. Мочки отсутствуют. Черные волосы убраны в низкий хвост.

– Зачем я вам? Что вы будете со мной делать? – вырвалось помимо воли, прежде чем прикрыла рот ладонью.

Он посмотрел так, что колени подогнулись, а дыхание сковал ужас. Я быстро опустила взгляд. Недолгая жизнь среди волков научила… кое-чему.

Этот пристальный изучающий взгляд я знала слишком хорошо. Несмотря на отсутствие опыта, даже мне был понятен немой ответ.

– Кажется, ты не удивлена, увидев меня, – сказал волк.

Низкий, раскатистый голос обволакивал и одновременно просачивался в душу, заставлял дрожать все внутри.

– После того, как ты… вы… как вы похитили меня из Священных земель, странно было бы удивляться вам, – сказала я, делая вид, что рассматриваю узоры на стене.

– Похитил? – почти прорычал волк. – Вообще-то я бился за тебя на поединке. Хотя мог бы и не драться. Я в своем праве. А теперь ты моя волей Луны.

– Вообще-то меня похитили изначально, на границе с Делла-Ровом, – сообщила я. Забыв, что посмотреть в глаза волку – значит, бросить ему вызов, я подняла взгляд на Зверя. – С тех пор я не давала согласия ни на одно свое передвижение по этим вашим землям, а значит…

Разделяющее нас пространство Зверь преодолел в пару прыжков.

Я опомниться не успела, как оказалась вжатой в стену.

Мощная грудь великана вздымалась рядом и мне пришлось выдохнуть весь воздух и не дышать, чтобы не коснуться ее.

Зверь уперся руками в стену по сторонам от меня и склонился так низко, что я чувствовала его дыхание.

– Никогда не смотри мне в глаза, – сказал он хрипло.

Зажмурившись и закусив губу, я закивала.

С рычанием волк отпрянул.

– Женщина! – вырвалось у него. – Не такой я страшный, чтобы переставать дышать в моем присутствии.

– А вы когда последний раз в зеркало смотрелись? – вырвалось у меня, и я снова зажмурилась.

Из горла Зверя вырвался рык, но затем с видимым усилием он взял себя в руки.

– Сегодня. Когда надевал это все, прежде чем идти к тебе.

Зверь потянул носом воздух, а мне некстати вспомнилось, что белье мне так и не выдали.

– Ты пахнешь, как ягодный пирог, Лирей, – сказал волк. Краем глаза я заметила, как он облизнулся. Мелкая дрожь перешла в крупную. У меня даже зубы застучали. Я поспешно прижала ладонь к губам.

– Проклятье, женщина! – рявкнул волк мне в лицо. – Ты можешь не бояться меня?!

И клацнул зубами.

А может, и не клацнул.

Может, показалось.

Просто внезапно мир накренился и наступила тьма, а потом показалось, что бегу по залитой солнцем лужайке…