Читать книгу Один. Экстаз, руны и северная магия. Исследование о древнем скандинавском боге с множеством имен и лиц - Диана Л. Паксон - Страница 8

Ученые XIX века полагали, что культ Одина мог возникнуть за пределами германских земель, среди галлов или, возможно, на Дунае, и до севера он добрался между IV и VIII веками нашей эры.

В прологе к Младшей Эдде Снорри превращает Одина в потомка Тора[43], предвидевшего, что его дальнейшая судьба ждет его на севере, и переселившегося сначала в Германию, а потом в Швецию. Подобно другим средневековым историкам, черпавшим вдохновение в эпосе Виргилия об основании Рима, чтобы связать легендарных основателей своих королевских династий с Троей, Снорри отмечает, что Троя была первым домом для асов, то есть асы пришли из Азии. С другой стороны, в «Саге об Инглингах» (2–5) он рассказывает, что в римские времена Один вначале привел свой народ на территорию современной России из некоего места к востоку от реки Дон, потом в Германию и в конечном счете в Скандинавию. Очевидно, что в настоящее время Европа не в первый раз сталкивается с наплывом иммигрантов с Востока.

Как же далеко должны мы углубитья в прошлое, чтобы найти истоки Одина?

Хотя наиболее вероятным объяснением попытки Снорри связать асов с Троей является дань средневековой литературной моде, очень привлекательно в качестве доказательства здесь выглядят памятники ямной культуры[44], носители которой мигрировали из степей Северного Кавказа и Урала в северную Европу четыре или пять тысячелетий назад. Исследование в области генетики, опубликованное в июньском номере журнала Nature за 2015 год, показывает, что пастухи-степняки, чьей родиной был в том числе и Ближний Восток, в это время мигрировали на запад (Callaway, 2015). Они присоединились к охотникам-собирателям и земледельцам с Ближнего Востока, которые прибыли в Европу ранее, и все вместе они сформировали культуру шнуровой керамики позднего неолита[45].

К бронзовому веку эта жизнелюбивая культура процветала в Северной Германии и Скандинавии, а ее представители активно торговали с восточным Средиземноморьем. Эти племена говорили на протоиндоевропейском языке, который с течением времени разделился на балтские, германские, италийские и кельтские группы языков[46]. Другие народы двинулись с прародины на юг и на восток, неся свой язык в Средиземноморье и в те земли, где сейчас находятся Турция, Армения, Индия и Иран.

Во что верили эти первые индоевропейцы? Французский ученый Жорж Дюмезиль[47], известный как автор теории «трех функций», утверждает: точно так же, как индоевропейское общество было разделено на три класса (подобное деление сохранилось в индийских кастах, оно же отражено в эддической «Песни о Риге», где описано, как бог Хеймдалль учредил классовое разделение), так и боги всех культур, что произошли от общей индоевропейской культуры, могут быть разделены на три группы. У нас есть божества материального благополучия, к которым относятся Фрейр, Ньёрд и большинство богинь; боги физического могущества, в особенности Тор; и боги, поддерживающие космический порядок и устанавливающие законы, а именно Один и Тюр (Dumezil, 1973). Эту теорию активно критиковали более поздние исследователи язычества, которые утверждали, что объединение в одну группу всех ванов с третьей функцией серьезно нарушает баланс пантеона. Кроме того, этот подход, помимо прочих недостатков, игнорирует статус Фрейра как покровителя шведского королевского рода Инглингов.

Тем не менее анализ Одина в связи с божествами Индии, который провел Дюмезиль, заслуживает отдельного внимания.

Дар изменения облика, столь характерный для первого [Варуны[48]], совпадает с иллюзией-майей, которую второй широко использует. Способность захватывать, которая срабатывает внезапно и которой невозможно противостоять, выраженная в образе сети или аркана Варуны, также характерна и для Одина. На поле боя он обладает даром не только ослеплять, оглушать и ошеломлять врага, но буквально связывает его незримыми путами (Dumezil, 1973, 40).

Варуна ассоциируется с ночью, а звезды – это тысячи глаз, которыми он все видит. Однако с развитием индийской религии он стал богом моря, а мертвые, находящиеся в его власти, – это те, кто утонул. Для Криса Кершо (Kershaw, 2000, глава 11) ближайшим аналогом Одина выглядит Рудра – смертоносный предводитель ведического эквивалента mannerbunde[49], который танцует, облаченный в звериные шкуры поверх черного одеяния.

В своей книге «Культ Одина: бог смерти?» Стефан Гранди рассматривает вероятность того, что изначально Один мог быть божеством смерти и мертвых. В древней скандинавской литературе ему приписываются три основные функции: бог битвы, бог конунгов и бог магии и поэзии. На самом деле он не принимает участия в конфликтах в качестве бога войны, он скорее – с помощью валькирий – забирает павших на поле боя. Его основное боевое качество – деморализация врага. Как бог королевской власти, он устанавливает связь живого правителя с его предками, похороненными в погребальных курганах. Как бог магии и поэзии, он читает заклинания, позволяющие ему говорить с мертвыми, и путешествует между мирами. Обо всех этих умениях мы узнаем больше в следующих главах.

Является ли Один шаманом? Гранди и некоторые другие критики этой теории указывают на то, что, по сути, слово «шаман» применяется к племенным культурам, чей контекст весьма отличается от мира эпохи викингов и тем более от нашего социума. Другие функции Одина, не связанные с шаманизмом, свидетельствуют в пользу совершенно иной его идентичности. Но все же, если мы рассматриваем роли Одина в качестве бога магии и битв, допустимо воспринимать его в более ранний период как шамана, который мигрирует вместе с племенами, творя магию, чтобы поднять дух собственных воинов и устрашить врагов.