Читать книгу Изгнание - ДИКИЙ НОСОК - Страница 10

Охота

.

В охоте на йорга Балаш не участвовал. После неожиданного спасения и близкого знакомства со спасителем, он был ни жив, ни мертв. Едва переставляя ноги после пережитого ужаса, а кое-где и ползком, они с напарником – человеком из свиты Гимруза, выбирались из ущелья почти сутки. Их уже сочли мертвыми, когда они, вконец обессиленные, показались в глубине ущелья. Но дело было сделано. Река текла, где ей и должно, а чудодейственная сила взрывного порошка повергала всех в изумление, заставляя Азара и Кенишу удвоить усилия. Ведь пока они не преуспели.

Человек из свиты Гимруза, видевший все произошедшее с другого берега реки, немедленно упал в ноги своему господину и принялся быстро-быстро лопотать на своем языке, оживленно жестикулируя и закатывая глаза. Похоже описание йорга у чужеземца вышло на редкость красочным, так что все периодически охали, ахали и, оборачиваясь, смотрели на Балаша с смесью ужаса и изумления. Потрясение, пережитое юношей, было так велико, что, добредя до лагеря и проглотив миску похлебки, заботливо принесенную Умилой, Балаш упал и уснул.

Когда он проснулся, вокруг царили тишина и запустение: не ржали лошади, не бряцали оружием всадники, от костров не доносился дружный смех стражников. Пахло конским навозом и жареным мясом. Кроме него в лагере оставались лишь Умила, Кениша, белобородый старик из свиты Гимруза, мерно перебирающий черные бусины на длинном шнуре, и привязанный к дереву Ефим, которого стерегли двое стражников. Все остальные, включая чужеземцев, с рассветом двинулись в горы.

Азар верно рассудил, что искать йорга им долго не придется, тот сам найдет их. Похоже, он проявляет живейший интерес к действиям людей. Поэтому, не торопясь двигаясь по ущелью, отряд старался производить как можно больше шума, выманивая чудовище на живца. Так и случилось. В какой-то момент лошади всадников, ехавших во главе отряда, словно взбесились. В ужасе они метались по ущелью, сбрасывая наездников на камни, топча их и сбивая друг друга. Зато все остальные увидели йорга. Туча арбалетных стрел и копий взвилась в воздух, и рев раненого чудовища сотряс ущелье. Взбешенный йорг убегать не стал, он спрыгнул вниз и бросился на людей, ломая кости и круша черепа. Несмотря на свирепую ярость Урума силы были не равны, торчащие из тела стрелы причиняли ему боль, кровотечение лишало сил. А люди все наседали и наседали и, в конце концов, облепили его, словно пчелы соты с медом. А затем повалили и оплели сыромятными ремнями и веревками, будто паук липкой паутиной незадачливую муху. Поверженный и плененный йорг был страшен, ну а люди в азарте охоты, распаленные запахом крови, были страшнее любого зверя.

Только увидев йорга, привязанного к тяжелой телеге, Балаш понял, для чего она предназначалась. Значит, его поимка была изначальной целью их путешествия. Чего еще он не знает? Для этого и нужны были столько хорошо вооруженных стражников. Сейчас их стало заметно меньше, десяток расстался с жизнью в горах, ещё полтора десятка были ранены. Азар и Гимруз не пострадали. Опьяненные успехом азартной охоты, они приказали жарить мясо и открывать сосуды с вином. Йорг, плотно примотанный к телеге, признаков жизни не подавал, его глаза были закрыты, ремни глубоко врезались в покрытое шерстью тело. Если бы не мерно вздымающаяся грудь чудовища, его можно было бы счесть мертвым. Балаш испытывал смешанные чувства, глядя на него. Йорг спас ему жизнь. Почему? Возможно, ему не чуждо сочувствие и сострадание. В тоже время, он, не колеблясь, убил столько людей. Почему? Только потому, что они вторглись в запретные земли?

Устав ломать голову над неразрешимыми вопросами, Балаш взял топор и отправился помогать готовить погребальные костры. На пару с Умилой они валили деревья, и, надо признать, топором она орудовала гораздо лучше, чем он. На вечерней заре повалил столбом в небо дым двух погребальных костров: отдельных для жителей города и чужеземцев. Оказалось, что покойников своих островитяне провожали так же – сжигая на кострах и устраивая поминки.

Верование чужеземцев было очень занятно и вызывало живейший интерес у юноши. Каждый день на восходе и закате они усаживались на землю лицом в сторону солнца и, сложив руки на груди, бормотали что-то на своем языке. Потом делали руками жест, будто умывают лицо водой. На этом поклонение неизвестному Богу заканчивалось, по крайней мере та его часть, которую можно было видеть не единоверцам. Балаша искренне удивляло такое истовое соблюдение традиций. Неужели Бог накажет их, если они не будут стоять на коленях два раза в день? Как он об этом узнает? Кто он вообще такой? Где живет? Почему люди решили слушать именно его, а не какого-нибудь другого Бога? А какие еще есть Боги и каковы они? Сколько раз нужно упасть ниц, чтобы Бог выполнил твою просьбу? Ответов на такие, казалось бы, простые вопросы получить он не смог. Более того, люди из свиты Гимруза в ужасе шарахались от них, как от стаи бешеных собак, будто юноша хотел узнать что-то неприличное. Но разве можно разобраться, не задавая вопросов? В конце концов, Балаш обратился с ними к самому Гимрузу, искренний, оглушительный хохот которого никакой ясности тоже не добавил.