Читать книгу Гражданство. От равенства и достоинства к унижению и разделению - Димитрий Коченов - Страница 4

В 1727 году, когда герр Гендель, композитор британского короля Георга I, стал мистером Генделем, натурализация была невиданной редкостью. Чтобы принять Генделя в подданные британского короля, понадобился специальный акт парламента – иной процедуры на тот момент не существовало. Но хотя история насчитывает немного случаев натурализации, они довольно хорошо известны. В 1661 году еще один композитор, Джованни Баттиста Лулли, подданный великого герцога Тосканы, стал французским дворянином, причем весьма могущественным, и сменил имя на Жан-Батист де Люлли. Подданство Франции было присвоено ему за особые заслуги – дружбу и совместное музицирование с «королем-солнцем». Особый случай – сами короли и королевы, для которых понятия подданства не существовало в принципе. Прекрасной иллюстрацией служит тот же Георг I: всего за несколько лет до того, как Гендель получил британское подданство, Георг был блистательным курфюрстом Ганноверским и славился своей нелюбовью ко всему английскому.

Но абсолютному большинству – тем, у кого в роду не было королей – определенно не повезло. Официально гражданство – статус, подразумевающий полноправное членство в каком-либо сообществе – присваивалось по строгим правилам и на всю жизнь. Таким образом, перемена гражданства случалась крайне редко. Даже сегодня, через 350 лет после того, как флорентиец Лулли получил французские документы, такое изменение статуса – событие глубоко исключительное, как бы парадоксально это ни звучало в нашем глобализованном мире. Хотя многие из нас и знают какого-нибудь иммигранта, получившего американское гражданство, слышали об олимпийском спортсмене, выступающем за другую страну, или о миллионере, покупающем гражданство Сент-Китса и Невиса, натурализованные граждане сегодня составляют менее двух процентов от мирового населения – в пределах пренебрежимо малой погрешности¹. Следовательно, хотя конкретные случаи натурализации безусловно значимы, на одних этих примерах едва ли можно построить полноценный анализ гражданства.

Эта книга обрисует более общую картину. Мы рассмотрим, что подразумевает статус гражданина для всех людей мира, в том числе для тех, кто никогда его не менял (а таких подавляющее большинство), разберемся, что лежит в основе получения гражданства, какие функции этот статус выполняет и кто теряет при распределении таких статусов. Затем мы перейдем к правам, с которыми обычно ассоциируется статус гражданина, и уделим особое внимание самым важным из них, тем, которые предусмотрены во всех государствах мира. Прежде всего, это право на въезд, право на работу и проживание. Мы также поговорим о менее универсальных правах и свободах, которые зависят от контекста конкретной страны, таких как социальные права и участие в выборах, которые не являются фарсом. Затем мы перейдем от прав к обязанностям, исполнение которых обычно ожидается от обладателей этого статуса, особенно к обязанности быть «добропорядочным гражданином» и любить родину, какой бы дурацкой она ни была. В заключительной главе мы рассмотрим политические аспекты гражданства вкупе с ролью политических прав при присвоении гражданства и в процессе использования этого статуса. На оставшихся страницах главы мы очень коротко поясним, как взаимосвязаны и как эволюционируют все эти составляющие гражданства – статус, права, обязанности, политика. Мы также кратко обсудим, как соотносятся статус гражданина и идентичность. Слова, составляющие этот тандем, весьма внушительны и вроде бы исполнены глубокого смысла, но хотелось бы предостеречь читателя от придания их связке слишком уж большого значения. Это может запросто ввести в заблуждение.

Давайте рассмотрим каждый из четырех ключевых элементов гражданства в целом, прежде чем перейти к их более глубокому анализу в последующих главах. В результате этого упражнения станет ясно, что гражданство – это несколько причудливая и тоталитарная, но при этом глубоко утилитарная юридическая фикция, прочно закрепившаяся в нашем мире. Она лишена морально-этического содержания и может быть весьма суровой к тем, кто недоволен сложившимся в мире неравноправием, которое гражданство блюдет и помогло установить.