Читать книгу Тайник на Кутузова (сборник) - Дина Константинова - Страница 2

Утро началось раньше, чем я планировала. Вчерашний перелет из Москвы, хоть и длился чуть более часа, утомил меня ужасно. Чертов утренний рейс! Был бы рейс дневной, я бы выспалась и чувствовала себя огурцом. Мечтая отоспаться, я предполагала подняться около девяти и потом приступать к делам. Но Клаус все переиграл. Он разбудил меня телефонным звонком... в семь. Подскочив в кровати, я не сразу поняла, что звонит, где я и что вообще происходит. На улице, конечно, было еще темно, а потому я подумала, что еще ночь. Хорошо, что на телефоне мигала красная кнопочка – эдакий маяк в кромешной темноте зимнего утра... Схватив трубку, я тихо сказала:

– Алло!

– Вы еще спать? – Голос Клауса звучал очень изумленно.

– Спать. – Я тут же проснулась и закипела от злости. – Сколько времени?

– Уже семь часов.

– Да вы что? Надо же! И что вы хотите от меня в семь утра?

– Я голоден, – нагло заявил тот.

– Так идите на завтрак! – рявкнула я.

– Мне одному скучно кушать.

Я думала, что взвою. Да что же это такое! Ему, видите ли, скучно кушать в одиночестве! И по этому поводу он без зазрения совести разбудил меня в такую рань и даже не извинился! Так, спокойно... Дышать глубже... Жак велел терпеть и улыбаться. Установка: данный объект – безличный. Обстоятельства – издержки профессии.

– Я через двадцать минут спущусь вниз и... с радостью составлю вам компанию, – сообщила я Клаусу и положила трубку на место.

Когда я спустилась вниз, застала Клауса возле стойки регистрации. Судя по выражению лица девушки за стойкой, стоял он тут давненько и достал ее капитально. Перед ним на стойке лежала развернутая карта города, он что-то спрашивал, тыкая в нее пальцем. Девушка натянуто улыбалась и отвечала.

– Наверное, это ваша подруга! – радостно сообщила она ему, увидев меня.

– Доброе утро, – поздоровалась я. – Изучаете город?

– Завтрак вон там. – Девушка ловко перегнулась через стойку. – Прямо по коридору, а потом налево. Хорошего дня.

Я удивленно взглянула на нее, она чуть заметно покачала головой, а потом, когда Клаус отвернулся, закатила глаза к потолку. Я ее хорошо понимала. И тут же пожалела себя – мне предстояло провести с ним целый день! Да не один, а несколько!

Завтрак с Клаусом оказался занятием не для слабонервных. Сначала он минут десять медленно и методично намазывал масло на булку. Потом стал приспосабливать сверху кусочек сыра, но ему поче му-то каждый раз не нравилось, как сыр ложился на булку, и он перекладывал его снова и снова... Потом он заказал омлет и высказал желание наблюдать, как он готовится. За пять минут, которые жарились два несчастных яйца, он умудрился дать повару несколько «дельных» советов – как перевернуть омлет, когда посолить и когда поперчить. Повар, молодой парень лет двадцати с небольшим, смотрел на него как на полоумного. Но молчал и жарил омлет, как того требовал клиент.

Когда наши чашки наполнили кофе, Клаус начал ковыряться в своей чашке ложечкой, пытаясь собрать пенку от молока. А когда наконец собрал ее, размазал по краям чашечки... Потом он долго рассматривал помидоры. Я спросила:

– Что вы там, интересно, ищете?

– В овощ может быть гусеница, – задумчиво сказал он, не отрывая глаз от кусочка помидора, крутя его на вилке в разные стороны.

– А... – протянула я, гадая, что будет дальше.

Но, к счастью, дальше ничего не было. На помидорах все и закончилось. Когда он сложил салфетку на столе и объявил мне, что он «готов», я облегченно вздохнула.

На улице уже светлело. Было холодно, но вполне терпимо. В Москве намного холодней. Небо нависало – серое, низкое, давящее. Снег мог пойти в любую минуту.

– Ну, куда мы теперь? – справилась я у Клауса.

– Сначала мы идти на улица Кутузов. Там и есть дом моего дед. Потом, когда мы его находить, я хочу еще много что посмотреть. Также посетить театр, филармония и один выставка...

Я тихо присвистнула. Значит, на поисках дома эпопея не заканчивается. А если быть точной, после поисков только все и начнется. Начнется настоящее «веселье»! Театр, филармония, выставка... За что мне такое наказание?

– Хорошо. – Я постаралась не меняться в лице. – Пойдемте на улица Кутузов.

– Не надо меня дразнить, – заметил он, натягивая перчатки. – Нам туда.

До улицы Кутузова, а вернее, проспекта Кутузова было далековато. Но поняла я это не сразу. Сначала я думала, что это где-то тут, рядом, за углом... Но когда после получасовой пробежки в сумраке холодного влажного утра мы никуда так и не дошли, я аккуратно попросила карту.

– Я предлагаю взять такси, – сказала я, поняв, что пешком нам идти еще столько же.

– Нет, что вы? – Клаус так возмутился, словно я предлагала ему ехать туда на собаках.

– Почему?

– Я очень хочу осмотреть все.

Да, ответ короткий, четкий и не терпящий возражений. Что уж тут поделаешь, если этот не нормальный немец желает «осмотреть все»? Мне ни чего не оставалось, как продолжать не самую приятную прогулку в моей жизни по незнакомому городу...

Но, как говорят, нет худа без добра. Я решила – раз уж от прогулки все равно никуда не денешься, то я буду рассматривать все вокруг. До этого я просто шла, уткнув нос в воротник пальто и глядя себе под ноги. Теперь же стала рассматривать здания, магазины, людей. И довольно скоро поймала себя на мысли, что этот город не совсем похож на то, что я видела ранее. Нет, я не берусь сравнивать его с го родами Европы или тем более Африки и Азии... Но! По сравнению с другими российскими городами он был... каким же он был? Наверное, более ярким, более контрастным, более молодым, более кричащим, более интересным. Это касалось всего – и домов, и машин, и людей. Да, люди в Калининграде – отдельная история...

Мне все время казалось, что после Москвы человека вряд ли что-то может удивить. Но увы. Не права была, не права. Как-то кто-то очень давно говорил мне, что люди в Калининграде очень красивые. Особенно девушки. Помню, я тогда долго смеялась забавной шутке полупьяного выдумщика и, конечно, была уверена, что он откровенно заливает. Но теперь я могла сама лично в этом убедиться. Черт возьми, это правда!

Признаюсь – через какое-то время я перестала смотреть на дома. Потом перестала отмечать красивые машины, которых тут оказалось просто неприличное количество! И стала натурально пялиться на девушек. Бог ты мой – зима, хмурое утро, то моросит, то не моросит, то ветер, то слякоть, а эти идут, что по подиуму дефилируют! А наряды? Нет, всем давно известно, что русские женщины одеваются ярко, броско, экстравагантно.

Но чтобы вот так... Несколько девушек, проплывших мимо меня, казалось, сошли с обложек модных журналов. Не могу сказать, что я не слежу за собой и позволяю себе выходить на улицу черт знает в чем. Но местные девушки вызывали у меня чувство какого-то необъяснимого восторга, смешанного с элементарной женской завистью. А уже через десять минут я почувствовала себя не кем иным, как гадким утенком из российской глубинки. Почему? Потому что переодеться я, конечно, всегда смогу. Но кто, простите, вытянет мне ноги? А эти бесподобные лица? Нет, это не русские красавицы с румяными щеками! В этих лицах было что-то другое. Какой-то необъяснимый шарм, уникальность, утонченность...

Так, разглядывая народ и размышляя над тем, почему они тут все, собаки, такие интересные и красивые, мы доковыляли до нужного нам проспекта Куту зова. В самом начале проспекта, на клумбе, разделяющей дорогу, красовался заснеженный бюст.

– Ну, вот она, улица, – облегченно сказала я, кивая на Кутузова в снежной шапке.

Клаус достал карту и уставился в нее, изучая.

– Что видно? – поинтересовалась я.

– Нам в другой конец улица, – безразлично сообщил Клаус, сложил карту и сунул ее обратно в рюкзак. – Пойдемте.

Проспект Кутузова, однако, оказался просто очаровательным проспектом. Небольшие, очень аккуратные немецкие особняки с заснеженными крышами, огни новогодних гирлянд на окнах – все было похоже на какую-то старую добрую сказку.

От восхищения и поистине детского восторга я споткнулась и чуть было не упала. Клаус вовремя схватил меня под руку.

– Спасибо. – Я высвободила руку. – Обойдусь без помощи.

Почти в конце проспекта Клаус сказал:

– Нам в этот переулок.

Ясно. Значит, дом еще дальше... Сейчас переулок, потом, скажет, еще проулок, потом еще что-нибудь.

Но, свернув в переулок, мы прошли буквально метров двести, и Клаус остановился. Глаза у него опять стали влажными, как вчера. Глядя на заснеженный особняк неопределенного цвета, он тихо сказал:

– Вот он...

Я окинула дом взглядом. Как ни странно, именно этот особняк не отличался красотой и не казался сказочным. И гирлянд на окнах не было. Дом был давно не крашен – это бросалось в глаза. На окне первого этажа висела некрасивая тюлевая штора, которая к тому же была оторвана с одного конца. Мне показалось, что это кухня. На втором этаже одно окно было зашторено, а второе казалось таким грязным, что даже без шторы сквозь него вряд ли можно было что-то разглядеть.

– Вы уверены? – уточнила я.

– Абсолютно.

– Ну так пойдемте, что же вы стоите? – Я потянула Клауса за рукав. – Пойдемте постучим, представимся, объясним людям, что это дом вашего деда. Вы посмотрите дом и напишете в вашем дневнике, что ваш долг выполнен.

Но Клаус стоял не двигаясь. Потом крепко взял меня за руку и увлек за собой, в сторону от дома. Там стояла какая-то лавочка, и он буквально силой усадил меня в сугроб.

– Что такое? – возмутилась я.

– Слушайте меня внимательно. – Глаза Клауса вдруг заблестели, как у бешеной собаки, дыхание участилось. Он вцепился мне в плечи и тряханул пару раз. Я даже успела испугаться. – Слушайте, – повторил он, облизнув замерзшие губы. – Я вам сейчас все расскажу. Это – дом моего деда. Но мне не нужен дом.

– Вы что, чокнутый? – Я отстранилась от него и внимательно посмотрела в его горящие глаза. – А какого черта вам нужно?

– Там, в доме, в подвале, остался тайник...

То, что он поведал мне далее, было похоже на нечто из серии фантастики. Вернее, не фантастики, а приключенческой книжки. Из его отрывистого рассказа следовало, что в далеком сорок пятом году Красная армия твердо и бесповоротно брала город. Народ бежал, кто куда мог, прихватывал, кто что мог унести. Дед Клауса не был особым богачом, но в семье имелись какие-то фамильные ценности, сервизы, часы, золото, картины... Унести все это добро с собой его дед и бабка, конечно, не могли. А потому, следуя примеру соседей, закопали ценности... в подвале. Да, народ закапывал ценности в садах, в погребах, в подвалах. Закапывал потому, что верил: немцы вернутся. Ведь не могла же Красная армия прийти и остаться навсегда? Конечно, не могла. Ведь это Кенигсберг, это немецкий город! А потому все вскоре образуется, встанет на свои места, и они, жители, конечно, вернутся в свои дома. Тогда они спокойно достанут все свое добро, расставят его по мес там, и жизнь потечет как раньше. Но увы! Красная армия пришла и уходить вовсе не собиралась. Буквально в мгновение ока старый, могущественный изящ ный Кенигсберг стал советским Калининградом. А особняки раздавались главнокомандующими армией налево и направо. Приходи, занимай, живи...

– И вы думаете, что тайник вашего деда до сих пор там, в подвале? – удивилась я. – Прошло шестьдесят лет! В доме живут и жили разные люди. Дом наверняка сто раз ремонтировали, красили. Неужели вы думаете, что за полвека никто не нашел ваш тайник?

– Я очень сомневаюсь, что дом ремонтиро ва ли, – заметил Клаус и внимательно посмотрел на дом.

Минут пять мы сидели в тишине. Он думал, я думала. Потом я развеселилась:

– Хорошо. Допустим, тайник еще там. Вопрос первый – как вы собираетесь это проверить? Вопрос второй – если вам удастся выполнить пункт первый и тайник там, как вы собираетесь его откапывать? Или вы решили сказать жителям дома: мол, простите, тут, у вас в подвальчике, мои фамильные драгоценности? Я их сейчас заберу, вы не против? Так?

– Конечно нет! – Клаус вскочил и зло посмотрел на меня. – Вы думаете, я дурак?

– Начинаю к этому склоняться, – призналась я, наблюдая, как он надувается и краснеет, словно индюк.

– Для этого вы будете мне помогать! – наконец заявил он.

О-ля-ля! От такого заявления я чуть не рухнула со скамейки.

– Знаете что, дорогой мой. – Я поднялась и ткнула его пальцем в грудь. – Моя работа заключает ся в том, чтобы сопровождать вас в поездке и помочь вам найти дом. Вуаля – вот ваш дом. Все ос тальное не в моей компетенции. Тем более то, что вы мне сейчас предлагаете, это натуральное сумасшествие!

Клаус полез за пазуху за телефоном, но я опередила его:

– Не утруждайтесь, я сама позвоню господину Жаку. Ведь это вы ему собираетесь плакаться?

После третьего гудка Жак поднял трубку, а меня прорвало. Возмущаясь и размахивая свободной рукой, я не заметила, как дошла до конца переулка и чуть было не попала под черт знает откуда выскочившую машину. Водитель покрутил пальцем у виска и обозвал меня овцой. Прикрыв трубку, я ответила: «Сам козел!»

– Вы мне? – очень удивился Жак.

– Нет, босс, что вы. Тут один тип... Вернемся к делу. Вы знали об этом и ничего мне не ска зали?

– Не знал, – задумчиво ответил Жак. Я ему поверила. Нет, конечно, он не знал. Иначе бы не тянул резину и не вздыхал в трубку.

– Ну так что? – Я уже теряла терпение.

– Дайте мне Клауса.

Я быстро вернулась к лавочке, на которой остался Клаус, и так же, как он вчера, сунула трубку ему в ухо.

Прижав телефон к уху плечом, Клаус взглянул на меня как-то тоскливо, даже умоляюще. Потом отошел на пару шагов и заговорил.

Говорили они довольно долго, минут десять. Судя по обрывкам фраз, долетавшим до меня, я поняла, что Жак действительно ничего не знал. И в данный момент Клаус просто умолял его помочь. Этой «помощью» являлась я. Я же молила, чтобы Жак ему отказал. Но в то утро боги не услышали мои молитвы... Клаус протянул мне трубку. Я выхватила ее и сунула к уху.

– Рита, дорогая моя, – пропел Жак, а я мысленно выругалась. Я уже знала, что сейчас последует. – Я, поверьте мне, сам ничего не знал. Но тут уж такое дело – помогайте. Конечно, ваша оплата резко возрастает.

– Хорошо, – сухо ответила я и, не прощаясь, сунула трубку обратно в сумочку.

Клаус стоял в ожидании и смотрел на меня, как на Деву Марию. Я смерила его с ног до головы не самым добрым взглядом, а потом сказала:

– Значит, так, мин херц. Теперь парадом командую я, вам ясно? С этого момента вы со мной не спорите, не пререкаетесь и делаете все так, как говорю я. Иначе я просто умываю руки.

– Хорошо. – Он кивнул и протянул мне руку.

– Да уберите вы руку. – Я оттолкнула его. – Джентльмен нашелся...

Сразу после того, как я закончила разговор с Жаком, мой мозг включился и бешено заработал. За ту минуту, которую мы шли по дорожке дома до подъезда, в моей голове пронесся настоящий ураган мыслей и идей. Тайник, подвал... Тайник, подвал... Думай, голова, думай... И, даже уже нажав пальцем на черную кнопочку звонка первой квартиры, я не была уверена, о чем сейчас буду «петь» жильцам. Но когда дверь распахнулась и на пороге возникла бабушка лет семидесяти, с пуховым платочком на плечах, мой план был относительно готов.

– Доброе утро. – Я расплылась в улыбке и сразу сунула бабульке руку для пожатия. Та машинально пожала мою ладонь, что тут же «сблизило» нас обеих.

– Тут видите, какое дело, – вроде как стесняясь, начала я. – Я вас не отвлекаю?

Как же я могла ее отвлекать? Конечно, я никого не отвлекала. А она, глядя на меня и Клауса, уже сгорала от нетерпения узнать, кто мы и что нам надо.

– Вы из собеса? – спросила бабулька, хмуря белесые брови.

– Нет, нет. – Я отмахнулась и тут же перешла в атаку: – Этот господин – немец. Здесь, в этом доме, до войны жил его дед. Он всю свою жизнь мечтал увидеть этот дом...

Бабулька на меня больше не смотрела. Она откровенно рассматривала Клауса.

– Ма, кто там? – раздался очень неприятный мужской голос откуда-то из недр квартиры. А потом явился владелец голоса – полупьяный, давно не бритый, еще дольше не мытый мужчина неопределенного возраста. Лицо у него было характерного землистого цвета, глаза мутные. На тощем торсе болтались растянутые спортивные штаны. Плечи прикрывала замызганная майка.

– Чё надо? – поинтересовался он, увидев нас на пороге квартиры.

– Иди, иди к себе. – Бабульке явно стало стыдно, и она принялась толкать сына в спину.

– Не, а кто такие и чё им надо? – Тот ловко вывернулся и уперся рукой в дверной проем.

– Здравствуйте, – радостно поздоровалась я. – Вот, товарищ немец. В вашем доме жил его дед...

– А. – Мужчина улыбнулся, оголяя редкие гнилые зубы. – Тут теперь много таких приезжает. Ты, мать, это, пусти людей-то...

И нас пустили. Пустили в темный, плохо пахнущий коридор, где под закоптившимся потолком висела одинокая лампочка, а в углу стоял видавший виды облупленный шкаф. Клаус обвел помещение взглядом, и мне показалось, что сейчас он потеряет сознание. Ему было тоскливо и печально, я это видела. Видела и понимала. Будь я на его месте, я бы чувствовала то же самое. Мне тоже было тоскливо, несмотря на то что мой дед здесь никогда не жил. Здесь было тоскливо по определению. И очень, очень грязно...

– Мать, ты на кухню людей приглашай, чего топчешься? – Мужчина, который носил царское имя Александр, взял дело в свои руки и принялся командовать.

– Да вы проходите, проходите, – засуетилась бабулька. – Чайку сейчас поставим.

– Что вы, – застеснялась я. – Зачем чай, мы только дом глянем – и все...

– Чайку, – усмехнулся Александр. – Гостям с мороза нужен твой чай...

Наблюдая за хозяевами квартиры, я мысленно про рабатывала тактику поведения. Ну конечно! Водочка и закуска! В данной ситуации они решали полдела.

Мы прошли на кухню, такую же тусклую и тоскливую, как коридор. Шторка, которую я видела снаружи, висела здесь и вблизи выглядела еще хуже, чем на расстоянии.

– Присаживайтесь к столу, – сказала бабулька, топчась и, видимо, туго соображая, что ей стоит делать дальше.

– Значит, так, – обратилась я к Клаусу по-немецки. – Теперь мы с вами говорим по-немецки, по-русски вы почти не понимаете.

– Поче...

– Потому что я так сказала, – оборвала я его. – И вы будете делать вид, что ничего не понимаете, что мы тут говорим, ясно? Сейчас вы пойдете в магазин, что на углу. Купите бутылку хорошей, дорогой водки, какой-нибудь колбасы, тоже до рогой, пачку «Мальборо» и коробку конфет для бабули.

– Я? В магазин? – Клаус изумился так, словно я посылала его на Луну. – Я там никого не знаю!

– Я там тоже никого не знаю, – тихо сказала я и пристально посмотрела ему в глаза. – Вы хотите, чтобы я помогла вам отыскать ваш тайник? Значит, молчите и делайте так, как я говорю.

– Ой, как вы хорошо говорите по-немецки! – Бабулька была поражена, меня зауважали.

– Да что там. – Я, вроде как смущаясь, махнула рукой. – Товарищ сейчас в магазинчик сходит быстренько...

– Что вы? Зачем?

– Мать, ну что ты лезешь, – буркнул на бабульку сын. – Раз надо человеку, пусть идет.

Конечно, подумала я, почувствовал, что сейчас будут наливать на халяву...

Когда Клаус скрылся за дверью, я начала зондировать почву.

– И давно вы тут живете? – осматриваясь, спросила я.

– С сорок шестого, – ответила бабулька, наливая воду в чайник. – Я чайку поставлю.

– Мать, ты это, рюмки лучше принеси. – Александр выудил из шкафа бутылку водки, в которой на дне плескалось совсем немного огненной жидкости. – И огурчиков давай...

За двадцать минут, которые Клаус ходил в магазин, я узнала следующее: на первом этаже было две квартиры. В одной, где я и находилась в данный момент, проживала бабуля, Вера Петровна, и сын ее – Александр. Вера Петровна проживала в доме с самого «начала», с сорок шестого года, ранее тут был настоящий улей, но потом людей как-то расселили... Саша, сын Веры Петровны, насколько я могла видеть, был алкоголиком со стажем и, кажется, нигде не работал. Причем уже очень давно...

Во второй квартире на первом этаже жила одинокая дама по имени Таня. Даме было сорок пять лет, она давно развелась, детей не имела, работала на каком-то овощном складе, заводила много ухажеров и проживала в доме с восемьдесят третьего года. Слушая даты, я искренне поражалась четкой памяти Веры Петровны. Я бы, например, ни за что не вспомнила, в каком именно году к нам в дом переехала Наташа Меркулова или, скажем, чета Барсуковых. Вера Петровна помнила все досконально.

На втором этаже, как выразилась Вера Петровна, жили «буржуи». Буржуев звали Оля и Рома Додохины. Почему буржуи? Потому что они купили аж две квартиры и сделали из них одну, теперь у них целых три комнаты и две кухни!!! Этот факт очень беспокоил Веру Петровну, было видно, что с Додохиными они не в особо дружеских отно шениях.

– Ворюги, – зло сказала она, ткнув пальцем в потолок.

– Да ладно те, ма, завела пластинку, – довольно грубо оборвал ее сын. – Ну купили, ну две кухни, тебе-то что?

Вера Петровна еще что-то буркнула, но потом стихла.

– Вот так-то лучше, – заметил Саша и разлил остатки водки по стопкам. – Ну, за знакомство.

Я с ужасом взглянула на водку. Я? Утром? Водку? Но деваться было некуда. В данном случае, если я хотела завязать с Сашей теплые отношения, нужно было пить. Глубоко вздохнув, я подняла стопку и быстрым движением отправила ее в рот.

– Огурчик, огурчик, – засуетилась Вера Петровна, подсовывая мне тарелку с огурцами.

– Спа... спасибо, – чуть закашлявшись, поблагодарила я. А потом добавила для Саши: – Хорошо пошла!

Вернулся Клаус. Водку он купил обыкновенную, а колбасу дешевую. Но и это произвело на Сашу неизгладимое впечатление. Вера Петровна получила коробку каких-то конфет и, причитая: «Ой, не надо было!» – ловко убрала их в буфет.

– Когда мы будем смотреть дом? – спросил Клаус, глядя на стол.

– Не спешите, – улыбаясь, ответила я. – Вы куда-то опаздываете? Правильно, нет. Садитесь. Сначала надо принять приглашение от хозяев. К тому же я пока думаю...

Саша ловким движением открыл бутылку беленькой и поставил на стол еще одну стопку. Для Клауса. Клаус хотел было возразить, но я больно пнула его ногой под столом.

– Пейте и улыбайтесь. Иначе не видать вам ваших фамильных сокровищ...

Мы выпили еще по одной. Клаус покраснел, сморщился и, вытаращив глаза, запихал в рот целый огурец.

– Непривычный, – хихикнул Саша, похлопав того по плечу.

– Скажите, а Додохины пустят посмотреть? – спросила я Сашу.

– А чего не пустят? Нелюди, что ли? Пустят!

– А чердак и подвал общие? Или все поде лено?

– Общего давно ничего нет, – довольно крякнул Саша. – У нас нынче капитализьм! А на кой вам чердак и подвал?

– Ну как же? – Я сделала печальное лицо, а потом понизила голос и наклонилась поближе к Саше. – Весь дом принадлежал его деду. В подвале у него была мастерская. Он был часовщик. На чердаке он прятался от жены – играл в покер с друзьями... Понимаете? Такие детали...

– Ага. – Саша нахмурил брови и изобразил на лице полное понимание всей серьезности положения. – Чего ж не понять-то?

Выпив еще по стопке, я вежливо настояла, чтобы мы приступили к осмотру дома. Саша с тоской поднялся из-за стола – ему очень нравилось выпивать в компании немца.