Читать книгу Подо льдом - Динара Смидт - Страница 4

Первым чувством, вернувшимся ко мне, был холод. Обжигающий. Свирепый. Он, то втыкал в кожу тонкие иглы, то вгрызался, как дикий зверь. Сквозь пелену, мешавшую отличить наваждение от яви, я слышала голоса. Они доносились из прошлого – наш тренировочный бой на Снежной равнине. Трип повалил меня в снег. Я отбивалась, как волчица, будто он и в самом деле был моим врагом, а он только рассмеялся. А потом одним быстрым движением поднял забрало, скрывавшее моё лицо, и его губы накрыли мои, как огненная лава среди льда.

Я закричала. Крик разорвал видение в клочья. Вернулся слух, а следом и зрение, и всё-таки я не сразу поняла, где нахожусь. Кругом царил хаос. Металлические панели выгнулись, покорёжились. Их острые края торчали из стен, обнажая тяжёлые связки оборванных проводов. Сверкающий бисер из битого стекла усыпал всё кругом.

Где я? Неужели это мой корабль? Моя «Колыбельная»?

Оторванный корпус лежал на боку. Там, где корма соединялась с жилым отсеком, теперь зияла дыра. Холодный ветер задувал в неё, свистел и выл на опалённых металлических зубьях, а я безвольной марионеткой висела на ремнях безопасности.

Я пошевелилась. Тело отозвалось обжигающей болью, но потерянная и сбитая с толку, я даже не сразу сообразила, где именно болит. Подняла свинцовые руки, прикоснулась к голове. Покров исчез. Пальцы скользнули по бритому затылку, шее, плечам, проверяя, нет ли серьёзных повреждений. На предплечье обнаружилась неглубокая рваная рана. Кровь сочилась из неё, пропитывая разодранный рукав. Движения давались с трудом: я чувствовала себя тяжёлой и неповоротливой, словно плыла под водой в набухшем ватнике.

На самом деле, на мне не было ничего, кроме лёгкого платья. С тем же успехом я могла быть голой. Я замёрзну… если те, кто сбил нас, не доберутся до меня раньше. Мощнейший импульс, отключение питания – наша авария не была случайностью. Нас сбили.

Несколько лет тому назад ренегатский челнок людей прошмыгнул через нашу защитную систему. Он был быстро обнаружен, команда арестована и вскоре казнена. С тех пор система безопасности была усилена. Но лазейки есть всегда, а люди – они как мыши, умеют их находить.

Моя голова плохо соображала, и я решила не строить предположений и сосредоточиться на том, что действительно важно – выбираться отсюда, пока до меня не добрались враги и мороз.

Корабль повалился на левый бок. Мое кресло находилось справа. Я прикинула: отстегнув ремни безопасности, я упаду с высоты равной ширине всего инженерного отсека. В транспортных кораблях это, к счастью, не так много, шагов восемь-десять. Переживу.

Я нащупала пряжку ремня и щёлкнула ею. Она не сработала. Тогда я схватилась обеими руками. Пальцы, мокрые от крови, скользили по гладкому металлу, но пряжка всё же поддалась. С шипением ремни исчезли в спинке, и я упала.

Падение длилось не более секунды, но показалось вечностью. Я приземлилась на выбитую из стены панель, и скатилась с неё, оставив на зеркальной поверхности кровавый отпечаток. Рану в предплечье будто обожгло огнём.

Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы собраться с силами и подняться – сначала на четвереньки, а затем уж и на ноги. Прижимая ладонь к ране, я огляделась. Должно быть, «Колыбельную» разорвало в воздухе. Инженерный отсек остался цел, но там, где прежде он соединялся с основным корпусом, зияла дыра. Не успей я вовремя пристегнуться, меня бы выбросило из корабля, как щепку.

Я выглянула наружу, огляделась. В растаявшем снегу догорали обломки. Недалеко поднималась невысокая холмистая гряда. В остальном пустошь лежала ровная и белая. Что случилось с остальным кораблем? Если судно и впрямь разорвало в воздухе, части могло раскидать на большое расстояние друг от друга. Но как далеко? Мне нужно как-то связаться с командой, как-то добраться до них.

Налетевший порыв ветра заставил меня попятиться и вернуться под защиту корабля. Осторожно, стараясь не наступить на обломки, я двинулась вдоль стены, позволяя глазам привыкнуть к полумраку. Электричества не было. Механическое сердце не билось. Единственным источником света были резервные химические лампы, встроенные в стены. Слепо таращились потухшие разбитые экраны.

В детстве я любила здесь играть. Все эти разноцветные огоньки – я воображала их диковинными светлячками, которые водились в дебрях мифических джунглей. И не беда, что я плохо представляла себе, что такое эти «джунгли» (что-то тёплое, зелёное), воображение смело заполняло пробелы. Я давала лампочкам имена, а моим любимым огоньком был лиловый – такой яркий, что если приложить к нему палец, тот тоже становился лиловым и светящимся.

«Колыбельная», мой глупый старенький кораблик. Это прапрабабка Лии Рут дала ему имя, потому что гул двигателей так славно усыплял её по ночам.

Меня начала бить дрожь. Дыхание вырывалось из груди судорожными всхлипами.

Просто реакция на стресс. Это нормально. Это пройдет. Главное – не растеряться.

Инженерный отсек в корабле – самая неудачная часть, где можно оказаться в моей ситуации. Здесь совершенно ничего нет: ни оружия, ни одежды. Разве что если механик, спустившийся сюда, чтобы проверить систему, забудет что-нибудь – фонарик или недоеденный бутерброд или очки (Анн вечно забывал перчатки, потому что снимал их во время работы и бросал где попало).

Я споткнулась обо что-то – белый цилиндр, припаянный к стене. Набор первой помощи! Такие штуки в кораблях на каждом шагу. Отвинтив крышку, я выгребла содержимое: бинт, крошечный пузырёк-антисептик, мазь от ожогов, обезболивающее средство, пластырь, миниатюрные ножницы.

Затолкав в горло пару таблеток от боли, я худо-бедно обработала рану на руке. Снегом оттёрла с кожи кровь. Стены корабля ещё хранили в себе остатки тепла генераторов, но это ненадолго. Скоро холод проникнет в тело, отыскивая невидимые лазейки, прошивая кости тонкими иглами. И скоро, притом, это мягко сказано.

– Так, – сказала я вслух, – теперь нужно оружие.

Лезвие ножниц было длиной с фалангу моего мизинца. Не самый лучший вариант, но раз уж ничего другого нет, то и это сойдёт.

Перебинтовала ладони, прижимаясь спиной к ещё тёплому кораблю. Я уже прикидывала, насколько трудно будет разорвать обшивку кресел, чтобы соорудить что-нибудь похожее на обувь (как будто это спасёт меня от обморожения!), когда ветер донёс до меня звук мотора.

В военной академии нас учили распознавать виды транспорта на слух, но я так и не добилась в этом деле совершенства. Мотор был небольшой. Его звук резкий и глухой, похожий на сухие хлопки трещотки. Четырёхместный воздушный ялик? Или двухместный? Я не была уверена.

Нужно скорее спрятаться. Взгляд лихорадочно метнулся по разгромленному отсеку, и остановился на вентиляционном отверстии с торчащими из него выгнутыми лопастями винтов. Укрытие не ахти, но времени привередничать не оставалось.

Мотор гудел уже совсем близко, и сквозь шум я услышала голоса людей. Да, вне всякого сомнения, это были люди. Пронзительные, быстрые реплики – странные для моих ушей. Они как будто играли в мяч, яростно отбивая фразы.

Они говорили на среднем наречии – одном из трёх популярных на земле. Пиратские команды набирались из разных стран, им нужны были общие языки, чтобы хоть как-то друг друга понимать. Я немного знала все три, но лучше всего – высший, язык политиков и послов. Язык моей матери.

Я заползла в отверстие и притаилась там, где тени лежали гуще. Мотор тем временем заглох, а голоса заслышались отчётливее, превращаясь в слова. Я понимала не всё – человеческие языки, кроме самого официального, полны ненужных фраз, которые не добавляют смысла, но здорово путают. В любом случае, суть я ловила:

«Что показывает прибор?»

«Чтоб я ещё хоть раз вышел на задание с этой рухлядью».

«Это оно? То, что ты искал?»

«Да, в транспортных кораблях сердце устанавливают в хвосте».

«Сердце?»

«Ядро на нирских кораблях зовут сердцем. Пора бы уж знать».

«На кой мне такое знать? Ядро и есть ядро. Эй, тише, вдруг там кто-то есть?»

«Кто там может быть? Эти штуки механизированные».

Двое мужчин. Если они станут обыскивать отсек, если подойдут ближе, они без труда увидят меня. Мои пальцы судорожно сжались, ногти впились в ладони.

Мне казалось, что я слышу горячий запах оружия в руках людей. Шорох одежды. Скрип налипшего на подошвы ботинок снега. Удивительно, что они не слышали биение моего сердца – мне самой оно казалось оглушительным.

Грохот и лязг металла об металл, тяжелые шаги – ближе и ближе. Кто-то ворочал ящики. Пираты расчищали себе путь, пробираясь к главной цели – сердцу.

Раздался щелчок – клик-клик – и бледно-голубой луч фонаря скользнул по стене, в дюйме от моего лица. Инстинктивно, я зажмурилась.

– Никого. Чокнулся твой прибор.

Несколько непонятных слов и смех – как раздирающие небеса раскаты грома.

– Нашёл его, Марек?

– А как же.

– Сможешь починить?

– Ты с кем говоришь. Идиот.

Я слышала, как они возились, устанавливая миниатюрный прожектор, затем принялись за работу. Сердце корабля – неотъемлемая его часть. Без него он уже никогда не будет прежним. Можно залатать дыры, можно сшить развалившийся корпус. Но замени сердце – и всё, это будет уже другой корабль.

Пиратам – им всё одно. Для них «Колыбельная» – это просто груда железа. Они бы даже не задумались о том, что маленькая девочка когда-то давала имена всем её лампочкам, и пряталась здесь от всего Нира, и прижималась ухом к палубе, слушая мощный басистый гул, рождающийся в глубине.

Пиратам нужно сердце, и они вспарывают корабль, как охотник за жемчугом безжалостно и по-деловому вспарывает раковину моллюска, чтобы добраться до перламутрового шарика внутри.

Строго говоря, сами себя пираты предпочитали называть «каперами» или «рейдерами». Люди любят укрываться за порядочными словами. Чем, в сущности, отличие капера от пирата? В разрешительной грамоте, которую они получают от своего правительства. Несколько волшебных слов и всё, как по волшебству, грабёж и убийства вдруг становятся чем-то вроде как даже правильным, чуть ли не благородным.

– Пойду, посмотрю движок, – сказал человек, которого звали Ли, спустя минуты (…часы? …дни?). – Может быть, ещё что ценное есть. Кораблик-то ничего. Какой-то шишке, видать, принадлежит. Ладно, заканчивай тут.

Тяжёлые сапоги удаляясь, прогрохотали по металлическим панелям. Раздался скрежет – это он подтащил ящик, чтобы дотянуться до люка, а потом бесцеремонно выбил его. Механик Анн всегда прикрикивал на своих работников, стоило им хлопнуть крышкой хоть чуточку сильней, чем требовалось.

– С техникой нежно обращаться нужно, – так он говорил, – особенно с моей малышкой.

«Моя малышка» – так он звал «Колыбельную». У него бы сердце разорвалось, если бы он увидел и услышал то, что видела и слышала я в ту минуту.

Я подалась чуть вперёд, морщась от боли в затёкших ногах, поглядеть, что происходит. Второй человек распрямил спину. На мгновение прожектор, в свете которого они работали, выхватил из полумрака его лицо. Черты резкие, будто бы выдолбленные в камне. Закончив, он поднял прожектор, и ослепляющий луч скользнул по развороченным внутренностям корабля.

И тут, что-то на полу привлекло внимание человека. Он наклонился, затем присел на корточки, изучая.

– Эй, Ли, – крикнул он, – тут следы крови.

Чёрт…

Волна озноба прокатилась по моему телу.

Ли не ответил, должно быть, не услышал. Марек выпрямился и поставил прожектор на прежнее место, но развернул так, что теперь свет падал на заднюю стенку и ниши, в одной из которых укрылась я. Медленно он стал приближаться к тому месту, где в своём ненадёжном укрытии сидела я. Шаг, ещё один, и ещё. Маленький огонёк метался из стороны в сторону – подствольный фонарик на его пистолете.

Я подобралась, прижимая руку, в которой были зажаты ножницы, к груди. На смену холоду пришел жар. Это загорелись мои легкие. Огненные искры попадали в живот, и там тоже начинался свой крошечный пожар.

А потом я увидела Марека прямо перед собой. Высокий и широкоплечий, огромный, как снежный медведь. Свет ослепил меня, внезапно ударив в лицо, а в следующий миг, рука в перчатке, сомкнулась на моей лодыжке и рванула с такой силой, что я вылетела из вентиляции и распласталась на спине у ног человека.

Луч пистолета скользнул по моему телу и снова метнулся к лицу.

– Что за чёрт? – прошипел Марек. – Женщина?

Он сгрёб в горсть воротник моего платья и рывком подтянул вверх, так что я оказалась с ним лицом к лицу. Я увидела его тёмные глаза, густые чёрные брови, бороду и усы, посеребрённые сединой и инеем.

– Пожалуйста, – прошептала я на их языке, – прошу, пощадите. Я всего лишь…

Его рот чуть приоткрылся, как будто он хотел спросить что-то, но я не позволила. Ударила его в горло ножницами, которые сжимала в кулаке. Засадила их по самую рукоятку, и горячая кровь, хлынувшая из раны, обожгла мою руку. Он разжал пальцы, инстинктивно хватаясь за горло, и я упала на пол. Зашарила в поисках пистолета, который он выронил. Рукоятка, каким-то чудом, будто бы сама ткнулась мне в руку, и я сжала её и выстрелила пирату в грудь.

Второй человек, Ли, уже спешил, спотыкаясь об завалы.

– Марек? – завопил он.

Пригнувшись, я метнулась к укрытию. Как раз вовремя. Он был уже совсем рядом. Тело Марка лежало в свете прожектора, как на сцене.

– Эй ты! А ну выходи, тварь, – крикнул Ли. Его сапоги грохотали по металлическим панелям. – Мы перестреляли твоих братьев, как собак. Каково, а?

Он выстрелил, и огненный луч опалил подол моего платья. Я плотней сомкнула пальцы на гладкой рукоятке пистолета, и в тот же миг, уловила движение на периферии зрения. Прицелилась и выстрелила, затем ещё раз и ещё.

Ли рухнул. Мои колени тоже подкосились, накатившая волна головокружения сбила меня с ног. Оружие стало слишком тяжелым, и мне пришлось опустить его. Спотыкаясь и поскальзываясь на растекшейся крови, я поползла прочь от побоища, туда, где в дыру просачивался ледяной холод. Рваные края Инженерного отсека уже остыли, уже покрылись инеем. Я опустилась на колени на границе, между холодом и теплом. На меня смотрело бескрайнее тёмное небо, и две бледные луны – одна величиной с мою ладонь, другая – с ноготь мизинца.

Не думай. Просто не думай. Ты успеешь подумать об этом, когда будешь в безопасности. Но мысли были как пауки. Они заползали под кожу, и мне никак не удавалось выцарапать их оттуда.

Это был не первый раз, когда я сделала это – убила…

Первый раз был сразу после военного училища, куда нас с Трипом отправили в тринадцать лет. В шестнадцать мы служили на границе, и с оружием в руках охраняли пленных пиратов. Само собой работа пограничника – не для королевских деток, и все знали, что мы на ней не задержимся. Однако таков был закон – все выпускники военных учебных заведений должны были отслужить хотя бы месяц. Королевские дети – не исключение. Ну а потом дядя-Император с чистой совестью подберёт для нас какое-нибудь чистенькое местечко. И всё-таки тот месяц показался мне самым длинным в моей жизни. Я никогда не видела столько людей: чёрные, сильные, как чудовища из нирских сказок. Моё лицо всегда было скрыто, но они, разумеется, догадались, что я человек. Сперва они не верили, потом удивлялись, затем приходили в бешенство.

Как же я их боялась! Так боялась, что ночью не могла сомкнуть глаз.

«Они просто чувствуют твой страх», – слышала я со всех сторон.

Отлично, и что я могла поделать? К тому же дело было не только в этом. В глазах людей я была не просто врагом, а гораздо хуже – предателем. Одной из них, но на стороне лягушек! Ещё бы они не бесились.

Одного пирата я боялась больше всех других. Он не был самым сильным, пожалуй, но самым злым и задиристым. Никогда не опускал глаз, и даже если стражники били его, ухмылялся. У него были странные надписи по всему телу – от шеи и до лодыжек, я такого никогда прежде не видела.

Сначала, он просто смотрел на меня. Затем, однажды, он сказал что-то, чего я не поняла, но Трип понял и ударил его прикладом по щеке, выбив зуб.

– Ещё одно слово, – сказал Трип на их нижнем наречии, – и я пристрелю тебя за попытку бежать.

– Так я ведь никуда не бегу, головастик, – ухмыльнулся он, сплевывая кровь и осколки зуба.

– Да что ты, – Трип прижал дуло винтовки к тому месту, куда полминуты назад пришелся его удар. Пират поморщился от боли.

– Как-то не по-нирски, головастик, – только и сказал он.

Тем же вечером, когда прибыл конвой, пират набросился на одного охранника и сбил его с ног, и тогда я выстрелила ему в спину.

Тогда я удивилась тому, как просто это оказалось. Забрать жизнь – всё равно, что выстрелить в мишень на полигоне. И тем не менее, прошло уже два года, а я все никак не могу забыть того пирата. Он приходит в мои сны, и смотрит мне в лицо с презрительной усмешкой, и каждый раз, я просыпаюсь в холодном поту.

Что ж, Марек и Ли, возможно, тоже будут мне сниться…

Я позволила себе пару минут, несколько глубоких вдохов и выдохов, но как только мои ноги снова смогли меня держать, поднялась и вернулась к телам людей. Я принялась обыскивать их, быстро и методично, стараясь не пускать в голову ни единой лишней мысли.

Пистолет, который я забрала у Марека, оказался старой моделью, выпущенной ещё до того, как на стволах стали делать маркировку Нира, но дизайн был наш. МН-88, или, если по простому, то «Полночь».

Заряд в нём почти закончился, но тащить одновременно две винтовки тяжело, так что его я тоже прихватила, в качестве запасного оружия.

В кармане Марека обнаружился портативный коммуникатор. Я повертела прибор в руках. Допотопная модель. Если Нир и делал что-то подобное, то это было ещё до моего рождения. Голосовое управление. Отлично.

Всё во мне восставало против использования человечьего языка. К тому же я боялась, что мой акцент помешает прибору понять меня.

– Включить, – произнесла я, поднеся коммуникатор к губам. Ничего. Ладно…

– Включить, – повторила я, уже громче, уверенней, – включить.

Экран загорелся светло-голубым светом. Хм, значит, эта штука меня всё ж таки понимает.

– Покажи… ээ, вывести на экран последнее сообщение.

Коммуникатор мигнул, и по его поверхности побежали ряды цифры – координаты. Передо мной начала вырисовываться картина того, что произошло. Люди ударили по нам из импульсной пушки. Это – самый лучший способ сбить корабль, не повредив при этом драгоценное содержимое, как например, сердце. Питание «Колыбельной» отключилось, но, не выдержав нагрузки, корпус развалился в воздухе на части, которые затем упали на землю на некотором расстоянии друг от друга. Пираты зафиксировали местоположение основного отсека корабля и отправили туда отряд…

Я взглянула на двух людей. Тот, которого звали Ли, сказал, что они перестреляли моих «братьев». Была ли это уловка, просто попытка запугать? Или он сказал правду? Они вели себя очень уверено – уверенность людей, выигравших битву. Пока я была без сознания и приходила в себя – кто знает, как долго? – они вполне могли атаковать основной отсек. Команда и наш отряд из десяти нирян дали бой… и были убиты…

Я прикусила губу.

– Показать карту, – сказала я коммуникатору. – Отметить координаты основного отсека на карте. Вывести в трёхмерную плоскость.

Прибор снова мигнул. В воздухе передо мной появилась карта, разделённая вертикальными и горизонтальными линиями. Цифры координат превратились в точку на этой клетчатой поверхности.

– Отметить нынешнее местоположение. Проложить маршрут до указанного места.

Готово.

Пунктирная линия обозначила маршрут. Довольно далеко, но если взять пиратский челнок, доберусь за полчаса.

Больше ничего полезного у людей я не нашла. В кармане куртки Ли лежала пластиковая карточка – такие штуки обычно носят солдаты. Краем глаза я заметила на ней изображение женщины с маленьким ребёнком на руках. Я отбросила фотографию, как будто она обожгла мне пальцы.

Одежда была непомерно велика, но это было лучше, чем ничего. Я натолкала в ботинки бинтов и как можно туже затянула шнурки, подвернула рукава, разложила по карманам содержимое аптечки.

Я вышла из-под защиты корабля. Пейзаж, простиравшийся передо мной, был однообразным и пустым, если не считать глубокую колею, оставленную кормой. Лилайская равнина – далеко не лучшее место для кораблекрушения, и «далеко» – это ещё мягко сказано.

Но у меня остался пиратский челнок, и это несколько упрощало дело. Недолго думая, я забралась в него, села за штурвал и, немного помаявшись, таки разобралась, как поднять машину в воздух. Сверившись ещё раз с коммуникатором, я осторожно последовала проложенным курсом.