Читать книгу Жажда новых иллюзий - Див Талалуев - Страница 5

Третий и четвертый зубы выпали благодаря тому, что почки прекратили функционировать в полную мощь в двенадцать лет. Игорь заметил симптомы, когда с утра помочился темно-коричневым. Выйдя из туалета, спросил у мамы, от какого съеденного продукта, кроме свеклы (да и от нее красный цвет), моча окрашивается так темно.

Мама, бывший медицинский работник, отправила ребенка в поликлинику к терапевту, уверенная, что следом его направят на сдачу анализ крови, а далее в больницу. Немного всплакнула, когда Игорь собрался (прихватил пакет с одеждой, зубной щеткой и пастой, и рулоном туалетной бумаги) и вышел из квартиры. Сынуле пришлось изрядно потрудиться, чтобы добраться до поликлиники, так как утренняя усталость и неожиданная накрывшая заторможенность не прошли. Пробившись сквозь очередь к терапевту, получил направление на анализ. Учитывая, что Игорь находился в поликлинике на особом учете, результаты выдали спустя час. Уровень белка превышал в десять раз. Он испугался. Не хотел перемен. Его устраивала доступная жизнь, пришедшая же болезнь бескомпромиссно вносила корректировки.

Прямиком из поликлиники Игоря забрали на скорой помощи в Морозовскую детскую больницу города Москвы. В столицу успели перебраться благодаря отцу, что закончил полеты, перешел на привилегированную должность полковника в Генеральном штабе, что располагалась на Арбате, для удобства в двух шагах от метрополитена.

К этому моменту Игорь толком не двигался. Тому способствовала кровь, не очищаемая почками, засранная примесями потребления и не несла полезности. Он толком не ходил в туалет, организм откладывал нечистоты медленно убивая его. Доказательства хронических нарушений находились рядом: опухшее лицо, особенно заплывший надглазничный жировой пакет, сводивший большие глаза Игоря к китайскому разрезу и опухшие ноги. Явные свидетельство о том, что он превращался в овощ не способный ухаживать за собой и выполнять текущие важное – задания в средней школе.

Дальше как по инструкции: приёмные покои, сдача анализов, проверка на вшей и прикрепление к отделению, далее причисление в палату. До корпуса топать и топать по территории раскинувшей с десяток корпусов больницы, обстановка которой намекает на обстоятельство, что из её лап будет вырваться упражнение не из простых. Меланхолию внушало не место, а пациенты, изрыгающие фонтаны скорби, пришедшей после ошибочных диагнозов, болезненных процедур и печальных результатов.

Выделили койко-место в забитой койками палате, при которой полагалась скромная тумбочка с тремя отсеками. Умещая малый скарб, Игорь заплакал. За ним наблюдали соседи, но он не стыдился – так делал каждый, понимая, что оторван от родителей, друзей и свободы. Зона дискомфорта. Он, как бывалый заключенный, знал, что в больнице его ждут не только строгие врачи, ушлые медсестры, но и разношерстные пациенты, среди которых были воры и те, кто готов зло разыгрывать, обижать, отнимать, унижать.

Из этого списка никто его не пугал. Он строго соблюдал дисциплину, держась сам по себе и редко участвуя в обсуждении исключительно добрых, светлый и приятных тем.

Врач назначил лекарства. Ему выдали гормоны в таблетках. Он, не удивляясь назначенному лечению (снова «преднизолон» и распорядок дня – как в яслях), соблюдал жёсткую диету: настойчиво кушал варенное, без соли, вплоть чай без сахара.

Через неделю, когда преднизолон положительно подействовал, научился заново ходить на долгие дистанции. К гормонам прибавляли стопки лекарств (витамины кальций и калий, мочегонное), почти каждодневную сдачу анализа из вены.

Моча сдавалась круглосуточно, так что надоедало мыть не одноразовые стеклянные банки, что давала больница. Из-за этих банок по возвращению домой он каждый раз первые месяцы брезговал кушать варенье и малосольные огурчики с грибами, вспоминая стеклянные банки различных размеров, что рядами на полках в туалете ждали мочи пациентов. И несмотря на эти десятки разнокалиберных стекляшек (от пол-литра до трех литров) иногда и их не хватало на всех пациентов.

В палате размещали и более серьёзно больных. Игорь завидовал им, так как их болезни далеки от недугов почек, а он считал, что только почки могли привести к смерти. Тогда он не понимал, что в больнице не могли находиться дети с несерьезными заболеваниями, тогда его горе от разрыва с родным домом и семьей казалось важнее.

От того что болели скука стояла беспредельная. Телевизор разрешали смотреть по утрам до начала завтрака, после обеда двадцать минут. На этом общение с голубым экраном заканчивалось. Играть дозволяли исключительно ничем: истерзанные пластмассовые кубики, пару искалеченных кукол и погнутая пластмассовая гусарская сабля. Этих игрушек еле хватало деткам до шести лет. Остальным в изобилии смотреть в окно, вид за которым напоминал кладбище, на потолок, на стены, внутрь себя. Из внешнего мира разрешалось приносить книги, бумагу и карандаши.

От того развлекался Игорь чтением. Попадались произведения разной стилистики. В мягкой обложке «Казино Рояль» про Джеймс Бонда от английского писателя Яна Флеминга. Показалась не увлекательной, но дочитал. Дружелюбно вручили «Хоббит, или Туда и обратно»11. Наблюдая за тем, как он одолевал Бонда (преимущественно ста страниц за две недели), предупредили о том, что владельца книжки о приключениях полурослика выписывают из больницы через неделю, поэтому призвали читать побыстрее.

Хоббита по увлекательности он сравнивал с сатирической сказкой «Волшебный мелок» от Синкен Хопп12. Средиземье съело его целиком, ни оставив свободного времени. Если ранее с прописанным врачом постельным режимом ему приходилось врать невнимательным медсестрам, что они напутали с режимом и веселился с остальными в игровой комнате, то теперь он выставлял это диагноз напоказ. Защищаясь им, оставался в палате и запоем читал. Доходило до того, что ночью проскальзывал в туалет и читал там при свете неумолкаемых ламп. Мелкий текст не сильно приближал его к середине. Дежурившие ночью медсестры, заметив его хитрость, иногда отнимая чтиво, шумно выгоняли спать. Утром, подобрев, книжку возвращали.

Чтобы читать ночью, Игорь обзавелся фонариком. Арендуя его у парня из соседней палаты, Миши. Отдавая за каждый день пользования ручным фонариком из больничного завтрака варенное яйцо и хлеб со сливочным маслом, обходясь лишь манной, пшенной или геркулесовой кашей. Фонарик позволил читать ночью, прячась под плотное одеяло. Книга перевалила за середину.

Отсутствия сна не пугало Игоря. Разве набрав на гормональных препаратах с десяток лишних килограмм веса стал стремительно их теряться, но силы оставались. Спал в день по три часа, приближаясь к концу повести. До выписки хозяина книги оставалось пару дней и чувство, когда не успеваешь добраться до захлестывающей развязке, загоняло Игоря до паники.

Однопалатники не понимали почему Игорь читает так медленно. Он не мог признаться в том, что вообще читает плохо, так как из-за хронической болезни почек не смог пойти в сад, подготовительные курсы к школе. Собственно, успеваемостью не то что не блестел, а ржавел. Сейчас же читает потому что интересно впервые с рождения читать по-настоящему увлекательное. Ну, разве после «Волшебного мелка».

Как-то читая ночью, он почувствовал, как в палату зашли. Выяснять не хотелось, поэтому выключив фонарик, сделал вид, что спит. Накрытый с головой почувствовал явное движение рядом, так вольно могла действовать разве, что дежурная медсестра. Кто это был сегодня? Он ни помнил кто, а это было необходимо, чтобы определить уровень строгости. От этого зависело сделает вид сестра, что не заметила нарушения или до утра отнимет фонарик и книжку и на пару часов поставит в угол. Если книжку для чтения днем вернет, то на возвращение фонарика надежды не было. Источник ночного света скорее всего вернут родителям Миши с подпиской, что ручной фонарик покидает стены больницы.

Запахло неприятностями, а их хватало за последние сутки. Сегодня на утром фонарик перестал гореть. Аккумуляторные батарейки исчерпали заряд. Игорь полдня уговаривал Мишу зарядить их, отдав за дополнительную услугу котлету из обеда и котлету с ужина. Голод донимал.

Кто же дежурил? Вспомнил!

Средних лет крайне симпатичная брюнетка, от которой разнузданный детский коллектив становился послушными барашками. Тётя Таня. Прислушался. Вблизи тяжелое дыхание с хрипами и посвистыванием.

Разве она могла так дышать? Не полностью вернувшись из захватывающей книги Игорь за переживал выше обычного. Не понимал, чего ожидать от Тани. Она редко выходила в ночь, не попадался ей в ночном хулиганстве и не знал какие наказания она применяет.

Вспомнил! При ней боялись и ночью спали. Объясняя это тем, что она баба-яга. Это заключение сделали, выслушав историю о ночном наказании парня лети пяти из соседней палаты. Его выписали полторы недели назад. Игорь не помнил подробностей наказания, потому что читал про Хоббита во время того как паренек рассекал слух тем, что сравнимо со страшным сном.

Кроме неприятного дыхания ему не предъявляли претензий. Как вариант, это мог быть Паша из соседней палаты, сын хоккеиста из команды ЦСКА. Парень в двенадцать лет имевший рост метр семьдесят и бурный нрав, бывало ночью захаживал в чужие палаты и под крепкий сон ребят искал съестное. Найдя, уносил в палату, где жадно пожирал. Раз его поймали за этим занятием в женском корпусе, за что он простоял всю ночь в углу. Тянуть было нечего.

Игорь включил фонарик, направляя его в сторону дыхания и сдернул одеяло.

Перед кроватью стояла медсестра. Тетя Таня не закрывалась от яркого света фонарика, вытянула перед собой левую руку. Чтобы никого не будить, указательным пальцем поманила Игоря. Не дождавшись, вышла из палаты в коридор. Он покорно встал, выключил так дорого обходящийся фонарик, засунул его и книжку под подушку и вышел из теплой палаты.

В коридоре было холодно. Медсестра, убедившись, что дверь в палату плотно закрыта, наказательно выдала:

– За то, что ты нарушил больничный режим поставлю тебе укол.

Медсестра развернулась и двинулась в сторону процедурной.

– За мной! – подогнала его и как бы перекрывая возможность оспорить указание.

Понимая, что укол имеет право прописать исключительно врач, заколебался. Но боясь нарушить указ, послушно последовал за медсестрой, не веря в происходящее до конца. А напрасно. Это была не первая и не последняя история в его жизни, вызывающая множество вопросов.

В процедурке безапелляционно получил угол в бедро. Медсестра попросила подождать действия лекарства, прижав ватку со спиртом к проколу. Сама вышла в коридор.

Игорь ожидал, разглядывая в шкафу запасы: капельницы, шприцы, иглы. Эти приспособления всегда вызывали в нем чувство трепета. Они казались запчастями от бороздившего пространство в медицинском измерении космического корабля. За наблюдением не сразу услышал всплеск воды.

За интересом вышел в коридор где определил, что всплеск мог исходить из душевой комнаты. Рассчитанная на три кабины и потрепанную чугунную ванну, она редко баловала чистоплотными звуками. Эти же звуки отличалось от того, что раздавались во время банных дней, что заведен внутренним порядком больничного учреждения.

Всплеск повторился. Игорь встречал такой всплеск в отпуске у бабушки в городе Феодосия у берегов Черного моря. Всплеск рожался безграничной стихией в штиль. Для Игоря он ознаменовывал то время, когда, находясь рядом с морем, отдыхал от городской непросветной черноты, от повседневной жизни и достигал иллюзии свободы от забот. Этого в больнице напрочь не хватало и от того всплеск манил.

Оставалось войти в душевую, проверить источник и насладится.

Наполненная водой почти до краев ванна испустила свежий всплеск. Игорь подошел к ней в плотную и зачерпнул в ладонь воды как бы приветствуя источник подаривший приятные воспоминания.

Из воды появилась голова медсестры. Волосы не закрывали лицо. Послушно держащиеся в косичку, облепившую шею словно светлый шарф.

Игорь оторопел и пока собирался обдумать как быть далее умелые и крепкие руки медсестры разорвали пижамную левую штанину в области коленки, на долю секунду оголив её. На коленке красовался шрам в виде лежащей на животе буквы «Г». Тетя Таня прислонилась ртом к шраму, впилась в него словно пиявка.

***

Шрам Игорь приобрел в четыре года, когда летом ему выпало провести вне стен больниц, в излюбленном поселке Серышево Амурской области. Играя с друзьями в салки-догонялки на заброшенном сельским хозяйством поле и убегая от сифака13 (так назывался водящий). Он спеша убежать, не заметив, как наткнулся коленом на беспечно торчащий из земли и скрытый высотой и густотой травы металлический штырь. В диком азарте пытался некоторое время бежать не понимая, что рвет кожу на коленке и никуда не двигается. Когда к нему подбежал сифак занося скомканную газету, чтобы осалить, Игорь заметил, что он словно рыбка, попавшаяся на крючок, не может в полной мере руководить телом, потому что под грубо разорванную кожу вошёл штырь.

Он завыл от боли и шока от вида покалеченной коленки. Сифак, парень по имени Коля, вытащил штырь из разрыва ткани и подставив плечо для опоры, попер, так и не взявшего себя в руки Игоря, к дому, к взрослым, к помощи.

Тот, рыдая, уверенный, что рана смертельная, указывая направление, доковылял почти до подъезда. Коля остановился, сказав: "Дальше сам, я с тобой не пойду, а то подумают, что я виноват". И исчез за соседним домом.

Игорь, оставшись один, перед тем как идти, глянул на рану. Кровью залило ногу ниже колена. На край рваной раны прилипли семянки с белым хохолком от одуванчика. Их хотелось снять, прежде чем преодолеть остаток пути до квартиры на втором этаже, где должна быть мама. Вся надежда была на неё. Отбросив идею очистить рану сосредоточился на маме.

Продолжая рыдать Игорь двинул к подъезду. Особенно охая и опираясь на приобретенные из фильма «Щит и меч»14 знания о мужественности разведчика (а именно разведчиком мечтал стать маленький Игорёк), что помогало преодолеть лестницу. Добрался до двери квартиры, достал до звонка. Когда мама открыла, то паника и страх перекинулась на маму. Та бросилась заливать рану йодом от чего в разрыве заболело нестерпимее.

Она в спешке позвонила отцу на работу. Выручило, что отцу по долгу службы полагался домашний телефон. Спешно приехал сослуживец и на красной четверке15. Помог погрузиться в машину и довез их до больницы. В приемном кабинете Игорю вкололи вакцину против столбняка под лопатку, а потом в хирургическом кабинете парочку обезболивающих уколов в колено для местной анестезии.

Положили на хирургический стол. Два медработника его держали, чтобы не мешал, когда хирург зашивал колено. Доктор наложил свыше тридцати швов.

Время показало, что шил грубо и неумело, с трудом сдерживая меланхолию, испытываемую от расставания с молодой помощницей пару недель как уехавшей в город Благовещенск. Мужчина, осознав, что жизнь состоит из того, во что каждый из нас искренне верит. В его случае это была вера в любовь. Он старался удержать ту, которую боготворил, но ни каждый делает это умело от того и не всякий удерживает. Любимая улетела так быстро, как плененная птица, почувствовав, что клетка дала слабину и пришел момент ударом клюва надломить прут, согнуть его и выбраться на свободу. Этим клювом были те знания, которыми мужчина неаккуратно делился с ней в вечера особых откровенней. Девушка запоминала, умнела и, выбрав перспективы, надломила прут.

Выздоровление проходило в течение месяца. Игорю не позволяли бегать, чтобы не разошлись швы. Какое-то время раз в день получал болезненный укол от столбняка.

***

Медсестра как пиявка высасывала из него через шрам кровь. Та поддавалась и покидала Игоря. Оставшийся от давней раны шрам перестал быть герметичным в местах покрова нетронутой порезами кожи. Он, как шов на ткани, закрывал разрыв, но при нажиме, слабея, пропускал сок жизни. Так кровь оставляла пацана, щедро делясь с маскирующимся под медсестру кровососом.

Оторопев от жути происходящего Игорек, впав ступор, стоял у ванны глупо хлопая веками под издаваемое медсестрой чавканье. В какой-то момент голова закружилась. Медсестра отпала как насытившаяся пиявка, уйдя с головой в воду. Он завалился вперед в след за ней. Погружаясь сначала по плечи, а затем по пояс и с ногами ушел в ванну. Не взирая на объемы ванны, Игорь беспрепятственно задергал ногами ища дно. Работая руками, пытаясь подняться к поверхности и глотнуть воздуха. Не тут-то было.

Ванна как будто выросла в объемах. Он колыхался в ней как маленькая резиновая желтая уставшая уточка, ища твёрдости у берегов глубоководной реки. На бултыхавшись и наглотавшись воды пошел вниз, слабо понимая, где заканчивается сказка про Хоббита, а где начинается больница.

Темнота поглотила его, восхищая вырывающимся из нее видением.

***

Игорь вырос. Стал высоким, широкоплечим, холеным офисным планктоном. В горьком воспоминании о шраме, который растянулся до объема кулака и стал похож на лежащей на носу букву «Г», выцедил еще важный для ребенка факт, что заставлял его переживать разочарование в будущей профессии.

«Тебя не возьмут в разведчики – так определила бабушка по маме, когда он показал ей рубец, – так как обширный шрам на коленке приметен и узнаваем. Разведчик же должен быть обезличен как хамелеон в городе. Сливаясь с массой людей и не обнаруженный делать шпионские делишки. Даже в душе, на пляже, в бассейне, летом в шортах».

Видимо по этой причине стал офисным работником. В этой профессии шрамы добавляли мужества среди мягкотелых.

Но пришла другая напасть. Его укусил комар. По началу, укус не отличался от тех, что доставались в ночи у костра, пьющим из горла водку с двумя товарищами, дерзнувшими отправиться в поход по сибирской тайге в сопровождении спившегося местного экскурсовода. Вернувшись в город, он, периодически почесывая правую лопатку. В дневных заботах пропустил, когда укус вырос до размера фундука. Шишак стал выпирать, как жопа лилипутика и привлекать внимание.

Игорь, в душе надеясь, что лилипут выберется из шишки. По сути он хохмил, надеясь, что шишка рассосется. Подождал полгода и потеряв надежду, что крохотный человечек вылупиться, неспешно побрел к хирургу. Абрамяну Сергеевичу Грызь за 3000 рублей взялся удалить с помощью лазера образование. Предварительно определил шишку как интрадермальный невус16 светло-желтого цвета. Пациенту слова Абрамяна были не понятны, а учитывая неудобство от шишки плата за услуги – мизерной. Пациент согласился.

Усадив пациента на кушетку и обколов лопатку обезболил. Помощница Абрамяна накладывала стерильные салфетки вокруг шишки. Врачуга, устройством внешне напоминающем аппарат для выжигания по дереву, взялся за хиромантию. Запахло гарью. Игорь отводил нос, пытаясь не совмещать гарь с выжиганием по его телу. Больно не было, но спустя несколько минут напряжение в операцию привнесли крики врачевателя.

Сначала тот причитал:

– Образование ни разу ни невус, а чего-то то типа кератоакантома17.

Срезав верхушку, он заявил:

– Образование, ровно айсберг. Раздуто на два фундука вглубь. Три тысячи рублей за такое удаление недостаточно! Надо бы доплатить еще три тысячи рублей.

Чем удивил пациента абсурдностью. Врач, определив уровень дохода по одежде покупателя, торговался как на рынке. Словно в последний раз в своей жизни хотел срубить бабла выше привычного прайса.

Игорь решил глумануть:

– А если нету еще трех тысяч рублей? Бросите операцию?

– Игорь, ладно, – Абрамян покладисто, но недовольно ответил – доделаю за ту сумму, о которой изначально договорились.

Грызь быстро сдался.

Следом он завизжал:

– Акантома18 глубоко разрослась!!!

В этот момент его аппарат провалился в пустоту образования. Шишка была не уплотнена. Завизжала медсестра. Врач бросил оперировать, заметавшись по кабинету. Игорь встал с кушетки не в силах терпеть тот зоопарк, в который угодил и осмотрелся.

Медсестра забилась в угол комнаты, закрывая руками лицо. Врач, стараясь сбить летающую фиолетовую муху, прыгал и размахивал почкообразным лотком.

Игорь, не уточняя откуда появилось насекомое, подцепил на инструментальном столе одноразовый скальпель. Медсестра выдала приступ всхлипов.

Пациент вскрыл упаковку и дождавшись, когда муха сядет на карниз, метнул его. Ловкость рук и никакого мошенничества. Фиолетовые брызги окрасили окно и чуть ниже колпак, лицо и халатик медсестры. Крылатый враг был повержен.

Медсестренка и врачок синхронно нервно дернулись, обернувшись на источник устранения вражины.

– Извините, что вмешался. Подумалось, что мушка вам докучала.

Медработники молчали.

Красноречивый до денег Абрамян успел обмочится.

Игорь решил разведать откуда появилась фиолетовое крылатое:

– Откуда?

Абрамян, не собирался отвечать. Медсестра, размазывая по лицу фиолетовую жижу дрожащим голосом молвила:

– Из акантома.

– Да ладно, – засмеялся Игорь.

Походило на дурацкую шутку. Неужели в нем рос ни лилипутик?

Медсестра встала и подошла к Абрамяну. Игорь заметил, как у врача тряслись пальцы. Странно, что он перед убийством мухи смело размахивал лотком. Объяснялось тем, что он не нападал на мохнатое чудовище, а отмахиваясь защищался.

– Акантому, то удалите?

Медсестра посадила не реагирующего ни на кого Абрамяна на стул. В кабинете был умывальник с зеркалом. Дошла до него, вытерла лицо, поправила прическу, помыла руки и кивнула Игорю, давая понять, что доделает работу врача. Она не сменила испачканный халат, не сменила кабинет. Она не боялась, что пациент поймает заразу, потому что зараза долгое время использовала его как инкубатор. Важнее было для нее скорее избавиться от остатка враждебной плоти у пациента с дырой лопатке, что открывала стенки яйца, в коем выросла муха. Нежели следовать инструкции и затянуть и так хаотичную ситуацию?

Игорь не раз слышал о подкожных паразитах. Когда сам жертва, отпадает брезгливость и наступает пора побороться за себя. Он сел на кушетку, соглашаясь продолжить процедуру. Медсестра справилась с обязанностями Абрамяна. Она закончила начатое.

Игорь покинул помещение, не желая знать откуда появилось насекомое и могут ли быть какие-либо последствия, надеясь, что акантома полностью удалена. Расплатился в коридоре, на кассе перед выходом.

Сидя этим вечером перед телеком, нащупывал пластырь на лопатке, удивляясь как в его теле, несколько месяцев развивалась за капсулированная муха. Игорь запустил игровую приставку иксбокс с «Диабло 3», чтобы отвлечься. Прошло полгода прежде чем рана заросла, обретя статус келоидного рубца.

***

Игорь, после ночного укола за чтение с фонариком под одеялом, «нашел себя» на больничной койке. У стены с привычно карябанной краской, с бессмысленными, как и видением о фиолетовой мухе, нанесенными карандашами и фломастерами надписями, отсутствовал цель. Она, возведенная строителями, не верила в том, что нужна здесь, потому что не была нужна сама себе. Когда её создавали из строительных материалов, то не спросили хочет ли она быть, потому что она не могла этого знать, не имея целостности. А когда её возвели, то её мнение уже не было важно. Вот и И. не помнил спрашивали его мнения перед отправкой сюда.

К этому времени тётя Таня покинула больницу по причине окончания смены. Её следующее дежурство случилось неделей спустя. К тому времени Игорь дочитал Хоббита и вернул книгу. Также узнал у владельца книги, что имеется продолжение увлекательного продолжения кольца всевластия. Восстановил потерянные при ночном купании силы и свёл его к бреду, поделиться которым не посмел, побоявшись, что сочтут ненормальным. А поведение тёти Тани на следующем дежурстве не выдавало в ней того существа, что любит лакомится соками свежих поросят, построившим свой домик даже не из сухих веток, а из тряпочного одеяла.