Читать книгу Ведьма Сталинграда - Джастин Сарасен - Страница 6

8 января 1942 г.

Алекс сошла с военного транспортного самолета, который приземлился в Исландии, с чувством гордости, даже некоторого самодовольства. Советское правительство выдало ей визу, а Джордж договорился с ВМС США, чтобы ее аккредитовали военным корреспондентом в чине лейтенанта. Фото на ее пресс-карте вышло ужасное, но Алекс нравились ее форменная блуза и широкие брюки из зеленого сукна. Даже тяжелая зимняя куртка, надетая сверху, не могла остудить энергию бурлившую в девушке, пока она шла к терминалу.

Алекс забрала багаж и вдруг осознала, что понятия не имеет, как будет добираться до судна, на котором собиралась плыть. Она даже не знала, где находился порт. Ей было известно лишь название корабля: «Ларранга». К счастью, к ней, козырнув, подошел мужчина в белой форме.

– Здравствуйте, мисс Престон, – мужчина пожал Алекс руку. – Меня зовут Чарльз Мердо, я работаю радистом на «Ларранге». Команда прозвала меня Спарксом. Капитан попросил меня встретить и доставить вас на борт судна.

Бледный и долговязый, с поредевшими волосами, мужчина не соответствовал представлениям Алекс о настоящих морских волках. Но она была очень рада, что ее встречают.

– Наша «Ларранга» не красавица, но она доставит нас, куда надо, – объявил Чарльз. Он повел Алекс к выходу, у дверей стоял открытый джип, на заднее сиденье которого военный забросил сумку девушки. «Забрызганную грязью машину красоткой тоже не назовешь», – подумала Алекс, забираясь внутрь.

– Это единственный американский корабль из восьми торговых судов, которые отправятся в путь. Нас будут сопровождать различные военные корабли.

Чарльз завел машину, и они выехали с территории аэропорта на дорогу, забитую грузовиками. Не прошло и двадцати минут, как они уже были в доках, и Алекс стала изучать корабль, на котором ей предстояло провести около двух недель. «Ларранга» выглядела не слишком привлекательно. Длинное низкое грузовое судно с надстройкой в центре палубы явно видала лучшие дни.

Радист подхватил два чемодана, и они поднялись по трапу. Грубоватые на вид матросы таскали в трюм ящики и, похоже, какие-то двигатели. Алекс посмотрела в сторону носовой палубы, где другие члены команды привязывали канатами и накрывали брезентом самолет-истребитель. Алекс мысленно сделала пометку потом сфотографировать самолет.

– Я провожу вас в каюту, но затем, боюсь, буду вынужден вернуться к работе, – сказал Мердо. Он повел Алекс по коридору к узкой лестнице, которая вела на первый уровень ниже палубы. – Это палуба номер один. Вы будете жить в каюте по левому борту. – Радист пошел вперед, похлопывая по каждому люку. – Нумерация кают начинается с носовой части, у вас каюта под номером три. Нос судна – в конце этого прохода, кают-компания – под палубой номер два. – Чарльз поставил чемоданы Алекс и открыл дверь в крошечное помещение с двумя койками со стальным каркасом одна под другой. Слава богу, иллюминатор был выше ватерлинии.

– По расписанию мы отплываем в шестнадцать ноль-ноль, но мне нужно быть на своем посту за час до этого. Если вам что-нибудь понадобится, обращайтесь к кому-нибудь из матросов.

– Спасибо, мистер Мердо. Значит, в четыре?

– Спаркс вас не подведет. Да, мэм, в четыре.

После ухода радиста Алекс стала изучать стальной отсек, в котором ей предстояло прожить от десяти до четырнадцати дней. Уютным это место назвать нельзя. Что ж, в конце концов, она не в отпуске. Главное – добраться до Архангельска. Интересно, что за город с таким приятным названием.

* * *

Черт! Алекс забыла про полярную ночь. Чтобы не нарваться на вражеский самолет, корабли плыли в полной темноте, ориентируясь лишь при помощи компаса и гидролокатора. При мысли о том, как целый караван судов ползет по темной воде, подобно слепому призраку, Алекс охватывала дрожь.

Пару раз во время короткого полярного дня девушка, прихватив фотоаппарат, выбралась на палубу в кормовой части судна. Зрелище было потрясающее: вокруг, куда ни падал взгляд, лежали арктические льды. Алекс устроилась рядом с люком, который вел к ее каюте, и, словно завороженная, не отрываясь, разглядывала соседние корабли. Покрытые, как и «Ларранга», блестящим инеем, они ослепительно сверкали на солнце, будто в сказке. Глядя на это волшебство, и не скажешь, что все происходящее связано с войной.

По ночам – а ночь стояла почти всегда – их караван выглядел куда более мрачным, даже зловещим. Корабли скользили по вздымавшимся волнам, словно привидения. Уже на третий день ветер и брызги усилились настолько, что Алекс вернулась в каюту. Она занималась тем, что чистила и готовила к работе свои фотокамеры: два маленьких «Роллейфлекса» и большую «Корону Вью» с растяжением меха.

Алекс приготовилась скучать, но на четвертый день проснулась оттого, что судно резко накренилось. Девушка оделась и поднялась по лестнице на открытую палубу, о чем сразу пожалела. Волны были такими огромными, что нос «Ларранги» задирался высоко-высоко. Судно на миг замирало, а потом стремительно падало обратно. Поднимавшиеся от удара волны обрушивались на носовую часть, после чего все начиналось заново. Проход был залит водой. Матросы, дежурившие на палубе, хватались за ограждения, чтобы их не смыло за борт.

Алекс слышала лишь беснующийся ветер. Когда она закрыла люк и вернулась вниз, стало тише, но совсем избавиться от шума не удалось. Ей было не по себе: она съежилась и раздумывала о том, что хуже, когда человека смывает с палубы в ледяную воду или когда он тонет, запертый в каюте.

На следующий день шторм поутих, и Алекс вышла на палубу, чтобы пофотографировать. Она открыла люк, ведущий на корму, и остолбенела: Весь корабль был покрыт толстой коркой льда. Истребитель тоже обледенел и казался стеклянным. Он блестел в лучах солнца, которое вставало прямо перед ними. Самолет словно сделался носовой фигурой корабля, превращая старую торговую посудину в благородное судно с героической миссией.

– Осторожнее, мисс, – раздался голос позади девушки, и кто-то тронул ее за локоть. – Здесь очень скользко, а если вы упадете за борт, мы не сможем остановиться и выловить вас. – Алекс обернулась.

– О, это вы, мистер Мердо, то есть Спаркс. Я просто наслаждалась… видом. Мы везем запчасти для самолетов?

– Да, запчасти, топливо и несколько разобранных аппаратов. Русская авиация отчаянно в этом нуждается, – радист подул на руки, согревая их. – Обледенение случается в каждом рейсе. Влага собирается на поверхности металла и ночью замерзает. Судно становится перегруженным, и матросам приходится разбивать лед. Вы как раз стоите у них на пути.

Алекс отодвинулась к люку, и мимо нее протопали четыре матроса с топорами и палками. Они стали сбивать ледяную корку с ограждений и стоек. Лед разлетался на куски, которые затем сбрасывали за борт к другим ледяным глыбам Ледовитого океана.

Мердо проводил девушку обратно к лестнице, ведущей на нижнюю палубу. Спускаться по скользким металлическим ступеням во время качки было непросто, но Алекс уже приноровилась. Она благополучно добралась до своей каюты, как вдруг раздался оглушительный грохот. Судно так сильно затряслось, что Алекс отбросило обратно в проход. Из интеркома донесся сигнал тревоги, после чего было объявлено: «Боевая тревога! Боевая тревога! Это не учения. Это не учения. Всем занять свои посты!»

Неужели в них угодила бомба или торпеда? Алекс, шатаясь, добралась до каюты и залезла на койку. Тонкий голосок в ее голове горевал из-за того, что она не может снимать происходящее, зато голос разума умолял мироздание сделать так, чтобы это поскорее закончилось. Алекс выглянула в маленький иллюминатор: все вокруг было затянуто дымом. Но тряска закончилась, и воды в ее каюте не было. Судя по перестрелке где-то вдали, бой продолжался уже в другом месте.

Прошло какое-то время. Алекс показалось, что как минимум час. В интеркоме раздался голос: «Отбой тревоги. Опасность миновала. Отбой». Любопытство, обуревавшее девушку, пересилило страх. Она взяла самый маленький фотоаппарат, вышла из каюты и поднялась на корму судна.

Два матроса стояли на палубе рядом с нацеленными в небо пулеметами, еще двое находились на корме, где были приготовлены глубинные бомбы. Почти вся остальная команда сгрудилась около бортового ограждения и мрачно смотрела в море. Примерно в километре от «Ларранги» тонул один из торговых кораблей. Нос судна торчал над водой еще несколько минут, словно ловя воздух в последний раз, а потом скрылся в ледяных водах. Спасательные шлюпки были спущены, но они пустовали. На волнах болтались сотни людей, но все они были мертвы, и никто не собирался подбирать трупы. Борясь с тошнотой, Алекс сделала несколько снимков, хотя была почти уверена, что Военное министерство не разрешит их публиковать.

Когда спасательные лодки были подняты и снова закреплены на шлюп-балках, раздалась команда: «Полный вперед!», словно ничего не произошло.

– Возвращайтесь внутрь, мисс, – услышала Алекс голос Спаркса. Она покачала головой и схватилась за ограждение, испытывая шок от увиденного и явного бессердечия матросов.

– Это тоже случается в каждом рейсе? – спросила девушка.

– Иногда и нет, но бывает и хуже. Я пока побывал лишь в четырех рейсах.

– Это… просто ужасно, – это банальное слово не отражало всех чувств Алекс. – Как вы это выдерживаете?

Спаркс смотрел вместе с ней туда, где под бурлившей водой затонул корабль.

– На самом деле это и не выдерживаешь, просто каждый раз душа мертвеет еще чуточку больше. Каждый моряк здесь рад, что это случилось не с ним, но об этом не говорят вслух. Даже если мы одержим победу в этой войне, никто, кто подписался на эту работу, потом не будет особо счастлив. Никто из нас не уплывет в закат. – Спаркс развернулся и ушел, оставив Алекс у ограждения.

Алекс размышляла о двух неизбежных исходах войны: либо человек погибал физически, либо умирал его дух. Сломает ли война ее?

* * *

Наконец, «Ларранга» доплыла до Архангельска. На борт судна поднялись русские грузчики, и, пока американские моряки разбивали лед вокруг машин на палубе, русские привязывали тросы для поднятия грузов.

Радист помог ей перенести чемоданы по мосткам на причал и напоследок постучал пальцем по козырьку своей фуражки, салютуя девушке.

– Удачи, мисс Престон. Надеюсь, дальше вам повезет больше, чем во время этой поездки.

– Спасибо, Спаркс. Желаю вам вернуться целым и невредимым.

Алекс повернулась и секунду постояла на месте, пытаясь воспрянуть духом. Вдохнув стоявший в порту неприятный запах копоти и солярки, она подхватила чемоданы и направилась к пропускному пункту. Она предъявила документы и получила печать поверх визы. Затем Алекс пошла к выходу, размышляя, что ей делать дальше. Ответ был настолько очевидным, что девушка хлопнула себя по лбу. Перевозить поклажу по заснеженной и скользкой дороге удобнее всего на санях. Алекс подошла к какому-то старику, который перетаскивал в грузовик небольшие тюки с шерстью, которые он привез на детских санках. Девушка дождалась, когда он закончит, и предложила ему за одни санки столько, сколько могли бы стоить несколько. Старик нахмурился от удивления. Затем, догадавшись, как Алекс нужны были его санки, он назвал сумму вдвое больше. Девушка согласилась и одной рукой взялась за веревку, а другой засунула рубли в варежку деда. И тут же отвернулась, пока старик не передумал.

Санки, на которые Алекс погрузила свои вещи, оказались настоящим подспорьем и легко катились. Так девушка добралась до конной повозки. Кучер согласился отвезти ее на вокзал в восточном районе Архангельска.

Дорога до вокзала оказалась неблизкой. Алекс смотрела по сторонам и испытывала разочарование. Ей казалось, что улицы города с таким названием должны быть залиты солнечным светом, что в нем должно ощущаться присутствие ангельских сил. В мирное время площади, широкие улицы и низкие деревянные дома Архангельска, может, и чувствовали на себе благословенное влияние окрестных лесов и свежего дыхания Белого моря, но за время войны город обветшал. Его улицы теперь были в грязи и ямах из-за непрерывного потока грузовиков, танков и другой военной техники, следовавшей из порта.

Откуда-то издалека приближался густой гул, который неотвратимо нарастал. Скоро Алекс поняла: это рев двигателей тяжелых самолетов. Она задрала голову и увидела два бомбардировщика, летящих низко-низко над городом. Алекс вздрогнула, сердце забилось быстрее, но самолеты прошли мимо и сбросили бомбы в районе гавани. Алекс не знала, куда они угодили. Может, даже в «Ларрангу»… Все было возможно. Затем раздался жуткий металлический скрежет и взрыв: самолеты не ушли безнаказанными, их настигли снаряды зенитных орудий. В памяти Алекс возникло судно, затонувшее в северных водах, прямо у нее на глазах, и белые тела на поверхности океана. Её первая встреча со смертью. В голову пришли слова Спаркса о том, что каждый раз, когда человек становится свидетелем ужасных событий, он всё больше мертвеет внутри. Алекс почувствовала, что думать об этом нельзя: нужно выкинуть из головы и двигаться дальше – как тогда караван.

Когда ее довезли до вокзала Московско-Ярославско-Архангельской железной дороги, девушка выбралась из повозки, снова погрузила свои вещи на санки и направилась ко входу в вокзал. Внутри была толпа, и ей пришлось прокладывать себе дорогу локтями. В расписании значился поезд до Москвы, пусть и один единственный. Алекс испытала чувство облегчения и сразу купила билет. Поезд отходил через два часа. Отлично, теперь можно было подумать о еде. Здесь же, в здании вокзала был государственный магазин и в нем даже продавался хлеб. Он скрипел на зубах и по вкусу напоминал опилки, но еда была необходимостью, и девушка заставила себя его жевать, параллельно размышляя о том, придется ли ей теперь так питаться постоянно.

Посадка началась в четыре часа дня. На улице уже стояла непроглядная темень. Поезд был набит битком. Алекс удавалось продвигаться вперед лишь благодаря тяжеленным чемоданам, которые она держала перед собой. Санки она зажала под мышкой, так, что полозья обнимали её с двух сторон и не торчали, мешая идти. Когда толпа перестала расступаться перед ней и пройти дальше оказалось невозможно, девушка уселась на один из чемоданов и поставила санки перед собой.

Поезд тронулся. Алекс привалилась головой к окну, надвинула на глаза шерстяную кепку, как у летчиков, и расслабилась. За окном зияла беспросветная мгла – ни огоньков, ни просвета, в стеклах отражались пассажиры – ничего интересного. Алекс пригрелась и задремала под стук колес и монотонные разговоры соседей. Спала она беспокойно: то и дело просыпалась и снова проваливалась в сон. За двадцать восемь часов пути самым сильным впечатлением стали мучительные походы в грязный, вонючий туалет, который девушке пришлось посетить аж четыре раза.

И вот, наконец, Москва. Плохо соображая от усталости, чувствуя, что у нее скрутило живот от голода, а тело затекло от долгого сидения, Алекс наблюдала, как поезд подползал к перрону Ярославского вокзала. Заскрипели тормоза, поезд вздохнул в последний раз и замер. Девушка кое-как вывалилась из вагона, волоча за собой багаж. Ей очень хотелось верить, что жить в Москве окажется проще, чем до нее добраться.

* * *

Гостиница «Метрополь», где должна была поселиться журналистка «Сенчери», располагалась неподалеку от Кремля. Алекс нужно было лишь найти трамвай и втиснуться туда со своими чемоданами и санками. Наконец, она оказалась на Красной площади. Из новостей ей было известно, что немецкие войска были остановлены на подступах к Москве и что русским даже удалось перейти в контрнаступление. И всё же, выйдя из трамвая, Алекс увидела совсем не то, что ожидала.

Все известные здания были замаскированы: кремлевские стены были разрисованы под низкие дома, а мавзолей – под деревенскую избу. По улице, которая вела к Красной площади, нанесли странный зигзагообразный рисунок, и Алекс не сразу поняла, что этот рисунок должен был смотреться как крыши домов с воздуха.

На золотые купола кремлевских соборов, которые раньше было видно издалека, были надеты темные дощатые ящики, а ярко-зеленые крыши других зданий стали темно-коричневыми. Алекс сомневалась в том, что такая защита была эффективной, ведь изгибы Москвы-реки прекрасно просматривались с воздуха и определить местоположение Кремля можно было по любой карте. Другим явным признаком местонахождения Красной площади было множество заградительных аэростатов, висевших над Кремлем.

По периметру Красной площади размещались зенитные орудия, хотя, судя по небольшой воронке, уже заметенной снегом, по меньшей мере одна бомба все же достигла цели.

Гостиница «Метрополь», располагавшаяся напротив Большого театра, не была замаскирована. Алекс вяло тащилась в сторону гостиницы по скользкой площади, по которой брели усталые москвичи. Двойные входные двери вели в просторный вестибюль. Здесь тоже было холодно, но не так адски холодно, как на улице. Санки совсем не вписывались в элегантный интерьер «Метрополя», так что Алекс решила оставить свою поклажу у входа и подошла к стойке администратора налегке.

– На мое имя должен быть зарезервирован номер по просьбе Военного министерства США.

– Да, мэм, – ответил ей пожилой администратор с преувеличенной вежливостью. – И вас зовут…

– Простите. Престон, Александра Престон.

– Вижу. Добро пожаловать в Москву, – мужчина взял у нее паспорт, заполнил длинную регистрационную форму и протянул девушке большой латунный ключ. – Номер триста пятнадцать. Боюсь, вам придется отнести свои вещи самой.

Алекс кивнула, стараясь не выдать своего изумления, и развернулась. В этот момент в поле ее зрения попал незнакомый мужчина. Слишком высокий, болезненно худой, он был одет в костюм в тонкую полоску и пальто на заказ. У него было вытянутое бледное лицо, а под шляпой, которую он снял, оказались тонкие и редкие волосы.

– Мисс Престон. Я так рад, что вы смогли добраться, – сказал незнакомец по-английски, к немалому удивлению Алекс. При виде озадаченного лица девушки мужчина добавил: – Гарри Хопкинс к вашим услугам. – Он протянул ей длинную гладкую ладонь, и девушка пожала ее. – Посланник президента Рузвельта, – пояснил он в ответ на непонимающий взгляд Алекс.

– Ах, да! Мой редактор Джордж Манковиц говорил, что это вы помогли мне получить визу в Россию. Огромное спасибо. Вы же руководите программой ленд-лиза, верно? Разве вы не должны уже были вернуться в Вашингтон?

– Одному Богу известно, как бы мне хотелось сейчас, в разгар зимы, находиться там. Увы, мне нужно кое-что обсудить с мистером Сталиным, а о некоторых вещах лучше говорить лично.

– Кстати, я добиралась сюда на судне в составе одного из ваших караванов, – фыркнув, объявила Алекс. – Это были худшие две недели в моей жизни. И дело даже не в плохой погоде, а в том, что я видела, как затонул один из торговых кораблей. Все люди на нем погибли.

– Да, я слышал об этом. Неизбежные военные потери, как и у нас в Перл-Харборе. Боюсь, дальше погибших будет еще больше. Мне жаль, что мистер Манковиц не предупредил вас об этом и о невзгодах, с которыми вы столкнетесь в Москве.

Алекс попыталась разрядить обстановку.

– Невзгоды – это точно. Я только что узнала, что мне придется самой нести вещи в номер.

Хопкинс слегка улыбнулся.

– Все, кто не ушел на фронт, заняты другими делами: копают траншеи, разбирают станки для отправки в эвакуацию, маскируют город, производят боеприпасы. Боюсь, здесь не осталось здоровых людей, которые могли бы нас обслуживать.

Не вынимая руки из перчатки, Алекс прижала ее к носу в попытке его согреть.

– Здесь даже в вестибюле не жарко. Мне к этому тоже нужно подготовиться?

– Боюсь, что так. Нефти и угля не хватает. Вы заметили штабеля дров на Красной площади? Их рубят в лесу, а затем привозят на баржах или поездах в Москву, где уже распределяют. Разумеется, дров всегда мало.

– То есть мне придется… – вой сирены прервал вопрос, который собиралась задать Алекс. Журналистка с удивлением огляделась. Было видно, что она озадачена.

– Воздушный налет, – спокойно проинформировал ее Хопкинс. – Бомбардировщики прилетают почти каждый день примерно в одно и то же время.

Администратор вышел из-за стойки и махнул рукой, приглашая следовать за ним вниз по лестнице. Они уселись на скамейку рядом с другими гостями, которые находились в вестибюле, и постояльцами, спустившимися из своих номеров. Судя по взрывным волнам, приглушенным толстыми стенами здания, немецкие самолеты сбрасывали бомбы, но, к счастью, не так много. На Красной площади грохотали зенитки, которые, похоже, поумерили пыл нападавших. Но наверх, в вестибюль гостиницы они вернулись только через час.

Хопкинс взял один из чемоданов Алекс.

– Пойдемте, я помогу вам с багажом. На каком этаже вас поселили?

Девушка взяла второй чемодан и вслед за Хопкинсом стала подниматься по лестнице.

– На третьем. Насколько опасны эти налеты?

– Они случаются почти каждый день, но только вам решать, какое значение вы им придаете. Зенитки их немного сдерживают, мешают целиться, но в любом случае все это не слишком приятно. Вы планируете остаться в городе? Что вы вообще собираетесь здесь делать?

Алекс остановилась на лестничной площадке после первого пролета, чтобы перевести дух.

– Ну поскольку «Сенчери» – это фотожурнал, меня отправили сюда за снимками. Мне бы хотелось сфотографировать советских руководителей, какие-то события, войну. Кстати, скажите, можете ли вы помочь мне попасть в Кремль? Мой редактор рассчитывает заполучить портретное фото мистера Сталина. Обычно все журналисты используют одну и ту же старую его фотографию, которую уже явно пора обновить.

Алекс увидела, как вздрогнул при этих словах Хопкинс, и поняла, что идея показалась ему безумной.

– Я очень сомневаюсь, что Иосиф Сталин захочет позировать в разгар битвы, на кону которой стоит Москва. Вам лучше бы сфотографировать девушек из новых авиаполков, созданных по его распоряжению. Он, похоже, ими очень гордится.

– Женщины-солдаты, – хмыкнула Алекс, сразу представив себе широкоплечих грубоватых солдаток. – Это так по-русски. В любом случае я была бы вам очень признательна, если бы вы разузнали насчет фотографии Сталина. Этот снимок осчастливил бы моего редактора куда больше. – Девушка возобновила подъем по лестнице.

– Э-э-э… Можно попытаться намекнуть Сталину, что американский народ, который в конце концов платит за поставки по ленд-лизу, хочет знать, как он выглядит. Но не расстраивайтесь, если он на это не отреагирует. У него тут война и… вы понимаете. Он не самый приятный человек.

Алекс вспомнила про кровавые сталинские репрессии, про тысячи политических заключенных, которых, если везло, отправляли в лагеря, если нет, ставили к стенке. В США об этом стало известно незадолго до начала войны.

– Да, я слышала об этом, – сказала она.

* * *

На следующий день Алекс занялась исследованием гостиницы и обустройством фотолаборатории, которую она развернула в ванной комнате. Она не спросила, почему Джордж заказал ей номер именно в «Метрополе», но теперь поняла причину. Эта большая гостиница была центром иностранной прессы в Москве. В коридорах «Метрополя» можно было встретить журналистов всех крупных британских, американских и французских изданий.

Ужинать они собирались в обеденном зале. Когда Алекс спустилась на ужин в первый вечер, свободных столиков там не было, так что она присела к дружелюбному на вид полному мужчине с пушистыми бровями и большими усами.

– Не возражаете? – спросила по-английски Алекс, показывая на незанятый стул.

– Конечно, нет, – мужчина протянул ей руку. – Меня зовут Генри Шапиро, я руковожу бюро «Юнайтед Пресс».

– Алекс Престон, журнал «Сенчери». Вы давно в Москве?

– С 1934 года.

– Да вы старожил. Тогда, может, вы расскажете мне, как попасть в Кремль. Мне бы хотелось сфотографировать Сталина.

Шапиро посмотрел на нее так, словно не поверил своим ушам, почти так же, как накануне Гарри Хопкинс.

– О, моя милая. Каждый мужчина, женщина и даже собака, присутствующие здесь, хотят пробраться в Кремль и взять интервью у Сталина. Все мы пишем туда письма, которые остаются без ответа. В редчайших случаях кому-то удается получить персональное приглашение от кремлевского Отдела печати, но по каким критериям происходит отбор, совершенно не понятно.

К ним подошел официант и поставил на столик тарелки с борщом и деревянное блюдо с черным хлебом, забрав у них продуктовые карточки. Алекс немного пожевала, после чего вытерла рот льняной салфеткой.

– Мы всегда так будем питаться? – спросила она.

– По большей части, да. Но вы оцените это, когда узнаете, что москвичам приходится каждый день стоять в очередях, чтобы раздобыть хотя бы какую-нибудь еду. Это привилегия, которой мы пользуемся лишь потому, что можем за нее заплатить.

Алекс почувствовала себя неловко и сменила тему разговора.

– А как вы добываете информацию о войне?

Шапиро провел рукой по усам.

– В основном через советский Отдел печати. Сейчас мы сводим воедино сведения, полученные от Совинформбюро.

– Ну да, Советское информационное бюро. Конечно.

– Оно проводит регулярные пресс-конференции, где распространяет написанные по-русски официальные заявления о ходе военных действий. Я умею читать по-русски, но остальным чаще всего требуется переводчик. Затем мы пишем свои репортажи и отдаем их цензорам. Вычеркнув все, что им не нравится, цензоры ставят печать, и мы мчимся на Центральный телеграф, чтобы передать сообщение.

– Так вот как работают журналисты во время войны?

– Еще нам разрешается цитировать статьи из «Красной звезды», это официальная газета Минобороны. Но это и орган пропаганды. Самое лучше – просто беседовать с людьми, при условии, что вы владеете русским языком. Но даже в том случае вам потребуется удача, настойчивость и хитрость. Я упомянул удачу?

– Хм, – только и сказала Алекс, возвращаясь к своему супу. Всё оказалось гораздо сложнее, чем она думала.