Читать книгу Осатаневшие - Джефф Стрэнд - Страница 3

Попытку убить мужа Куинн Филдинг я предпринял сам. Точно говорю. Я десятки раз прокручивал в голове все важные разговоры и даю стопроцентную гарантию: я сам так решил. Я вам не какой-нибудь кретин, потерявший голову от любви.

Ну ладно, голову я определенно потерял, да и идиотом постоянно выставлялся. Но обстоятельств, при которых все полетело кувырком – и черт, до чего же дебильно полетело, – я предвидеть никак не мог. Когда я стучался к ним в дверь с пушкой в кармане и ножом на ремне, пристегнутом к руке, мне казалось, что я просчитал все возможные варианты, рассмотрел последствия со всех возможных ракурсов.

Пушку я взял просто на всякий случай. Надо было сделать все тихо, и плевать, что работа ножом «грязнее».

Убить мужа Куинн я хотел давно, задолго до того, как придумал план. Ну, вы понимаете. Сижу я как-то в своей клетушке, фонтанирую на весь мир злостью, и тут входит она. Под глазом синяк. Говорит, о дверь ударилась.

Я хотел тогда спросить, как можно набить синяк, входя в дверь, но передумал. Никогда не подвергал сомнению ее слова. Не напейся Куинн тогда на торжестве до зеленых чертей и не выйди мы проветриться, она, наверное, вообще бы никогда не призналась.

– Тебя не тошнит? – спросил я, выходя.

Она покачала головой, но как-то слишком неуверенно.

– Если тошнит – ничего страшного. Я никому не скажу.

– Все хорошо. Если вдруг накроет – дам знать. – Она высунула язык, ловя падающие снежинки. Я сделал то же самое.

Я подспудно считал, что Куинн старше меня. Мне тогда исполнился тридцать один, а ей, кажется, было около тридцати пяти. Выглядела она вовсе на сорок, но несколько лет я скинул, списав внешние проявления на семейные трудности. То, что Куинн была старше, меня не пугало: я мог позвать на свидание хоть восемнадцатилетнюю, хоть Хелен Миррен.

Но расставим точки над «i»: я вообще-то не пытался с ней заигрывать. Она была замужем, к тому же мы работали вместе. Признаю, в прошлом ни то ни другое меня не останавливало, но Куинн даже намеком не выражала интереса – а я, само собой, не собирался настаивать. Я – как бы это получше сказать? – не жаловался на одиночество. Не гулял налево-направо, но и не жаловался. Я был ярым сторонником «активного согласия», потому что не хотел, чтобы какая-нибудь женщина проснулась рядом со мной и подумала: «Господи, что я наделала?» Долгие ночи самокопаний и жалобные мысли «как же хочется женщину» тоже были не про меня. Я не хвастаюсь, это просто факт. Я могу быть очень обаятельным, когда захочу.

Некоторые говорят, что я похож на молодого Джорджа Клуни. Некоторые – что на молодого Кристиана Слейтера. Тот факт, что Джордж Клуни совсем не похож на Кристиана Слейтера, не мешает людям снова и снова меня с ними сравнивать. Если честно, я считаю, что не похож ни на одного из них, но постоянно такое слышу, так что включил в описание. А так у меня густые черные волосы, смуглое лицо и кривая улыбка. Говорят, очаровательная. Я высокий – метр восемьдесят пять, – но не в лучшей форме. Надо бы все-таки заняться спортом.

В отношениях я всегда был мимолетен и поверхностен – лежать и мечтать, глядя на луну, не любил совершенно. Я подозревал, что романтика уже постучалась в мою жизнь, но не был к этому готов. Куинн была в моем вкусе – милая, но деловая, профессионально цепкая, не склонная к сплетням. «В моем вкусе», впрочем, тогда кого только не было, но увлечься ей по-настоящему я не мог. Мы работали вместе уже три года, и фантазировал я о Куинн не чаще, чем об остальных коллегах.

А потом случилась та вечеринка.

На двух предыдущих Куинн не было. Но на эту она явилась в шикарном красном платье и в плюшевых оленьих рогах. Эти рога меня тогда зацепили. Это не значит, что я отодрал бы Рудольфа, – я о том, что вдруг на нее запал (без зоофильного подтекста). Думаю, эти рога означали: «Идите все к черту, сегодня я как следует оторвусь!» Это будоражило кровь.

И она уж оторвалась. Танцевала. Хохотала. Напилась в хлам.

– Холодно, – поежилась Куинн.

Будь я в куртке, обязательно бы ее предложил. А так в легком объятии ничего преступного и подлого не было.

– Можем вернуться в дом, – сказал я.

– Пока не надо, – покачала головой она.

– Что, боишься, что стошнит?

– Если я тебе кое-что расскажу, пообещаешь держать язык за зубами? – спросила она.

– Конечно.

– Я не шучу. Никому никогда не говори об этом.

– Даже ФБР? Ты что, обворовываешь компанию?

– Нет, – хохотнула Куинн.

– Уверена? У тебя ведь мощная плутовская аура.

– Я серьезно.

– Да, обещаю. Я сохраню твой секрет, даже если мне будут вырывать ногти.

Куинн словно вдруг выключили. Плечи опустились, и она, похоже, была готова вот-вот заплакать.

– Вик меня бьет. Часто.

– Мне очень жаль, – сказал я. – Я, в общем-то, так и думал.

– Я не виновата. Я ничем такое не заслужила.

– Конечно не заслужила. Никто не заслуживает колотушек от мужа. Он тебя по пьяной лавочке бьет?

– Нет, – сказала Куинн. – Он не пьет. И непохоже, что я наступаю на больные места. Вот у моей подруги муж орал, если к определенному часу не было ужина. Но у Вика нет каких-то поводов, он меня просто бьет. Без причины.

– Придурок.

Куинн кивнула.

– Так и есть.

– Что ж, задам очевидный вопрос. Не чтобы уязвить тебя, а потому, что мне правда интересно. Почему ты все еще с ним? Почему не уйдешь?

Куинн промолчала.

– Ты все еще любишь его?

– Нет. Это все давно кануло в Лету.

– Тогда почему?..

– Я боюсь того, что он может со мной сделать.

– Ясно. Разумно. – Меня вдруг пробрала дрожь. – Я никогда ни с кем не говорил о таком. Не хочу показаться чванливым идиотом, у которого все легко и просто. Я всего лишь задаю вопросы. Итак, почему ты не вызовешь полицию, чтобы его забрали? Не обязательно звонить им из дома. Позвони им сейчас.

Куинн улыбнулась.

– О, ну конечно. Жаловаться на домашнее насилие, находясь на рождественской вечеринке. – На фразе «домашнее насилие» она запнулась, но для человека, выпившего столько, говорила очень даже внятно.

– Я не говорю «прямо сейчас». Но…

– Я тебя поняла. – Она секунду помолчала. – Вряд ли его пожизненно упекут за избиение. Он выйдет. Возможно, в тот же день.

– Правильно. Значит, судебный запрет. – Я почувствовал себя полным идиотом. Ну не воскликнет же она: «Боже, как я не подумала! Какая же я дура, что сразу не догадалась про судебный запрет! Шикарный совет! Ты изменил мою жизнь! Ты гений, Кори Блэк!» А если и воскликнет, то с явным сарказмом.

Куинн покачала головой.

– Он меня уничтожит.

– Что значит «уничтожит»?

– Он так и сказал. «Я тебя уничтожу». – Она вздохнула. – И это еще не все.

– Я слушаю.

– Нет, все в порядке. Не надо было ничего говорить. Мы же повеселиться хотели.

– Нет-нет-нет, мне ты можешь рассказать. Обещание держать язык за зубами никто не отменял. А на вечеринке я все равно чувствовал себя уныло. Откровенно говоря, вечеринка дерьмовая, еда дерьмовая, музыка дерьмовая. А ты не дала мне утонуть в этом дерьме. Спасла.

Куинн было ни капельки не смешно. Она вздрогнула.

– Не стоило взваливать это на тебя. Я потому-то и не пью никогда. Все хорошо, правда.

Открылась дверь.

– Эй, вы что, трахаетесь там? – спросил Ларри, наш коллега из отдела по обработке жалоб. Уж кто-кто, а он жалоб не боялся никогда.

– Клево выглядишь, – сказал я.

Ларри пьяным залихватским жестом отдал мне честь. Бар на вечеринке вообще пользовался повышенным вниманием. Видимо, по логике: «Раз нам не повышают зарплату, так хоть накидаемся на халяву».

Мы вернулись в дом.

* * *

Вика я пару раз видел, когда он забирал Куинн с работы. Бритоголовый амбал, в честной драке надерет задницу мгновенно. И теперь я его ненавидел… странно, если вдуматься. Куинн ведь не сказала мне ничего нового. Конечно, он ее бил. И сопутствовал этому страх наказания – не знаю уж, рациональный ли.

Однако теперь я ненавидел Вика. Но не настолько, чтобы убить.

Я не собирался звонить копам от имени Куинн. Возможно, ей и правда было чего бояться. Возможно, подводная часть айсберга несла в себе множество важных нюансов. Не мне было решать, когда этот ушлепок должен сесть.

Но после этого разговора мы с Куинн крепко сдружились. Мы не встречались после работы, не созванивались, не переписывались, не общались в социальных сетях. Но стали постоянно обедать вместе – как правило, вдвоем.

Про Вика мы не говорили. Почти всегда обсуждали книги, фильмы, еду или работу. Да, в офисном кресле лучше, чем на угольной шахте, но нашего брюзжания вполне хватало на весь сорокапятиминутный обед. И да, во время рабочих будней я никогда не замечал следов насилия, но ведь в максимально закрытом офисном наряде легко можно скрыть что угодно. Однажды Куинн пришла, слегка прихрамывая, и сказала, что споткнулась.

Через несколько недель я понял, что начинаю испытывать к ней чувства. А испытывать чувства к коллеге, которая замужем за психом, вообще-то чревато. Я не поддавался эмоциям ни на йоту, даже в шутку. Мы общались совершенно по-дружески, без малейших ноток флирта. Если Куинн и представляла, как заползет на стол и овладеет мной, раз муж не уделяет ей внимания, то никак не показывала. Ни объятий, ни какого-либо физического контакта, зато мы постоянно улыбались друг другу.

Порой я фантазировал, как врываюсь к ней в дом, выбиваю из Вика все дерьмо и забираю Куинн из обрыдлой реальности. Ну ладно, часто фантазировал. Иногда – как ломаю ему шею одним движением.

На личном фронте у меня всегда все складывалось удачно. Ну, если под словом «удачно» не подразумевать серьезные отношения. К своему удивлению, я понял, что больше месяца не заходил в приложения для знакомств. Ни в кафе, ни где-либо еще, куда заходил потусить, тоже не знакомился.

Ладно. Я влюблялся в Куинн. Но в жизни не рассказал бы ей о своих чувствах, не хотел все усложнять. По тихой грусти надеялся, что она оглушит этого дебила сковородкой и уйдет.

* * *

Однажды, в середине марта, Куинн пришла на работу, маясь животом. Ей было чуть ли не хуже, чем на той вечеринке.

– Ты в порядке? – спросил я, стоя у двери ее кабинета.

– Все хорошо, – кивнула Куинн. – Кажется, расстройство желудка.

Она солгала, но я не стал ее уличать.

Пэтти и Стейси, две женщины средних лет, зашли в офис с кофе в руках. О них я тоже фантазировал, как вместе, так и по отдельности.

– Перцовый баллончик портится? – спросила Пэтти.

– Не думаю, – сказала Стейси. – Никогда не слышала, что его надо регулярно обслуживать. У меня-то электрошокер.

– А разве можно приносить электрошокер в офис?

– Конечно можно. Мы же ходим иногда по вечерам через парковку.

– Эй, – сказал я, – если вас надо будет проводить до машины сегодня или в любой другой день, дайте знать.

– Спасибо, Кори, – сказала Стейси. – Очень мило.

– Ловлю на слове, – сказала Пэтти. – А вообще, конечно, стоило бы нанять охранника. До сих пор нет нормального освещения, это просто смешно!

– Что-то случилось? – спросил я.

– Нашли еще одно тело.

Дальше можно было ничего не объяснять. Мы работали в Толедо, штат Огайо, и убийства тут случались регулярно. Уже где-то лет пять.

Новое тело находили примерно раз в полгода. Всегда это были молодые женщины. Изуродованные до невозможности: раздробленные кости, оторванные конечности, вырванные органы, следы ожогов и укусов. Тела даже не прятали, их просто выбрасывали. Вот недавно несчастный отец вышел забрать почту и обнаружил на лужайке перед домом истерзанную и обнаженную дочь.

Когда нашли первое тело, журналисты решили было, что это медведь, но укусы оказались человеческими. Так власти узнали, что за девятью убийствами стоит один и тот же маньяк. Пойди он к стоматологу – его тут же раскрыли бы.

Убийцу прозвали Толедским Трупоедом. Кое-кому это показалось оскорбительным по отношению к жертвам, но полиции, видимо, нравилось давать серийным убийцам аллитеративные прозвища.

Куинн согнулась пополам, наклонилась к мусорной корзине, и ее вырвало.

– Все хорошо, – успокоила ее Стейси. – Мы друг с друга глаз не спустим.

* * *

Мы сидели на обеде уже десять минут, но Куинн так и не притронулась к сэндвичу с беконом.

– Может, тебе уйти домой пораньше? – предложил я.

Она яростно замотала головой.

– Если я задам тебе вопрос, обещаешь сказать мне правду?

– Не обещаю.

– Но можно я все-таки спрошу?

– Конечно.

– Этих женщин убил твой муж?

Куинн разрыдалась.