Читать книгу Большая Планета. Плавучие театры - Джек Вэнс - Страница 4

Глистра проспал пару часов – его самочувствие улучшалось с каждой минутой отдыха. Когда он проснулся, косые лучи вечернего солнца, проникавшие через открытую дверь, озаряли хижину насыщенными темно-оранжевыми отсветами. Выше по склону, в лесном поселке, уже вовсю веселились. Стайки девушек и молодых людей в пестрых лоскутных костюмах, подобных наряду Нэнси, кружились и бегали наперегонки, наполняя воздух легкомысленными перекличками и взрывами смеха. До ушей Глистры доносились также визгливые звуки джиг, исполняемых деревенскими скрипками, концертинами, гитарами и рапсодионами. Танцующая молодежь носилась туда-сюда капризной приседающей походкой, напоминавшей ускоренный гусиный шаг.

В дверной проем заглянули Пьянца и Дарро. «Ты уже не спишь?» – поинтересовался Пьянца.

Глистра сел, опустив ноги с койки: «Я в полном порядке». Поднявшись на ноги, он осторожно похлопал себя по затылку; боль почти прошла: «Все готово?»

Пьянца кивнул: «Мы можем идти. Твой лучемет нашли – кроме того, в каюте первого помощника нашлось лазерное ружье. Хитро покосившись на Глистру, Пьянца прибавил: «Насколько я понимаю, Нэнси присоединится к нашей экспедиции?»

«Ни в коем случае! – возразил Глистра. – Я разрешил ей проводить нас до нижнего леса – туда два-три часа ходьбы».

«Она собрала пожитки, – с сомнением отозвался Эли Пьянца. – Очевидно, она твердо решила уйти с нами».

Дарро резко вскинул голову: «Клод, мне это не нравится. Девушке не место в мужском отряде. Это чревато осложнениями и неприятностями».

«Полностью с тобой согласен, – ответил Глистра. – Я ей отказал в самых недвусмысленных выражениях».

«Но она уже собралась», – повторил Пьянца.

«Если Нэнси отстанет метров на сто, но будет идти за нами, не знаю, как ее можно было бы остановить, не прибегая к насилию».

Пьянца моргнул: «Что ж, само собой…» Продолжать он не стал.

Дарро не успокаивался: «Она слонялась по Божоле с менестрелями, частенько бывала в Гросгарте. Что, если она – тайный агент Баджарнума? У него много шпионов. Насколько мне известно, они суют свой нос повсюду – даже в Анклаве, даже на Земле!»

«Все может быть. Может быть, ты сам работаешь на Баджарнума. Кто-то из нас – саботажник».

Дарро хрюкнул и отвернулся.

«Не беспокойся, – сказал Глистра, хлопнув его по плечу. – Когда мы зайдем в лес, ей придется отправиться назад». Он вышел из хижины.

«Бишопу удалось раскопать судовую аптечку. Кроме того, он собрал свои таблетки – пищевые концентраты и витамины. Они могут пригодиться, по пути нам вряд ли встретятся рестораны».

«Очень хорошо».

«Фэйн раздобыл свое туристическое оборудование, мы захватим походную кухонную плиту и опреснитель с фильтром».

«А запасных аккумуляторов для лучеметов нет?»

«Нет».

Глистра закусил губу: «Плохо дело… Тело сестры сострадания нашли?»

Пьянца покачал головой.

«Плохо дело!» – повторил Глистра, хотя не испытывал особых сожалений по поводу монахини. Ее трудно было представить себе в качестве обычного человеческого существа. Все, что оставалось от нее в памяти – исхудалое бледное лицо, черная ряса, черный капюшон и напряженные застывшие позы – все это уже исчезло.

Из поселка спускались другие земляне, окруженные танцующей навеселе молодежью, ни о чем не заботившейся, кроме своего непрерывного движения в красочных костюмах. Пришли Кетч, Элтон, Валюссер, Фэйн, Бишоп – и Нэнси. Девушка стояла чуть поодаль, наблюдая за хороводом селян с безмятежно-отсутствующим выражением, как если бы она уже порвала все возможные связи с Джубилитом.

Глистра смотрел на невероятные просторы Большой Планеты, окутанные темно-золотым закатным заревом. У него за спиной молодые люди собрались в группы по пять человек и кружились, высоко поднимая согнутые в коленях ноги и раскачивая головами из стороны в сторону, как тряпичные куклы. Музыканты тоже спускались по склону, резковатые звуки их инструментов все громче подчеркивали бодрый ритм танца. Глядя вниз на растворявшийся в дымке склон, Глистра внезапно ощутил приступ слабости – масштабы предстоявшего пути подавляли его. Джубилит казался безопасным, уютным местом, почти знакомым, как родной дом. А впереди была только бесконечная даль: секторы и зоны, расстояния и пространства. «Шестьдесят четыре тысячи километров, – думал он. – Полтора экватора Земли».

Глядя туда, где надлежало быть земному горизонту, он мог поднять глаза и видеть земли, простиравшиеся все дальше и дальше – словно заштрихованные светлыми карандашами смутные полоски долин и лесов, моря, пустыни, горных хребтов… Он сделал шаг вперед и обернулся: «Пошли!»

Веселая музыка еще долго преследовала их; только когда солнце зашло за невидимым гребнем огромного холма у них за спиной и спустились розовато-лиловые сумерки, отголоски звонких инструментов замерли где-то вдали.

Они шли по толстой упругой подстилке сероватых стеблей, окаймленных тускло-зелеными мелкими почками. Спускаться по ровному пологому склону было легко, и наступление ночи ничему не мешало – достаточно было шагать, шагать и шагать, вперед и вниз.

Процессию возглавляли Фэйн и Дарро, за ними следовали Глистра, Нэнси справа от него и Пьянца – слева. Чуть поодаль, левее, шел Кетч, а у него за спиной – опустивший глаза к земле Бишоп. Шагов на двадцать отстали Элтон, шагавший легко и непринужденно, и Валюссер, осторожно выбиравший дорогу – у него болели ступни.

Сумерки сгустились, в небе появились звезды. Теперь во всем мире не было ничего, кроме мрака, звездного неба, твердыни Большой Планеты и ничтожных, затерявшихся в ночи путников.

Нэнси старалась помалкивать, но теперь, в темноте, почти вплотную приблизилась к Глистре. Она спросила тихим низким голосом: «Какая из этих звезд – земное Солнце?»

Глистра поискал глазами в небе, где мерцали странные созвездия, ничем не напоминавшие знакомые очертания.

Он помнил, что по пути с Земли на Большую Планету созвездие Кита оставалось за кормой, пока они не прибыли на Индекс… Оттуда еще можно было видеть Спику, а рядом с ней – черный провал Котелка. «Думаю, что Солнце где-то там, – указал он пальцем, – чуть выше яркой белой звезды. Но его не заметно на фоне большой туманности».

Девушка смотрела на небо широко открытыми глазами: «Расскажи о Земле».

«Я там родился и вырос», – отозвался Глистра. Несколько секунд он молча смотрел на белую звезду: «И хотел бы туда вернуться…»

«На Земле красиво? Красивее, чем на Большой Планете?»

«Трудно ответить на такой вопрос. По части пейзажей Земля, наверное, в подметки не годится Большой Планете. Самые высокие земные горы – Гималаи – показались бы предгорьями по сравнению со здешним хребтом Склемона или с Черноскальными Кордильерами».

«Где они?» – спросила Нэнси.

«Где кто?» – не понял Глистра.

«Эти горы».

«Склемоны – примерно в пятидесяти тысячах километров отсюда, на северо-западе, в области под наименованием Матадор. Насколько я знаю, там обитает племя лыжников. А Черноскальные Кордильеры – в восьми тысячах километров на юго-восток, над Австралийским полуостровам в Хендерланде».

«Сколько всего нужно узнать… сколько всего нужно увидеть… – голос девушки слегка задрожал. – Земляне лучше знают нашу планету, чем мы сами. Это несправедливо».

Глистра тихо рассмеялся: «Большая Планета – своего рода компромисс, достигнутый в результате противостояния множества несовместимых представлений. Никто не считает, что этот компромисс справедлив».

«Мы живем, как варвары! – яростно заявила Нэнси. – Моего отца…»

«Настоящий варвар не подозревает, что он – варвар», – возразил Глистра.

«Моего отца убили. Всюду убийства, жестокости, смерть…»

Глистра старался говорить бесстрастно: «Но ты ни в чем не виновата. Землян тоже, по сути дела, невозможно обвинить в том, что случилось на Большой Планете. Влияние Земли никогда не распространялось дальше Гребня Девы. Все, кто летели дальше, могли полагаться только на себя – и теперь их потомки за это платят».

Нэнси покачала головой – точнее, чуть наклонила голову набок характерным для нее резким движением, выражавшим критическое сомнение.

Глистра пытался собраться с мыслями. Человеческие страдания, человеческое ничтожество вызывали у него не меньшее отвращение, чем у нее. Но он хорошо понимал, что Земля могла поддерживать порядок лишь в ограниченном объеме пространства. Кроме того, пересечение границ этого пространства людьми, не желавшими никому подчиняться, невозможно было полностью предотвратить. Оставалось только признать, что в данном случае миллионам потомков приходилось страдать потому, что их немногочисленные самонадеянные предки руководствовались ошибочными иллюзиями.

Нэнси познала несправедливость во всей ее полноте: убийства, скорбь, гнев. Она собственными глазами наблюдала генетические отклонения и психические извращения, накопившиеся и обострявшиеся на протяжении многих поколений и теперь заражавшие, подобно неизлечимым болезням, племена, народы, расы, континенты – всю Большую Планету. Умонастроение девушки определялось в первую очередь непосредственными впечатлениями. Проблема заключалась в том, чтобы продемонстрировать ей относительную значимость различных факторов и придать этим расплывчатым условным рассуждениям убедительность, достаточную для преодоления ее эмоциональных предубеждений.

«На Земле, Нэнси, с начала времен – еще до того, как появились древнейшие записи – люди подразделялась на несколько различных категорий или уровней. Одни жили в полной гармонии с представлениями своей эпохи, другие несли в себе бунтарский дух раскольничества, инакомыслия, жажды независимости. Скорее всего, это наследственное стремление настолько же инстинктивно, как голод, страх или привязанность. Не укладываясь в жесткие рамки общественных условностей, бунтари подвергались преследованиям и страдали. На протяжении всей человеческой истории современники их не понимали и не принимали. Отщепенцы становились первопроходцами и первопоселенцами, исследователями, изобретателями, отшельниками, философами, преступниками, прорицателями конца света и родоначальниками новых культур».

Они продолжали идти в темноте. Суховатая травяная подстилка чуть потрескивала под ногами, впереди и сзади слышались приглушенные голоса.

Все еще глядя туда, где должно было быть Солнце древней Земли, Нэнси сказала: «Но все эти люди не имеют никакого отношения к Большой Планете».

«Джубилит, – возразил Глистра, – был основан труппой балетных исполнителей, по-видимому считавших, что для совершенствования их танцевальных навыков требовалось полное отсутствие вмешательства извне. Возможно, они намеревались удалиться всего лишь на пару лет, но остались в лесу. Первопоселенцы, прибывшие на Большую Планету почти шестьсот лет тому назад, были примитивистами – людьми, неприязненно относившимися к любым механизмам, за исключением простейших средств, таких, как фургоны. Примитивизм не запрещен на Земле, но к приверженцам такого образа жизни относятся, как к помешанным. Поэтому они купили звездолет и отправились за пределы Ойкумены. Они нашли Большую Планету. Поначалу они решили, что она слишком велика для того, чтобы на ней можно было поселиться…»

«Почему они так решили?»

«Перед высадкой они переоценивали силу тяжести, – объяснил Глистра. – Чем больше планета, тем больше на ней сила притяжения. Но Большая Планета состоит из легких пород, удельный вес которых не больше трети удельного веса земных. Земля – очень плотная планета, богатая металлами и тяжелыми элементами. Поэтому сила тяжести на Большой Планете примерно соответствует земной – несмотря на то, что объем Большой Планеты в тридцать раз больше… Примитивистам Большая Планета оказалась по душе. Для них это был рай – солнечный, красочный, с мягким климатом и – что важнее всего – с комплексом флоры и фауны, по органическому составу сходным с земным. Другими словами, белки Большой Планеты оказались совместимыми с земным метаболизмом. Здешние растения и животные часто съедобны. Поселившись здесь, примитивисты отправили корабль на Землю, чтобы привезти других приверженцев своего культа.

Здесь всегда было достаточно места для меньшинств – пространства Большой Планеты практически безграничны. Поэтому сюда охотно мигрировали всевозможные секты, мизантропические ассоциации и просто отдельные люди. Иногда они строили города, иногда жили отдельными группами на расстоянии тысячи, двух тысяч, восьми тысяч километров от ближайших соседей. На Большой Планете нет полезных залежей руды; технологическая цивилизация не могла здесь развиваться, а на Земле запретили экспорт современного оружия на Большую Планету. Поэтому здесь образовалась беспорядочная мозаика микроскопических государств и городов, разделенных безлюдными территориями».

Нэнси начала было говорить, но Глистра упредил ее мысли: «Да, мы могли бы заняться организацией Большой Планеты и установить здесь ойкуменические законы. Но – прежде всего – Большая Планета находится за установленными теми же законами границами Ойкумены. Во-вторых, мы тем самым препятствовали бы достижению целей тех людей, которые пожертвовали своими возможностями в цивилизованном мире, чтобы приобрести независимость – причем в таких целях, как таковых, нет ничего преступного. В-третьих, мы отказали бы в убежище другим бунтарям, что заставило бы их отправиться еще дальше на поиски иных миров, почти наверняка менее гостеприимных. Поэтому мы, если можно так выразиться, отложили Большую Планету в долгий ящик. В Земном Анклаве имеются университет и профессиональные училища для тех, кто желает вернуться на Землю. Но желающих мало».

«Конечно, мало! – презрительно воскликнула Нэнси. – Земля – планета сумасшедших».

«Почему ты так думаешь?»

«Это общеизвестно. Когда-то бывший Баджарнум Божолейский отправился в ваш Анклав. Он посещал там какую-то школу и вернулся другим человеком. Он освободил рабов и отменил все наказания. Когда он упразднил наследственное крепостное право, коллегия герцогов восстала, и его убили – потому что он явно сошел с ума».

Клод Глистра безрадостно улыбнулся: «Он был самым разумным человеком на всей твоей планете».

Нэнси фыркнула.

«Да, очень немногие приходят в Анклав, – продолжал Глистра. – Жители Большой Планеты привыкли к ней, для них она – дом родной. Она свободна – открыта – безгранична! Здесь человек может выбирать любой образ жизни – хотя при этом, конечно, его могут прикончить в любую минуту. На Земле и на других планетах Ойкумены соблюдаются жесткие правила и общепризнанные условности. Теперь у нас нет почти никаких конфликтов и беспорядков – все неспособные приспособиться уехали на Большую Планету».

«Скучно! – поспешила сделать вывод Нэнси. – Скучно и глупо».

«Не совсем так, – парировал Глистра. – В конце концов, на Земле пять миллиардов людей, и у каждого свои собственные воззрения, вкусы и привычки».

Нэнси немного помолчала, после чего произнесла почти издевательским тоном: «Так как же насчет нынешнего Баджарнума? Он намерен завоевать всю Большую Планету. При нем площадь Божоле уже увеличилась в три раза».

Глистра смотрел прямо перед собой, в бесконечную ночь: «Если Баджарнум Божолейский, номарх Скена, барон Пестрогорд, Девять Чародеев или кто-либо иной приобретет власть над всей Большой Планетой, обитатели твоей планеты лишатся своей свободы и своих возможностей еще в большей степени, чем если бы здесь было организовано федеральное ойкуменическое правительство. Потому что в таком случае им пришлось бы приспосабливаться к извращениям и причудам, чуждым их собственной извращенной природе, а не только к нескольким рациональным, в сущности, правилам и постановлениям».

Нэнси эти доводы не убедили: «Странно, что в Ойкумене Баджарнуму придают такое значение и беспокоятся по его поводу».

Глистра усмехнулся: «Один факт нашего присутствия на Большой Планете многое говорит о Баджарнуме. Его шпионы рассеялись повсюду – их ловят даже на Земле. Он регулярно нарушает наш строжайший закон, запрещающий вывоз оружия и металлов на Большую Планету».

«Человека так же просто убить мечом из тугодерева, как лучом огня».

Глистра покачал головой: «Посмотри на вещи с другой стороны. Откуда берется запрещенное оружие? В Ойкумене запрещено производство оружия не лицензированными изготовителями. Устроить современное производство так, чтобы о нем никто не знал, очень трудно. Следовательно, Баджарнум получает оружие главным образом благодаря ограблениям и пиратским набегам. Звездолеты пропадают в космосе, хранилища взламывают, людей убивают или загоняют в трюмы для рабов и поставляют в самодержавные миры».

«Самодержавные миры? Где они?»

«Среди только что упомянутых мной пяти миллиардов обитателей Земли попадаются очень странные субъекты, – задумчиво произнес Глистра. – Не все желающие жить по своим собственным правилам мигрировали на Большую Планету. На Земле может разбогатеть или унаследовать состояние человек с воспаленным воображением; он нередко находит себе маленький уютный мир где-нибудь за пределами локального звездного скопления и становится там единоличным правителем. Пираты продают ему рабов, и в частном мире такого монарха его воля – закон. Проведя два-три месяца в запредельной вотчине, самодержец возвращается в Ойкумену и на некоторое время превращается в законопослушного обывателя. Вскоре, однако, космополитическое существование ему надоедает, и он снова скрывается на своей тайной планетке, затерявшейся в потоках бесчисленных звезд».