Читать книгу Языки Пао - Джек Вэнс - Страница 4

Врачи осторожно изучали тучное тело Айелло, широко раскинувшее руки и ноги. Беран – новый панарх, богоподобное средоточие жизненной силы всех паонов, абсолютный самодержец восьми континентов и повелитель океанских просторов, сюзерен солнечной системы Ауриола и общепризнанный лидер Вселенной (помимо прочих почетных титулов) – сидел и ошеломленно озирался, ничего не понимая и не испытывая никакой скорби. Меркантильцы стояли обособленной группой, переговариваясь вполголоса. Палафокс, не сдвинувшийся с места за столом, наблюдал за происходящим без особого интереса.

Бустамонте – теперь уже айудор-регент – не терял времени, утверждаясь во власти, принадлежавшей ему по праву вплоть до совершеннолетия наследника. Размахивая руками, он отдавал приказы: вокруг павильона выстроился кордон мамаронов.

«Никто отсюда не уйдет, – объявил Бустамонте, – пока не будут выяснены все обстоятельства этой трагедии!» Он повернулся к врачам: «Вы установили причину смерти?»

Старший из трех врачей поклонился: «Панарх отравлен. Кто-то метнул в него шприц-дротик, воткнувшийся в шею с левой стороны». Врач сверился с показаниями циферблатных индикаторов, экранных графиков и цветных секторных диаграмм анализатора – его коллеги вставили в углубления прибора пробирки с образцами физиологических жидкостей Айелло: «Судя по всему, использованный яд – производное мепотанакса, скорее всего, экстин».

«В таком случае, – сказал Бустамонте, обводя взором всех присутствующих, от коммерсантов-меркантильцев до лорда Палафокса, – преступление совершил кто-то, находившийся в павильоне».

Сиджил Паниш почтительно приблизился к телу панарха: «Позвольте мне рассмотреть дротик».

Старший врач указал на металлическую кювету. В ней лежал небольшой черный шип с белой колбочкой в основании.

Лицо торгового представителя напряглось: «Этот предмет я заметил в руке медаллиона несколько минут тому назад».

Бустамонте порозовел от ярости, его глаза пылали огнем: «И это обвинение исходит от кого – от меркантильского мошенника? Вы обвиняете ребенка в том, что он убил отца?»

«Ни в коем случае!» – поспешил возразить Сиджил Паниш; коммерсант и его советники побледнели, беспомощно опустив руки.

«Не остается никаких сомнений! – неумолимо продолжал Бустамонте. – Вы прибыли на Перголаи, зная, что ваше двурушничество обнаружено. И таким образом решили избежать наказания!»

«Какая чепуха! – воскликнул представитель Меркантиля. – Зачем бы мы стали делать такую глупость?»

Бустамонте не внимал протестам. Он гремел: «Убийству панарха нет оправданий! Пользуясь темнотой, вы умертвили повелителя всех паонов!»

«Нет, нет!»

«Но преступление не принесет вам никаких выгод! Я, Бустамонте, безжалостнее моего старшего брата! Моим первым государственным постановлением станет приговор, вынесенный его убийцам!»

Бустамонте воздел правую руку, ладонью наружу, и прижал большой палец к ладони четырьмя другими пальцами – таков был традиционный паонезский жест, призывавший к смертной казни. Он обратился к командиру мамаронов: «Субаквировать этих тварей!» Бустамонте взглянул на небо – солнце уже опускалось к горизонту: «И поторопитесь, наступают сумерки!»

Паонезские предрассудки запрещали казнить в темноте; мамароны поспешно утащили коммерсантов на прибрежный утес. Меркантильцев связали по рукам и ногам, их ноги вставили в нагруженные балластом гильзы, после чего торговцев раскачали и сбросили с утеса. Они с шумом упали в воду и погрузились в нее; через пару секунд морская рябь стала спокойной, как прежде.

Через двадцать минут, по приказу Бустамонте, на утес принесли тело Айелло. Его тоже снабдили балластом и бесцеремонно сбросили в море вслед за меркантильцами. Снова на поверхности волн появился похожий на цветок всплеск белой пены – и снова сомкнулись безмятежные синие воды.

Солнце повисло над краем моря. Бустамонте, айудор-регент планеты Пао, расхаживал по террасе нервными энергичными шагами.

Рядом сидел лорд Палафокс. По углам террасы стояли часовые-мамароны, направившие на Палафокса огнеметы, чтобы предотвратить любую попытку насилия.

Бустамонте резко остановился перед раскольником: «Я принял правильное решение – в этом не может быть сомнений!»

«О каком решении вы говорите?»

«В том, что касается меркантильцев».

Палафокс задумался: «Возобновление космической торговли теперь может оказаться затруднительным».

«Ба! Торгаши забудут о смерти трех человек, как только им пообещают прибыльную сделку!»

«Прибыль они не упустят, это верно».

«Мошенники, предатели! Они получили по заслугам».

«Кроме того, – указал Палафокс, – за преступлением последовало надлежащее наказание, восстановившее справедливость и предвосхитившее общественное возмущение».

«Правосудие свершилось», – чопорно заключил Бустамонте.

Палафокс кивнул: «В конечном счете, функция правосудия заключается в том, чтобы удерживать других потенциальных преступников от осуществления их планов. Казнь – убедительное упреждающее средство».

Бустамонте развернулся на каблуках и снова принялся расхаживать взад и вперед: «Верно также и то, что я действовал таким образом отчасти для того, чтобы упростить выход из затруднительной ситуации».

Палафокс ничего не сказал.

«Честно говоря, – продолжал Бустамонте, – не могу не признать, что улики обличают другого виновника преступления, в связи с чем основная часть проблемы остается нерешенной и может внезапно всплыть на поверхность подобно нерастаявшему основанию айсберга».

«В чем заключается проблема?»

«Что делать с несмышленым Бераном?»

Палафокс погладил костлявый подбородок: «Этот вопрос необходимо рассмотреть в надлежащей перспективе».

«Я вас не понял».

«Спросим себя: действительно ли Беран убил панарха?»

Выпятив губы и выпучив глаза, Бустамонте стал удивительно похож на причудливый гибрид обезьяны и лягушки: «В этом не может быть сомнений!»

«Зачем бы ему это понадобилось?»

Бустамонте пожал плечами: «Айелло не любил Берана. Нет уверенности даже в том, что Беран – на самом деле его сын».

«Неужели? – задумчиво произнес лорд Палафокс. – Кто же, в таком случае, настоящий отец Берана?»

Бустамонте снова пожал плечами: «Августейшая Петрея была не слишком разборчива в связях – но мы никогда не узнаем правду, потому что год тому назад Айелло приказал ее субаквировать. Беран был вне себя от горя – может быть, этим и объясняется его преступление».

«Надеюсь, вы не принимаете меня за дурака?» – спросил Палафокс, растянув губы в странной неподвижной улыбке.

Бустамонте ошеломленно уставился на него: «Что? Что вы сказали?»

«Убийство совершено с автоматической точностью. Судя по всему, ребенок действовал под гипнотическим внушением. Его руку направил мозг другого человека».

«Вы так считаете? – Бустамонте нахмурился. – И кто может быть этот другой человек?»

«Почему не айудор-регент, например?»

Бустамонте перестал расхаживать и не сдержал короткий смешок: «Фантастическая гипотеза! Почему бы не предположить, что убийца – вы?»

«Смерть Айелло не принесла мне никаких выгод, – ответил Палафокс. – Он вызвал меня с определенной целью. Теперь он мертв, а ваша политика будет развиваться в другом направлении. Таким образом, я здесь больше не нужен».

Бустамонте поднял руку: «Не спешите. Сегодня уже не вчера. Как вы сами заметили, теперь переговоры с Меркантилем могут оказаться затруднительными. Возможно, вы окажетесь мне полезным не меньше, чем моему брату».

Палафокс поднялся на ноги. Огромное оранжевое солнце, увеличенное линзой воздушных масс, погружалось за далекий морской горизонт. Вечерний бриз извлекал тихие заунывные звуки из флейт эолийской арфы и заставлял позвякивать стеклянные колокольчики; в кустах потрескивали перистые цикады.

Солнце стало ущербным – от него осталась половина, потом только четверть.

«Смотрите! – Палафокс протянул руку к солнцу. – Сейчас загорится зеленый луч!»

Последняя огненно-красная полоска опустилась за горизонт; в туманной полоске горизонта загорелся чисто-зеленый дрожащий проблеск, быстро потемневший до синего и погасший.

Бустамонте мрачно произнес: «Берану придется умереть. Факт отцеубийства невозможно отрицать».

«Вы судите опрометчиво и применяете средства решения проблем, более губительные, чем сами проблемы», – мягко возразил Палафокс.

«Я действую так, как считаю нужным!» – отрезал Бустамонте.

«Я мог бы избавить вас от этого ребенка, – предложил Палафокс. – Он мог бы улететь со мной на Раскол».

Бустамонте уставился на чародея с притворным удивлением: «Что бы вы стали делать с этим недорослем? Смехотворная идея! Могу предложить вам партию женщин, чтобы способствовать повышению вашего престижа – но по поводу Берана распоряжения будут отданы сегодня же».

Улыбаясь, Палафокс смотрел куда-то в сумрачное небо: «Вы боитесь, что в чьих-то руках Беран может послужить оружием против вас. Вы хотите заранее избавиться от возможных конкурентов».

«Было бы нелепо отрицать, что я предусмотрителен».

Палафокс продолжал смотреть в небо: «Вам не нужно его опасаться. Он ничего не запомнит».

«Почему вы им заинтересовались?» – полюбопытствовал Бустамонте.

«Считайте это прихотью».

«Не могу удовлетворить вашу прихоть», – сухо сказал Бустамонте.

«Быть моим союзником выгоднее, чем моим врагом», – тихо заметил лорд Палафокс.

Бустамонте замер. Лицо его озарилось внезапным дружелюбием, он кивнул: «Возможно, мне придется с вами согласиться. В конце концов, малолетний наследник вряд ли причинит мне какие-нибудь неприятности… Пойдемте, я проведу вас к Берану – посмотрим, как он отнесется к вашему предложению».

Переваливаясь на коротких ногах, Бустамонте направился ко входу в павильон. Едва заметно улыбаясь, Палафокс последовал за ним.

Задержавшись на крыльце, Бустамонте что-то тихо сказал капитану мамаронов, после чего зашел внутрь. Палафокс тоже задержался рядом с высоким черным нейтралоидом. Убедившись в том, что Бустамонте его не слышит, раскольник обратился к мамарону – чтобы взглянуть в лицо великану, ему пришлось откинуть голову назад: «Если бы я снова сделал тебя настоящим мужчиной, как бы ты мне за это отплатил?»

Глаза мамарона загорелись, мышцы напряглись под сплошной черной татуировкой. Нейтралоид ответил странным мягким голосом: «Как бы я тебе отплатил? Я раздавил бы тебя, расплющил бы твой череп. Я больше, чем мужчина – больше, чем четверо мужчин. Почему бы я хотел возвращения моей слабости?»

«А! – подивился Палафокс. – Теперь у тебя нет никаких слабостей?»

«Есть, – вздохнул мамарон. – У меня есть изъян». Его зубы сверкнули плотоядной усмешкой: «Мне доставляет наслаждение возможность убивать. Меня хлебом не корми – дай задушить тщедушного бледного недоноска!»

Палафокс отвернулся и зашел в павильон.

За ним закрылась дверь. Раскольник обернулся. За толстой прозрачной панелью двери на него неотрывно смотрел капитан мамаронов. Палафокс обвел взглядом другие входы в павильон – всюду стояли бдительно следившие за ним мамароны.

Бустамонте сидел в любимом кресле Айелло, обтянутом черной кожей с мягкой набивкой. Он набросил на плечи черную мантию – непроглядно-черную мантию повелителя мира.

«Удивительные вы люди, раскольники! – заметил айудор-регент. – Ваша дерзость поразительна! Вы беспечно подвергаете себя отчаянной опасности!»

Палафокс серьезно покачал головой: «Мы не так безрассудны, как может показаться. У наставника всегда под рукой средства самозащиты».

«Вы имеете в виду так называемые чары?»

Палафокс снова покачал головой: «На самом деле мы не волшебники. Но в нашем распоряжении есть оружие, нередко застающее противника врасплох».

Бустамонте оценивающе разглядывал серо-коричневую робу, явно не позволявшую скрывать что-либо существенное: «Каково бы ни было ваше оружие, оно не бросается в глаза».

«Надеюсь, что нет».

Бустамонте запахнулся в черную мантию: «Давайте говорить без обиняков».

«Давайте».

«Я контролирую Пао. Следовательно, я – панарх. Что вы на это скажете?»

«Скажу, что такой вывод практически целесообразен. Если теперь вы передадите мне Берана, я улечу с ним с вашей планеты и предоставлю вам возможность беспрепятственно выполнять многочисленные государственные обязанности».

Бустамонте мотал головой: «Невозможно!»

«Почему же? Вполне возможно».

«Учитывая мои цели – невозможно. Паоны требуют непрерывности престолонаследия и соблюдения традиций. В глазах населения Беран должен рано или поздно стать панархом. Значит, он должен умереть прежде, чем весть о гибели Айелло станет достоянием гласности».

Палафокс задумчиво погладил тонкий черный ус: «В таком случае вы опоздали».

Бустамонте оцепенел: «О чем вы говорите?»

«Разве вы не слышали передачу из Эйльжанра? Диктор как раз об этом говорит».

«Откуда вы знаете?» – не понимал Бустамонте.

Раскольник указал на регулятор громкости в ручке кресла панарха: «У вас есть радио – можете проверить».

Бустамонте передвинул ползунок на ручке кресла. Из громкоговорителя в стене послышался голос, полный напускного пафоса: «Плачьте, паоны! Скорбите, миллиарды! Великий Айелло, благородный панарх, нас покинул! Увы, увы, увы! Ошеломленные горем, мы обращаем взоры в безмолвные небеса; наша единственная надежда, наше единственное утешение в эту трагическую минуту – Беран, отважный новый панарх! Да будет его правление таким же стабильным, неизменным и славным, как правление незабвенного Айелло!»

Бустамонте набычился в кресле, как маленький черный хищник, загнанный в угол: «Как это просочилось?»

«Я сам передал эти новости», – с демонстративной беззаботностью отозвался Палафокс.

Глаза регента сверкнули: «Когда вы это сделали? За вами постоянно наблюдали!»

«У наставников Раскольного института есть свои маленькие секреты».

Из стены продолжал доноситься заунывный голос: «Действуя по приказу панарха Берана, мамароны незамедлительно субаквировали преступников, ответственных за убийство. Айудор Бустамонте верно служит новому панарху и делает все необходимое для поддержания равновесия, справедливости и благоденствия».

Бустамонте кипел неприкрытой злобой: «Думаешь, меня так легко провести?» Он подал знак мамаронам: «Ты хотел, чтобы Беран к тебе присоединился? Так тому и быть, вы будете вместе – в жизни и, как только забрезжит рассвет, в смерти!»

У Палафокса за спиной стояли охранники. «Обыщите мерзавца! – бушевал Бустамонте. – Ищите внимательно, ничего не пропустите!»

Охранники подвергли раскольника самому тщательному обыску, прощупывая и осматривая каждую пядь его одежды; при этом его достоинству не уделялось никакого внимания – его уже считали арестантом-смертником.

Тем не менее, мамаронам не удалось ничего найти – никаких устройств, никакого оружия, вообще ничего. Бустамонте наблюдал за обыском с бесстыдным любопытством; отсутствие результатов, по-видимому, его разочаровало.

«Как же так? – издевался он. – Ты же у нас чародей из Раскольного института! Где твои потайные механизмы, твои хваленые принадлежности, твои фокусы со вспышками энергии?»

Палафокс, безропотно подчинившийся обыску, вежливо ответил: «Увы, Бустамонте, я не могу ответить на ваш вопрос».

Бустамонте хрипло рассмеялся и подал знак охране: «Отведите его в камеру».

Нейтралоиды подхватили раскольника под руки.

«Одно последнее замечание, – сказал Палафокс. – Советую его выслушать, ибо в этом мире, скорее всего, вы меня больше не увидите».

«Не сомневаюсь», – согласился Бустамонте.

«Я прилетел на Пао по вызову Айелло. Он хотел заключить со мной контракт».

«Хорошо, что его подлый план провалился!» – заметил регент.

«Мы просто-напросто намеревались взаимовыгодно обменяться излишками, удовлетворяя наши потребности, – продолжал Палафокс. – У панарха была возможность сократить численность населения в обмен на мои познания».

«А у меня нет времени заниматься туманными рассуждениями», – оборвал его Бустамонте и нетерпеливым жестом приказал охранникам увести арестованного. Те потащили раскольника к выходу.

«Дайте мне закончить», – спокойно потребовал Палафокс. Мамароны не обратили внимания на его слова. Раскольник слегка напрягся, и нейтралоиды с воплями отскочили от него.

«Что такое?» – опасливо приподнявшись, закричал Бустамонте.

«Он горит! Он нас обжег!»

Палафокс продолжал, не повышая голос: «Как я уже упомянул, мы больше не встретимся на Пао. Но я вам еще понадоблюсь – и сделка, которую хотел заключить со мной Айелло, покажется вам вполне приемлемой. Когда это произойдет, вам придется явиться ко мне на Раскол». Он поклонился регенту и повернулся к охранникам: «Пойдемте, здесь больше нечего делать».