Читать книгу Хроники Кадуола: Станция Араминта - Джек Вэнс - Страница 23

Пропажа Сесили Ведер была окружена трагически-романтическим ореолом. Девушка, напряженно стоящая высоко на пьедестале с восторженным лицом, с руками-крыльями, воздетыми в прощальном салюте – девушка-бабочка – стала символом первобытного триумфа красоты. Никто из присутствовавших на представлении не вспоминал ее, не ощущая некую зловеще-сладостную дрожь, пробегавшую по нервам.

Лихорадочные поиски оказались полностью безрезультатными – не было никаких признаков преступления или похищения; Сесили исчезла так, будто ее втянуло внезапным вихрем неизвестной силы в другое измерение. Территорию станции Араминта прочесывали заново, еще внимательнее, еще методичнее – но так же тщетно.

Каждому сразу пришло в голову, что Сесили могли похитить на автолете. Проверка записей в управлении космодрома показала, однако, что в период исчезновения в небе над станцией Араминта не было ни автолетов, ни космических аппаратов.

Значит, наверное, ее увезли на катере или на сухопутной машине? Такое предположение нельзя было опровергнуть с той же степенью уверенности. Но когда проверили расписания и маршруты всех имеющихся в наличии автомобилей, грузовиков, автофургонов и самоходных подвод, оказалось, что все они находились там, где им положено было находиться, и никаких подозрительных рейсов никто не совершал. Что же касается лодок и катеров, любое движение на реке ниже по течению от Орфеума (то есть параллельно Приречной дороге) немедленно бросилось бы в глаза множеству людей, а выше по течению обширные тростниковые заросли не позволяли быстро высадиться на берег. Даже если бы злодеи пробились на катере через тростники или перетащили девушку в лодку, ожидавшую поодаль, остались бы очевидные и однозначные следы такой деятельности. То же можно было сказать о попытке сплавить тело по реке так, чтобы его унесло в море: тело нужно было донести до реки, а вокруг были либо тростники, либо сотни свидетелей.

Таинственные исчезновения такого рода на станции Араминта были редки, но случались и раньше. Как правило, жертвой становилась какая-нибудь девушка из табора йипов,16 не уступившая обычным попыткам соблазнения – к несчастью для себя. Убийцу, если его личность можно было установить без каких-либо сомнений, незамедлительно вешали – или, по просьбе осужденного, выбрасывали за борт в океане, в ста пятидесяти километрах от берега.

Преступления, совершенные на станции Араминта или в любом другом районе Дьюкаса, расследовались агентами отдела B, по договору являвшегося подразделением МСБР.17 Должность директора отдела занимал семидесятилетний Бодвин Вук, деятельный жилистый коротышка, большой ревнитель дисциплины и порядка. Лысый, как полированный набалдашник, он сверлил собеседника пронзительным взглядом янтарных глаз, нервно постукивал пальцами по костлявому подбородку и вечно совал в чужие дела длинный пронырливый нос. Его помощниками, в чине капитанов, были Айзель Лаверти, Рун Оффо и Шард Клатток. За спиной подчиненные называли группу четырех старших офицеров отдела «зверинцем», в связи с некоторым сходством их физиономий с изображениями животных в старом земном бестиарии: Шард Клатток чем-то напоминал серого волка, Айзель Лаверти – борова, Рун Оффо – хорька, а директор Бодвин Вук удивительно походил на небольшого плешивого орангутанга.

Делом Сесили Ведер занялся весь «зверинец», а также столько сержантов, рядовых и кадетов, сколько можно было освободить от регулярных обязанностей.

Станцию Араминта и ближайшие районы Заповедника обыскивали досконально. Инспектировали каждое сооружение, изучали каждую пядь земли в пределах населенной и посещаемой территории. Каждый день химик анализировал речную воду, пытаясь обнаружить свидетельства разложения плоти – так же безрезультатно. Сесили Ведер растворилась в небытии, не оставив никаких улик. Даже правдоподобных оснований для каких-либо гипотез было очень мало.

Некоторые предполагали, что Сесили, помешавшись после представления, убежала, никому ничего не сказав, в дикие дебри Заповедника. От этой теории отмахивались как от беспочвенного вымысла – но если безумный побег, утопление в реке и похищение с помощью автолета приходилось исключить, что оставалось? В отделе B сознавали, что общее замешательство должно было придавать уверенность преступнику, кто бы он ни был.

Допросили всех, кто присутствовал на представлении «Фантасмагории» – туристов, закупщиков вина, постоянных жителей, вспомогательный персонал, приезжих гостей, наемных работников, «Лицедеев» и оркестрантов. Каждого просили описать в подробностях, что именно они делали в период исчезновения девушки, и что делали все те, кого они знали. Собранные данные сравнивались с помощью компьютера отдела A, и перекрестное подтверждение показаний позволило разрешить множеству приезжих покинуть станцию Араминта.

Другая группа следователей пыталась восстановить картину перемещений Сесили непосредственно после того, как она спустилась с пьедестала на сцене. Она должна была пройти через закулисное пространство к двери, ведущей в коридор. Здесь она должна была повернуть налево, пройти еще метров семь, выйти на разгрузочную площадку за театром, снова повернуть налево и направиться к пристройке за углом Орфеума, где находилась примерочная (Флоресте часто приводил неудобное расположение примерочных и гримерных помещений в качестве одного из свидетельств необходимости строительства нового театра).

Сесили спустилась с пьедестала с помощью другой участницы представления «Лицедеев», Друзиллы ко-Лаверти, девушки на два-три года старше Сесили. Друзилла и несколько других «Лицедеев» видели, как Сесили вышла из-за кулис в коридор. Об ее дальнейших передвижениях никто не мог ничего сказать. Две гардеробщицы, все время находившиеся в примерочной, утверждали, что там она не появлялась. Сесили исчезла где-то между коридором, ведущим из-за кулис, и примерочной – то есть, по-видимому, на разгрузочной площадке за театром.

Во время представления площадка эта была безлюдна и плохо освещена, а участок для подсобного оборудования за площадкой вообще не освещался. Кухонные работники выходили на разгрузочную площадку через продуктовую кладовую, но на допросах все они заявляли, что были заняты обслуживанием банкета, и на заднем дворе им нечего было делать. В частности, такое заявление сделал Замиан – йип, выполнявший обязанности судомойки.

В связи с тем, что кухня находилась рядом с театральным задним двором, кухонных работников допрашивали с особым пристрастием. Сравнение их свидетельств с помощью компьютера позволило выявить некоторые несоответствия в показаниях Замиана. Его безотлагательно привели на дополнительный допрос в помещения отдела B. Шард Клатток проводил Замиана в кабинет Бодвина Вука и без лишних слов присел на стул в углу.

Бодвин Вук откинулся на высокую спинку своего тяжеловесного кресла и вперил в Замиана угрожающий взор.

Замиан, гибкий и стройный, с правильными чертами лица и коротко остриженными золотисто-каштановыми кудрями, ответил на молчаливый взгляд директора подчеркнуто вежливым полупоклоном: «Достопочтенный господин, чем я могу быть вам полезен?»

Бодвин Вук поднял со стола лист бумаги: «Ты дал показания о своих перемещениях в последний вечер Парильи? Помнишь?»

Йип улыбнулся и кивнул: «Конечно, помню! Замиан был очень рад оказать вам помощь в качестве осведомителя и сказал всю правду. Вы можете доверять каждому его слову. Теперь мне можно идти?»

«С тобой я еще не закончил, – пробурчал Бодвин Вук. – Остается обсудить несколько деталей. Прежде всего, известно ли тебе значение слова „правда“?»

Замиан удивленно поднял брови: «Конечно, сударь, и я охотно разъясню вам смысл этого слова в меру своих возможностей. Но, может быть, вы предпочтете найти точное официальное определение в словаре?»

Бодвин Вук прокашлялся: «По-видимому, так и следует сделать. Я этим займусь несколько позже… Нет-нет, не уходи – нам еще есть о чем поговорить. В своем показании ты заявляешь, что в указанное время, а именно примерно после окончания „Фантасмагории“ и перед началом Большого Маскарада, ты не выходил из кухни».

«Разумеется нет, сударь! Мне доверили много важных обязанностей. Как я мог бы их выполнить, и выполнить так, как требуется, если бы я был не в кухне, а где-нибудь еще – например, на пляже или на набережной у реки? Меня удивляет ваш вопрос – кому, как не вам, понимать необходимость прилежного выполнения обязанностей!»

Бодвин Вук поднял со стола целую пачку бумаг: «В этих показаниях утверждается, что ты покидал кухню несколько раз, чтобы спрятать мешки с украденными продуктами. Так ли это?»

Замиан печально покачал головой: «Вы же знаете, сударь, что в кухне царит атмосфера постоянных интриг и сплетен. Люди рассказывают друг о друге всякую всячину. Одного обвиняют в том, что он слишком много потеет; другой, дескать, выпускает газы каждый раз, когда наклоняется, чтобы заглянуть в духовку. Я не обращаю внимания на сплетни. Как правило они не соответствуют действительности».

«Но в данном случае показания соответствуют действительности?»

Замиан возвел глаза к потолку: «Трудно припомнить, сударь».

Бодвин Вук повернулся к Шарду: «Отведите Замиана в очень тихое, очень темное помещение, где он сможет подумать, ни на что не отвлекаясь. Я хотел бы, чтобы он вспомнил все происходившее в мельчайших подробностях».

Замиан умоляюще поднял ладонь – улыбка на его лице слегка задрожала: «Зачем причинять себе такое неудобство? Теперь, когда я собрался с мыслями, я все могу вспомнить!»

«Очень хорошо! Удивительный орган, человеческий мозг. Так что же происходило в тот вечер?»

«Теперь я припоминаю, что заходил в кладовку пару раз, просто чтобы размяться. А потом… нет, трудно сказать».

«Расскажи, расскажи».

Замиан заговорил с величайшей серьезностью: «Вы же понимаете, сударь, что у меня нет возможности точно описывать события, если я не уверен в том, что видел. Я могу кого-нибудь в чем-нибудь несправедливо обвинить, и тогда на моей совести останется тяжкое бремя, если его не облегчит как минимум крупная сумма денег».

«Он хочет знать, сколько мы ему заплатим», – перевел Бодвину Шард.

Бодвин Вук снова откинулся на спинку кресла: «Думаю, нам придется все-таки поместить Замиана в одиночную камеру, чтобы он подумал хорошенько в тишине и в темноте. Это поможет ему обрести уверенность в своей способности видеть факты такими, какие они есть. Таким образом он избавится от лишнего беспокойства, а мы сэкономим деньги, и все будет к лучшему и для него, и для нас».

«Совершенно верно, сударь. Рад, что вы понимаете ситуацию».

«Прежде, чем запереть Замиана в камере, – прибавил Бодвин Вук, – объясните ему, пожалуйста, что пособники преступника несут то же наказание, что и преступник».

«Некрасиво так обращаться с человеком, который изо всех сил старается вам помочь! – с достоинством воскликнул йип. – Я никогда не утаил бы сведения о преступлении. И все же, как мне кажется, мы все понимаем, что небольшой ценный подарок укрепил бы наше сотрудничество и показал бы, что в этом деле все стороны безусловно доверяют одна другой».

«Если мы станем доверять каждому встречному-поперечному, мы никогда не поймаем ни одного преступника, – возразил Бодвин Вук. – Поэтому нам приходится быть жестокими и беспощадными. Говори все, что знаешь, и перестань наводить тень на плетень!»

Замиан обреченно пожал плечами: «Как я уже упомянул, я заходил в кладовку, чтобы передохнуть и поразмышлять. Когда я там был, мне показалось, что я слышал чей-то возглас. Он сразу прервался. Я прислушался. Разговаривали двое, мужчина и женщина. Я подумал: „А! Все хорошо, у них свидание“. Но женщина снова повысила голос. Она сказала: „Ты ломаешь мне крылья!“»

«Дальше!»

«Я подошел к двери и выглянул. Вокруг никого не было. Незадолго перед этим прибыл грузовик из винодельни – с вином для банкета. Он подъехал задним ходом к разгрузочной площадке. Кузов с чехлом на раме, с брезентовой завесой. Я решил, что в кузове кто-то был. Но это же не мое дело. Праздник, люди развлекаются».

«Что дальше?»

«Это все. В полночь, когда все сняли маски, старик Найон вернулся и забрал свой грузовик, но к тому времени в нем никого не было».

«Откуда ты знаешь?»

«Он погрузил в кузов пустую бочку».

«Ты мог бы опознать по голосам людей, говоривших в кузове?»

«Я здесь почти никого не знаю».

Шард подошел к Замиану и тихо спросил его на ухо: «А если бы тебе предложили деньги, ты вспомнил бы что-нибудь еще?»

Замиан с отчаянием сжал кулаки: «Как всегда, несправедливость судьбы преследует меня! Когда, наконец, появился невероятный шанс, вместо того, чтобы заглянуть под завесу и записать имена, я сидел и мечтал в кладовке. А мог бы загребать золото лопатой! Увы, теперь я остался ни с чем».

«Прими мои соболезнования, – отозвался Бодвин Вук. – Ты преувеличиваешь, однако, сумму, которую мог бы от нас получить. Трудно сказать, конечно, что бы сделал преступник, если бы ты попытался его шантажировать».

Замиан удалился. Бодвин Вук и Шард сразу же нашли и еще раз прочитали показания Найона ко-Оффо, главного винодела центрального винного завода клана Оффо. Найон утверждал, что он доставил в театр три бочки вина и выгрузил их, а затем, нарядившись в самодельный клоунский костюм, отправился в Квадратный парк, чтобы отужинать с друзьями, посмотреть «Фантасмагорию» и вообще немного погулять и повеселиться, чем он и занимался до полуночи, когда закончился маскарад, и еще примерно полчаса, после чего он вернулся в винодельню на своем грузовике. Он не заметил ничего необычного и не имел никакого представления об ужасном происшествии до следующего утра.

Бодвин Вук отбросил протокол допроса: «Что ж, кажется, мы наконец продвинулись. Несомненно, злоумышленник затащил девушку в кузов и принялся ее насиловать. Что вы думаете по этому поводу?»

«Немногим больше вашего. По-видимому, ему было известно, куда и когда она должна была пойти, и он заранее намеревался ее подстеречь – хотя, конечно, все это невозможно было планировать задолго до начала праздников».

«Я тоже так считаю. Таким образом, следует сосредоточить внимание на грузовике».

«Грузовик необходимо внимательно изучить».

«Вот и займитесь этим».