Читать книгу Snow Job: Большая Игра - Дженни Ферченко - Страница 9

– Доброе утро, могу я поговорить с мисс Кузнецовой? – в телефонной трубке раздается уверенный женский голос с итальянским акцентом.

– Да, чем могу помочь? – отвечаю я, возвращаясь с утренней пробежки.

– Меня зовут Кара, я рекрутер. Мой клиент – крупный европейский банк – ищет специалиста по продажам финансовых продуктов российским клиентам. Вы же этим занимаетесь в Леман Бразерс?

– Ну, я работаю с разными клиентами и российскими в том числе, – отвечаю я деловым голосом, скрывая свое волнение.

– Отлично. Это срочная вакансия. Вы бы могли завтра встретиться с их главой отдела продаж?

– Да, думаю, что смогу, – говорю я, сдерживая порыв радости.

– Хорошо. Я скоро вышлю вам детали, – говорит Кара, удлиняя гласные как большинство итальянцев.

– Fantastico, – отвечаю я с той же интонацией.

– Вы говорите по-итальянски?

– Si, ho fatto il mio master in Milano[10], – я констатирую очевидный факт, для любого, кто прочитал мое резюме. Тем не менее, мне нравится с ней общаться, и у нас, похоже, даже есть парочка общих знакомых.

– Magnifico! Senti[11], судя по твоему резюме, ты идеально подходишь на эту роль. Давай-ка я постараюсь организовать вам ланч с Бруно, – говорит она.

– Это было бы замечательно! – восклицаю я.

– Bene, сделаю все, что смогу.

– Grazie, Кара, – говорю я вся на подъеме. Пообедать с потенциальным работодателем – это уже серьезная заявка на успех. На кого попало он не будет тратить время.

Всего полчаса спустя моя новая подруга присылает сообщение, подтверждающее завтрашний ланч с начальником отдела продаж Бруно Фюссли в модном ресторане «Четыре сезона».

Это значит, что сегодня мне придется пропустить тренировку в зале. К встрече с такими серьезными дядечками лучше быть хорошо готовой. Нужно узнать, как можно больше информации лично о нем, о банке, конечно, быть технически подкованной на случай вопросов из области финансовой инженерии и деривативов.

Но мужчине лет сорока с лишним, с хитрыми голубыми глазами, в дорогом костюме, похоже, все это совсем не интересно.

Бруно – высокий, лысый, спортивного телосложения, с гладко выбритым лицом, он нескрываемо горд быть тем, кто он есть. С сильным немецко-швейцарским акцентом он вальяжно заказывает бутылку шардоне, чтобы дополнить наше рыбное блюдо дня.

– Сколько денег вы заработали для банка в этом году? – простодушно спрашивает он, пристально глядя на меня.

– Около двенадцати миллионов долларов, – не моргая отвечаю я, называя ему достаточно хорошую сумму, чтобы было интересно продолжать разговор.

Бруно собирается задать следующий вопрос, но, к счастью, в этот момент приносят нашу еду.

– En Guete[12], – я намеренно произношу типичное швейцарско-немецкое пожелание приятного аппетита.

– Вы были в Швейцарии?

– Я училась в Милане, там недалеко.

– Я родом из тех краев, – говорит он с интонацией кота Матроскина, откидываясь на спинку мягкого белого стула.

– Вы говорите по-итальянски?

– Немного. Но давайте продолжим по-английски, – говорит он деловито. – Так значит, вы много работаете с Россией?

– Достаточно, – говорю я, соответствуя его стилю и ритму общения, чувствуя, как моя шелковая блузка липнет к потной спине.

– Ваш банк кредитует большие местные корпорации? – задает он самый скользкий вопрос, когда дело касается России.

– Ну, когда как, – лавирую я.

– То есть? – спрашивает он, методично разрезая свою рыбу.

– Ну, если кредитование – составляющее большой структурной сделки.

– Наверняка, это более выгодно.

– Конечно. Обычный долларовый кредит стоит 3–5 %, а если он встроен в структуру, то легко может стоить 50 % и больше.

– У русских банков и корпораций есть возможность оценить реальную стоимость структурного продукта?

– Не у всех… и то очень теоретически.

– Интересно, – задумчиво говорит мой потенциальный начальник. – Насколько сложно оценить риски, связанные с благонадежностью российских компаний? – спрашивает он серьезно.

– Это вопрос, скорее, к рисковикам. Они обычно проводят длительный и тщательный анализ.

– А как насчет репутации отдельно взятых собственников?

– Ну, большинство, конечно, начинали с того, что банкротили заводы или другие постсоветские активы с последующей перепродажей на залоговых аукционах.

– И кто же мог позволить себе приобрести обесцененные заводы? – спрашивает Бруно, тщательно пережевывая еду.

– Те, кто мог получить ссуду из банковской системы распавшегося Советского Союза, ну или банка-однодневки… и при этом выжить.

– Что это за банки?

– В начале девяностых государственные расходы проверялись вручную раз в квартал, все банки были все ещё государственными и компьютеров тогда не было.

– То есть любому подотчетному банку достаточно было выдать поддельное платежное предписание и обналичить его, – быстро догадывается он.

– Именно так, – говорю я, пораженная тем, как быстро швейцарец смог понять эту схему, хотя возможно, что современные специализированные структуры используют тот же механизм, – Как говорил Ленин, «самые большие капиталы создаются, когда империи разваливаются или создаются».

– К сожалению, они не так часто разваливаются, – цинично замечает он, бросая взгляд на дорогие швейцарские часы на своей ухоженной волосатой руке. – Так какими продуктами вы чаще всего торгуете с вашими клиентами в России?

– Да все подряд: акции, облигации, форекс, нефть, металлы, товарное сырье, структурные ноты…

– Структурные ноты? – с энтузиазмом переспрашивает он. – Наша глава казначейства в Москве, Валерия Кирилова, очень дружит с управляющим одного крупного фонда в России. Они вроде ходили вместе в одну школу или что-то типа того. Там сейчас висит очень интересная сделка, но её нужно провести через наш внутренний контроль – получить разрешение юристов и рисковиков.

– Ох, я на этих разрешениях собаку съела! – восклицаю я, понимая, что это мой шанс. – Если всё правильно подготовить, то это достаточно гладкий процесс. Конечно, десять и больше процентов накрутки на таких сделках – очень сильный аргумент.

– Похоже, вы действительно понимаете, как работает бизнес с Россией, – констатирует Бруно, – Наш отдел продаж в Москве очень нуждается в новом активном сотруднике, способном глобально мыслить, – он говорит, пристально смотря мне в глаза. – Мы предлагаем очень выгодный пакет и полную поддержку переезда в Москву.

– Переезд в Москву? – спрашиваю я в замешательстве.

– Вам не сказали, что эта вакансия в Москве? – спрашивает он.

– Хм… нет.

– Мы считаем, что работать с русскими клиентами лучше в России. Конечно, вы будете регулярно приезжать в Лондон, чтобы встречаться с трейдерами и рисковиками, но жить надо будет в Москве. Вы также получите льготы в виде тринадцатипроцентного налога и корпоративную квартиру, – говорит он членораздельно.

– Это немного неожиданно, – я делаю глоток фруктового вина. – Впрочем, наверное, это имеет смысл, – добавляю я, чтобы удержать его интерес. В конце концов, такая работа на дороге не валяется.

– Мы собираемся встретиться с еще несколькими кандидатами на эту должность, но мне необходимо знать прямо сейчас, готовы ли вы переехать в Москву, – говорит он, впившись в меня взглядом.

– Думаю… да, – отвечаю я, слыша голос Алекса в своей голове: «Единственное, что имеет значение в конечном итоге, это сколько у тебя денег». А тут может ещё и получится удачно замуж выйти – в России мужики все-таки посговорчивее на этот счет.

– Хорошо, – говорит Бруно и просит счет, – Вам надо будет встретиться с моими коллегами и нашим зампредом. Это формальный процесс. Наш отдел кадров с вами свяжется, – он быстро платит и направляется к выходу, мимо дизайнерских ваз с длинными зелеными стеблями и столика с аппетитными десертами… тирамису, ммм, Ричард никогда бы этого не одобрил – слишком много сахара.

Как же мне хочется сладкого…

Лучше не надо. Сахар – это наркотик, разок сорвусь и подсяду. Растолстею. Зачем оно мне нужно, пойду я лучше в качалку, позанимаюсь.

Прямо у входа в метро приходит сообщение от Габи:

«Катя, ты куда пропала? Сегодня туса в Бромптон клубе. Столик, все дела. Приходи! Познакомишься с моим новым бойфрендом и его неженатыми друзьями;)».

Ну, в принципе, да. Чего это я? Совсем в монашку превратилась. Бруно я понравилась, на переезд согласилась. В Лондоне таких идеально подходящих еще пойди—найди. В конце концов, могу же я немного расслабиться…

Быстрым шагом я направляюсь в супермаркет, покупаю коробку самых вкусных шоколадных конфет и тайком от Ричарда всех их съедаю.

Придя домой, я вытаскиваю своё самоё сногсшибательное клубное платье и каблы… и тут как раз ещё и подтверждение завтрашнего собеседования с зампредом.

Это знак!

Теперь надо как-то закинуть чемодан обратно на антресоль, но это уже к Ричарду. Он скоро должен вернуться с тренировки. У него сегодня свидание с какой-то очередной француженкой – приподнятое настроение, все дела. Можно спокойно идти в душ, а потом в клуб.

– Какой фильм будете смотреть? – спрашиваю я Ричарда, выходя из душа, предотвращая возможные вопросы о моих планах на вечер.

– Казино Рояль, – говорит он без энтузиазма.

– Хороший фильм, – так же равнодушно комментирую я, втирая благоухающее аргановое масло в волосы.

– Разве что для рецептов коктейлей для моей новой пассии, – говорит он, надевая свой обычный джемпер поверх белой футболки и джинсов.

– Грязный мартини. Не обязательно тратить пятнадцать фунтов на билеты, – подтруниваю я.

– Ну, там явно будет какая-нибудь роковая русская разведчица. Стереотип, но всё равно будоражит, – загадочно усмехается он.

– Правда? Что за стереотип? – спрашиваю я с любопытством.

– Ну, русские женщины красивые, соблазнительные, нереальные, но лучше держаться подальше, а то никогда не знаешь, на что нарвешься.

– Даже я? – спрашиваю я с детским недоумением. Мне почему-то хочется казаться маленькой, пушистой и безобидной, нуждающейся в защите и заботе.

– Особенно ты, – подмигивает Ричард. – Веди себя хорошо. У тебя завтра важное собеседование.

– Я постараюсь прийти не слишком рано, если вдруг решишь привести даму домой.

– Не беспокойся насчет этого. Приходи, когда захочешь. Я всегда могу пойти к ней, – говорит он, выходя из дома.

Когда Ричард уходит, я чувствую себя спокойнее – как будто мне больше не нужно удерживать на лице маску сильной и невозмутимой амазонки. Я плюхаюсь на свою кровать, чтобы просто немного потюленить, но в этот же момент приходит сообщение от Габи: «Детка, ты в списке на наш столик. Будет так здорово снова увидится:-)».

«Уже еду!» – я отправляю сообщение и нехотя поднимаюсь с кровати, чтобы накраситься и одеться.

Примерно через час такси отвозит меня на Олд Бромптон Роуд, 92.

– Ciao, Франко! – приветствую я одетого с иголочки швейцара.

– Ciao, Катя. Bel vestito[13], – он восхищается моим обтягивающим черным платьем и без звука пропускает меня внутрь, вперед внушительной очереди из мерзнущих тусовщиков.

Маленький, темный коридор ведет в наполненный громкой музыкой и дорогим алкоголем подвал.

Я еле сдерживаю на лице счастливую улыбку в предвкушении гламурной вакханалии. Улыбка становится шире при виде моей дорогой светловолосой подруги за столиком, заставленным шампанским и водкой, в окружении группы высоких, бородатых мужчин.

– О, боже мой! – выкрикивает Габи, бросаясь мне навстречу. – Катя! Наконец-то! Ты выглядишь невероятно! Я же сто раз тебе говорила перестать трахаться с этим твоим Алексом, – восклицает она на весь клуб. Тем не менее, я так рада встрече с ней, что моментально прощаю подругу. – Ну, так как твои дела?

– Да так, ищу работу… На самом деле, я должна сейчас готовиться к завтрашнему собеседованию.

– Ой, да ладно, тебе нужно немного развеяться! – говорит Габи с её характерным американским произношением, но даже десятилетие, проведенное в Америке не может скрыть в ней болгарку.

– Сначала мне нужно найти работу, – продолжаю я бубнить.

– Ты можешь устроиться ко мне в брокерскую контору! Я поговорю с моим боссом, – предлагает подруга с энтузиазмом.

– Это было бы здорово. А он сможет организовать мне продление визы?

– О боже, ты просто обязана увидеть мою новую сумочку от Шанель, которую мне подарил Омар! – перебивает меня Габи, хватая с дивана классический, кораллового цвета клатч. – Идем, я вас познакомлю. Я встретила его на той вечеринке в Кенсингтонском дворце. Мы тусили до шести утра, он снял ради меня свою маску, представляешь. Жаль, что тебя там не было, – она хватает мою руку и ведет к группе темноволосых мужчин надменного вида, от которых жестко несет средне-восточными благовониями.

– Омар, это моя подруга Катя, – Габи представляет меня высокому черноволосому мужчине.

Неожиданно музыка меняется, и начинает звучать какая-то арабская мелодия. Половина присутствующих в клубе, включая друзей Омара, воодушевленно подпевает. Омар хватает Габи за шею, притягивает её к себе, и они начинают страстно сосаться. Черная борода Омара и платиновые волосы Габи переплетаются в каком-то потном месиве, заставляя меня искать зрелища более эстетичные.

Тут же рядом я нахожу высокого, хорошо сложенного араба со зловещими бровями и вездесущими густыми волосами, торчащими даже из-под его белой рубашки.

– О чем эта песня? – задаю я первый, пришедший в мою голову, вопрос.

– Тут поется: «кто ты такая, чтобы так себя вести», – безразлично бормочет он, глядя в сторону. Я тоже отворачиваюсь. Через несколько секунд он вдруг спрашивает меня с таким же сильным акцентом как у Ахмада:

– Откуда ты?

– Из Украины. Я инвестиционный банкир, – тут же добавляю я, чтобы он не принял меня за одну из многочисленных соотечественниц, славящихся далеко не умственными способностями. – А ты чем занимаешься в Лондоне? – спрашиваю я, стараясь перекричать музыку.

– Этим, – говорит он, разводя руки в стороны, и щелкает пальцами, чтобы подозвать официантку. – За Рамадан, – он наливает водку в свой стакан и медленно её пьет. Вот урод. Какого черта – вообще. Я тут уже двадцать минут стою, и он мне даже выпить не предложил.

Забив на араба, я, медленно, виляя бедрами, направляюсь к бару, где ко мне тут же прилипает какой-то стрёмный америкос в ковбойской шляпе и предлагает выпить.

– Что бы ты хотела? – гнусаво картавит он.

– Шампанское, – самодовольно улыбаюсь я.

– Ты русская, ты должна пить водку, – не очень связно настаивает он.

– Хм… ок… тогда водку с тоником, – я наигранно улыбаюсь, делая вид, что мне интересен его бред о Техасе.

В какой-то момент к нам подходит Габи и спасательным жестом разворачивает меня к себе.

– Я надеюсь, вы не против, если я украду у вас эту очаровательную леди, – говорит она шаловливо.

– Вот это да! – американец перекрикивает музыку. – Я бы прокатился на таком родео, й-хо-хо! Вы, русские тёлки, просто отпад…Давайте бухать!

– Мы скоро, – Габи, улыбаясь, берет меня за руку и быстро уводит в туалет.

– Вы не можете заходить в кабинку вместе, – преграждает нам путь темнокожая уборщица, но Габи кладет ей в руку пять фунтов, и мы спокойно уединяемся.

Подруга выуживает из своей новой дорогущей сумочки маленькое зеркальце и высыпает на него белый порошок.

Немного потупив, я потихоньку скручиваю двадцатифунтовую банкноту – не гоже отказываться от первоклассной кубинской дури!

Острые снежинки жгут мне ноздри, замораживают мои десны, мою душу…сидя на унитазе, прислонившись к стене, улетая прочь, я закрываю глаза и уже почти не слушаю рассказы Габи.

– …эти его друзья – из очень богатых катарских династий. Тебе обязательно нужно с кем-то из них замутить. Будем дружить семьями, – её голос весело гремит в моём усталом сознании. – Пойдем, потанцуем как мы умеем? – неоднозначно подмигивает она, выходя из уборной.

Грациозной походкой от бедра мы проталкиваемся к нашему столику, возле которого и начинаем реализацию нашего, всегда работающего, плана.

Сначала мы похотливо тремся друг об дружку, а потом Габи берет со стола кусочек лимона и чувственно придерживает зубами. Залив в себя стопку водки, я высасываю его из её губ. Постепенно все это переходит в страстный поцелуй под свист и одобрительные восклицания вокруг нас.

Мы продолжаем провокационно двигаться и целоваться, притворяясь, будто никого не замечаем. Габи бесстыдно нюхает кокс прямо из маленького пластикового пакета, макает в него палец и дает мне его облизать, при этом напоказ лаская мою грудь…

В следующую секунду Омар грубо хватает Габи за руку и резко оттягивает её от меня, и подруга едва не валится со своих высоченных шпилек.

– Какого черта? Ты что совсем охренел? – орет она на него.

– Ты позоришь меня перед моими друзьями, – отчитывает он.

– Я всегда так себя веду. Мы так и познакомились!

– Ты ведешь себя как проститутка, – он дает ей тяжелую пощечину у всех на виду.

Габи делает шаг назад, прикрывая щеку, с ненавистью глядя на Омара.

– Катя, пойдем отсюда, – она хватает свою сумочку и пулей вылетает на улицу.

На улице мы тут же впрыгиваем в черный, похожий на катафалк, кэб, выгрузивший очередных посетителей клуба. Развалившись на сиденье, Габи, рыдая, вынюхивает остатки содержимого пластикового пакетика.

– Вот мудило! – скулит она. – Ненавижу. Это ему обойдется как минимум в ещё одну сумочку. – Девушка всхлипывает, бросая уже имеющуюся на пол.

Мы приезжаем на афтер пати в клуб Мейфер. Тут конечно тусуются не сливки общества, хотя в принципе можно подцепить кого-то нормального. Но как только подходим к парадному входу, Габи умудряется поскользнуться и упасть со своих двенадцатисантиметровых каблов прямо в лужу у входа, делая из себя посмешище на глазах у кучи зевак.

Матерясь и рыдая, она цепляется за мою руку, пытаясь встать. Отодрав её от пола, я затаскиваю возмущающуюся подругу в такси.

– Ложись спать и позвони мне завтра, – говорю я Габи, высаживая её на пороге дома. – Утро вечера мудренее.

– Я его никогда не прощу! – рыдает она, со злостью вытирая размазанную тушь, – Ненавижу! – она икает и, пошатываясь, направляется к двери своего сверкающего парадного, пока таксист разворачивается на Брик Лейн.

В квартирке Ричарда темно и тихо, и слышно только его храп. Не включая свет, чтобы не разбудить его, я аккуратненько крадусь…

В кромешной тьме наталкиваюсь на стул возле двери. Неожиданно я теряю равновесие и с грохотом лечу со своих каблуков, врезаясь в, рядом стоящий чемодан, так и не поставленный на антресоль.

Сонный Ричард включает свет.

– Катя, ты в порядке? – спрашивает он, наклоняясь ко мне, сидящей на полу и корчащейся от боли в левой лодыжке.

– Больно, – всхлипываю я, не в силах сдержать слезы или хотя бы принять более элегантную позу.

– Дай посмотрю, – он нежно прикасается к моей ноге. У него такие заботливые руки, каждое его прикосновение волшебным образом снимает боль, заменяя ее теплом…растапливая остатки снежка, кружившегося во мне последние пару часов.

Моя короткая юбка по ходу задрана до небес. И пока Ричард осматривает лодыжку, я отодвигаю правую ногу, таким образом, чтобы он увидел мои красные шелковые трусики.

Постепенно, превозмогая боль в ноге, я наклоняюсь ближе к своему целителю… закрываю глаза и чувствую близость его тела, его стальные мускулы, его заботу. Он так добр ко мне… Я должна его отблагодарить. Просто так никто ничего не делает.

Я целую его…

… он резко отстраняется от меня, поднимается и уходит.

Через минуту Ричард возвращается с мешочком льда.

– Скорее всего, у тебя небольшое растяжение. Скоро пройдет. Постарайся отдохнуть. У тебя завтра важный день, – говорит он, закрывая дверь на кухню.

Измученная и отверженная, я медленно ковыляю к своей кровати. Моя нога немеет и такое ощущение будто кто-то вставил туда острый штатив.

Металлические пружины матраса вонзаются в мое тело, но это ничего по сравнению со стыдом, сжигающим меня. От отчаяния я рыдаю в подушку, тихонько, чтобы не разбудить Ричарда снова.

Никому я здесь не нужна. Мне очень нужна эта работа, чтобы свалить отсюда побыстрее… Я должна их убедить. В Москве начну все сначала.

Даже если я как-то и угожу ему, он все-таки будет тосковать, что я совсем не та, как прежде; а старое всегда лучше кажется!

В семь утра меня будит Ричард. Я быстро поднимаюсь, заправляю свою кровать и сажусь на край со скрещенными руками и ногами, ожидая услышать наихудшее.

– Как нога? – спрашивает он, готовя кашу, как ни в чем не бывало.

– Норм, – отвечаю я, и, прихрамывая, иду в ванную.

– Я дам тебе бандаж на голеностоп. С ним тебе будет легче ходить, – Ричард говорит как всегда непринужденно. Он просто хочет убедиться, что я могу нормально передвигаться, и ему не будет стыдно меня выгнать из своей квартиры.

– Мерси, – киваю я под тяжестью не проговоренного нашего ночного инцидента.

Он внимательно смотрит на меня несколько секунд и говорит:

– Послушай, насчет прошлой ночи. Дело не в том, что ты мне не нравишься. Как раз наоборот… – рассуждает он. – Но ты была пьяная и не в себе; это было бы просто неправильно. Понимаешь?

Я виновато киваю, проглатывая горький комок из вчерашней водки и наркоты.

– Так, когда ты хочешь, чтобы я убралась отсюда? – жестко спрашиваю я, пытаясь казаться непобедимой амазонкой.

– Да не хочу я, чтобы ты убиралась! – негодует француз. – Этот небольшой казус ровным счетом ничего не меняет. Мы друзья. Ты можешь оставаться столько, сколько нужно.

– Угу, – тихо говорю я, уверенная, что наша дружба никогда не будет прежней.

– Я знаю, я ещё такой красавчик. Против не устоять, – смеется он, накладывая бандаж на мою ногу. – Ты куда более красивая и интересная, когда трезвая, – заливает он, вызывая у меня улыбку.

– Как прошло твоё свидание? – спрашиваю я, распрямляя ногу.

– Она миленькая, может, даже слишком… я бы сказал, немного скучная, никакого огня, не то что некоторые… Кстати, Уго Чавес будет сегодня в Москве обсуждать строительство новых нефтебаз в Венесуэле.

– Ага, и что мне делать с этой информацией?

– Как что? Если они договорятся, российским инвесторам в проект нужны будут как минимум венесуэльские фьючерсы, и как максимум – гос. облигации, которые ты им с наценкой продашь, – радужно вещает Ричард, собираясь на работу.

– А, ну да. Это тема. Спасибо!

– В театре актеры желают друг другу «сломать ногу». Ты почти её сломала, так что все будет в порядке, – подмигивает он мне.

Как только Ричард уходит, я наливаю себе чашку крепкого кофе и глотаю несколько болеутоляющих таблеток, чтобы не отвлекаться на звенящую боль в голове и ноге.

После быстрого душа я надеваю деловое платье, туфли на плоской подошве и иду доказывать, что я больше всех достойна этой должности.

Собеседование проходит в большой переговорке с белыми стенами и высокими потолками – практически такой же, как в Леман Бразерс, из которой меня уволили. Две деловые блондинки с фальшивыми улыбками и лысеющий зампред по очереди жмут мне руку. Все это вызывает у меня ощущение дежавю и обильное потоотделение.

С умным видом и прямой спиной я, с уверенной улыбкой, повторяю зампреду практически всё то же самое, что уже рассказывала Бруно: «перспективные возможности предпринимательской деятельности, увеличение прибыли по структурированным облигациям, предполагаемая выручка в двадцать миллионов долларов».

Жадный оскал на лице зампреда говорит, что как минимум наживку он захватил.

Нет у человека заботы мучительнее, как найти того, кому бы передать поскорее тот дар свободы, с которым это несчастное существо рождается.

Преодолевая усталость и усиливающуюся головную боль, я выжимаю из себя остатки сил, чтобы сохранить невозмутимое выражение лица до последнего вопроса и рукопожатия.

– Мы свяжемся с вами, – наконец говорит одна из блондинок.

– Было приятно с вами познакомиться. Хорошего дня, – прощаюсь я и покидаю офис.

Первое же такси из длинной очереди машин перед зданием отвозит меня домой, где я плюхаюсь на свой жесткий матрас и почти тут же засыпаю. Сегодня я сделала все, что смогла…

Овладевает свободой людей лишь тот, кто успокоит их совесть…

Меня будит телефонный звонок:

– Ciao, Катя. Это Кара. Я только что говорила с Бруно. Он хотел, чтобы я передала тебе, что его коллеги остались под большим впечатлением от тебя и от твоего стратегического взгляда на текущие отношения между Россией и Венесуэлой. Они хотят предложить тебе эту должность, – радостно орет она в трубку.

– О, боже мой! – я пытаюсь кричать от счастья, но мой голос звучит тускло и хрипло.

– Мы сделали это! – восклицает она. – Ты получишь официальный контракт в течение нескольких дней. Они бы хотели, чтобы ты начала как можно скорее. Корпоративная квартира уже ждет тебя! – её голос звучит как колокольный звон в моей гудящей голове.

– Здорово, – выдавливаю я из себя.

– Ты, действительно, молодец.

– Grazie mille, без тебя ничего бы не вышло, – мы продолжаем обмениваться комплиментами, пока Кара, наконец, не вешает трубку.

«Меня взяли на работу!» – я тут же пишу сообщение Габи.

«Невероятно! Нам обязательно нужно отпраздновать!» – сразу же отвечает она.

«Давай», – соглашаюсь я.

Вечером мы встречаемся с моей болгарской авантюристкой в самом эксклюзивном месте Лондона – Бритиш Лакшери Клаб. После нескольких коктейлей и вынюханных дорожек, я обнаруживаю, что Габи сосется с какой-то телкой, один в один – Пэрис Хилтон. Неожиданно меня кто-то толкает, и я падаю на прекрасно-сложенного, высокого мулата с голубыми глазами и кудрявой шевелюрой… и нечаянно ломаю его эксклюзивные солнечные очки от Александра Маккуина.

Оба нетрезвые, мы какое-то время обсуждаем его стекла, но в какой-то момент как-то само собой тоже начинаем сосаться. Несколько часов спустя я просыпаюсь рядом с экзотическим жеребцом в его отеле на Бонд Стрит, а уже на следующий день лечу на его виллу в Тринидад и Тобаго, где он якобы продюсирует музыку Дестинис Чайлд… или что-то в этом духе.

Ганжубас, секс и ром – моя диета до тех пор, пока до меня не доходит то, что завтра мне нужно быть в Москве.