Читать книгу Тринадцатый ковчег - Дженнифер Броуди - Страница 3

В Белом доме было уже далеко за полночь, когда Сари проснулась от ревущей сирены. Испуганная, она протерла глаза. В мерцающем свете аварийных огней Сари разглядела школьный рюкзак у изножья кровати, разбросанную по спальне одежду, игрушки – ох и влетит ей от мамы! – и новенький планшет на столе, подарок от папы на десятый день рождения (по крайней мере, так говорилось в открытке, хотя на самом деле гаджет купил, наверное, кто-нибудь из секретарей).

Комната показалась чужой и холодной, совсем как те незнакомые ей люди в строгих костюмах, которые всюду сопровождали семью Сари и обращались к ее отцу не иначе как «господин президент». Бр-р, ну и жуть. С тех пор как отец победил на больших выборах, ее жизнь сильно изменилась. Каждый раз, стоило ей об этом задуматься, сердце девочки заходилось от горя. Новый город, новый дом, новая комната… Школа, учителя, друзья – все новое. Изменилось все. Абсолютно все.

Сирена так и ревела. Сари поднялась и, подобрав рюкзак, прижала его к груди. С самого переезда она хранила в нем самое ценное: старинные книжки с картинками, ветхие и с загнутыми уголками, снежный шар с Эйфелевой башней (подарок от бабушки) и коллекцию фарфоровых кукол. Сари понимала, что пора бы ей перестать нянчиться с куклами, но, к стыду своему, не могла от них отказаться. Она осторожно прошла к тяжелой двери и потянула за ручку. По коридору носились тяжеловооруженные солдаты, агенты Секретной службы[2] и папины помощники. Кого-то Сари узнала. Никто, впрочем, ее не замечал. Все были напуганы.

В Белом доме и прежде всех поднимали по тревоге, но то были учения, и люди вели себя спокойно, исполняя отведенные им роли. Теперь же все выглядело иначе, и Сари моментально заподозрила неладное. Вспомнила о родных. Может, с ними что-то случилось? И – что важнее – где они? Надо найти их.

Сердце Сари бешено колотилось. Она вышла в коридор, где едва успела убраться с пути одного из папиных помощников. Тот, словно пьяный, бежал, бормоча себе под нос:

– Конец… конец… конец… – Глаза его слепо метались по сторонам. – Конец… конец…

Сари прижалась к стенке. Все-таки хорошо быть мелкой и щуплой – тебя не замечают. Играя в прятки, Сари всегда побеждала сестру: та была старше на пять лет и высокая, как папа. Дойдя до конца коридора, Сари услышала за спиной топот множества ног. Даже в темноте, в мерцающем свете тревожных огней она разглядела, как в ее спальню ворвались мужчины в костюмах. Агенты Секретной службы? Может быть… а может быть, и нет. Вряд ли стоит спрашивать, что им нужно. К тому же кровь в жилах у Сари бурлила от страха, и в голове звучал яростный призыв: убегай!

Противиться первобытному и чудовищно сильному инстинкту Сари не могла и устремилась прочь. По пути обежала бронзовый бюст и резной столик с керамической вазой, их тени растягивались вслед за ней, будто пытаясь схватить, но ей повезло – темные щупальца не причинили ей вреда.

Топот за спиной приближался. Сари обогнула угол и помчалась по длинному переходу… который привел в тупик. Ну все, попалась. Во рту появился вкус металла – как всегда, когда Сари пугалась действительно сильно, по-настоящему. «Топ, ш-шарк, топ», – послышалось за углом. Нет, это не люди в костюмах, это кто-то другой. Охваченная слепой паникой, Сари принялась дергать за ручки ближайших дверей – тщетно. «Топ, ш-шарк, топ». Шаги звучали все громче. «Топ, ш-шарк, топ». Из-за угла вышла бабушка. Увидев ее, Сари с облегчением улыбнулась.

– Бабуля! – Сари метнулась к старушке и осторожно, чтобы не сбить ее с ног, упала в распростертые объятия. Зарылась лицом в шелковую сорочку, ощутила знакомый аромат мыла и розовой воды.

Бабуля всегда присматривала за Сари и Элианной, пока их родители пропадали на работе, готовясь к выборам: следила, чтобы девочки делали домашние задания, а потом рассказывала истории из прошлого – о временах, когда роботы не делали за человека все, а небо не было темным от мельтешащих машин. Жарким летом в Талсе они собирали шелковицу[3] и объедались ею, пачкаясь темно-красным соком. Студеными зимами ютились у электрокамина и нашивали кружево на бархатные подушечки. После выборов бабушка поселилась в скромной комнате в резиденции президента, хотя в жизни ни разу не выезжала за пределы Оклахомы.

Сейчас бабушка хмурилась, что делала крайне редко.

– Идем, дитя. Надо спешить.

– Хорошо, бабуля, – ответила Сари, сразу поняв, что спорить или задавать вопросы не время.

Опираясь на трость и увлекая за собой Сари, бабушка пошла запутанным лабиринтом Белого дома. «Топ, ш-шарк, топ…» Несмотря на хромоту, двигалась она проворно. «Топ, ш-шарк, топ…» Вскоре они миновали аварийный выход, и Сари плюхнулась ногами в грязь – глубокие следы от колес бороздили аккуратную некогда лужайку.

– Осторожнее, дитя, – предупредила бабушка, помогая ей выбраться. – Господь вот-вот обрушит на нас свой гнев.

На улице сирена выла еще громче, и вспышки сверкали куда ярче. Сари вдруг заметила, что мерцают не только аварийные огни: черное штормовое небо озаряли сполохи молний. Грянул гром, и земля под ногами вздрогнула. Ночь выдалась светлее иного дня, и Сари отчетливо видела, как люди спешно покидают Белый дом – кто на машине, кто пешком. Повара, горничные, солдаты… В панике бежали все. Сквозь высокую ограду было видно, что Пенсильвания-стрит переполнена военным транспортом и нагруженными скарбом людьми. В небе тоже от машин было не продохнуть.

Сари разглядела бредущего в толпе мальчика лет трех: грязный, с разбитой губой – должно быть, упал, – он тащил за собой плюшевого мишку, изо всех сил стараясь не отставать от своих. На краткое мгновение мальчик и Сари встретились взглядами. В широко распахнутых и остекленевших глазах мальчика Сари увидела страх. Случилось нечто ужасное. Но что? Толпа тем временем увлекала мальчика дальше, точно волна – хрупкую раковину. Сари, замерев на месте, смотрела ему вслед, пока бабушка не окликнула ее.

На Южной лужайке был готов ко взлету вертолет морской пехоты. Согнувшись под рокочущими лопастями, стояли папа, мама и Элианна, их волосы и одежду трепали порывы ветра. Агенты Секретной службы кричали что-то в микрофоны переговорных устройств. При виде Сари глаза президента округлились. Не обращая внимания на агента, попытавшегося задержать его, он бросился к дочери и сгреб ее в объятия, оторвав от земли.

– О Сари! Слава богу… – Он осмотрел ее, не ранена ли. – Ты до смерти нас напугала! Куда ты запропастилась? В спальне тебя не было… мы обыскались.

– Прости, папа, – пристыженно потупила взгляд Сари. – Я испугалась, когда услышала сирену, и убежала. Меня нашла бабушка.

Отец мрачно кивнул. В волосах у него заметно прибавилось серебра – он стремительно седел с тех самых пор, как стал президентом. Подошел один из агентов и вручил ему коммуникатор для шифрованной связи.

– Господин президент, пора.

Отец снова кивнул и опустил Сари на землю. Бабушка взяла ее за руку, и вместе они пошли за мужчинами к вертолету, двигатели которого уже ревели от нетерпения. Потоки воздуха трепали волосы и сыпали в лицо землей. Глаза немного щипало, на зубах хрустело. Отец тем временем приложил большой палец к сканеру отпечатков на коммуникаторе и крикнул в микрофон:

– Aeternus eternus.

Было непросто перекричать шум вертолета. Телефон пискнул, подтверждая совпадение. Сари мельком увидела на экранчике лицо абонента, выглядел он словно добрый дедушка в красном халате, которого вдруг разбудили посреди ночи.

– Я надеялся, что этот разговор никогда не состоится, господин президент, – вместо формального приветствия произнес старик; сквозь шум Сари расслышала его глубокий и звучный голос.

– Как и я, профессор, – ответил отец. – Время пришло. Активируйте ковчеги и запечатайте камеры.

– Будет сделано, – твердо ответил старик.

– И еще, профессор… – Отец многозначительно помолчал, чтобы придать словам веса. Он всегда поступал так во время публичных выступлений. – Спасибо за все, что вы сделали для нас.

– Рано меня благодарить, – возразил профессор. – Путь предстоит долгий, и неизвестно, как все сложится.

– Вы подарили нам шанс, – напомнил отец и взглянул на Сари. Затем на Элианну и маму.

– Шанс, не более. Остальное зависит от вас.

Сказав это, профессор положил трубку.

– Скорее, Элайджа, – поторопила отца мама.

Он поднял Сари и помог ей забраться в вертолет. Оказавшись в салоне вместе с матерью и сестрой, Сари все ждала, когда же наконец поднимется бабушка. Они ведь ни разу без нее никуда не уезжали, но бабушка, похоже, не собиралась подниматься на борт. То, что было дальше, Сари запомнила урывками, спустя годы образы всегда мелькали перед мысленным взором, словно освещенные тем же мерцающим светом аварийных огней.

– Бабушка! – закричала Сари, но люк уже закрылся. Девочка принялась колотить в него кулачками, пока ее не оттащили в сторону сильные руки агента Секретной службы. – Бабушка! – снова закричала Сари, но та лишь махнула ей на прощание рукой.

Сари взглянула на отца заплаканными глазами.

– Почему она осталась?

– Ее не выбрали.

Вертолет тем временем оторвался от земли. Отец положил на плечо дочери тяжелую руку.

– Отпусти ее.

В тот момент Сари поняла, что отец больше не принадлежит ей: он снова стал президентом. Сари глянула на сестру, которая всегда умела все объяснить, однако Элианна сама хныкала на руках у матери.

– Ее выбрала я! – вскричала Сари, извиваясь на месте. – Я ее выбрала! Почему меня никто не спросил? Я бы взяла бабулю с нами!

Последнее, что помнила Сари, – это бабушка, махавшая ей с земли. Она становилась все меньше по мере того, как вертолет набирал высоту.

* * *

В полете сильно трясло, однако Сари даже не замечала этого, горюя из-за бабушки. Да пусть бы все они хоть разбились!.. Минут двадцать спустя вертолет приземлился на территории Академии ВМФ США в Аннаполисе, что в штате Мэриленд. Когда Сари выбиралась из вертолета, землю сотряс мощный взрыв. Что это? Гром или что-то еще, страшнее? Сари не хватило духу спросить.

Территорию академии окружал десятифутовый забор под напряжением. Ворота охраняли солдаты с немецкими овчарками. По ту сторону ограды бурлила толпа – люди сгрудились у входа в безнадежной попытке пробиться в порт. Слышались крики и мольбы о помощи. Сари это напомнило предвыборную гонку, правда, сейчас в голосах людей звучало отчаяние и безумие. Кто-то, заметив ее отца, крикнул:

– Президент Уэйд!

Отец то ли не слышал, то ли сделал вид. В порт Сари и ее родных отвезли под охраной, там их ждала огромная подводная лодка. На ее борту рядом с непонятной круглой эмблемой красовалась цифра 13. Подойдя ближе, Сари сумела разглядеть эмблему – ею оказался золотой змей, глотающий собственный хвост. Внутри была искусная надпись:

Aeternus eternus

Те же слова отец произнес в коммуникатор, когда они улетали. Сари обернулась спросить, что они значат, но отец был занят – приветствовал выстроившихся в цепочку людей, готовых сесть на борт подлодки.

– Сенатор Сиболд, – поздоровался отец с мужчиной в сером костюме.

Сенатор посмотрел на президента пронзительным взглядом зеленых глаз.

– Господин президент, – мрачно поздоровался он, – рад, что и вы с нами, невзирая на обстоятельства.

Далее отец поприветствовал еще одного сенатора, которого Сари встречала в Белом доме, знаменитого музыканта, игравшего на инаугурации, и высокопоставленного офицера Военно-морского флота: судя по количеству планок и медалей на груди, он был крупной шишкой. Их всех избрали, догадалась Сари, хотя за что, а главное кто – оставалось загадкой. Сари вместо них выбрала бы бабушку. При этой мысли на глазах чуть снова не выступили слезы, и Сари сильно прикусила губу, ощутила солоноватый привкус крови. Едва она ступила на трап, как землю сотряс очередной взрыв. Толпа разразилась паническими криками. Кто-то попытался перелезть через забор и тут же умер от удара током. Трап качался и прогибался, Сари, чтобы не упасть в воду, вцепилась в руку отца.

Ноги обдавало холодными брызгами от ударявших в причал волн. В начавшемся хаосе Сари и ее семью спешно проводили на борт подлодки. Внутри не было практически ничего, кроме бесчисленных рядов кресел с ремнями: субмарина явно предназначалась для перевозки огромного числа людей. Вскоре свободных мест не осталось, с каждого взирал испуганный пассажир: мужчины, женщины, дети… Сари устроилась между отцом и сестрой, Элианна помогла подогнать широкие ремни.

Пристегнувшись наконец, Сари подняла взгляд и увидела человека в алой мантии. Он походил на священника. Но из какой церкви? Одеяние не подходило ни одной из знакомых ей конфессий. Элианна при виде него побледнела, а мужчина в мантии тем временам извлек из складок своего одеяния золотой браслет. На поблескивающем в тусклом свете украшении Сари разглядела тот же символ, что и на корпусе подлодки: змей, кусающий себя за хвост.

Священник преклонил колени и вручил браслет отцу Сари:

– Маяк, господин президент.

– Благодарю, профессор.

Отец принял браслет, но не стал ни прятать его, ни надевать. Вместо этого он обратился к старшей из дочерей:

– Элианна, дай руку, пожалуйста.

Он не просил, а приказывал – пускай и мягким, кротким тоном. Отец и дочь посмотрели друг другу в глаза, и между ними словно промелькнула искра понимания. Сари, не зная, в чем дело, испугалась. Во рту вновь стал ощущаться металлический привкус.

– Да… папа, – чуть дрогнувшим голосом ответила Элианна.

Подвернув рукав на правом запястье, она забрала у отца браслет. Повертела его, приглядываясь к золотистым бликам на его поверхности.

– Такой легкий, почти ничего не весит.

Внезапно, словно ожив от прикосновения Элианны, твердый и с виду цельный Маяк как будто расплавился и плавно раскрылся. Внезапная трансформация металла привела Сари в трепет. Элианна тоже смотрела на браслет не отрываясь.

– Давай же, – поторопил отец. – Это твой долг.

Под пристальными взглядами отца и профессора Элианна надела браслет на запястье. Как только замок закрылся, символ вспыхнул ослепительным зеленым светом. Черты лица Элианны обмякли, зрачки расширились, с губ сорвался тихий стон. Символ погас так же быстро, как загорелся. Элианна моргнула, тряхнула рукой, покрутила кистью: устройство соединилось с ее плотью, буквально вросло в смуглую кожу. Профессор, удовлетворенно бормоча себе под нос, тщательно осмотрел руку Элианны.

– Вживление прошло успешно, – сообщил он отцу девочек. – Контакт очень прочный, как мы и рассчитывали. Как самочувствие, дорогая? – спросил он у Элианны. – Голова не кружится? Слабости нет? Не тошнит?

– Немного, – прикусив губу, ответила Элианна. – В голове туман и… какая-то чехарда.

– Это пройдет, когда привыкнете к Маяку, – пообещал профессор. – Пейте побольше жидкости… Понимаю, сегодня это будет трудно сделать, но постарайтесь отдохнуть.

Похлопав Элианну по руке, он прикрыл Маяк рукавом рубашки, затем, довольный, поднялся с колен и попрощался.

– Aeternus eternus, – с поклоном произнес профессор.

– Aeternus eternus, – эхом отозвался отец. Лицо его сделалось еще мрачнее, морщины – глубже. – Да помилует нас Господь.

Профессор не ответил. Он еще раз поклонился и, шурша мантией, покинул борт. Зазвучала сирена, и замигали красные предупредительные огни. «Все вниз!» – раздался приказ. В салон хлынули морские офицеры и тут же заняли места за приборами. Двое задраили тяжелый люк, отрезав Сари и остальных от внешнего мира. Когда зашипел вытесняемый воздух, Сари внезапно поняла: земли она больше не увидит.

Заработали огромные двигатели, и субмарина стала погружаться. Она уходила все глубже и глубже, на мили под воду, в кромешную тьму.

* * *

А в это время на другом конце страны профессор Дивинус вместе с назваными братьями и сестрами в алых мантиях торопливо пересекал двор Гарвардского университета. На лацканах одеяний у всех красовался тот же символ, что и на борту подлодки. Только что закончив разговор с президентом, Дивинус нахмурился. «Время пришло», – сказал президент. Профессор знал, что рано или поздно это случится, но до последнего надеялся, что ошибался в расчетах… Виданное ли дело для ученого!

Минуя Мемориальный зал – здание-памятник погибшим во время Гражданской войны солдатам, – Дивинус вспомнил, как лет шестьдесят назад (шестьдесят четыре, сам себя поправил он) первый раз оказался в Гарварде. Тогда он был худощавым восемнадцатилетним парнишкой, полным амбиций и энергии. За прошедшие десятилетия его веснушчатое лицо высохло и покрылось морщинами, рыжие волосы побелели, но оставался таким же худым.

Дивинус с товарищами поднялся по ступеням библиотеки Уайденера – здания, давно забытого как студентами, так и профессорами: лестница местами обвалилась, колонны стали крошиться, фасад покрылся сажей.

– Полегче, Тео, – окликнул его профессор Сингх.

Пусть и не столь проворный, как в юношеские годы, Дивинус умудрялся не отставать от профессора Сингха – самого молодого из братства, сорокадвухлетнего ученого. Сингх заведовал кафедрой астробиологии и успел написать несколько книг по своему предмету, которые стали бестселлерами. Остальные одиннадцать членов братства тоже были выдающимися учеными, и все поклялись служить общему делу до самой смерти.

Поднявшись на крыльцо, Дивинус встал у колонны и обернулся: из общежитий в панике выбегали студенты. Должно быть, новости уже разошлись. Многие звонили по коммуникаторам родным и близким, почти все плакали, однако нашлись и те, кто, взявшись за руки, сидели кругом на лужайке, полные смирения перед лицом судьбы.

Сцена хаоса напомнила черно-белые снимки двухсотлетней давности, когда группа студентов в знак протеста против войны во Вьетнаме захватила Юниверсити-холл. Правда, на этот раз все было иначе. Чего-то не хватало… Надежды. Студентам на снимках ее было не занимать. Надежда и подтолкнула их на столь радикальные действия. Зато эти молодые люди уже ни на что не надеялись. Дивинус столько лет посвятил разработке проекта «Ковчег» и все же не мог поверить, что Конец пришел. Он всегда отчаянно надеялся, что возможность гибели человечества останется только возможностью. Но, как это обычно и происходило, он все предсказал безошибочно.

Дивинус заставил себя отвернуться. Этим молодым людям помочь он уже не мог. Профессор вместе с товарищами – а всего их было тринадцать – направился к зданию библиотеки и поспешил миновать ее мраморные залы. Некогда в этом обветшалом здании хранились миллионы томов – когда люди еще читали бумажные книги. До того, как их все оцифровали. Дивинус принюхался и чихнул. От заплесневелых томов, может, и избавились, а вот запах никуда не делся. Наконец профессора оказались возле золотой двери со знаком братства.

– Aeternus eternus, – сказал Дивинус.

Братья и сестры в унисон повторили за ним эту фразу. Их голоса эхом разнеслись по коридору.

– Aeternus eternus.

Сработала система распознавания, и пискнул замок. Створки двери разошлись в стороны, пропуская профессоров в кабину лифта. Когда все погрузились, толстые створки сомкнулись, и начался спуск. От скорости, с которой лифт помчался глубоко под землю, заложило уши. Дивинус почесал нос и снова чихнул. Просто поразительно, как раньше ученые полагались на хрупкие, недолговечные рукописи. Внезапно шахта содрогнулась от взрыва. Дивинус чуть не упал, но профессор Сингх успел подхватить его. Названые братья обменялись мрачными взглядами. Они поняли друг друга без слов: до Конца осталось совсем недолго.

Вскоре кабина лифта остановилась, и створки двери разошлись. Дивинус вышел, и тут же наверху загорелись лампы, явив взору камеру размером с футбольный стадион, а ведь это был только первый зал. Во все стороны тянулись ряды из тысяч золотых машин: через окошки в их передних стенках виднелось драгоценное содержимое.

– Здравствуйте, профессор Дивинус, – произнес мужской голос, очень живой. Было трудно поверить, что он принадлежит компьютеру. – Я получил новости с поверхности. Время пришло?

– Запечатай камеру, Ной, – распорядился Дивинус.

– Да, профессор.

Дивинус старался никак не показывать своих чувств, однако все равно вздрогнул, когда за спиной у него закрылась толстая дверь и все они оказались погребены в Первом ковчеге. Воздух сразу стал плотнее, утратив свежесть. Может, точно так себя чувствовали рабы, которых вместе с фараоном заживо хоронили внутри пирамид? Дивинус тряхнул головой, чтобы сосредоточиться. Будет еще куча времени поразмыслить над этой великой загадкой, а пока предстоит много работы. Он двинулся вдоль рядов криокапсул: внутри каждой лежало по хрупкому эмбриону. (В первом зале хранились млекопитающие.) Сквозь прозрачные панели капсул профессор разглядывал содержимое: Panthera tigris, Elephas maximus, Ursus maritimus, Mephitidae[4]. Тысячи и тысячи живых созданий. Это было детище всей его жизни, детище, призванное пережить его самого.

Дивинус прошел в комнату управления. Справа от него сел профессор Сингх, остальные члены братства заняли места по периметру. Перед Дивинусом зажегся голографический экран с надписью:

ОБЩЕНАЦИОНАЛЬНЫЙ ПРОЕКТ ПО СПАСЕНИЮ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

Пользуясь голографической панелью управления, профессор вывел на экран информацию о других ковчегах. Перед ним высветилось двенадцать зеленых огоньков и строчки с данными по каждому: уровень кислорода, запасы воды и пищи, электроэнергии, выработанной генераторами и запасенной в аккумуляторах, работа лифтов, субмарин и прочих транспортных средств. Похоже, все идет по расписанию. Дивинус коснулся первого зеленого огонька.

– Второй ковчег, это профессор Дивинус, – сказал он, пытаясь связаться с первой космической колонией. – Транспорт уже прибыл? Прием.

Пауза длилась всего несколько секунд, которые растянулись на целую вечность. Дивинус затаил дыхание. Судьба проекта висела на волоске.

– Первый транспорт заходит в доки, – ответил генерал Мильтон Райт. – Все системы работают в штатном режиме. Прием.

Братья и сестры Дивинуса ликовали, тогда как сам он сохранял невозмутимый вид. Еще одиннадцать ковчегов, напомнил он себе. Слава богу, все средства эвакуации стартовали более-менее по расписанию. Лишь одно столкнулось с проблемой: у транспорта, приписанного к Третьему ковчегу, забарахлил двигатель, но с неполадками быстро разобрались.

К сожалению, несколько избранных не успели на транспорт, профессор предвидел такую возможность. Их места заняли запасные, которые толпились в порту и молились, чтобы назвали их номера. И они получили шанс – ценой жизней других людей. Профессор задумался, понимали ли счастливчики суть размена. Случалось, тот же вопрос Дивинус задавал сам себе. Но, когда он убедился, что последний из спускаемых аппаратов доставил пассажиров в глубь океана, лифт опустил людей в недра земли, а шаттл унес свой ценный груз за пределы атмосферы, – Дивинус позволил себе немного расслабиться.

– Первый этап завершен, – объявил профессор.

Тогда-то все и началось… Зал сотряс оглушительный взрыв, и ученых раскидало в стороны. Зажглись аварийные сигналы, взвыла сирена. Дивинус напрягся: это Конец достиг своего апогея. Устало закрыв глаза, профессор представил цепную реакцию на поверхности: выброс энергии, всесожжение… и мертвое тысячелетие впереди.

Раздался новый взрыв, сильнее прежнего. Опять взвыла сирена. Все двенадцать зеленых огоньков на экране один за другим померкли – связь прервалась. Дивинус призвал на помощь Ноя, хотя и знал: теперь, когда наступил Конец, уже ничего не поделаешь. Как и предсказывал Дивинус, мир людей с оглушительным рокотом исчез во вспышке света.