Читать книгу Больная любовь. Как остановить домашнее насилие и освободиться от власти абьюзера - Джесс Хилл - Страница 15

Ключ к установлению принудительного контроля – чередование наказания и вознаграждения. В северокорейских лагерях тюремщики мастерски меняли маски. «Ради достижения своих целей в нужном месте и в нужное время они могли казаться добрыми, внимательными, улыбчивыми. А в другие моменты демонстрировали ничем не прикрытую жестокость… На многих подобные искусные перевоплощения производили большое впечатление». [18]

Конечно, когда Бидерман написал эти строки, он не думал о домашнем насилии. Но получилось идеальное описание мимикрии абьюзера. Бывают ситуации, когда давление становится открытым и жестоким. Но, как правило, мучитель время от времени меняет гнев на милость, клянется в любви, дарит подарки, проявляет доброту, кается за прежние проступки. Все это вписывается в уже упомянутый выше цикл насилия: вспышка ярости сменяется сожалением. Мужчина обещает, что такое не повторится, ведет себя прилично, так что пара иногда даже переживает заново медовый месяц. Постепенно напряжение между партнерами снова растет, пока не последует новый взрыв. Вполне возможно, что во время медового месяца абьюзер искренне проявляет доброту и ласку. Однако цель его остается прежней – взять жертву под контроль. Эта задача не меняется на любом этапе цикла.

Какими бы краткими ни были периоды примирения, они привязывают жертву к абьюзеру. Женщина вспоминает период первой влюбленности в этого мужчину. Обманным путем ее заставляют «снять защиту», открыться – поделиться секретами, желаниями, даже эротическими фотографиями. Но потом все это может быть использовано против нее. Пострадавшая думает, что, если она будет вести себя по-другому, создаст идеальную атмосферу для развития отношений, насилие прекратится. Она снова начинает искать причины, почему он выходит из себя, и с удвоенным рвением пытается исполнить его требования, чтобы продлить нынешнее блаженство и заслужить одобрение сурового критика.

Цикл насилия в действии: обидчик кается и клянется в любви, так что пара иногда заново переживает медовый месяц. Но затем все возвращается на круги своя.

Даже небольшой милостивый жест сразу после нападения может вызвать у пострадавшей глубокое чувство благодарности. Кей Шубах пережила особенно страшную атаку абьюзера: она сидела на пассажирском сиденье в его машине, когда он со всей силы нажал на газ и на бешеной скорости помчался по шоссе. Потом он дважды ударил ее по голове. Она умоляла его отвезти ее в больницу, но он повернул домой, резко затормозил у входа и приказал «прекратить этот спектакль». Когда они поднялись в квартиру, он продолжал бранить ее, но вдруг ни с того ни с сего остановился. «Настроение у него изменилось в один миг, и я снова почувствовала себя в безопасности, – рассказывает Кей. – Он потом еще уговаривал меня: “Надо успокоиться, я заварю чай с мятой, все будет хорошо”. После всего произошедшего я все еще была на грани нервного срыва, поэтому расплакалась. Он стал утешать меня, уложил в кровать, принес чай, просил прощения, говорил, что не знает, что на него нашло. А потом поменял тему. И я обрадовалась, что рядом со мной снова милый, трогательный друг, который убережет от любого зла».

Джудит Херман объясняет, что подобная «доброта» помогает сломить физическое сопротивление женщины куда лучше, чем постоянное запугивание и унижение. «Цель мучителя – поселить в душе партнерши не только страх смерти, но и благодарность за то, что ей позволено жить… Парадоксальным образом жертва, которая не раз была на грани гибели, но всякий раз избегала ее, начинает воспринимать агрессора как спасителя». [19] Стоит ему проявить снисхождение, и страх развеивается, появляется чувство облегчения, а иногда и восторг. «Ты привыкаешь к насилию, потому что привычка помогает тебе выжить и сохранить чувство безопасности, – полагает Шубах. – Когда обидчик добр, ты невероятно ему благодарна, ты горячо любишь его за то, что он проявляет милосердие».

* * *

В конце концов абьюзер именно к этому и стремится: он хочет видеть рядом преданного, повинующегося по доброй воле человека, который будет любить его еще сильнее, так как знает, в каких рамках должен оставаться, и понимает, что в случае неповиновения будет наказан. Многие столетия в патриархальных обществах считалось, что так представительницы слабого пола обязаны относиться к мужчинам. В 1869 году британский философ и борец за женские права Джон Стюарт Милль писал об этом деспотичном укладе в книге «О подчинении женщин» (The Subjection of Women): «Мужчины хотят от женщин не только послушания, но и чувств. Все мужчины, за исключением самых грубых и жестоких, желают, чтобы ближайшая подруга была не рабыней, которую заставили служить, а добровольной помощницей; чтобы она была не просто прислугой, а фавориткой. Поэтому они изобретают всевозможные способы для порабощения женского сознания». Джордж Оруэлл приписывает такое же горячее устремление Большому Брату из романа «1984». «Мы не довольствуемся негативным послушанием и даже самой униженной покорностью. Когда вы окончательно нам сдадитесь, вы сдадитесь по собственной воле. Мы уничтожаем еретика не потому, что он нам сопротивляется… Мы обратим его, мы захватим его душу до самого дна, мы его переделаем. Мы выжжем в нем все зло и все иллюзии; он примет нашу сторону – не формально, а искренне, умом и сердцем»[25]. В северокорейских лагерях дознаватели-коммунисты желали достичь такой же формы подчинения. Они говорили узникам: «Вы заблуждаетесь, а я пытаюсь помочь вам исправить это заблуждение. Вам надо изменить ваши взгляды». [20] «Стремление к тотальному контролю над другим человеком, – отмечает Херман, – служит общим знаменателем для всех видов тирании. Тоталитарная власть требует от своих жертв раскаяния и обращения в новую политическую веру. Рабовладельцы ждут от рабов благодарности… Домашние тираны требуют, чтобы их близкие доказывали полное послушание и абсолютную лояльность, принося в жертву все другие отношения». Фантазия о полном подчинении партнерши активно служит вдохновением для сюжетов большинства видов порнографии. «Подобные образы имеют эротическую привлекательность для миллионов нормальных мужчин, и это не может не пугать. Ведь они питают огромную индустрию, в которой пропагандируется насилие по отношению к женщинам и детям. Все это выплескивается за рамки фантазийного и становится реальностью». [21] Однако подчиненное состояние не является естественным для женщины. Оно противоречит тем удивительным свободам, за которые мы вели столь жестокую борьбу. Поэтому абьюзеры – и особенно те, кто прибегает к принудительному контролю, – в наши дни не могут просто избить свою жертву. Для того чтобы вернуть старую модель подчинения и рабской преданности, требуется создать особую среду, способствующую воплощению их целей.

Раздутое самомнение свойственно всем мужьям-диктаторам, вне зависимости от того, действуют ли они расчетливо или импульсивно.

Тут стоит остановиться и вспомнить о том, что не все домашние тираны вполне осознают, что их меры по насаждению своей воли способствуют деградации жертвы. Конечно, существуют хладнокровные и расчетливые любители принуждения с остро развитым стремлением к доминированию и вкусом к насилию, физическому и психологическому. Они осознанно насаждают контроль и создают систему, в которой он присутствует постоянно. Однако те, кто одержим патологической ревностью и паранойей, могут прибегать к техникам подавления не осознанно, а спонтанно. А неуверенные в себе абьюзеры еще менее склонны действовать спланированно: они то включают режим тотального подчинения, то выключают его, как будто перескакивают с одной волны на другую. Человек самоутвердился, показал свою власть и расслабился; он честно готов вернуться к нормальным отношениям. Однако вне зависимости от того, действует ли абьюзер осознанно или импульсивно, у всех подобных людей есть одна общая черта – чрезвычайно раздутое чувство собственной значимости.

* * *

Еще две техники, приведенные Бидерманом в «Карте принуждения» – это угрозы и унижение.