Читать книгу Больная любовь. Как остановить домашнее насилие и освободиться от власти абьюзера - Джесс Хилл - Страница 22

Наблюдение за конфликтами и углубленные интервью с каждой парой позволили Готтману и Джейкобсону составить список различий между основными типами мужчин, имеющих склонность к принудительному контролю. «Кобры», как правило, были гедонистичными и импульсивными. Они упивались патологическим чувством собственной значимости и считали, что имеют право на подобное поведение. Такие мужчины подавляли и унижали своих жен, чтобы получить то, что им хочется, и в тот момент, когда хочется. Построение близких отношений мало их интересовало; они не боялись, что женщина уйдет. Их привлекали лишь выгоды, которые можно получить от ее пребывания рядом: секс, деньги, социальный статус и т. д. Они входили с ней в союз ради сиюминутных удовольствий и удовлетворения, получаемого от доминирования. «Кобры» – это абьюзеры, которые спокойно откроют дверь полиции и введут правоохранителей в заблуждение, указав, что на самом деле вся проблема во взбалмошной и истеричной жене. По статистике, у мужчин этого типа часто диагностируются антисоциальные личностные расстройства – социопатические или психопатические отклонения. Они неспособны переживать такие комплексные эмоции, как раскаяние или эмпатия. У большинства из них также, скорее всего, было очень трудное детство: один или оба родителя третировали сына или полностью игнорировали его. Исследователи предположили, что этот детский опыт, вероятно, приводит к тому, что «кобры» дают себе зарок: никто и никогда не будет иметь над ними власть. 78 % «кобр», участвовавших в эксперименте, росли в атмосфере насилия. В группе «питбулей» этот показатель составил 51 %. [8] Мать и отец Джорджа развелись; мальчика нередко били, в остальном же он рос безнадзорно. Мать зарабатывала проституцией, и Джорджа нередко насиловали ее клиенты. Уязвимый и растерянный ребенок пытался выжить в этой ужасной среде и научился сохранять ледяное спокойствие даже на пике стресса. Например, когда мама била его, он мысленно покидал комнату (этот прием называется диссоциацией). [9] Вики понимала, что Джордж пережил глубокую травму, и, как многие другие женщины, влюбленные в абьюзера, хотела помочь ему исцелиться. Но ее преданность была лишь еще одной игрушкой для манипулятора. Как-то во время ссоры в экспериментальной лаборатории муж закричал на нее: «Ты не видишь, что ли? Это игра! Жизнь – игра!» [10]

Джордж и другие представители «змеиного семейства» обычно более жестоки, чем «бойцовые псы»: 38 % «кобр» угрожали женам оружием, а среди «питбулей» этот показатель достигал лишь 4 %. За год до эксперимента Джордж несколько раз заявлял, что убьет Вики. Он бил ее ногами, толкал, душил более десятка раз. По статистике, 9 % «кобр» совершали уголовно наказуемые деяния: наносили удары жене ножом или стреляли в нее.

Ни один из «питбулей» не совершал подобного. При этом большинство мужей-тиранов из обеих групп применяли серьезное физическое насилие по отношению к своим половинам, в том числе избивали и душили. [11]

Итак, мы уяснили, что представители «пресмыкающихся» довольно замкнуты и малоприятны в общении; своих жертв они парализуют одним своим видом, внушая им страх. В то время как вторая, «собачья» группа – это мужчины, которых друзья и знакомые охарактеризовали бы скорее как «неплохих парней». Мало кто замечает темные стороны их натуры, потому что они проявляют себя как абьюзеры только в общении с самыми близкими. При этом они не меньше «кобр» стремились контролировать жен: их ревность иногда достигала маниакального уровня. Бывает, что самые безобидные поступки подруги кажутся им предательством. Если женщина уйдет от такого мужчины, она тем самым нанесет ему страшную травму. Он вполне способен преследовать и даже убить ее. «Относительно безопасно оставить «питбуля» на время, – пишут исследователи, – но если покинешь его насовсем, это может оказаться смертельно опасно». [12] «Кобры» в целом менее заинтересованы в том, чтобы продолжать охотиться на сбежавшую жертву. Но они представляют угрозу в другой момент – когда женщина, раскрыв их подлинную сущность, готова бунтовать и, к примеру, грозит вызвать полицию или обратиться в суд. Для «кобр» главное – не выпускать из рук власть. В них нет неуверенности, которая движет поступками «питбулей». Если жена покинет супруга-«змея» и при этом не будет публично требовать, чтобы тот ответил за причиненный ей вред, он, скорее всего, просто найдет себе другую партнершу.

По прошествии двух лет после первого эксперимента Готтман и Джейкобсон повторно проинтервьюировали участников. Браки, в которых состояли «бойцовые псы», оказались крайне неустойчивыми – почти половина из них распалась. Но ни один из «группы кобр» не развелся и не расстался с партнершей. По мнению психологов, это происходило потому, что жены слишком боялись выйти из этих союзов. [13] Когда я беседовала с Джоном Готтманом по телефону, расспрашивая об этом исследовании, он находился в Сиэтле. Там они с супругой, доктором Джулией Готтман, основали получивший мировую известность Институт Готтмана, специализирующийся на семейной терапии и «научном подходе к восстановлению отношений».

Джон Готтман научился с почти 100-процентной точностью предсказывать жизнестойкость брака на годы вперед. Ему достаточно было понаблюдать за общением супругов в течение часа.

Готтман изучает вопросы любви и брака уже более сорока лет. Начинал он как математик в знаменитом Массачусетском технологическом институте (MIT) и получил известность (кроме прочего), предсказывая срок жизни браков. Ученый научился прогнозировать, будет ли пара вместе через пятнадцать лет. Для этого ему необходимо было просто понаблюдать в течение часа за тем, как партнеры разговаривают друг с другом (точность прогноза составляла 94 %). [14] Сегодня исследовательские материалы Готтмана о супружестве и разводах служат важным подспорьем для очень многих практикующих психотерапевтов.

Об эксперименте с «кобрами» и «питбулями» – одном из сотен за последние двадцать пять лет – Готтман говорил с таким энтузиазмом и вспоминал его в таких деталях, как будто получил результаты только вчера. «Нас тогда очень удивило, что насилие со временем снижалось, – отметил он. – Мы еще подумали: может, подобные проблемы рассасываются сами собой? Но ошиблись. Дело в том, что насильнику нужно единожды как следует напугать жертву, а дальше уже не требуется такое уж сильное давление, чтобы контролировать ее. К примеру, мужу-«кобре» достаточно сделать некое характерное движение (для них это типично: быстрый поворот головы, резкий вдох, косой взгляд) – и партнерша тут же вспоминает, на что он способен… Этого бывает довольно, чтобы долго удерживать женщину в подчинении». Я спросила доктора, не оттого ли, хотя бы отчасти, некоторые пострадавшие в суде говорят о том, что пережили глубокую душевную травму: обидчик запугивал их с помощью трудноуловимых для постороннего глаза сигналов, которых другие просто не различали. «Да, это так», – подтвердил Готтман.

Психологи обнаружили еще одно свойство любителей принудительного контроля. «Они все считают себя непризнанными гениями, – рассказывает исследователь. – Один из мужчин-«питбулей», участвовавший в эксперименте, был уверен, что его коллекция монет способна принести ему мировую славу. Он мечтал об этих лаврах. Все эти люди проповедуют такую философию: «У меня есть нереализованный талант, но мир жесток ко мне и не признает моих великих дарований». Они заставляют женщин согласиться с этой сентенцией, так что их подруги вынуждены принять тот факт, что рядом с ними – непризнанная знаменитость. На деле же они не очень преуспевают в жизни».

А вот те, кто все же добился успеха, добавляет доктор Готтман, несут особую угрозу. «Это не преступники и не лузеры, – подчеркивает он. – Они могут стать главами корпораций, следователями, судьями, предпринимателями. Как тот самый Роб Портер (бывший глава Секретариата президента Трампа), которому недавно пришлось уйти в отставку, после того как три женщины пожаловались на насилие с его стороны. Такие люди могут быть очень опасны. Если подруга покидает подобного мужчину, он пытается мстить и может разрушить ее жизнь. В общем, не стоит думать, что «питбули» и «кобры» в большинстве своем неудачники, имеющие проблемы с законом. Некоторые очень многого добились. Думаю, наш нынешний президент – один из них».

* * *

Два основных типа абьюзеров, выделенные Готтманом и Джейкобсоном, встречаются везде и всюду, что подтверждают и другие ученые, а также психологи-практики, работающие с обвиняемыми в домашнем насилии. Андре Ван Алтена более двадцати лет общается с мужчинами, отбывающими наказания за насильственные преступления в тюрьмах штата Новый Южный Уэльс. Они считают его своим парнем: этот здоровенный детина почти всю свою взрослую жизнь занимается тем, что убеждает закоренелых преступников принять на себя ответственность за содеянное и измениться. За многие годы Андре обратил внимание на те же два ярко выраженных типажа. Зависимые от женщин, «питбули» «обычно очень неуверенные в себе и подозрительные. Они постоянно требуют помощи и поддержки». Этот вид абьюзера резко отличается от более «расчетливых и невозмутимых насильников». Таких людей («кобр», по классификации Готтмана – Джейкобсона) Ван Алтена называет «маргиналами». Они страдают антисоциальными расстройствами, психопатией или социопатией и, как правило, избегают участия в реабилитационных программах. «Некоторые из них признаются, что очень избирательно подходят к выбору подруги. Они ищут ту, на которую можно будет давить, понукать и контролировать ее… Им недостает эмпатии, они не думают о чувствах жертвы… Уговаривая их прийти в коррекционную группу, я будто бьюсь головой о стену. Кстати, они часто пытаются выступать в качестве посредника между тобой и другими заключенными и вообще любят говорить от имени других». Бесполезно призывать их к состраданию или раскаянию, это пустая трата времени. Хотя они могут изображать и то и другое (обычно такова их тактика в общении, по словам Ван Алтены). С ними лучше общаться не в группе, а один на один; призывы к изменениям следует мотивировать, указывая, что им самим это выгодно. Как они расценивают то, что с ними произошло? К какому итогу привело лично их совершенное преступление? Хотят ли они снова в тюрьму? Или они умнее и достойны большего? Стимулом к переменам становится любовь к свободе и возможность обрести иное качество жизни. Только так можно подтолкнуть «кобр» к тому, чтобы они хоть как-то соотносили свои действия с гуманистическими требованиями общества.

* * *

Итак, еще раз повторим, к каким выводам пришли Готтман и Джейкобсон. Склонные к принудительному контролю мужчины образуют две группы. Бóльшая именуется «питбули»: ярость у них нарастает постепенно, они «взрываются» далеко не сразу. Меньшая группа, «кобры», не теряют самообладания, даже когда их гнев достигает пика. Во время конфликта у первой категории сердцебиение ускоряется, а у второй, наоборот, замедляется.

В целом специалисты согласны с описанием этих двух типов, однако в ходе последующих экспериментов не удалось получить аналогичных лабораторных результатов. [15] В одном из исследований наблюдалось такое же разделение по группам при измерении сердцебиения (20 % абьюзреов продемонстрировали снижение этого показателя на фоне ссоры). Однако ученые, проводившие тест и оценивавшие подход разных мужчин к насилию, по-другому интерпретировали эти данные. Когда я спросила Джона Готтмана, почему никому не удалось воспроизвести его эксперимент, он указал на разницу в методологии. «Очень трудно повторить наши опыты, если не располагаешь хорошо оснащенной лабораторией, такой, какая была у нас, – поясняет он. – В ней, помимо прочего, было отличное оборудование для наблюдения, позволявшее отслеживать мельчайшие изменения мимики, смену поз и жестов при взаимодействии партнеров».

Одна из ведущих исследовательниц, которая попыталась, но не смогла воспроизвести этот эксперимент, – Эми Холтсворт-Мунро, профессор психологии Университета Индианы. При этом она разработала, пожалуй, самую известную на сегодняшний день типологию абьюзеров. По ее словам, мониторинг сердцебиения не всегда дает ожидаемые результаты. Возможно, все дело в том, что проблема семейного насилия в целом недостаточно изучена – на это выделяют мало средств. В целом же изыскания Холтсворт-Мунро в значительной части совпадают с классификацией, предложенной Готтманом. Она полагает, что холодные и расчетливые насильники действительно отличаются от движимых паранойей и импульсивных.

Статистика «шутинга» в США показывает, что массовые расстрелы в общественном месте очень часто начинались с убийства партнерши стрелка или его близкого родственника.

Свою знаменитую работу профессор из Индианы опубликовала в 1994-м [16], за год до Готтмана и Джейкобсона. Тогда психологи, изучавшие домашнее насилие, только начали осознавать, что не все мужья-агрессоры одинаковы.

Холтсворт-Мунро оценивала их по трем основным критериям:

1. Тяжесть и частота совершаемого насилия;

2. Склонность абьюзера проявлять насилие вне семьи (здесь также принималось во внимание, были ли у него проблемы с законом);

3. Наличие поведенческих черт, характерных для определенных психиатрических диагнозов, например психопатии или пограничного расстройства личности.

«Когда мы проанализировали все данные, то предположили наличие трех типов абьюзеров, – рассказала мне по телефону Холтсворт-Мунро. – Мне не нравятся названия, придуманные для этих групп, но они уже прижились». Первая категория – «имеющие общую склонность к насилию /антисоциальные». Этот тип близок к тем, кого Готтман с Джейкобсоном именовали «кобрами». Такие мужчины несут угрозу не только находящимся рядом с ними женщинам; они по натуре склонны к совершению преступлений и могут представлять опасность для общества. Эти абьюзеры, скорее всего, с юных лет росли в жестокой среде. Они импульсивны, враждебны и злы по отношению к партнерше, а также к окружающим; у них вошло в привычку действовать с позиции силы. Это классические социопаты, психопаты и «злокачественные нарциссы»[57]. Нередко среди них встречаются мужчины, у которых нет диагностированных психических расстройств, но ведут они себя так же, как имеющие диагноз.

«Стрелок» из Lindt Café Мэн Хэрон Монис – хрестоматийный пример антисоциальной личности, склонной к насилию. Человек с грандиозным самомнением, обманщик и самозваный «шейх»[58]. Он тиранил жену, и та ушла от него. Затем он решил убить ее и подговорил свою новую подругу на это преступление. В декабре 2014-го он взял 18 человек в заложники в Lindt Café на Мартин Плейс[59] в Сиднее. Также ему были предъявлены обвинения по нескольким эпизодам сексуального насилия, которому он подверг женщин, приходивших к нему за «духовным исцелением».

Связь между домашним насилием и появлением людей с оружием в публичных местах теперь очевидна. В США регулярно происходят массовые расстрелы (так квалифицируется убийство четверых и более человек). В период с 2009 по 2016 год более половины таких расправ начинались с убийства партнерши стрелка или близкого родственника. [17] В послужном списке многих других преступников, устраивавших «шутинг», ранее фигурировали эпизоды домашнего насилия. Не были исключением Омар Матин, убивший сорок девять и ранивший пятьдесят три человека в гей-клубе в городе Орландо, штат Флорида; Мохамед Лауэж-Булель, врезавшийся на грузовике в толпу в Ницце в День взятия Бастилии; Роберт Льюис Диер-младший, застреливший трех человек в Клинике Planned Parenthood в Колорадо. Как написала Ребекка Трейстер в New York Magazine: «У обвиняемых в террористических атаках есть нечто общее. Не все они являются религиозными фанатиками или разделяют определенную идеологию; но почти все совершали домашнее насилие». [18]

Второй тип абьюзера, который очень напоминает «питбулей», Холтсворт-Мунро называла «дисфориками[60]/пограничниками» (напомню: автор названий честно предупредила нас, что выдумкой не блещет). Мужчины данного типа, как правило, оказывают давление лишь на тех, с кем состоят в близких отношениях. Их друзьям и соседям бывает трудно поверить, что эти люди способны проявлять агрессию. Скорее всего, в детстве дисфорик пережил травму, в результате чего панически боится быть покинутым. Он зависим от партнерши и патологически ревнив. Его мечта – выстроить прочную интимную связь с женщиной, которая поможет ему преодолеть вечное чувство неуверенности и никчемности, преследующее его с раннего возраста. «Боясь потерять свою половину, они зорко следят за любыми сигналами, которые намекают на возможную ее неверность или попытку уйти. Нередко их подозрения не имеют никаких оснований, – поясняет Холтсворт-Мунро. – Мы не знаем, прибегают ли они к насилию ради того, чтобы взять подругу под контроль или в силу собственной эмоциональной неуравновешенности. Они не в состоянии контролировать самих себя, свой гнев и досаду». Такие эмоционально неуравновешенные мужчины вполне способны убить женщину, а затем совершить самоубийство.

Третий тип, выявленный Эми Холтсворт-Мунро, называется «бьет только родных». (Примерно такой типаж я описывала в первой главе, в разделе «Насилие, вызванное неуверенностью».) Принадлежащие к этой категории не склонны к принудительному контролю. Жестокость для них, по сути, – способ выражения своей фрустрации, гнева или даже ярости, возникающих на фоне стресса. После того как пар выпущен и эмоции, вызывавшие это состояние, утихли, абьюз прекращается. Человек снова ведет себя «нормально» – до следующей вспышки. Зачастую такие мужчины искренне раскаиваются в том, что совершили. Они чаще других добровольно соглашаются на терапию. К тому же они к ней более восприимчивы, чем абьюзеры других категорий. Однако среди них все равно довольно много тех, кто сопротивляется коррекции. Холтсворт-Мунро говорит, что из этих трех типов «бьющий только родных» наиболее загадочен. Почему эти люди прибегают к насилию, тогда как множество мужчин сталкиваются со стрессом, но не поднимают руку на близких? «Возможно, тут имеют значение факторы среды и культуры; может, играют роль и химические зависимости – точно мы этого не знаем», – констатирует исследовательница. И добавляет, что спровоцированная стрессом агрессия очень часто связана с полученными в детстве психотравмами и отсутствием нормальных коммуникативных навыков.

Жестких границ между разными категориями абьюзеров нет. Поэтому трудно выносить судебные решения по семейным конфликтам, основываясь лишь на психологических характеристиках их участников.

И еще один важный момент: в отличие от двух ранее описанных категорий, этот тип мужчин не проявляет явного женоненавистничества (если мизогиния им и свойственна, то не более чем другим представителям их пола, не склонным к насилию). Это необходимо принимать во внимание, когда далее в этой главе мы будем искать причину, почему все-таки мужчины проявляют жестокость по отношению к женщинам.

* * *

Не существует жесткой границы между описанными выше типами. Если поведение человека подходит под характеристики «бьющего только родных», это не означает, что со временем он не приобретет вкус к принудительному контролю. И все же классификация может быть очень полезна. Как пишет профессор Джейн Уэнгманн, это помогает нам намного лучше разобраться в проблеме. Так мы начинаем понимать, «мотивировано ли насилие принудительным контролем, является ли оно единичным эпизодом, какую роль здесь играет конфликтная ситуация как таковая… склонен ли человек к жестокости вне семейного круга; существуют ли другие факторы (к примеру, психологические), которые повлияют на то, как он будет применять насилие». [19] Все это, по мнению исследовательницы, подскажет нам, как взаимодействовать с абьюзером. Очевидно, не может быть единого подхода к изменению поведения столь разных людей. Любая универсальная схема обречена на провал. Кроме того, мы можем более дифференцированно подходить к помощи жертвам и принимать более продуманные решения в области семейного права.

С другой стороны, нельзя не отметить, что увлечение классификациями наносит делу большой вред. Та же Уэнгманн отмечает, что есть повод беспокоиться о том, как именно происходит распределение абьюзеров по типам. И главное: помогает ли это знание обеспечить хоть минимальную безопасность жертвам? Представьте: судью, разбирающего семейный конфликт, уверили, что отец семейства «бьет только родных». Суд разрешает абьюзеру общение с детьми, а тот на самом деле оказывается склонным к принудительному контролю. В итоге и дети, и их мать окажутся в опасности. Холтсворт-Мунро также волнует тот факт, что созданная ею типология может быть неправильно применена правоохранителями. «Мне рассказывали, к примеру, о судье, который пытался прямо в процессе заседания сделать вывод о принадлежности обвиняемого к тому или иному типу. “О! Да этот у нас бьет только родных. А этот – “тревожный пограничник”. На основе подобных домыслов потом выносится решение! Это меня очень беспокоит. Ведь мне и самой трудно бывает отнести того или иного человека к определенной категории, – говорит она с улыбкой. – Лишь в крайних случаях можно сказать, к примеру: “Этот человек определенно добр”, – или нечто подобное. Ярко выраженных типажей не бывает, личность очень многомерна».

* * *

Чтобы вы поняли, насколько скользким может оказаться разделение на типы, давайте рассмотрим историю Глена. Ему 21 год, он британец. [20] С подросткового возраста юноша не раз бывал в местах заключения за разные преступления: поджог, кража со взломом, нападение на полицейского и на прохожих, попытка ограбления, незаконное ношение оружия. Молодой человек задумался о том, что ему нужна помощь, после того как попытался душить свою девушку, Мишель[61]. До этого он три года мечтал быть с ней. И признавался, что она – это лучшее, что у него когда-либо было. Правда, влюбленные часто дрались. Тут надо оговориться, что Глен, по его собственным словам, никогда не бил Мишель, даже когда она первая поднимала на него руку. Но однажды во время ссоры он швырнул их общего щенка через всю комнату. А когда она ударила его, то схватил ее за горло, просто чтобы остановить.

Побеседовав с Гленом о Мишель, психолог Мари-Луиза Корр, вероятно, заключила, что имеет дело с домашним насилием, в котором оба партнера не в состоянии контролировать собственный гнев. На деле же Глен не применял явного физического насилия по отношению к своей подруге, но при этом он действительно пытался ее контролировать. Изучив историю интимных связей молодого человека, исследователи выявили некую закономерность: ранее у него было три партнерши, и каждая выводила его из себя тем, что надевала подчеркивающую фигуру одежду и привлекала внимание других парней. Он пытался справиться со своей паранойей и всякий раз ходил за девушкой по пятам. «Я не выпускал ее из виду, – рассказывает он. – Меня сводила с ума одна мысль о том, что она могла что-то сделать тайком от меня. Кажется, я заставлял каждую из своих подруг менять стиль одежды. Я говорил: “Давай-ка переоденься немедленно, а то я сам тебя переодену”». Когда Глена попросили подробнее рассказать о своих бывших, открылось очень многое, в том числе и об абьюзе с его стороны. Примечательна история о том, как он со своей экс-герлфренд Карен отправился в ночной клуб. Когда они уже собирались уходить, она попросила его подождать ее на улице возле входа. Он рассвирепел, толкнул ее, стал бросать в нее еду и вылил на нее напиток из бокала, потому что, мол, она «пыталась выставить его последним идиотом перед друзьями». В другой раз Карен услышала, как он говорит еще одной своей «бывшей», что все еще любит ее. Тогда она пригрозила молодому человеку, что уйдет. В ответ он начал ее душить, потом долго не выпускал из дома и чуть не убил. Вот его показания по этому эпизоду: «Я схватил ее за горло, бросил на кровать, запер дверь. В комнате с нами в тот момент находился мой двоюродный брат со своей девушкой. Я заявил, что сейчас отсюда никто не имеет права выходить. Затем я послал другого своего брата на задворки дома и попросил принести бензин. Я крикнул ему в окно: “Принеси мне немного топлива с заправки, я их всех убью”. Но брат не выполнил мою просьбу… Дальнейшее вспоминаю смутно: по-моему, я ударил ее, потом делал еще что-то… Потом началась паническая атака – у меня они случаются, когда я нахожусь в состоянии стресса. Пришлось вызывать «Скорую». На прибывших медиков я тоже накинулся с кулаками».

Обратите внимание, что Глен отреагировал насилием также и на угрозу Мишель, сказавшей, что покинет его. Но тут его действия были не такими, как в случае с Карен: «Мишель попыталась уйти, и я схватил ее за горло. Но тут же сам расстроился от этого, заплакал, сел и попробовал с ней поговорить». Молодой человек пояснил, что поднял руку на любимую не от праведного гнева, но от глубокого страха одиночества. Он стал реакцией на неуважение и унижение. «У меня паранойя, я напридумываю много всего о девушке и сам начинаю в это верить, а потом делаю ей больно, накидываюсь на нее и все такое… Если она высмеивает меня, тоже начинаю размахивать руками».

В детстве Глена часто стыдили и унижали, он жил почти как беспризорник. Родители развелись, когда мальчику было два года. Его отец часто попадал в тюрьму, и сын его почти не знал. По его воспоминаниям, отец никогда не бил мать, но зато отчим не раз поднимал на нее руку и таскал за волосы. Насилие было обычным делом в этой семье: Глен, когда ему было лет семь, устраивал кровавые драки со старшим братом. Тот так отчаянно колотил и пинал младшего, что того однажды пришлось даже везти в больницу и срочно удалять разорвавшийся аппендикс. В подростковом возрасте старший брат стал учить младшего, как стать «крутым», и заставлял его идти на улицу и бить прохожих. В какой-то момент наш герой признался взрослым, что брат мастурбировал в его присутствии, еще когда Глен был младшеклассником. Брата отправили в колонию, а самого Глена – в приемную семью. А когда Глен сказал матери, что в возрасте шести лет подвергся сексуальным домогательствам со стороны одного их родственника, та страшно разозлилась и не поверила ему.

К какой категории абьюзеров вы отнесли бы Глена с учетом всего сказанного? Если оценивать только историю его отношений с Мишель, то, наверное, вы вслед за психологами Мари-Луизой Корр и Дэвидом Гэддом обратили бы внимание, что он обращается к насилию в моменты стресса. А это типично для тех, кто «бьет только родных». Это подтверждается тем, что Глен сам говорит о насилии: когда Мишель нападала на него, обвиняя в неверности, он сдерживался и ни разу не ударил ее, потому что, по его словам, «мужчина бьющий женщину – больной». В данном случае оба партнера поднимают друг на друга руку, и не похоже, что в этой паре есть серьезный дисбаланс сил. Гэдд и Корр пишут, что, анализируя эти отношения, полиция пришла к выводу, что Глен относится к типу «бью только родных». Однако стоит взглянуть на его отношения с другими девушками, и вы заметите куда более опасную модель – принудительный контроль. В этом случае Глен может нести куда большую угрозу, чем кажется. «Он использовал удушающие приемы, бил по голове, сам рассказал о том, как удерживал заложников и угрожал убийством. Это все крайние формы насилия, – подчеркивают Гэдд и Корр. – Он способен на такие поступки, которые вряд ли можно счесть нормальными». [21]

Существуют две наиболее популярные теории, «феминистская» и «психопатологическая», объясняющие природу мужской жестокости.

История Глена – и многих других мужчин, подобных ему, – должна служить предостережением для тех, кто считает, что можно классифицировать абьюзера, проанализировав его отношения лишь с одной пассией.