Читать книгу Соболезнуем вашей утрате - Джесси Энн Фоули - Страница 9

Снаружи класса искусств Нока ждала Иззи в джинсовой юбке и кедах.

– Привет, – проговорила девушка, убирая телефон в задний карман. – А это еще кто?

– Так, знакомая, – ответил Нок, подстраиваясь под ее шаг, – оба двинулись к кабинету школьного психолога. – Помогала мне с моим проектом по фотографии.

– Красивая.

– Э-э… – Нок обернулся вслед Эбби, которая как раз заворачивала за угол по пути в столовую. – Да, наверное.

– Ты мог бы позвать ее ко мне на выходных. Я устраиваю вечеринку.

– Эй, сегодня только понедельник, а ты уже строишь планы на выходные?

– Ну, ты же меня знаешь: я всегда так, когда на улице потеплеет. – Иззи на ходу убрала волосы в пучок. Нок изо всех сил старался не глазеть на ее голую шею и впадинку над ключицей, исчезающую под футболкой. – Собираемся в субботу. Мама сказала, что не против. У нее как раз заседание книжного клуба – пока они с подругами накачиваются вином наверху, им будет не до того, что мы делаем в подвале. Может, Броуди даже сможет притащить пива.

– Подожди-ка. – Нок остановился как вкопанный, так что в него влетела сзади пара девчонок-первогодок. – Ты ведь не хочешь, чтобы я опять прикрывал вас двоих? Потому что, если честно…

Иззи ответила ему оскорбленным взглядом.

– Ничего подобного! Я же говорю – можешь привести с собой кого-нибудь. Необязательно эту, из фотолаборатории, – кого угодно! Тебе вообще стоило бы почаще куда-то выбираться, подыскать себе девушку… Мы могли бы даже ходить на двойные свидания!

Нок моргнул. Сидеть в кафешке напротив Иззи и Броуди, наблюдая, как они сосутся в перерывах между едой? Такой кошмар и в страшном сне не приснится, да еще безвинного постороннего человека, вроде Эбби, привлекать?

– Посмотрим, – туманно произнес Нок.

Они уже были на месте. Миссис Шмидт, зажав телефон между плечом и подбородком, привычно махнула им, когда они проходили мимо ее стола. Пройдя в конец коридора, они оказались перед маленьким кабинетом, вокруг двери которого весь год напролет мерцали праздничные огоньки электрогирлянды.

Именно здесь Нок впервые увидел Иззи – ноябрьским днем, через пару месяцев после того, как перешел в старшую школу. Их обоих включили в группу поддержки для учеников, потерявших кого-то из близких, которую вела миссис Баррера, школьный психолог. Она была из тех, кто всегда разговаривает полушепотом, оживляет свои наряды яркими шарфиками по сезону и держит на столе тарелочку с шоколадным драже. Стены кабинета украшали фотографии щенят, спящих в цветочных горшках, и котят, резвящихся на тыквенных грядках. Повсюду стояли коробки с бумажными платочками, будто в похоронной конторе. Вдоль стен располагались два дивана с продавленными пружинами. Войдя сюда два с половиной года назад со своим ланчем в бумажном пакете и упаковкой шоколадного молока, Нок увидел пять других незнакомых школьников. Те уже разворачивали собственную еду, избегая смотреть друг на друга. Незанятым оставалось только одно место, возле миниатюрной бледной девушки со стянутыми в длинную косу вьющимися волосами. Зеленые в крапинку глаза стрельнули в сторону вошедшего и тут же отвернулись, когда он приблизился и сел рядом. От соседки приятно пахло, как на кассе в супермаркете, – мятными леденцами, салфетками с кондиционером для белья и тем клубничным бальзамом для губ в круглой коробочке, который все девчонки в школе таскали с собой в рюкзачках.

– Итак! – хлопнув в ладоши, проговорила миссис Баррера, восседавшая на стуле с колесиками. Рядом с ней стояла упаковка греческого йогурта и банка диетической колы. – Добро пожаловать в группу! Моя задача на этот год – создать для вас безопасный островок, где вы могли бы разобраться в своих чувствах среди ровесников, перенесших такую же утрату! Здесь мы постараемся понять, что это не то, от чего нужно оправиться, – скорее справиться и принять. Я жду, что мы лучше узнаем друг друга и сможем пройти через все… вместе! А потому – давайте для начала каждый из нас представится и расскажет о себе.

После довольно неловкой паузы, во время которой слышалось только жевание, миссис Баррера, не сдаваясь, продолжила:

– Ну что ж, тогда я первая! Меня зовут Лейн Баррера, у нас с мужем двое сыновей, и я тружусь школьным психологом вот уже десять лет! Пять лет назад я потеряла своего двухмесячного ребенка, Джошуа, – синдром внезапной детской смерти. Однако при помощи терапии с течением времени я смогла вновь обрести счастье и радость жизни. И теперь надеюсь обернуть свое горе на пользу тем, кто испытывает такие же страдания!

Вновь молчание.

– Хорошо! – сжимая в руке банку колы, проговорила миссис Баррера. Ее глаза заскользили по кучке подростков вокруг. – Почему бы не начать с вас?

Палец указал на парня, который сидел, широко расставив ноги, и только что прикончил большое зеленое яблоко – вместе с сердцевиной, семечками и прочим. Высокий и нескладный, с темными волосами и пробивающимися усиками, на ногах – здоровенные, видавшие виды высокие кроссовки с незавязанными шнурками.

– Э-э… – протянул тот. – И что говорить?

– Ну, для начала вы могли бы назвать свое имя. И, возможно, кого вы потеряли. А также, например, какие-нибудь интересы, хобби…

– Ладно. – Парень пожал плечами. – В общем… Сэм. Отец. Суицид.

– Подожди-ка!.. – подала голос дрожавшая, словно в ознобе, девушка с дюжиной колец на пальцах с обкусанными ногтями. – Тебя интересует самоубийство?!

– Нет, это я о смерти отца.

– О! – воскликнула миссис Баррера, нервно болтая ложечкой в йогурте. – Вовсе не обязательно уточнять, как именно ваш близкий человек…

Однако это сработало. Невозмутимый отчет Сэма так не вязался с ужасной трагедией, о которой рассказывал, что все шесть подростков, включая его самого, расхохотались. Миссис Баррера сначала выглядела шокированной, однако потом на ее лице отразилось облегчение. «Сэм-Отец-Суицид» сломал лед между ними. Дальше все по очереди представились подобным же образом. И вот так на первой встрече группы новыми знакомыми Нока стали «Кэйлин-Мама-Наркотики», «Дакота-Отец-ДТП», «Рахим-Мама-Рак» и, наконец, «Иззи-Брат-Лейкемия». Миниатюрная девушка с косой оказалась самой близкой к Ноку по тому, кого оба потеряли. Когда подошла его очередь, он откашлялся и проговорил, глядя вниз, на зеленые квадратики линолеума, покрывавшего пол кабинета:

– Нок. Брат. Менингит.

Через пару дней они с Иззи случайно столкнулись в коридоре после окончания занятий.

– Эй! – Она улыбнулась и подняла маленькую ладошку вверх. – У кого умер брат – давай пять!

Нок уставился на девушку, пораженно застыв.

– Извини, – проговорила Иззи. Ее рука упала обратно. – Ужасно так шутить, знаю. Когда это у тебя случилось?

– Месяц назад, – ответил Нок.

– О господи! Прости. Слишком рано для такого. Первый год – хуже всего. У меня уже второй пошел. Будет легче, обещаю.

– Надеюсь.

– Нам надо держаться вместе, – проговорила Иззи, оглядывая его с ног до головы. Такой же взгляд часто был у одной из его сестер, Джанин, – будто на нечто собранное из конструктора, которое руки так и чешутся переделать. – Хорошо побыть рядом с кем-то, кто понимает. Когда у тебя умер брат, другие просто не знают, как держаться. Они или игнорируют тебя…

– Или ведут себя так, будто ничего не случилось…

– Или хватают вот так за руку, – показывая, Иззи впервые за все время прикоснулась к Ноку, – и таким настойчивым шепотом: «Как ты себя чувствуешь?!»

– «Вы всегда в наших сердцах и молитвах, и мы…»

– «ТАК ВАМ СОБОЛЕЗНУЕМ!» – закончили оба в унисон, громко и почти весело.

Именно в тот момент Нок решил, что они с Иззи созданы друг для друга. Их объединяла общая боль, пронзавшая буквально все, к чему прикасалась. К концу полугодия они были лучшими друзьями, и он надеялся, что однажды они станут чем-то большим. По крайней мере до того, как в начале этого года появился Броуди Крюгер с его фальшивым калифорнийским акцентом и грязными ногтями и похитил Иззи у Нока из-под носа. Тот всегда думал, что его верность и готовность ждать служат доказательствами романтичности, терпения и постоянства. Теперь, однако, ему начинало казаться, что он скорее походит на глубоководную рыбу-удильщика, которых когда-то изучал Патрик. Тощий страшненький самец, найдя самку, просто вцепляется в нее и отказывается покидать.

Когда они вошли в кабинет, «Дакота-Отец-ДТП» дразнил «Кэйлин-Мама-Наркотики», на дух не выносившую некоторые слова:

– Эй, Кэйлин, угостить тебя лом-мтиком пиццы?

– Прекрати! – Та зажала уши руками.

– Да ладно тебе, – не унимался Дакота, поднося к ее лицу одноразовую тарелку. – Отличная пицца! Смотри, и начинка твоя любимая – соч-чные кусоч-чки пеперони!

– Замолчи!

– Вот, возьми салфетку, – с фальшивой озабоченностью продолжал он. – Не хотим же мы, чтобы соус попал на твои слакс-сы.

– Я сейчас умру! – взвыла Кэйлин. – Миссис Баррера, пусть он перестанет!

– Так, все, Дакота, – вмешалась психолог, выставив руку между ними двумя. – Довольно.

Тот, ухмыльнувшись, откусил добрую половину. Кэйлин запустила в него конфеткой из пакетика «Скиттлс», который только что открыла. Остальные заняли свои места. Группа собиралась уже давно, и участники привыкли, что встреча не может начаться без этих дружеских издевок.

– Итак, поздравляю всех с приходом настоящей весны! – Миссис Баррера хлопнула в ладоши и уселась на свой стул. – Май – один из моих самых любимых месяцев в году! Это время обновления, возрождения природы, когда распускаются листья и цветы! Однако для тех из нас, кто понес утрату, и оно может быть тяжелым. Торжествующая вокруг жизнь напоминает нам о нашей потере.

Она сделала глоток диетической колы и сверилась с небольшим календариком.

– Кэйлин, я вижу, у тебя недавно была непростая дата – день рождения твоей мамы. Расскажи нам, как он прошел. Были какие-то позитивные моменты или, напротив, рецидивы? Как ты попыталась найти компромисс между тем, чтобы продолжать чтить ее память и в то же время не забывать о себе самой?

«Кэйлин-Мама-Наркотики» была нервной девушкой, которая то и дело срывалась на крик и постоянно грызла ногти. Однако сейчас, оправившись от приставаний Дакоты, она выглядела непривычно спокойной.

– Хотите честно? – Она оглядела группу и закинула в рот желтое драже. – На самом деле все было просто отлично.

– Чудесно! – снова хлопнула в ладоши миссис Баррера. – Расскажи нам поподробнее!

– Ну, в общем, когда я проснулась в тот день, лил дождь. И потом почти весь день не переставал. Но как раз к концу занятий прояснилось, выглянуло солнце. И когда я шла домой и оказалась уже почти рядом с маминой парикмахерской, я вдруг взглянула вверх и увидела в небе огромную радугу! Я такой большой никогда не видела! Как в мультике, просто потрясающая!

– Да, я помню! – кивнул Сэм. – Мы с моей девушкой как раз были у мусорных баков возле спортзала и… ну, не важно, что мы там делали, но мы ее тоже видели!

– Штука в том, – объяснила Кэйлин, – что моя мама просто обожала радугу! Прямо до сумасшествия! Так что эта, огромная, возле ее парикмахерской, да еще в ее день рождения… Куда уж яснее, правда? Мама посылала мне знак! Что она рядом и что у нее все хорошо!

Слушая ее, Нок вспоминал, сколько раз он сам молил о таком же знаке от Патрика. Не о радуге, конечно, – о чем угодно. И обязательно понял бы, если бы увидел! Однако ничего подобного не появлялось, и теперь Нок не верил, что это вообще возможно. Он попытался поймать взгляд Иззи, чтобы вместе насмешливо закатить глаза, но та не смотрела на него, а напряженно слушала.

– Со мной тоже такое было, – проговорил Сэм, ставя свой напиток на пол возле ног в незашнурованных кроссовках. – В смысле, знак. Это ведь отец познакомил меня с трэш-металлом… И вот как-то в прошлом году у меня был особенно паршивый день, я стоял на автобусной остановке, на душе погано, и вдруг на светофоре остановилась машина. Окна настежь, и на всю улицу орет «Черный рассвет» группы «Детроун». Слышали про такую?

Судя по взглядам, никому это название ничего не говорило.

– Вот именно! Малоизвестные финские металлисты из восьмидесятых, никто их сейчас не знает! – Сэм покачал головой, будто сам себе не веря. – Вот только это была любимая группа отца! До такой степени, что он выучил финский, чтобы понимать слова! А еще более крышесносно, что «Черный рассвет» он любил у них больше всего!

– Ого! – проговорил Дакота.

– Ребята, а помните ту игру в начале года против школы Лейн-Тек на нашем домашнем стадионе? – взволнованно выпрямился «Рахим-Мама-Рак», откладывая сэндвич с ветчиной на колено. – Ну, где мы выиграли двадцать один – три?

Еще бы! Рахим был звездой группы: он учился в выпускном классе и с большим успехом играл на позиции нападающего в «Линкольнских львах».

– В общем, перед самым началом игры я стоял на боковой линии. И вдруг почувствовал буквально сногсшибательный запах парфюма. И не просто какого-нибудь… – Он обвел всех глазами. – А «Кашемир мист» от Донны Каран – любимый мамин аромат! Клянусь, народ, она была там, рядом со мной, в тот день!

– Ты ведь тогда провел три тачдауна, да? – спросил Дакота.

– Два, – поправил Рахим. – Но еще пробежал за всю игру триста ярдов и побил школьный рекорд! – Он сложил руки и поднял глаза к потолку. – И я знаю, кого надо за это благодарить.

Нок закинул в рот горсть крендельков. Мама положила их в полиэтиленовый пакет, и они теперь тоже отдавали пластиком. Попытался снова перехватить взгляд Иззи, но та как раз раскрыла рот и произнесла:

– А мне снятся сны. С Тедди. У вас такое бывает?

– Еще бы! – откликнулся Дакота.

– Конечно, – кивнула миссис Баррера.

– Постоянно, – проговорила Кэйлин.

– Когда он снится мне больным, – продолжила Иззи, – я просыпаюсь и сразу вспоминаю, что его больше нет. Но если еще здоровым, то мне тогда кажется, что я не одна в комнате. Он как будто стоит рядом. Я почти слышу его дыхание…

– Я тоже часто ощущаю присутствие Джошуа, – подтвердила миссис Баррера. – Буквально чувствую его вес на руках каждый раз, стоит только мне взглянуть на какого-нибудь младенца.

Нок, покончив с крендельками, вытащил из бумажного пакета сэндвич с арахисовым маслом. Устало вздохнул, увидев, что он из цельнозернового хлеба.

– Нок?

– А? – Подняв голову, тот увидел, что все выжидающе смотрят на него.

– Ты хотел что-то сказать? – ободряюще улыбнулась миссис Баррера. – С тобой тоже такое случалось? Ты видел знаки?

– Нет. – Он откусил от сэндвича.

– Никогда? – Улыбка чуть поблекла.

– Ни разу.

В кабинете повисло неловкое молчание.

– Ничего, Нок, – проговорил наконец Рахим. – Это обязательно случится – когда ты меньше всего ждешь.

– Да, когда будет действительно нужно.

– Когда начнешь прислушиваться по-настоящему.

– И если даже нет, – добавила миссис Баррера, – это тоже совершенно нормально и в порядке вещей. Каждый переносит горе и потерю близких по-разному.

Снова откусив от сыроватого хлебного мякиша, Нок промолчал. На самом деле ему хотелось бы, чтобы все перестали называть это «потерей». Когда ты что-то теряешь, есть шанс найти снова – ключи, пропавшее домашнее задание… А Патрика не отыскать уже никогда. Его не было рядом, и присутствие не ощущалось нигде – ни в радуге, ни в знакомой мелодии, ни в запахе, почудившемся в воздухе. И даже во сне брат ни разу не появился.

Нок молча прикончил свой сэндвич, зная, что ранит чувства других, если скажет им правду. Патрик не потерялся. Он просто умер.