Читать книгу Дерзкий, юный и мертвый - Джессика Феллоуз - Страница 6

Через пару недель приглашения были разосланы, миссис Виндзор, экономка, наняла на вечер праздника новых слуг, а миссис Стоби, кухарка, днями напролет стряпала всяческие лакомства. Памела, которую больше всего интересовала именно эта часть приготовлений к торжеству, то и дело забегала на кухню, умоляя разрешить ей помешать содержимое кастрюль или раскатать тесто.

Луиза и Нэнси всеми силами пытались отвлечь от грядущего праздника младших сестер, чтобы те не требовали, как водится, разрешения спуститься и посмотреть на прибывающих гостей. Лорд Редесдейл самолично заглянул в детскую и предупредил Нэнси, что его дочерям «нечего пялиться на ее кошмарных приятелей».

– Не дай бог кто-нибудь из них явится с расческой в кармане пиджака – Пав тогда наверняка хватит удар, – усмехнулась Нэнси, когда Луиза передала ей отцовские слова.

Младшим девочкам – пятилетней Дебо, семилетней Юнити и девятилетней Джессике – достаточно было пообещать кружку горячего шоколада перед сном, но вот пятнадцатилетняя Диана, не желая так легко сдаваться, объявила настоящую войну. К счастью, хотя бы Том не путался под ногами – он до рождественских каникул был в Итоне, и его возвращения ждали только через две недели.

Нынешним вечером воздух словно потрескивал от возбуждения. В противоположных углах холла жарко пылали камины. Масляные портреты на стенах украсили бумажными лентами, повсюду разожгли свечи, создавая праздничную атмосферу. В конце концов, не за горами Рождество. Луиза, которой тоже прибавилось работы, вместе с двумя другими служанками была готова предложить поднос с шампанским. Лорд Редесдейл нетерпеливо расхаживал у входной двери, а его супруга с раздраженным хмыканьем поправляла пуговки на вороте у Памелы. Нэнси убедила родителей устроить для Памелы костюмированную вечеринку, и та, сперва загоревшись этой идеей, теперь в своем пышном белом платье и в парике с короткими кудряшками чувствовала себя свадебным тортом.

– Прекрати! – прикрикнула на дочь леди Редесдейл. – У тебя получится замечательный праздник, если перестанешь каждые три секунды смотреть на себя в зеркало.

Нэнси, взяв бокал с подноса Луизы, подмигнула. Сама она нарядилась испанской графиней восемнадцатого столетия, с длинной, богато украшенной мантильей, под которой топорщились коротко стриженные волосы. Она выбрала атласную блузу без рукавов, огромной брошью сколов края весьма смелого выреза, и юбку, плотно облегающую бедра, а книзу расширяющуюся, отчего силуэтом теперь походила на церковный шпиль. Лорд Редесдейл, стройный и худощавый, несмотря на седину и глубокие морщины, надел твидовый охотничий костюм; Нэнси сказала, что еще никогда на праздник он не выбирал столь удобную одежду. Леди Редесдейл в карнавальном наряде выглядела гораздо старше супруга, а ярко-желтый парик только делал ее лицо еще более изможденным и совершенно не сочетался со средневековым платьем, которое мать, как подозревала Нэнси, вытащила из самого дальнего шкафа, где хранился реквизит для рождественских шарад. Видимо, увлекшись приготовлениями к празднику, хозяйка поместья напрочь забыла о себе.

Через минуту Нэнси, словно бы вспомнив, кто нынче виновник торжества, взяла с подноса второй бокал и протянула его Памеле. Девушка нерешительно замялась, глядя на отца, а тот резко вскинул голову.

– Не начинай, Пав, – сказала Нэнси. – Ей надо успокоить нервы.

Лорд Редесдейл нахмурился и поворошил кочергой пламя в камине.

У Луизы под тяжестью подноса уже отваливались руки, но тут, к счастью, снаружи донеслись рев мотора, шорох гравия, потом шаги и голоса. Миссис Виндзор, бывшая в доме за дворецкого, потому что леди Редесдейл не держала слуг мужского пола, распахнула дверь, впуская ледяной сквозняк и первых гостей.

Как по сигналу, леди Редесдейл и Нэнси шагнули вперед, и Луиза увидала прибывших. Все они были на той вечеринке у Кертисов, а приехали рано, потому что перед этим гостили у живущих по соседству Уотни, где успели поужинать (лорд Редесдейл наотрез отказался устраивать ужин для друзей Нэнси). Нэнси подтолкнула Луизу к Оливеру Уотни-младшему. Этих двоих давно пытались сосватать, хотя Луиза никак не могла взять в толк зачем, ведь Памела отличалась завидным здоровьем и цветущим румянцем, в то время как Оливер был бледнее смерти и после перенесенной в детстве чахотки все время кашлял. Его кислое лицо до того не вязалось с костюмом Безумного Шляпника и ярким лоскутным пальто, что Луиза едва сдержала смех, делая шаг вперед и предлагая гостям шампанское.

– Странные у тебя друзья, – сказал Оливер Памеле, беря бокал.

– Вообще-то они мне не друзья, – простодушно призналась Памела.

– Что ж, я рад, – продолжил Оливер. – Особенно этот Эдриан Кертис… Ужасный тип. Ведет себя так, будто все вокруг его прислуга. Клянусь, если он хоть на шаг ко мне приблизится…

Остальное Луиза не расслышала: Оливер отошел, Памела последовала за ним.

В числе приехавших был и Себастьян Атлас. Он схватил с подноса Луизы разом два бокала, опорожнил залпом первый, потом второй, взял третий и только после этого небрежным кивком золоченой головы дал понять, что узнал Луизу. Судя по всему, он нарядился пиратом, хоть и без попугая со шляпой: надел мешковатые брюки и черный жилет поверх белой рубашки, распахнутой на безволосой груди, а на шею повязал красный шарф. Себ подошел к Кларе Фишер, замешкавшейся в дверях, и обнял ее за талию. Девушка заметно вздрогнула.

Луиза украдкой прошла в коридор, ведущий к кухне, и заполнила свой поднос новыми бокалами, загодя выставленными на столик. Затем вернулась в холл. Тем временем, видимо, подъехали еще две или три машины, потому что в доме вдруг стало очень людно и шумно; то и дело раздавались поздравления и одобрительные восклицания в адрес самых необычных костюмов. Рядом с Памелой стояли две ее собственных подруги, держась подальше от незнакомых гостей. Сама именинница, кажется, радовалась празднику, хотя порой все равно одергивала платье.

Подошла Клара, одетая лесной феей; ее серебристый наряд из слоистой прозрачной ткани, едва укрывавшей кожу, как будто светился. Огромными глазами и пухлыми губками она удивительно походила на Мэри Пикфорд[13]. Наверное, Клара впрямь перебралась в Лондон затем, чтобы стать актрисой, как говорили Луизе.

Та взяла шампанское, но отходить почему-то не торопилась.

– Славный праздник, да? – негромко произнесла она, отчего нью-йоркский акцент зазвучал мягче обычного.

Луиза поняла, что обращаются к ней.

– Да. Мы несколько дней готовились.

– Верю. Отлично постарались. – Клара неспешно глотнула шампанского. – О, а вот и Тэд! – Она смущенно улыбнулась. – Что ж, мне, наверное, пора идти. Пока!

– Пока… – неуверенно отозвалась Луиза, хотя Клара уже пропала в веренице гостей, потянувшихся сквозь галерею в бальный зал.

На сей раз лорд Редесдейл не стал зажигать там масляные лампы, как три года назад, в день рождения Нэнси, отчего галерея сегодня была темной и холодной, зато гостям не пришлось задыхаться и кашлять от едкого дыма.

Луиза собирала пустые бокалы, когда дверь вдруг хлопнула, и в дом влетел Эдриан Кертис, за которым по пятам следовала его сестра Шарлотта. Луиза невольно вспомнила о своем обещании Далси. Хотя оно и так постоянно крутилось в голове…

Эдриан нынче был задумчив и хмурил брови, а сестра что-то выговаривала ему пронзительным голосом, буравя темным взглядом. Эдриан оделся викарием: нацепил полукруглые очки, широкий белый воротничок и старомодную черную шляпу, отчего выглядел невозмутимым и высокомерным вдвойне, еще сильнее раздражая сестру в наряде молодой королевы Виктории. Заметив Луизу, оба остановились и замолчали на середине фразы.

Эдриан взмахом руки указал Шарлотте на горничную.

– Ну же, сестренка. Что ж ты застеснялась? Прошу, продолжай.

– Заткнись! – велела «королева Виктория».

Все трое неловко застыли.

– Гости в бальном зале, – сказала Луиза, будто ничего не видела и не слышала. – Показать вам дорогу?

Она пошла в сторону галереи; Кертисы последовали за ней. Шарлотта и впрямь заговорила снова, хоть и не столь пронзительно. Луиза запросто могла разобрать слова. Она знала, что хорошие слуги никогда не слышат того, что не предназначено для их ушей, но порой так сложно устоять… Они с Адой прежде иногда пересказывали друг другу обрывки подслушанных разговоров и смеялись над чужими сплетнями. Жаль, это уже в прошлом, Луизе очень не хватало подруги. Впрочем, теперь у нее есть Далси.

– Ты обязан был сказать маме о своих долгах, – отчитывала брата Шарлотта. – Она ведь не знает, а уже почти Рождество…

– И что с того? – прошипел Эдриан.

Они шли сзади, Луиза не видела их лиц, но легко могла представить, как Шарлотта раздраженно поводит белыми плечами.

Наконец все трое добрались до бального зала, Луиза, открыв дверь, шагнула в сторону, пропуская Кертисов. Шарлотта проплыла мимо, даже не удостоив горничную взглядом.

Внутри тем временем собралась целая толпа. Это Шарлотта и Эдриан по ошибке, увлекшись спором, зашли через парадную дверь, другие же опоздавшие огибали дом и заходили прямиком в бальный зал, прежде бывший библиотекой. Нынче там убрали диван, освободив место, а вдоль стен поставили стулья для компаньонок. Их, впрочем, было немного, всего трое или четверо. Остальных девушек сопровождали матери, жаждавшие побывать в доме Митфордов и всласть посплетничать.

Луиза давно заметила, что в высшем свете люди часто ведут себя так, будто знакомы целую вечность, хотя на самом деле увидели друг друга в первый раз. Для знакомства вообще придумали целый ритуал – все равно что вступать в закрытый клуб: надо сперва получить рекомендации двух его участников и лишь после этого можно считаться полноправным членом. Правила, конечно, были неписаными, но если ты не хотел стать изгоем, приходилось их соблюдать.

Порой эти правила, к ужасу «предков», как друзья Нэнси называли представителей старшего поколения, менялись. Когда-то расторжение брака считалось веской причиной для того, чтобы исключить человека из общества, однако пример герцога и герцогини Мальборо, после войны расторгнувших брак, но по-прежнему получавших приглашения на светские приемы, убедил остальных, что развод – это не так уж страшно. «Если мама и папа вдруг разведутся, то зададут, конечно, всем жару, – грустно говорила Нэнси. – Хотя вряд ли они отважатся».

Были и другие правила, словно заповеди, высеченные в камне, и соблюдавшиеся пуще церковных заветов: не заводить незаконнорожденных детей, не носить в городе охотничьих туфель, не дарить срезанных цветов прислуге. Луиза мало что об этом знала. Знала лишь одно: даже если она одолжит у кого-нибудь роскошное платье с жемчугами и скопирует манеру говорить, все равно ее разоблачат в два счета и как нищенку вышвырнут прочь. На каждое правило, о котором говорят вслух, приходится десяток негласных. Хватит одного лишь промаха: надеть на охоту костюм неправильного покроя или попросить салфетку, вместо того чтобы деликатно смахнуть крошки уголком платка – и тебе конец. Если повезет, так называемые друзья просто высмеют твой промах, после чего сам не захочешь попадаться им на глаза; если нет – двери высшего общества захлопнутся перед тобой навсегда, и их не отворят больше никакие мольбы и деньги.

В толпе Луиза заметила Клару, и та помахала ей рукой. Со своими вольными манерами Клара рисковала запросто вылететь за дверь, однако Нэнси пояснила, что ей простят многое, практически все. «Никто не ждет, чтобы она знала наши традиции, она ведь американка, а у них нет сословных различий», – сказала Нэнси таким тоном, каким нянюшка обычно объясняла Декке[14], почему надо есть морковь. Вроде бы терпеливо, но с явным снисхождением в голосе. Если есть морковь – будешь видеть в темноте, а в Америке нет сословий. Бесспорные факты, которые должны быть известны каждому. Луиза приходила в полное замешательство, пытаясь увязать их с теми сведениями, которые заложила ей в голову мать. Она до сих пор так не привыкла, что дети в ответ на упреки говорят «а что?» вместо «извините». Между двумя мирами зияла гигантская пропасть, и Луизе порой становилось жутко от одной мысли, как легко в нее угодить.

Многие из гостей уже раскраснелись: то ли взмокли в своих костюмах, то ли сказалась выпивка: наверняка еще за ужином до вечеринки многие пропустили пару бокалов вина, а здесь не стеснялись подходить за шампанским. Памела, к счастью, к напиткам больше не притрагивалась, она и без вина слишком нервничала. Нэнси танцевала с Оливером Уотни, причем на партнера даже не глядела, во время танца продолжая другие разговоры. Луиза узнала еще нескольких гостей с лондонской вечеринки: Брайана Говарда[15], болезненного на вид мужчину с запавшими глазами, от чьих реплик Нэнси то и дело покатывалась со смеху; Патрика Кэмерона, который не раз набивался в партнеры для танца сперва Нэнси, а потом и Памеле. Как ни странно, пришли и те две девушки, о которых частенько писали в газетах: сестры Джунгман. Чуть старше Нэнси и на вид совершенно очаровательны благодаря красивым личикам и явной любви к проказам, сегодня они нарядились парой доярок и таскали за собой по ведерку с молоком, норовя расплескать содержимое на пол. Лорд Редесдейл не спускал с них глаз, порой покрываясь красными пятнами, но всякий раз супруга вовремя брала его под локоть.

Луизу ткнули в спину и строго шепнули на ухо:

– Ты нужна на кухне.

– Да, миссис Виндзор. Уже иду.

Она покинула вечеринку и пошла туда, где было ее место.