Читать книгу Как Мэй ходила в гости - Джессика Фрэнсис Кейн Кейн, Джессика Фрэнсис Кейн - Страница 14

Совсем недавно можно было наблюдать, как группа первоклашек сидит кружком на корточках, готовясь посадить свой первый в жизни садик или огородик или клумбу с хризантемами. Но нынче технологии дотянулись до всех, даже до детей. Теперь они играют в видеоигру «Растения против Зомби». Сама я никогда не пробовала, но, как понимаю, игроки проходят уровни, собирая растения, обладающие той или иной силой. И вот эти первоклашки и дети постарше (на мое счастье, такие уроки я проводила до пятого класса) любят представлять, будто нежные побеги, которые они виртуально сажают в землю, обладают чудодейственной сверхсилой. Только почему они не возьмут в толк, что процесс фотосинтеза не менее крут, чем замочить зомби? Увы. Я пыталась их понять, но не могу.

Если уж они так любят игры, я пыталась внести в уроки элемент соревновательности, делила класс на группы и объявляла, что победят те, кто первый завершит посадку. Но когда чья-то родительница пожаловалась, что детям не дают с собой хотя бы по горшочку с маргаритками, я отказалась от занятий. Мы живем во времена, когда каждому подай орден и у любого злодея есть в запасе душещипательная история. Люди перестали верить, что зло – это зло, а не просто результат неправильного выбора.

Блейк О’Делл поддерживал мое начинание, но потом сказал, что мне и впрямь лучше передать школьников в другие руки. Он распорядился, чтобы эти группы вели старшекурсники-добровольцы в рамках программы по защите окружающей среды. Из ребят бьет энергия, и они лучше взаимодействуют с детьми, хоть я побывала на одном занятии и видела, как студентка оторвалась от посадки, чтобы послать эсэмэску. И полкласса сразу же вытащили свои мобильники, а другая половина впала в прострацию, смирившись с тем, что преподавательнице более интересен ее телефон, чем они сами.

Блейка О’Делла нельзя назвать очень уж душевным человеком, и при случае он может включить «начальника», особенно когда плохо обращаются с растениями или когда добровольцы, которые должны бы строго следовать учебно-методическим рекомендациям, больше заботятся о своем загаре, а не о деле. Но он никогда не кричит, работает медленно и упорно, успевая больше других. Несколько лет назад отец рассказал мне, как в молодости они с мамой отдыхали в Альпах. Они настроились много успеть, покидая ранним утром свою горную хижину, набирая высокий темп и намного обгоняя пожилую группу, занимавшуюся скандинавской ходьбой. Но всякий раз после полудня эти люди вырывались вперед. Вот и Блейк такой же. Есть такая сказка про черепаху и зайца, и разве не удивительно, что она сбывается в реальной жизни?

В июле, вскоре после того, как был объявлен победитель поэтического конкурса, Блейк поставил перед начальством вопрос, что я, как человек, посадивший и вырастивший тис, ставший предметом поэтического вдохновения, тоже заслуживаю поощрения. Глава отдела ландшафтной архитектуры рассмеялась ему прямо в лицо, но помог декан, математик с душой ученого-ботаника – по словам Блейка, он часто наблюдал, как тот любуется тисом ягодным. На утряску вопроса ушло три месяца, и все это время Блейк ничего мне не говорил. И вдруг одним октябрьским утром он объявил, что «в знак признательности за мое служение университету и его историческим садам» я получаю месяц оплачиваемого отпуска и могу использовать его в удобном для себя графике на протяжении следующего года.

Эта история попала в газеты. В небольшой статье автор отдавала должное благородству университетского начальства. Поскольку уже пятый год подряд награды за поэтический конкурс уходят мужчинам, писала она, очень радостно осознавать, что хотя бы косвенно признание получила и женщина.

И все это сделал для меня Блейк, человек с грустными глазами и обветренным лицом. Мне в жизни не давали столько дней отпуска.

Сью сказала, что это мой мини-саббатикал[28].

Лео сказал, что это может изменить мою жизнь.

Отец спросил, отправлюсь ли я путешествовать. Он все еще пользовался при ходьбе костылем, оберегая едва зажившее бедро.

Перво-наперво я перечитала посты про Эмбер Дуайт. С последнего моего визита на сайт появились новые тексты. Что я сделала во-вторых? Отправилась к тису, прихватив термос и одеяло. Дойдя до места, я подобрала разбросанные красные и синие пластиковые стаканчики (вечером по комнатам пировали старшекурсники, наведываясь друг к другу в гости) и добавила в землю вокруг ствола удобрение. А потом сидела возле тиса и пила кофе.

Мне подарили огромное количество свободного времени, и хотелось использовать его с толком. Очень быстро я сделала для себя три вывода.

1. Мне не требуется одиночество для самопознания, хотя многие целый год ждут отпуска, чтобы продумать перемены в своей жизни. Я порядком устала от этой женщины, носившей мое имя. Мне не хотелось перемещать ее в Италию, устраивать для нее длительные пешие прогулки, карабкаться в горы или разбивать лагерь в лесу.

2. Мне хотелось понять, какова я с другими людьми и почему этот человек, являющийся мной, такой трудный. Я помню, что говорила мама, которая тоже не особо умела дружить: «Если тебе уютно в собственном обществе, ты никогда не будешь одинока». Но была в этих словах некая недосказанность.

3. Поход в книжный давал ответ, что именно следует выбрать для общения с природой (см. пункт 1) или как раствориться в чтении, или оба варианта вместе.

Но появилась и другая идея. Если «друзья – это семья, которую мы выбираем», тут есть повод обеспокоиться – ведь я недостаточно внимательна к друзьям. Такие люди, как Гоулды или Эмбер Дуайт, легко собирают вокруг себя друзей. А другие, пройдя до середины жизненного пути, вдруг оглядываются вокруг – примерно как у себя в комнате, когда начинаешь подумывать, а не поменять ли старый диван на новый. И тут они задаются вопросом: что же мы в итоге имеем? Что за комнату я создал (а) для себя?

Я начала искать примеры для подражания, женские истории, связанные не с развязыванием войн или основанием городов, а скорее с воссоединением друзей и залечиванием семейных ран. Но что бы я ни находила, все время возвращалась к истории про Пенелопу. Пока Одиссей скитался по миру, Пенелопа оставалась дома. Ее история – психологически и эмоционально трудная: она растила сына, отказывала ухажерам. Она никуда не уезжала из Итаки, и ее модель поведения задала тон в литературе не на одно тысячелетие.

А что, если бы она снялась с места? Вместо того чтобы сидеть наверху в своих хоромах, она могла бы жить у друзей в другом королевстве. Поиск временной замены для собственной семьи требует не меньшей отваги, чем схватка с монстром. Покинув Итаку, Пенелопа создала бы свой собственный эпос о доме, когда пещера циклопа стала бы комнатой для гостьи, а Сцилла и Харибда – ее ложем. Где бы ни оказывался Одиссей, претерпевая трудности, он обращался к принимающей стороне за помощью, чтобы только вернуться домой. Но Пенелопа как гостья воспитанная, обязательно справилась бы у хозяев: Как поживаете? Все ли в порядке в вашем доме? Не ждете ли вы других гостей? И тогда литература пошла бы совсем другим путем.

Я прочитала от корки до корки антологию произведений о дружбе. После чего оказалась уверена лишь в одном: трудно определить, что есть дружба. Эпикур считал, что она нужна для счастья. Аристотель утверждал, что это и есть условие полноценной жизни; по Цицерону, без друзей вообще нет смысла жить, только дружбу следует завязывать медленно и с осторожностью. Монтень полагал, что настоящая дружба случается лишь раз в триста лет, и сам он, конечно же, оказался в числе счастливчиков. Оскар Уайлд писал, что если уж друг вонзит в тебя нож, то по крайней мере не в спину, а Синклер Льюис вообще создал целую идеограмму: если влюбленные – это два человека, которые зачарованно смотрят друг на друга, то друзья стоят бок о бок и глядят в общем направлении.

Только сегодня и те, и другие пялятся в собственные телефоны.

Учеными дружба определяется как время плюс интеллект, что наблюдается лишь у немногих видов живого мира: у высших приматов, лошадей, слонов, китообразных и верблюдовых. Для межвидовой дружбы необходимы три критерия: отношения должны продолжаться во времени, в них должны участвовать оба животных, и каждая из сторон должна идти на уступки. Поэтому моя любовь к Хестер, которая вообще не идет ни на какие уступки, не считается. Дружба ли это, когда черепашка играет в мячик с собакой или когда обезьяна обнимает котенка? Конечно, да. В интернете полно таких видео, люди их обожают. Но многие ли из нас могут сказать, что пошли ради друга на уступку, на жертву вопреки собственной природе?

Гуляя недавно по Дак Вудс, я заметила на углу двух беседующих женщин. Они вместе занимались пробежкой, а сейчас отогревались кофе.

Я прошла мимо них и услышала: «Друзей заполучаешь после двадцати или после шестидесяти».

Я оглянулась, как будто выглядывая что-то, мне было интересно посмотреть на реакцию второй собеседницы. Та сидела, опустив голову. Скотт Фицджеральд считал, что дружба крепка, когда тебе тридцать, а Торо[29] – когда тебе за сорок. Проснувшись назавтра после своего сорокового дня рождения, Торо вдруг понял, что отныне дружба станет смыслом его жизни. «Иногда, просыпаясь по ночам, я думаю о дружбе и о том, что она дает человеку», – писал он.

Я шла не останавливаясь и, отойдя на некоторое расстояние, изобразила, будто забыла о чем-то, и развернулась в обратную сторону.

Первая женщина сказала: «Я не знаю, что я такого сделала, Бампф, но я скучаю по тебе».

Вряд ли вторую звали Бампф, но я так услышала. Обе собеседницы достойно выглядели для своих лет – им было около пятидесяти, но точно не могу сказать. Я слишком явно замедлила шаг, и Бампф нахмурилась. В итоге я ушла, так что не знаю, чем там у них все закончилось.

Как-то отец сказал мне о дружбе следующее: «Определись, готова ли ты принять плохое вместе с хорошим». Ни тогда, ни теперь этот совет мне никак не помог. Он прозвучал так, как будто решение принимается раз и навсегда, хотя в реальной жизни это происходит постоянно.