Читать книгу Ходячие мертвецы. Падение Губернатора. Часть вторая - Джей Бонансинга - Страница 4

В тот день слухи распространялись по городу, следуя столь же беспорядочной траектории, как шарик при игре в пинбол. Хотя Брюс и Гейб сохранили в тайне состояние Губернатора, отсутствие лидера Вудбери сразу бросалось в глаза, вызывая толки и пересуды. Сначала преобладала версия, что Губернатор, доктор Стивенс, Мартинес и Элис еще до рассвета отправились на экстренную вылазку, цель которой оставалась для всех загадкой. У каждого из стражников было свое предположение. Один парень готов был поклясться, что видел, как Мартинес с группой помощников взял грузовик и рано утром уехал, чтобы пополнить запасы. Но эта история потеряла убедительность уже через пару часов, когда все машины оказались сосчитаны. Другой стражник – молодой паренек Кертис, косящий под гангстера, которого Мартинес накануне ни с того ни с сего сменил на посту в конце восточного прохода, – утверждал, что Губернатор ушел один, причем пешком. Но и этому слуху подрезало крылья известие о том, что доктор и Элис тоже пропали вместе с самим Губернатором и раненым незнакомцем, который был в госпитале. Стоящий возле губернаторского дома караульный с автоматом в руках стоически молчал и не позволял никому войти в здание, а его товарищ на лестнице, ведущей в госпиталь, не пускал никого вниз – и все это только подливало масла в огонь, горящий на фабрике слухов.

Ближе к вечеру Остин смог по кусочкам собрать реальную картину событий. До него дошли слухи, что кто-то сбежал – скорее всего, те незнакомцы, которых он видел с Губернатором полторы недели назад, – а затем он встретил Марианну Долан, сын которой сутки напролет мучился от жара, и все стало проясняться. Женщина рассказала Остину о том, как на рассвете встретила Стивенса, который спешил куда-то, прихватив с собой сумку с лекарствами. Она не была уверена, присутствовал ли там еще кто-то. Она смутно припоминала, будто несколько человек ждали его под навесом в конце улицы (совсем рядом с тем углом, где она его остановила), но точно сказать она не могла. Она помнила, как спросила доктора, сможет ли он осмотреть ее сына, и как он кивнул – слишком поспешно, словно ужасно торопился. Подумав еще немного, Марианна вспомнила, что через несколько минут видела Мартинеса и Элис, которые быстро шли по улице вместе с доктором, а затем вспомнила, что не узнала остальных – с ними было трое незнакомцев: высокий мужчина, молодой парень и чернокожая женщина.

Поблагодарив ее, Остин тотчас отправился к Лилли и сообщил ей новости. Методом исключения они установили, что вся группа незаметно покинула город через восточный тупик – с этим выводом согласовалась и история гангстера, – и решили отправиться туда. Остин захватил с собой бинокль, а еще зачем-то взял пистолет. К этому времени напряжение в городке заметно усилилось. Когда они подошли к стене, там никого не было. Все стражники собрались на другом конце города возле главных баррикад и продолжили обмениваться сплетнями, куря и передавая по кругу фляжки с дешевой выпивкой.

– Не могу поверить, что они сбежали вместе с ними, – сказала Лилли Остину, плотнее запахнувшись в изъеденную молью шаль.

Они стояли на фуре, отделявшей тупик от остального мира. Вдоль кузова тянулась наспех возведенная стальная стена, по другую сторону которой лежала опасная зона темных переулков, шатких пожарных лестниц, мрачных вестибюлей и заброшенных зданий, отданных ходячим, а за ней лежали пустынные окраины Вудбери.

– Неужели они просто бросили нас, не сказав ни слова? – тихо спросила Лилли, покачав головой. Она смотрела на черные тени, лежащие на пустырях. Растущие в отдалении сосны слегка покачивались и зловеще скрипели на ветру. – Какой в этом смысл?

Одетый в джинсовую куртку Остин стоял рядом. Его длинные волосы были распущены. Уже надвигались сумерки, становилось холоднее, ветер гонял мусор по тротуару позади них, отчего город казался совсем унылым.

– Если подумать, все это не так уж безумно, – сказал Остин.

Поежившись, Лилли посмотрела на него.

– О чем ты?

– Ну, во-первых, Стивенс терпеть не может Губернатора, так ведь? Это очевидно.

Лилли отвернулась и посмотрела на царившее вокруг запустение.

– Доктор – хороший человек. Он просто не понимает, в какой ситуации мы оказались.

– Правда? – Остин шмыгнул носом. – Не знаю… – Он с минуту подумал. – Разве вы не пытались в прошлом году захватить власть? Устроить какой-то переворот?

Лилли взглянула на него.

– Это была ошибка, – она снова отвернулась. – Мы не понимали… в чем целесообразность его действий.

– Ты о Губернаторе? – Остин удивленно посмотрел на Лилли. Волосы упали ему на лицо. – Серьезно? Ты называешь все дерьмо, которое он делает, «целесообразным»?

Лилли смерила его взглядом.

– Теперь это наш дом, Остин. Здесь безопасно. Здесь мы сможем вырастить ребенка.

Остин ничего не ответил. Никто из них не заметил темный силуэт, который выступил из леса в ста пятидесяти ярдах от них.

– Люди не голодают, – продолжила Лилли. – Здесь есть запасы. В Вудбери у них есть будущее. И все это благодаря Губернатору.

Лилли поежилась от холода. Остин снял джинсовую куртку и накинул ее на плечи девушке. Лилли снова многозначительно посмотрела на него.

Сначала она хотела возразить и отказаться от куртки, но затем лишь улыбнулась. Ей нравилась его постоянная забота. Узнав, что она беременна его ребенком, Остин Баллард преобразился. Он перестал вечно болтать о травке, перестал вести себя, как оболтус, и главное – перестал волочиться за каждой юбкой, которая встречалась ему на пути. Он всем сердцем обожал Лилли Коул и искренне восхищался самой перспективой стать отцом и воспитывать новое поколение наперекор концу света. Он сразу же – по крайней мере, в глазах Лилли – повзрослел и возмужал.

Пока Лилли думала об этом, силуэт становился все ближе. Теперь он был в ста ярдах от них – взрослый мужчина в окровавленном белом халате. Его мертвенно-бледное лицо было обращено к небу. Он ковылял по гравийной дорожке, постепенно приближаясь к баррикаде и вихляя из стороны в сторону, и крутил головой, словно ориентируясь по запаху, который предательски витал над городом. Ни Лилли, ни Остин еще не заметили его, ведь их мысли были заняты неожиданным бегством друзей.

– Я еще могу понять Элис, – наконец сказал Остин. – Она бы пошла за доктором Стивенсом в самое пекло, если бы он только позвал ее. Но Мартинес… Он всегда казался таким… не знаю… надежным, что ли.

– Мартинес не так прост, как кажется, – пожала плечами Лилли. – Прошлой зимой он помогал нам. Но я всегда думала, что ему все равно, – она сделала паузу. – Вряд ли я ему полностью доверяла. Но теперь это, пожалуй, уже не имеет значения.

– Да, но… – Остин вдруг замолчал. – Погоди-ка, – он заметил приближавшегося к ним ходячего. – Погоди.

Он поднес к глазам болтавшийся на шее бинокль и навел его на мертвеца, который был уже ярдах в пятидесяти от стены.

– Что там? – Лилли увидела ходячего, но не поняла, в чем дело. Отдельные мертвецы то и дело выходили из окрестных лесов и никого не удивляла встреча с ними, тем более у Остина прихватил с собой пистолет – повода для опасений не было. – В чем дело?

– Это не… – Остин подкрутил фокус бинокля и присмотрелся лучше. – Не может быть. Глазам не верю.

– Что? – Лилли потянулась к биноклю. – Дай мне взглянуть.

Ничего не ответив, Остин передал ей бинокль, не отрывая взгляда от мертвеца.

Лилли поднесла бинокль к глазам, навела фокус и вдруг окаменела.

– О боже, – тихо выдохнула она.

Неуклюже ковыляя, недавно погибший мужчина шел к баррикаде, словно собака на инфразвуковой свисток. Лилли и Остин поспешно спустились на землю, обошли фуру и завернули в узкий проход между ее кузовом и соседним зданием, который перегораживала ржавая сетка-рабица, поверх которой была намотана колючая проволока. Лилли во все глаза смотрела на приближавшегося мертвеца.

Теперь он был всего футах в десяти от них, и Лилли не составляло труда разглядеть высокую и стройную фигуру, тонкий нос, редеющие песочные волосы. Очков не было, но грязно-белый медицинский халат невозможно было ни с чем спутать. Изорванный, пропитавшийся черной, как нефть, кровью, он висел клочьями.

– О боже, нет… нет, нет, нет, – в отчаянии бормотала Лилли.

Мертвец вдруг обратил свой немигающий взгляд на Лилли и Остина и направился прямо к ним, инстинктивно вытянув перед собой руки. Его пальцы скрючились, как когти, блестящие черные зубы обнажились в жутком оскале, из горла вырвалось зловещее тихое рычание.

Когда ходячий, в которого обратился доктор Стивенс, дошел до забора и ударился о сетку, Лилли, вздрогнув, отпрыгнула назад.

– Боже… Господи Иисусе, – прошептал Остин, вытаскивая глок.

Бывший врач размахивал руками и всем телом бился о сетку. Раздавался грохот и скрип. Его еще недавно умное лицо теперь превратилось в бледную мраморную маску, испещренную прожилками синюшных вен. Окровавленные шея и плечи были растерзаны, словно тело Стивенса пропустили через измельчитель отходов. Его глаза, в которых еще недавно мелькали искры иронии и сарказма, стали мутно-белыми и тускло светились в сумерках. Челюсти клацали. Он пытался укусить Лилли прямо сквозь решетку.

Боковым зрением Лилли заметила, как Остин поднял пистолет.

– Нет, подожди! – оттолкнув Остина, она внимательно посмотрела на ходячего. – Боже… нет. Просто подожди. Подожди. Мне нужно… нельзя же просто… Вот черт.

– Должно быть, они… – хрипло и холодно начал Остин, голос которого исказился от отвращения.

– Должно быть, он повернул назад, – перебила его Лилли. – Может, он передумал, решил вернуться.

– А может, они убили его, – предположил Остин. – Злобные твари.

Мертвец в белом халате не сводил с Лилли невидящих глаз, щелкал зубами и шевелил почерневшими губами, словно пытаясь укусить воздух или заговорить. На мгновение он наклонил голову, как будто узнав кого-то, как будто разглядев в своей добыче что-то знакомое – знакомое на уровне подсознательной памяти. Лилли встретилась с ним взглядом.

Эта странная сцена – ходячий и человек, стоящие на расстоянии вытянутой руки друг от друга и смотрящие друг другу в глаза, – длилась не больше секунды, но в эту жуткую секунду Лилли почувствовала, как на нее навалилась вся тяжесть этой чумы, весь ее ужас, вся чудовищная пустота конца света. Перед ней стоял человек, который еще недавно помогал больным, опекал всех оставшихся в живых, отпускал остроты и делал мудрые замечания, – честный, отважный, веселый, способный к сопереживанию человек. Перед ней был венец человечества – высокоорганизованный представитель человеческой расы – лишенный любых признаков человечности, превратившийся в необузданный сгусток нервов и низших инстинктов. По щекам Лилли потекли слезы, но она даже не заметила этого и поняла, что плачет, только тогда, когда посиневшее лицо мертвеца расплылось у нее перед глазами.

Наконец голос Остина вернул ее к реальности.

– Мы должны так поступить, – сказал он, прикручивая к стволу пистолета глушитель. – Мы в долгу у Стивенса, так ведь?

Лилли наклонила голову, не в силах больше смотреть на ходячего.

– Ты прав.

– Отойди, Лилли.

– Подожди.

– В чем дело? – спросил Остин, повернувшись к ней.

– Просто… дай мне секунду, ладно?

– Ладно.

Лилли опустила глаза, сжала кулаки и несколько раз глубоко вдохнула. Остин ждал. Мертвец по другую сторону решетки хрипел и пускал слюни. Вдруг Лилли повернулась к Остину и выхватила пистолет у него из рук.

Просунув глушитель сквозь сетку, она в упор выстрелила ходячему в голову. Раздался сухой щелчок выстрела. Пуля прошла сквозь череп доктора Стивенса и вышла на затылке.

Оживший труп осел на землю. Фонтаном хлынула кровь. Лилли опустила пистолет и посмотрела на останки доктора. Под телом растекалась черная лужа спинномозговой жидкости.

Несколько мгновений было тихо – Лилли слышала лишь глухие удары собственного сердца. Остин терпеливо стоял рядом.

Наконец девушка повернулась к нему и сказала:

– Как думаешь, сможешь достать лопату?

Они похоронили доктора Стивенса на пустыре возле ограды, втащив его труп внутрь безопасной зоны. Копать мерзлую землю было непросто, и могила была готова лишь с наступлением темноты, когда на небе появились яркие звезды и взошла полная луна. Стало холодно и влажно. Остин вспотел, и теперь ежился от ветра. Выбравшись из ямы, он помог Лилли опустить на дно останки доктора.

Затем Остин отошел в сторону и позволил Лилли попрощаться с другом, прежде чем он закопает яму.

– Доктор Стивенс, – тихо произнесла она, когда Остин слегка наклонил голову, чтобы расслышать ее слова, – вы были… настоящим человеком. В некотором смысле вы даже были голосом разума. Я не всегда соглашалась с вами, но всегда вас уважала. Этому городу будет отчаянно вас не хватать – и не только из-за ваших врачебных навыков, но и из-за того, что без вас здесь все уже не будет прежним.

Последовала пауза, и Остин взглянул на Лилли, проверяя, закончила ли она.

– Я бы хотела, чтобы вы приняли у меня роды, – дрогнувшим голосом продолжила Лилли и едва сдержала слезы. – Но теперь… у нас впереди серьезные испытания. Надеюсь, вы теперь в лучшем мире. Надеюсь, мы все однажды там будем. Надеюсь, этому безумию скоро придет конец. Мне жаль, что вам не довелось дожить до этого дня. Храни вас Бог, доктор Стивенс… и пусть земля вам будет пухом.

Сказав это, она уронила голову на грудь. Остин подождал, пока Лилли не перестала плакать, и лишь затем стал закапывать могилу.

На следующее утро Лилли проснулась очень рано. Мысли разбегались.

Небо едва начало светлеть. Она лежала в кровати, Остин спал рядом. Они спали вместе с того момента, как два дня назад Лилли сообщила Остину новость о том, что она беременна его ребенком. Это откровение сделало их неразлучными, а их отношения стали простыми и естественными. Пока они никому не рассказали о ребенке, но Лилли жутко хотелось поделиться радостью со всеми – может, со Штернами, может, с Бобом, может, даже с Губернатором. Она пребывала в эйфории и впервые со дня приезда в Вудбери чувствовала, что у нее появился шанс на счастье, шанс пережить это безумие. Остин играл в этом не последнюю роль, но и Губернатор тоже.

И здесь крылась проблема. Лилли уже двое суток не видела ни следа пропавшего лидера и не верила слухам о том, что Губернатор отправился в погоню за беглецами. Если Вудбери действительно угрожало нападение – а это казалось Лилли вполне реальным, – то Губернатору, с ее точки зрения, стоило бы находиться здесь, укреплять город и готовиться к обороне. Где его черти носят? Ходили и другие слухи, но Лилли не верила ни одному из них. Ей самой нужно было выяснить, в чем дело, нужно было увидеть Губернатора своими глазами.

Она осторожно вылезла из-под одеяла и встала с кровати, постаравшись не разбудить Остина. Последние несколько дней он относился к ней с невероятной нежностью, и звук его глубокого, размеренного дыхания успокаивал ее. Остину нужно было хорошо выспаться – особенно в свете последних событий. Но Лилли не могла найти себе места, как загнанный в клетку зверь, и должна была узнать, что случилось с Губернатором. Она сделала несколько шагов по комнате, чувствуя головокружение и тошноту.

Утренняя тошнота одолевала ее с самого начала, но накатывала не только по утрам. Неприятные ощущения в желудке распространялись волнами целый день – и каждый день. Иногда Лилли рвало, иногда до этого не доходило, но в животе всегда словно проворачивали кулак. Рвота не всегда приносила облегчение – она лишь слегка притупляла тошноту. Может, свой вклад вносило и волнение – Лилли боялась будущего, боялась за безопасность города после побегов, боялась увеличения количества ходячих в окрестностях, – но все же она убеждала себя, что отчасти ее состояние объяснялось нормальными перипетиями первого триместра. Как и многие беременные женщины, из-за гормональных сдвигов она была подвержена резким переменам настроения и в некотором роде даже радовалась тошноте, ведь она означала, что ее организм функционирует нормально.

Начав как можно тише одеваться, она глубоко задышала, следуя до поры до времени похороненному в глубинах ее памяти совету из какого-то глупого девичьего телешоу. Вдох через нос, выдох через рот, медленно, глубоко, ровно. Она натянула джинсы, надела ботинки, взяла полуавтоматический ругер с магазином на десять патронов и засунула его за ремень.

Пока она надевала свитер крупной вязки и смотрела в разбитое зеркало, установленное на стопке ящиков возле гипсовой стены, ей почему-то вспомнился отец. Узкое, веснушчатое лицо Лилли в отражении словно состояло из нескольких осколков. Если бы Эверетт Коул в прошлом году пережил первое нашествие мертвецов на Атланту, он бы сейчас лопался от счастья. Если бы его не разорвала на части толпа ходячих прямо перед дверью того жуткого автобуса, он бы сейчас всячески опекал Лилли, приговаривая: «Девочка моя, в твоем положении не стоит стрелять из пистолета». Эверетт Коул воспитал дочь один – ее мать умерла от рака груди, когда Лилли было всего семь лет. Он всей душой любил дочку и всегда гордился ею, но стоило Лилли только представить Эверетта Коула дедушкой – представить, как он балует ее ребенка, учит его ловить рыбу и варить мыло из говяжьего жира, – и она замерла перед разбитым зеркалом, не в силах сдвинуться с места.

Опустив голову, она тихо оплакивала потерю отца. Ее горло свело от чувств, она всхлипнула, а затем еще и еще. Слезы покатились на свитер. Лилли давно не плакала так горько – даже после гибели Джоша, – и теперь хватала ртом воздух, сжимая пальцами переносицу. Голова пульсировала. Может, во всем было виновато ее «положение», но печаль бушевала внутри нее, как штормовое море.

– Довольно этого дерьма, – едва слышно выругалась она и обуздала скорбь.

Она вытащила пистолет. Проверила затвор. Передернула его.

И вышла.

Яркое солнце поднималось над городом, рассветный воздух был прозрачен. Лилли шла по Мейн-стрит, засунув руки в карманы, и подмечала, как настроены те немногие жители Вудбери, которые встречались ей на пути. Державший в руках несколько канистр Гас неуклюже обходил лестницу у задней стены склада на Пекан-стрит. Сестры Сайзмор играли на тротуаре в крестики-нолики под присмотром их мамы Элизабет, сжимавшей в руках дробовик. На улицах Вудбери было удивительно спокойно и тихо – видимо, фабрика слухов на время приостановила работу, – хотя Лилли и чувствовала, что люди нервничают. Это было заметно по взглядам, которые они украдкой бросали друг на друга, по тому, как поспешно они переходили улицы с продуктами в руках и скрывались за дверями домов и в сумраке переулков. Все это напомнило Лилли старые вестерны, которые крутили по воскресеньям на канале «Фокс». Какой-нибудь старый небритый ковбой неизменно говорил с экрана: «Как тихо… Пожалуй, даже слишком тихо». Передернув плечами, Лилли отогнала от себя мрачные мысли и, дойдя до угла Мейн-стрит и Дюран-стрит, повернула на юг.

Она рассчитывала сначала проверить квартиру Губернатора, хотя накануне и не смогла ничего добиться от татуированного байкера Эрла, охранявшего вход, а затем, если там ничего не выяснится, отправиться в госпиталь. По городу бродили слухи, будто Губернатор пострадал, пытаясь предотвратить побег незнакомцев. Но Лилли уже не знала, чему и кому верить. Она знала лишь то, что чем дольше город живет без плана, без согласия, без информации, тем уязвимее его жители.

Заметив в отдалении дом Губернатора и стражника, шагавшего из стороны в сторону возле двери, она начала продумывать свою речь, но тут увидела идущего по улице мужчину. В руках у него были две огромных бутыли с фильтрованной водой. Он двигался с поспешностью человека, бегущего на пожар. Могучего телосложения, коренастый, широкоплечий, он был одет в видавшую виды водолазку и защитного цвета брюки, заправленные в шипованные ботинки. Под мышками у него расплывались темные пятна пота. Большая голова с армейской стрижкой была наклонена вперед, как нос боевого корабля. Мужчина тащил бутыли в центр города, к гоночному треку.

– ГЕЙБ!

Лилли постаралась, чтобы ее голос звучал ровно, постаралась не казаться слишком взвинченной, но в ее выкрике все равно слышались нотки истерики. Она не видела Гейба уже двое суток – с того самого момента, как незнакомцы таинственным образом сбежали, – и полагала, что у него точно есть ответы на все ее вопросы. Здоровяк все-таки был одним из ближайших поверенных Губернатора – бойцовым псом, который отказался от собственной личности ради служения человеку крепко держащему город в руках.

– А? – Гейб раздраженно поднял голову и осмотрелся. Он слышал шаги, но не видел, кто идет к нему. Не опуская бутылей на землю, он развернулся. – Ч-что?..

– Гейб, что происходит? – запыхавшись, спросила Лилли, подходя ближе. Она постаралась справиться с волнением, успокоиться и понизить голос. – Где черти носят Губернатора?

– Я не могу сейчас говорить, – ответил Гейб и попытался обойти ее, протиснувшись с бутылями дальше.

– Стой! Гейб! Погоди секунду, – Лилли схватила его за мускулистую руку. – Просто объясни, что происходит!

Гейб помедлил и огляделся, чтобы узнать, нет ли в зоне слышимости еще кого-нибудь. Улица была пустынна.

– Ничего не происходит, Лилли, – тихо ответил он. – Не лезь не в свое дело.

– Гейб, да ладно тебе! – она оглянулась через плечо, а затем снова посмотрела на Гейба. – Я только хочу спросить… он здесь? Он в Вудбери?

Гейб со вздохом поставил бутыли на тротуар и провел рукой по коротким светлым волосам. Голова была мокрой от пота. В этот момент Лилли заметила в лице здоровяка нечто странное, чего она никогда прежде не видела. Его руки дрожали. Он сплюнул на землю.

– Ладно… смотри. Скажи всем… скажи им… – он сделал паузу, тяжело сглотнул, опустил глаза и покачал головой. – Не знаю… скажи, что все в порядке, что с Губернатором все хорошо и волноваться не о чем.

– Гейб, если волноваться не о чем, что где он, черт возьми?

Гейб взглянул на нее.

– Он… здесь. Он просто… занят сейчас.

– Чем занят?

– Проклятье, я же сказал, не лезь не в свое дело! – сорвался Гейб, и его зычный голос эхом отразился от каменных стен и кирпичных фасадов. Глубоко вздохнув, он взял себя в руки. – Слушай, мне нужно идти. Губернатору нужна вода.

– Гейб, послушай, – Лилли подошла ближе к здоровяку и заглянула ему в лицо, – если ты знаешь, что происходит, скажи мне… Город трещит по швам, никто ничего не знает. Каждый творит что хочет. Ребята на стене уже не приходят на дежурство, – в этот момент Лилли как будто стала тверже. Весь страх, все сомнения ушли, уступив место холодному, расчетливому разуму. Она не отводила взгляда от серых глаз Гейба, которые бегали из стороны в сторону. – Посмотри на меня.

– А?

– Посмотри на меня, Гейб.

Он посмотрел на нее, прищурившись от гнева.

– Женщина, какого черта с тобой происходит? С чего это ты решила, что можешь со мной так разговаривать?

– Мне небезразлична судьба этого города, Гейб, – ответила Лилли, которой на миг показалось, что она оказалась нос к носу с разъяренным быком. – Послушай меня. Мне нужен этот город. Понимаешь? А теперь объясни, что происходит. Если все в порядке, тебе нечего скрывать.

– Да пошла ты, Лилли…

– Скажи мне, Гейб, – она пронизывала его взглядом. – Если есть проблема, я могу помочь. Спроси у Губернатора. Я на его стороне. Он нужен мне в этом городе, он необходим, чтобы остальные не расслаблялись.

Наконец здоровяк выдохнул и опустил глаза.

– Если я покажу тебе, что происходит… обещай не рассказывать об этом, – тихо и несколько грубо, как мальчишка, признающий свою вину, произнес Гейб.

Лилли ничего не ответила, гадая, насколько все плохо.