Читать книгу Убийство Мэрилин Монро: дело закрыто - Джей Марголис - Страница 9

Очевидцами смерти Мэрилин Монро были пять человек. Трое из них утверждали, что ее убил Гринсон. Двое – Пэт Ньюкомб и сержант Марвин Ианнон – упорно отказывались вдаваться в подробности той ночи.

Описывая, что происходило в доме Монро до приезда Гринсона, Джеймс Холл сообщил: «Она была совершенно голой. Ни простыни, ни одеяла… Там не было даже стакана для воды. Алкоголя я тоже не заметил… Дыхание поверхностное, пульс очень слабый и быстрый. Она была без сознания»¹⁴⁸.

Когда Джеймс Холл вошел в гостевой дом, то сразу обратил внимание на ночной столик, который доставили утром. Миссис Мюррей пишет: «Где-то в первой половине дня привезли прикроватный столик [для гостевого дома], и Мэрилин выписала чек»¹⁴⁹.

Что интересно, Холл заметил на животе актрисы «довольно свежий шрам»¹⁵⁰. Дело в том, что 29 июня 1961 года Мэрилин удалили желчный пузырь; оставшийся после операции рубец четко виден на фотографиях, сделанных Бертом Стерном в последний год ее жизни¹⁵¹.

«До сих пор никто, кроме меня, не говорил, что Мэрилин находилась в гостевой спальне, – рассказывал Джеймс Холл в беседе с Мишель Морган в сентябре 1997 года. – Не так давно в интервью с [Дональдом Вольфом] автором ожидаемой книги [ «The Last Days of Marilyn Monroe»] Мюррей Либовиц признал, что в ту ночь был в доме Мэрилин вместе со мной и что все, что я говорю, – правда.

Думаю, Мэрилин перенесли [из гостевого дома в главную спальню], чтобы все выглядело как самоубийство. Кроме того, когда ее нашли, она лежала ничком. Как известно, под действием силы тяжести кровь приливает к самой низкой точке тела. Если человек лежит лицом вниз, кровь соответственно прильет к груди и животу и скроет любые отметины (например, от иглы), имеющиеся в этой области… Я прошел 14 проверок на полиграфе, включая два сеанса с Джоном Харрисоном. На тот момент он провел минимум 200 000 тестов. Все полиграфологи утверждают одно и то же: я говорю правду»¹⁵².

В интервью с Энтони Саммерсом, автором книги «Goddess», я сказал, что, войдя в дом, повернул налево и очутился в маленькой спальне. «Да нет же, – возразил он. – Вы повернули направо». «Я уверен, что повернул налево». «Вы видели бассейн?» – спросил он. «Нет», – ответил я. Попасть в спальню Мэрилин можно было двумя путями. Если заходить через парадный вход, нужно повернуть направо, а если заходить со стороны бассейна – налево. Тони почему-то решил, что дом остался точно таким, каким был в 1962 году. Новые владельцы перестроили его. Они прорубили дверь из гостевого домика в кухню, а спальню для гостей превратили в фотостудию».

Джеймс Холл продолжает:

«Я – большой поклонник Мэрилин. Я стал ее поклонником с тех самых пор, как еще в юности посмотрел фильм «Зуд седьмого года». Я работал водителем машины «Скорой помощи» в компании «Schaefer’s Ambulance Service» – это в Санта-Монике, Калифорния. Главным образом наша станция обслуживала районы Западный Лос-Анджелес, Беверли-Хиллз, Вествуд, Брентвуд и Санта-Моника. Впрочем, при необходимости мы принимали вызовы со всего округа.

Мы как раз возвращались с вызова и получили новый. В ту ночь моим напарником был Мюррей Либовиц. Мы как раз возвращались от очередного пациента. «Машина 82, 12305 5-я Хелена, – передал диспетчер. – Возможная передозировка. Частный вызов. Код 3[19]». Судя по адресу, вызов поступил из Брентвуда. Мы были близко и приехали на место менее чем за две минуты.

Издали я заметил женщину, которая бегала по небольшому газончику перед бунгало. На ней была белая ночная рубашка и что-то типа халата. Увидев свет фар, она замахала руками, как сумасшедшая, и принялась кричать: «Она мертва! Она мертва!» Этой женщиной оказалась Пэт Ньюкомб, пресс-агент и близкий друг Мэрилин.

Мы вошли в дом. Из открытой двери в холл лился свет. «Туда! Она мертва! Она мертва!» – снова завопила она. Думаю, она вообще не осознавала, что кричит»¹⁵³.

В беседе с биографом Дональдом Спото Пэт Ньюкомб, занявшая явно оборонительную позицию, заявила: «Кто бы ни был тот человек, который сказал, будто я склонилась над телом, визжа: «Она мертва! Она мертва!» – он нагло врет. Я не видела тело. Так о чем он говорит, этот водитель «Скорой помощи»?.. Как он может утверждать, что видел меня? Я никакой «Скорой помощи» не видела»¹⁵⁴.

Если так, как быть с показаниями Нормана Джеффериса? Последний настаивал, что миссис Мюррей вызвала «Скорую помощь» незадолго до приезда Ньюкомб. Начиная с первого откровенного интервью с биографом Фредом Лоуренсом Гайлсом в 1969 году, Ньюкомб систематически утверждала, что узнала о смерти Мэрилин не раньше 4.00 утра из телефонного разговора с юристом актрисы Микки Рудиным. Позже мы еще поговорим о довольно слабом алиби Ньюкомб, а сейчас вернемся к воспоминаниям Джеймса Холла, которыми он поделился с Мишель Морган, и его встрече с главным действующим лицом разворачивающейся драмы…

«Боже мой, это же Мэрилин Монро!» – воскликнул я. Она была без сознания. Голова свисала с края кровати под неестественным углом. Кожа была очень бледная. Подойдя ближе, я увидел, что она еле дышит. Она была совершенно голой, и ее прекрасное тело создавало какую-то сюрреалистическую атмосферу.

Нам пришлось стащить ее с кровати на твердую поверхность. «Давай положим ее на пол», – сказал я Либовицу, схватил Мэрилин за руки и стянул на пол. Знаю, я оставил ей пару синяков, но ведь когда речь идет о спасении жизни, на счету каждая секунда. Тут уж не до ушибов. Я оглядел комнату – хотел понять, что случилось. На ночном столике горела небольшая лампа. Вокруг ее корпуса были аккуратно расставлены флаконы с таблетками. Все они были плотно закрыты. Ни стакана, ни спиртного не было. «Кто-то здесь явно злоупотребляет рецептами», – заметил я. Мой отец тоже был врачом, но он выписывал лекарства с крайней осторожностью, так что эти флаконы сразу бросились мне в глаза.

«Давай вынесем ее в коридор, – сказал я. – Здесь нет места». Мы выволокли Мэрилин в коридор. Я склонился над ней, и тут до меня дошло – запаха рвоты не было, а для передозировки это необычно. Про передозировку нам сказала женщина, которая нас встретила. И запаха лекарств я не почувствовал. Это еще один классический симптом.

Я приступил к наружному массажу сердца. «Нужно заставить ее дышать. Дай мне дыхательную трубку!» – крикнул я Либовицу. Дыхательная трубка – слегка изогнутая прозрачная пластиковая трубка длиной около шести дюймов. Я вставил ее в горло. Если бы что-то блокировало дыхательные пути, трубка бы это убрала. Либовиц сбегал к машине за аппаратом для искусственной вентиляции легких – небольшим приборчиком, который будет качать кислород в легкие. Я присоединил его к дыхательной трубке и включил.

«Я сбегаю за носилками», – сказал Либовиц и замер. В дверях стоял какой-то мужчина.

«Я ее врач, – заявил он и ринулся к Мэрилин. – Дайте ей положительное давление!» Я был в шоке. «Откуда ты взялся? – подумал я. – Как ты сюда попал так быстро?» Я хорошо его разглядел. Он был в костюме. Довольно крупный, с темноватыми волосами и грубым лицом. Он был явно взволнован: «Я сказал: дайте ей положительное давление!» – заорал он. «Господи боже, – подумал я. – Да что с тобой не так? Аппарат работает отлично, зачем ее отключать?»

Я убрал аппарат вентиляции легких и присоединил к дыхательной трубке другую трубку, поменьше. Врач опустился на колени и начал давить ей на живот. Я дул в трубку. Правда, этот доктор давил не в том месте – слишком низко. Я крепко зажимал ей нос, чтобы воздух шел в легкие, а не выходил обратно через ноздри.

Каждый раз, когда он нажимал, по прозрачной трубке поднималась черная желчь из желудка. Я подумал: «Кажется, я сейчас это съем». Когда он давил, я закрывал отверстие трубки кончиком языка, чтобы эта штука не попала мне в рот. Когда он отпускал, я снова дул.

«Эй, док, – наконец сказал я, – лучше вы будете дуть, а я нажимать». Знаю, некоторые врачи не привыкли к чрезвычайным ситуациям, но у этого типа руки явно росли не из того места. Он пробормотал: «Я должен сделать из этого шоу». Это замечание крепко засело у меня в памяти. «Боже, давайте уже поедем! – воскликнул я. – Вы можете делать ей искусственное дыхание в машине». Время поджимало, а я очень хотел ее спасти.

Врач открыл свою сумку и достал шприц с уже установленной иглой для внутрисердечной инъекции. Игла казалась очень длинной. Потом взял флакон с резиновой пробкой и заполнил шприц какой-то жидкостью. Все это время он бормотал себе под нос, как будто читал учебник: «Вставить между таким-то и таким-то ребром». Я не помню номера. Он нащупывал место, как любитель. Затем он воткнул иглу ей в грудь. Она вошла неправильно – уперлась в кость, в одно из ребер.

Вместо того чтобы попробовать еще раз, он просто навалился на нее. Даже щеки у него задрожали от напряжения. Он надавил, и я услышал громкий щелчок. Кость сломалась. Я видел много медицинских процедур, но этот тип был настоящий зверь»¹⁵⁵.

Относительно Питера Лоуфорда и сержанта Марвина Ианнона Джеймс Холл сообщил Джеймсу Спада следующее: «Они вошли как раз в тот момент, когда он [Ральф Гринсон] делал ей укол»¹⁵⁶. В 1992 году в беседе с детективом Линном Франклином Холл опознал сотрудника полиции, сопровождавшего Лоуфорда, как сержанта Марвина Ианнона¹⁵⁷, а в 1993 году Холл назвал его имя Дональду Вольфу.

В беседе с Мишель Морган Холл продолжает:

«В это время пришли двое мужчин, которых я принял за сотрудников полиции Лос-Анджелеса. Один был в синей полицейской форме, а другой в комбинезоне. Человека в комбинезоне я опознал как Питера Лоуфорда, который был женат на Пэт. Пэт Лоуфорд была сестрой Бобби Кеннеди. Что касается мужчины в форме, скажу только, что в настоящее время он занимает должность начальника полиции одного крупного и богатого города Калифорнии [сержант Марвин Ианнон из Беверли-Хиллз]¹⁵⁸.

Доктор Гринсон, наконец, вытащил иглу и приложил стетоскоп к сердцу Мэрилин. «Она мертва, – заявил он. – Я констатирую ее смерть». Он встал. Мне потребовалась минута, чтобы убедиться, что я правильно его понял. Мы могли бы спасти ее. Мне стало дурно.

«Можете идти», – сказал он. Было очевидно, что мы мешаем. Этим доктором был Ральф Гринсон, личный психоаналитик Мэрилин. В тот момент миссис Мюррей не было в гостевом коттедже. Должно быть, она находилась в другой части дома.

Выйдя на улицу, мы увидели машину из морга. «Какого черта они здесь делают? – спросил я Либовица. – Они перевозят только трупы. Как они попали сюда так быстро? Смерть Мэрилин констатировали всего несколько минут назад!»

В статье, опубликованной в газете «Globe» в 1982 году, Джеймс Холл утверждает, что доктор Гринсон ввел в сердце своей пациентки «коричневатую жидкость», набранную из фармацевтического флакона. Указанная жидкость, следовательно, не могла быть бесцветным адреналином, который становится бледно-красным и, в конце концов, коричневым только под воздействием воздуха и света. Скорее всего, жидкость коричневого цвета, которую видел Джеймс Холл, была нембуталом – единственным препаратом, обнаруженным в организме Мэрилин помимо хлоралгидрата. Это не означает, однако, что высокий уровень нембутала явился следствием укола Гринсона. Высокий уровень нембутала, обнаруженный в крови Мэрилин, объясняется инъекцией нембутала днем, несколькими инъекциями нембутала вечером, а также клизмой, содержащей одновременно и нембутал, и хлоралгидрат.

Существует два типа нембутала: прозрачная жидкость и густой эликсир темно-коричневого цвета. Перед использованием нембутал необходимо разбавить водой, однако Джеймс Холл настаивал, что доктор Гринсон не разбавлял коричневый раствор, который он ввел в сердце актрисы. Достигнув ствола мозга, препарат парализует дыхательный центр. Врач наверняка знал об этом и, следовательно, был виновен в преднамеренном убийстве.

В интервью журналу «Hustler» (май 1986 года) Холл заявил, что Томас Ногучи мог и не заметить след от иглы, поскольку прокол находился в складке под одной из грудей.

«Ногучи сказал, что осмотрел все тело под лупой, но не обнаружил никаких следов от уколов, в том числе и под языком, – отметил Холл. – Как будто речь шла о каком-то наркомане. На область сердца никто не смотрел. Это и понятно, вы же не станете втыкать иголку себе в сердце, верно?»¹⁵⁹

Доктор Томас Ногучи рассказал биографам Брауну и Бархэм о синяках, не зафиксированных в официальном отчете о вскрытии: «Я действительно нашел признаки, указывающие на насилие. У нее были кровоподтеки в нижней части спины – очень свежие – и синяки на руках»¹⁶⁰.

В 1982 году следователь Эл Томич из окружной прокуратуры спросил доктора Хаймана Энгельберга: «Вы бы заметили следы от укола, если бы они были в области груди?».

«Что-то явное я бы, конечно, заметил, – был ответ. – Но нет, ничего такого я не видел».

Дональд Вольф подтвердил, что на теле Мэрилин действительно были признаки цианоза[20]¹⁶¹. Это согласуется с версией об инъекции. Фактическим свидетелем цианоза явился фотокорреспондент журнала «Life» Ли Винер, который видел странные синие отметины на всем теле Монро. Именно он сфотографировал актрису через несколько часов после ее смерти. «Они выглядели как кубики льда, – объяснил Ли Винер в документальном фильме 1987 года. – Синие жилки, бегущие по телу… Вот какой показалась мне Монро, когда я увидел ее в морге»¹⁶².

Возможно, сам того не подозревая, Винер держал в руках ключ к полувековой тайне. Незадолго до полуночи 5 августа он подкупил сотрудников окружного морга бутылкой виски и сфотографировал Мэрилин всего через несколько часов после ее смерти. Не исключено, что на этих снимках явственно виден след от укола в области грудной клетки.

«Я сфотографировал большой палец ноги с ярлыком, – вспоминает Винер в том же фильме. – Потом они сдернули простыню, и я сделал еще несколько кадров, но только на уровне глаз. Лица я не видел. Эти снимки я никому не показывал, они у меня. По этому поводу меня допрашивал окружной прокурор Лос-Анджелеса».

Сын Винера, Девик, сообщил Джею Марголису: «В 1982 году к нам в дверь постучались два помощника окружного прокурора – должно быть, в то время они в очередной раз возобновили расследование смерти Монро – и потребовали, чтобы им показали фотографии. Папа сказал примерно следующее: «Они были черно-белыми, поэтому ничего интересного касательно цвета кожи они вам не скажут. Хорошего дня. До свидания». Им были нужны цветные снимки. Папа сказал, что она была настолько обезображена, что пользы они никому не принесут, а ей окажут плохую услугу. Тайну, где хранятся эти фотографии, он унес с собой в могилу»¹⁶³.