Читать книгу Трудовые будни барышни-попаданки 4 - Джейд Дэвлин, Литагент Лебедева И. Selfpub - Страница 10

Рассуждая о своей коммерческой империи – чего прибедняться, не такой и маленькой, – я постоянно вспоминала анекдот про интервью миллиардера.

– В детстве я купил десять яблок за доллар и продал в розницу, заработал два доллара. Потом я купил двадцать яблок и продал за четыре доллара. Потом…

– Вы купили сорок яблок?

– Нет, умер дядя-миллионер и оставил мне наследство, а потом я стал миллиардером.

Вот уж не знала, что стану героиней этого анекдота, когда перенесусь в XIX столетие. Около года я выживала, что-то зарабатывала, тотчас же тратила, вернее, вкладывала в новые производственные проекты. Маленькой Лизоньке купила попугая на ярмарке… пожалуй, единственный предмет роскоши. А потом получила наследство от дальнего родственника первого мужа.

Наследство далось с борьбой и волнениями – оказалось, что именно с ним была связана вся криминальная паутина, что свивалась вокруг меня едва ли не со второго месяца моего пребывания в скромной усадьбе Голубки. Из-за него я пережила самые страшные дни новой жизни. Зато награда оказалась и большой, и разнообразной: и деньги в банке, и владения в разных губерниях, и особняк в Москве, счастливо уцелевший в пожаре 1812 года. Все мои нынешние заводы-пароходы, проекты элеваторов-экскаваторов – отсюда.

Однако наследство оказалось с социально-родственным обременением. Пока я была мелкой помещицей, мне приходилось терпеть визиты таких же соседей-помещиков, чуть скромней или чуть богаче. Когда же богатство сделало меня дамой высшего света, пришлось вести светскую жизнь. Муха-Цокотуха, купившая самовар, могла бы и не звать гостей – сами бы явились букашки-таракашки.

Впрочем, я, еще не вступив в большое наследство, пришла к выводу, что светской жизнью пренебрегать не следует. Во-первых, такое общение идеально для знакомств и контактов. Можно обзавестись коммерческой агентурой, которая вовремя узнает, что такой-то князь разорился и готов поскорее продать полотняный завод, но иногда полезно подтвердить эти данные в светской болтовне. И уж точно не всякий агент вызнает, что казенные чугунолитейные заводы в Олонецкой губернии работают в убыток, поэтому правительство будет радо продать парочку из них.

Во-вторых, что еще важнее, социальная репутация. Без нее от любых серьезных проектов, связанных с взаимодействием с высшей властью, придется отказаться. Я знала, что за первый год стяжала репутацию чудачки, сумасбродки, оригиналки, а получив наследство – еще и выскочки. От существительных никуда не деться, но можно позаботиться о прилагательных. Стать интересной чудачкой, учтивой и гостеприимной сумасбродкой, доброй, приветливой и щедрой выскочкой.

Правда, и в моем гостеприимстве были свои чудачества. Так, еще в Москве я отказалась от двух важнейших составляющих тогдашнего модного светского вечера: балов и карт. Бал – история очень дорогая, да и конфликтогенная, вплоть до обмороков и дуэлей. По этой же причине в доме не водилось карт – шулера-аристократа без скандала не выставишь, проще лишить его смысла переступать порог. Да и проигравшиеся бедолаги чаще вспоминали не того, в чей карман перешли последние мятые ассигнации и долговые расписки, а того, в чьем доме произошла эта неприятность.

Поэтому из игр – шашки, шахматы, нарды, бильярд. Тоже не без азарта, но хотя бы без карточной репутации. Еще в Москве я сделала простейшую настолку для Лизоньки – приложение к урокам географии о путешествии Марко Поло из Венеции в Китай. Игровую карту рисовали вместе: на этом квадрате – ограблен разбойниками, там – продал товар с выгодой и так далее. Пару раз при гостях в «Марко Поло» играли дети, потом взрослые стали подсаживаться, потом – вытеснять детей. А однажды игру кто-то похитил, у меня же при переезде в Петербург так и не хватило времени ее воссоздать.

Гостей полагается угощать. Вот в этом я постаралась. У меня были неплохие наработки еще со времен Голубков, и тогда же сложились принципы праздничного меню. Блюда должны быть не роскошны, легки и оригинальны. Механические миксеры и мясорубки в помощь. Плюс множество фуршетных хитростей – шпажки, канапе и тому подобное.

Причем вкусно приготовить – половина дела. Еще надо правильно назвать. Например, беру обычную свеклу с некоторым количеством вспомогательных овощей, орехов и приправ. Betteraves à la polonaise – «свекла по-польски» – на самом деле обычная свекольная икра, ну, конечно, с набором пряных трав и оформленная под разных зверушек. Pâté de betterave aux noix – свекольный паштет с орехами, или пхали из свеклы, хорошо помню по прежней жизни.

Кстати, наполовину вегетарианское меню работает и на мою религиозную репутацию. Спросите, почему столько великопостных блюд? Я всегда жду к столу боголюбивых чернецов и черниц из самых знаменитых обителей с самыми строгими обетами. Из уважения к хозяйке они дадут себе послабление на елей – постное масло, но не угощать же их скоромным?

Между прочим, хотя иные гости и посмеивались, что от моих угощений можно замычать и заблеять, очень часто они тянулись именно к вегетарианским вкусностям. Просили положить побольше navets cuits dans la grille – репы с гриля. Вот уж действительно проще пареной репы, только с непривычным соусом à la japonaise – соусом терияки, созданным мною путем долгих кухонных экспериментов. Еще присылали ко мне поваров с просьбой поделиться рецептами особо запомнившихся блюд. Я уже начала изготавливать кухонную посуду на продажу, а также простенькую механическую утварь – те же миксеры. Похоже, пора продавать заодно и кулинарный дайджест.

Иногда большая гостиная становилась литературно-музыкальным салоном. Пригласить хорошего пианиста проще, чем обеспечить оркестр на бал. Поэты читали стихи, например пожаловал Крылов, не в последнюю очередь привлеченный моей кухней. А вот с Пушкиным пока что встретиться не удалось – он из своей затянувшейся южной командировки был сослан в Михайловское. Пожалуй, самое мягкое наказание для дворянина… впрочем, как сказать. Я сама не очень-то хотела быть запертой в Голубках, да еще под полицейским надзором.

Из других знаменитостей бывал у меня первый русский поэт-романтик Жуковский, еще не знавший, что ему предстоит стать воспитателем сына Николая Павловича, будущего Александра II. Был писатель-сентименталист, автор «Бедной Лизы» и главный популяризатор русской истории, – Карамзин. Этих знаменитых гостей я немножко просветила – с Жуковским, переводчиком шотландских баллад, говорила о средневековой Шотландии, чуть спорила с модным Вальтером Скоттом, а с Карамзиным обсуждали древние летописи, и я искренне соглашалась с ним, что в эти времена нет ни одного литератора, способного по своим талантам и филологическим знаниям выпустить литературную мистификацию «Слово о полку Игореве».

С литературно одаренными царедворцами было легко. Сложнее оказалось с царедворцами иных талантов.