Читать книгу Трудовые будни барышни-попаданки 4 - Джейд Дэвлин, Литагент Лебедева И. Selfpub - Страница 4

Едва мы подошли, героиня дня сама распахнула дверь. В зеленом платье, бежевая шляпка – настоящая царь-девица.

– С днем ангела, милая, – сказала я.

– Спасибо, маменька, – ответила Лизонька с вежливым поклоном. Вежливость далась ей непросто – Лизонька пристально глядела на подарок. Обычный для девочки из моего времени, но для ребенка начала XIX века более неожиданный, чем если бы на пороге стоял слоненок. Ведь слонов она видела, правда на картинках. А такую игрушку – впервые. И сразу же поняла, для чего она предназначена.

Самокат. Уже изобретенный к тем временам в Англии и Германии, но там он громоздкий, тяжелый. Развлечение для взрослых экстравагантных чудаков. А вот наш – легкий, удобный, классической для XX века формы.

Для этого пришлось постараться. Несколько вечеров я и Миша, временно забросивший свои расследования, провели в особой мастерской, ключи от которой имели только мы, а еще для надежности установили механический кодовый замок. Кстати, именно на этот секретный объект – небольшое помещение внутри механического цеха – мы перенесли все оружие, кроме пистолетов мужа.

Конечно же, кроме самоката, супруг развлекался и более интересными вещами. Как-то вечером он вызвал меня из дома по внутреннему телеграфу. Провел в особую мастерскую.

– Знаешь, чем я занят? Любимое развлечение военрука – собираю и разбираю калашников, – азартно сказал он и отдернул парусину.

Если скепсис может смениться ужасом, это был тот самый случай. Да, без приклада, но машинка для человекоубийства действительно напоминала самый знаменитый автомат XX века.

– Если бы меня услышали на любом профильном форуме, застрелили бы без патронов, – смеясь продолжил муж. – Конечно, это не калаш, а усредненная автоматическая штурмовая винтовка середины XX века. Изготовить оказалось не так и трудно. Федосеич сделал коробку и пружины, а Шульц – нарезку ствола, ничего не зная о существовании магазина. Тем более и патронов для него нет. Здорово было бы, – продолжил он со знакомым вдохновением мальчишки, дорвавшегося до оружия, – разобрать его, спрятать ствол, показать всем современным Кулибиным и спросить: для чего эти потроха?

– Милый мой, – заметила я с интонацией ледяного горного ручья, – по закону всемирного несчастья такой гений как раз найдется, все поймет, запомнит и воспроизведет, не у нас, так в Лондоне. Мы ведь с тобой договорились.

Супруг мгновенно переключил бойцового кота на кота Леопольда.

– Патроны не сделал и не собираюсь. Сейчас все будет разобрано. Пружина пойдет в экспериментальный автомат по продаже пряников, магазин приспособим для леденцов, а нарезным стволом в эти годы уже никого не удивишь. Любой… ладно, почти любой оружейник скажет, что нарезки в стволе увеличат дальнобойность, но уменьшат скорострельность.

Я кивнула, с улыбкой созерцая, как муж, опять став мальчишкой, разбирает автомат с закрытыми глазами. Вообще-то я не беспокоилась, насчет оружия мы говорили не раз. Миша не сомневался: он легко сформирует конструкторский коллектив, который за год работы создаст простой, но действующий пулемет… Вот только зачем? Массовый выпуск такого оружия легко освоит тульский завод, но заводы в Манчестере и Лидсе освоят еще быстрее – такие секреты долго не держатся. Поэтому мы сообща решили: драконов на волю не выпускать, и Мишины оружейные эксперименты не шли дальше капсюльных револьверов – их и так начнет штамповать Кольт через полтора десятилетия. Не грех его опередить и на этом подзаработать. А заодно «прокачать» хоть какой-то элемент будущей российской промышленности.

Конечно же, самокат изготавливался не в таком секрете, как оружейные новинки. Поэтому не избежал пытливых взглядов учеников – талантливых юнцов от двенадцати до шестнадцати лет, обучавшихся в моей усадьбе техническим наукам. Позавчера я обнаружила Павлушу Волгина, успевшего соорудить копию невиданного двухколесника и рассекавшего на нем по аллеям. Пришлось договориться с Павлушей о том, что он спрячет свою игрушку на три дня, а в дальнейшем будет помнить о «привилегированном праве». Кстати, Павлушин самокат по ходовым качествам не уступал нашему, и парень был включен в группу разработчиков, призванных добиться, чтобы руль не клинило.

Подарок получился на славу. Легкий, быстрый, надежный – катайся, доченька.

Можно добавить – протестированный. Конечно же, мамой. Здание огромное, дети, живущие в правом крыле, так и не поняли, что за непривычные звуки доносились из левого, когда их мама носилась по анфиладе, изучая опасные повороты и удачно огибая углы. Или не всегда удачно. Ничего, жива и почти без синяков. Зато ощущение… Первый раз за эти девять лет каталась на двух колесах.

Слуги поглядывали вслед с удивлением, ворчали. Я не сомневалась – основное ворчание впереди, когда подарок будет вручен. Ничего. За эти годы я привыкла – все мои новшества будут встречаться ворчанием на любом уровне, от горничной до вдовствующей императрицы. Как управиться с императрицей, пока не знаю. Свои же люди пусть ворчат. Пока они сыты и не страдают от обидных барских чудачеств, легкая воркотня – плата за верность.

Если же самокаты войдут в моду, то воркотня сменится руганью: что за нечистая сила носится, сбивая людей и дразня собак? А может, этого не произойдет. Мостовые пока не настолько гладкие, чтобы разогнаться. Так что это новшество – для дворцов, для особняков с длинными коридорами. И хорошо – пусть юная аристократия приучится к простейшей механике…

Все эти мысли мелькнули у меня в голове за несколько секунд. А потом…

– Маменька-а-а! – воскликнула дочка и с разбега прыгнула мне на шею. Если бы Саша не подхватил самокат, к вчерашним синякам добавился бы новый, на ноге, от упавшего руля.

Спасибо, сынок! А доченьку я удержала. Или у меня силы растут, как у того греческого атлета, что сперва носил теленка, потом быка. Или своя ноша не тянет. Но устояла. И какая разница, кто это видит и что об этом думает.

Пока Лизонька обнималась и повторяла, как меня любит, Саша устроил тест-драйв. Сначала самокат чуть не вырвался из его рук. Потом повез, до ближайшей стены…

Я никогда не говорила сыновьям, что мальчики не плачут. Зато всегда убеждала их, что, если ты виноват, жаловаться нельзя. Поэтому Сашка просто потирал лоб – надеюсь, и шишки не будет.

Лизонька подняла самокат. Но не встала на доску, а попросила:

– Маменька, покажи, как кататься надо.

Если просят о мастер-классе – почему бы не продемонстрировать. Я встала, оттолкнулась, покатила по коридору. И резко свернула, чтобы не врезаться в человека, столь же резко идущего навстречу, – молодого секретаря Никиту.

– Эмма Марковна, здравствуйте, – сказал он, профессионально демонстрируя отсутствие удивления. – С карельского завода письмо.

Я вздохнула. Сама же приучила персонал, что любые новости, требующие моей личной реакции, доставляют безотлагательно.