Читать книгу Мерседес из Кастилии, или Путешествие в Катай - Джеймс Фенимор Купер, James Cooper, James Cooper A. - Страница 4

Глава III

Оглавление

О том, что хорошо, что плохо, может судить только король. Дорогая Кэт, не нам с вами подчиняться глупым местным обычаям! Мы сами устанавливаем правила поведения; в своих владениях мы можем вести себя как вздумается, и ни один придира не посмеет нас упрекнуть.

Шекспир. «Генрих V»

Несмотря на всю ее решимость, обычную твердость и ясность ума, Изабеллой все больше овладевала безотчетная тихая радость. Поступками ее руководили строгие правила и возвышенные помыслы, и все же сердце ее билось все учащеннее, по мере того как приближался час, когда она должна была впервые встретить принца, избранного ею в мужья.

Кастильский придворный этикет, а также необходимость разрешить множество политических вопросов, связанных с предстоящим браком, усложняли переговоры; они длились уже немало дней. И все эти дни жениху, до сих пор не видевшему невесты, приходилось сдерживать свое нетерпение.

Лишь к вечеру 15 октября 1469 года, когда все затруднения были наконец устранены, дон Фердинанд вскочил в седло и поскакал ко дворцу Хуана де Виверо в Вальядолиде. На сей раз с ним не было обычного эскорта, соответствующего его высокому положению: жениха сопровождали всего четыре приближенных, среди которых был и Андрес де Кабрера. Архиепископ Толедский, ярый сторонник и защитник интересов Изабеллы, уже ожидал гостей, чтобы представить своей госпоже ее будущего супруга.

Изабелла находилась в той самой комнате, о которой уже шла речь. С нею была только Беатриса де Бобадилья. Овладев собой, Изабелла приняла жениха с поистине королевским величием.

Фердинанд Арагонский ожидал увидеть перед собой образец грации и красоты, но сочетавшиеся в ней ангельская кротость и женское очарование настолько превзошли его представления о женщинах, что при всей его выдержке и умении скрывать свои чувства он вздрогнул и на мгновение словно прирос к полу, не в силах отвести глаза от представшего перед ним светлого видения. Затем, опомнившись, он быстро подошел и, схватив маленькую ручку, которая не вырывалась, но и не отвечала на его пожатие, приник к ней губами с таким пылом, какой редко сопутствует первой встрече высоких особ, чьи страсти обычно не отличаются искренностью.

– Наконец-то пришел счастливый час, моя прославленная и прекрасная кузина! – воскликнул он.

Правдивый тон его сразу покорил сердце Изабеллы, ибо никакое искусство, никакие галантные фразы не могут заменить жар истинного чувства.

– Я уже думал, что этот благословенный миг никогда не наступит! – продолжал Фердинанд. – Но, слава святому Яго, которого я не переставал молить, этот миг пришел и вознаградил меня за все муки ожидания.

– Благодарю и приветствую вас, мой господин и принц, – скромно ответила Изабелла. – Трудности, которые пришлось преодолеть, чтобы наша встреча стала возможной, лишь предвестники будущих трудностей, с коими нам придется бороться всю жизнь.

Последовал обмен вежливыми фразами: принцесса выразила надежду, что ее кузен по прибытии в Кастилию ни в чем не испытывал нужды, на что последовали соответствующие заверения. Дон Фердинанд довел Изабеллу до ее кресла, а сам устроился на скамеечке, где обычно в часы интимных бесед сидела Беатриса де Бобадилья. Однако Изабелла, хорошо помня о тщеславии кастильцев, настаивавших на своем превосходстве над арагонцами, пожелала, чтобы дон Фердинанд занял другое, приготовленное для него кресло.

– Той, у кого нет никаких достоинств, кроме королевской крови и веры в Бога, не пристало занимать столь высокое место в присутствии короля Сицилии, – сказала она.

– Разрешите мне остаться здесь, – возразил Фердинанд. – Все помыслы о земных различиях покидают меня в вашем присутствии. Считайте меня своим рабом, своим рыцарем, готовым сражаться за вас при любом дворе в любой стране!

Изабелла вспыхнула, улыбнулась и послушно опустилась в кресло. Разумеется, ее тронули не столько сами слова, сколько нескрываемое восхищение, восторженный взгляд и искренность кузена. Женский инстинкт подсказывал ей, что она произвела на Фердинанда большое впечатление, и это открытие наполнило ее сердце нежностью.

Взаимные чувства вскоре излились в непринужденной беседе. Разговор становился все интимнее. Не прошло и получаса, как архиепископ, прекрасно разбиравшийся в тонкостях любовных речей и желаний, хотя это ему и не было положено по сану, поспешил увлечь придворных в соседнюю комнату и усадить их так, чтобы посторонние глаза и уши не мешали жениху с невестой. Впрочем, дверь оставалась открытой, да и Беатриса де Бобадилья, повинуясь этикету, не покинула свою царственную госпожу. Но она сама была настолько захвачена беседой с Андресом де Кабрера, что при ней можно было решить судьбы дюжины королевств – она все равно ничего бы не заметила.

Дальнейший ход беседы постепенно успокоил Изабеллу. Самообладание, а также опыт в обращении с людьми, который она терпеливо накапливала в отличие от других высокорожденных особ, расточающих свое драгоценное время среди придворной суеты, позволили ей быстро освоиться и обрести привычную ясность мысли.

– Надеюсь, теперь уже ничто не помешает нам скрепить наш союз священными узами брака, – продолжал Фердинанд начатый разговор. – Мы выполнили все, что требовалось от нас в отношении блага и интересов обоих королевств. Теперь я могу подумать и о своем счастье. Мы не чужие друг другу, донья Изабелла, – наши деды были братьями, – и я с детства наслышан о ваших добродетелях и пламенной вере.

– Я тоже не случайно согласилась на наш брак, – ответила Изабелла. – Теперь, когда дело решено, когда разумность нашего союза полностью установлена, а необходимость закрепить его как можно скорее для всех очевидна, ждать более незачем. Я думаю, свадьбу можно назначить через три дня: это даст нам обоим время подготовиться к столь важному событию и позволит церкви совершить обряд с подобающей торжественностью.

– Да будет так, – проговорил Фердинанд, почтительно склонив голову. – Теперь, чтобы нас потом не упрекали в забывчивости, я хочу поговорить еще кое о чем. Вы знаете, донья Изабелла, как жестоко теснят моего отца враги, и, наверное, сами догадываетесь, что казна его опустошена. Клянусь, дорогая моя кузина, только страстное желание как можно скорее получить тот драгоценный дар, который Провидение и ваша доброта…

– Не смешивайте, дон Фердинанд, Провидение Божье с ничтожными помыслами и заботами людей, – строго прервала его Изабелла.

– …Тот драгоценный дар, который мне ниспослало Провидение, – поправился король, осенив себя крестом и склоняя голову из уважения к богобоязненным чувствам своей невесты, – это желание заставило нас без промедления выехать из Сарагосы. Но, увы, в наших сердцах было куда больше пылкой любви к сокровищам, ожидавшим нас в Вальядолиде, чем презренного золота в карманах. И даже оно по несчастной случайности досталось какому-то ловкому мошеннику в придорожной харчевне.

– Донья Беатриса уже уведомила меня о вашей беде, – улыбаясь, заметила Изабелла. – Поистине для начала совместной жизни у нас не слишком много земных богатств. Я почти ничего не могу предложить вам, дон Фердинанд, кроме чистого сердца и преданности, в которой, я думаю, вы не сомневаетесь.

– Вас одной, моя прекрасная кузина, достаточно для счастья любого разумного человека. Но положение и забота о будущем обязывают: нельзя допустить, чтобы потом говорили, будто наша свадьба была беднее, чем у наших подданных!

Кровь прилила к лицу принцессы так, что оно порозовело до корней волос. Однако ответила она с обычным величавым спокойствием:

– Не пристало женщине заботиться о средствах для своей свадьбы, и при других обстоятельствах наша беседа могла бы показаться странной. Но сейчас, когда от нашего брака зависит счастье двух королевств, всякое тщеславие должно быть отброшено. У меня еще есть драгоценности, и в Вальядолиде найдется немало ростовщиков: если вы позволите, я охотно расстанусь с моими безделушками ради такой высокой цели.

– До тех пор, пока у меня останется драгоценная оправа, в которой заключена ваша чистая душа, мне нет дела до других украшений, – любезно проговорил король Сицилии. – Но в такой жертве не будет нужды. Наши друзья, хотя и у них тоже больше сокровищ в сердцах, чем в сундуках, предоставят заимодавцам необходимое поручительство и добудут деньги. Отныне я это беру на себя, дорогая кузина. Но… могу я называть вас моей нареченной?

– Да, Фердинанд, это слово гораздо приятнее, чем родственное «кузина», – ответила принцесса с такой сердечностью и простотой, что можно было подивиться, насколько истинная скромность выше притворной чувствительности, столь обычной у женщин. – И я думаю, что мы имеем право так называть друг друга. Я верю, что Бог благословит наш союз, и не только на счастье нам, но и на благо нашего народа.

– Благодарю, невеста моя! Итак, отныне у нас будет одно общее состояние и вы позволите мне заботиться обо всех ваших нуждах.

– О нет, Фердинанд! – улыбаясь, возразила Изабелла. – Что бы вы ни говорили, мы не можем поступать, как дети простых идальго, начинающие жизнь со скромным приданым. Уже сейчас вы король, а я по договору в Торрос де Гисандо торжественно признана наследницей Кастилии. Поэтому у каждого из нас должны быть свои заботы и свои обязанности, хотя я не представляю, чтобы у нас были разные интересы.

– Вам никогда не придется упрекать меня в недостатке уважения, и я всегда буду помнить о своих обязанностях перед вами как перед наследницей древнейшего рода, самого знатного после рода вашего брата, короля.

– Надеюсь, вы хорошо прочли брачный договор, дон Фердинанд? Вы искренне принимаете все его многочисленные статьи и условия?

– Принимаю и понимаю точно так же, как значительность всех выгод, которые он мне сулит.

– Я старалась сделать этот договор как можно более обстоятельным и приемлемым для вас, чтобы все предусмотреть. Ибо, хотя я скоро стану вашей женой, я всегда буду помнить о том, что я королева этой страны.

– Уверяю вас, прекрасная невеста моя, что Фердинанд Арагонский тоже никогда этого не забудет.

– Бог возложил на меня обязанности королевы, я перед Ним в ответе и постараюсь свято исполнить свой долг перед Кастилией. Корона не игрушка, Фердинанд, с нею шутить нельзя. Для человека нет более тяжкого бремени, чем бремя власти.

– Заветы нашего рода хорошо помнят в Арагоне, и я радуюсь, невеста моя, что они одинаковы для обоих наших королевств.

– Вступая в союз, мы не должны думать только о себе, – проникновенным тоном продолжала Изабелла. – Это значило бы подменить обязанности государей чувствами влюбленных. Надеюсь, вы не раз просматривали и достаточно хорошо знаете все статьи брачного договора?

– У меня на это было достаточно времени, кузина: ведь договор подписан девять месяцев назад!

– Может быть, вас сердит то, что я на этом настаиваю, – продолжала Изабелла с той же серьезностью и простотой, – но я еще раз спросила об этом лишь потому, что государь не имеет права забывать о своих обязанностях. Кроме того, вы знаете, Фердинанд, какое влияние муж оказывает на жену, и должны заранее обещать, что поможете мне справиться с моей собственной слабостью, когда нужно будет защищать интересы моих кастильцев.

– Если кастильцы до сих пор страдали только от вашей слабости, донья Изабелла, то им сейчас остается лишь благодарить Бога!

– Все это не более как любезности, Фердинанд, которым не место в столь серьезном деле. Я на несколько месяцев старше вас и буду считать себя вашей старшей сестрой, пока положение супруги не отнимет у меня этого преимущества. Вы, наверно, заметили в статьях нашего договора, как тщательно я стараюсь защитить моих кастильцев от произвола чужестранца. Вы знаете, что многие знатнейшие люди моего королевства противились нашему союзу, опасаясь засилия арагонцев, и должны понять, что мы были вынуждены удовлетворить их требования.

– Причины мне понятны, донья Изабелла. Ваши желания, а также все условия договора будут нами соблюдены.

– Я буду вам верной и покорной женой, – сказала Изабелла, бросив на своего жениха серьезный и вместе с тем нежный взгляд. – Но я сделаю все, чтобы сохранить права и независимость Кастилии. Не стоит говорить о том, какую власть вы будете иметь над женщиной, которая добровольно отдала вам свою руку, но для других мы должны сохранять видимость независимых государей двух отдельных королевств.

– Доверьтесь мне, кузина! И через пятьдесят лет люди будут говорить о том, как свято дон Фердинанд держал свое слово и выполнял свой долг.

– Еще одно условие: война с маврами. Я считаю, что совесть испанских христиан не будет чиста до тех пор, пока последователи Магомета останутся на нашем полуострове.

– Ни вы, ни ваш архиепископ не могли бы поставить более приятного условия: я сам мечтаю о том, чтобы направить свое копье против неверных. В сражениях с ними я уже завоевал рыцарские шпоры, но скорее мы оба лишимся корон, чем я успокоюсь, пока мавры не будут изгнаны и отброшены в их заморские пески.

– И еще одно я хочу вам сказать, мой благородный кузен. Вы знаете, какому пагубному влиянию подвергается мой брат, который уже восстановил против себя большинство своих приближенных и многие города. Нам придется бороться с соблазном пойти на него войной и завладеть скипетром до того, как Бог призовет его к себе в должный срок. Я хочу, чтобы вы с уважением относились к дону Энрике, и не только как к главе нашего королевского рода, но также как и к моему брату и нашему истинному государю. Конечно, если дурные советчики заставят его покуситься на нашу жизнь или наши права, мы будем защищаться, но прошу вас, Фердинанд, ни при каких других условиях не восставать против моего законного повелителя.

– В таком случае, пусть сам дон Энрике будет поосторожнее со своей Бельтранехой! – сердито воскликнул принц. – Клянусь святым Педро! У меня тоже есть права, и куда более неоспоримые, чем у этой низкорожденной девки! Весь род Трастамары только выиграет, когда мы избавимся от его незаконного отпрыска, обманом затесавшегося в нашу семью.

– Вы горячитесь, дон Фердинанд, и даже Беатриса де Бобадилья смотрит на вас с упреком. Несчастная Хуана никогда не сможет посягнуть на наши права. Во всей Кастилии вряд ли найдется десяток грандов, которые пали настолько низко, чтобы желать возвести на трон ту, в чьих жилах, как утверждают, нет ни капли благородной королевской крови.

– Но, Изабелла, ведь сам дон Энрике не соблюдает по отношению к вам договора в Торрос де Гисандо!

– Мой брат окружен порочными людьми… а кроме того, Фердинанд, – при этих словах принцесса густо покраснела, – мы ведь тоже нарушили одно из условий этого договора: условие, по которому я не могу выйти замуж без согласия короля.

– Он заставил нас пойти на это и, если мы нарушили договор, пусть винит во всем самого себя.

– Я тоже стараюсь так думать, но не перестаю молить Бога, чтобы Он простил меня даже за такое кажущееся нарушение слова. Я не суеверна, Фердинанд, иначе я бы боялась, что наш союз не будет угоден Богу из-за этого проступка. Но причины бывают разные, и тот, кто читает в сердцах, не осудит строго наши добрые намерения. Если бы дон Энрике не пытался захватить меня врасплох, чтобы выдать замуж против моей воли, этот решительный шаг – наша женитьба – не был бы столь необходим и неизбежен.

– Мне остается только возблагодарить своего ангела-хранителя за то, что ваша воля, прекрасная кузина, оказалась сильнее всех происков тирана.

– Я не могла отдать свою руку ни королю Португальскому, ни герцогу Гиеньскому, которых мне прочили в мужья, – простодушно ответила Изабелла. – Девушке королевского или иного знатного рода не приличествует противопоставлять свою неопытность и капризы мудрым советам друзей, а добродетельной жене нетрудно полюбить своего мужа, если при выборе его не были слишком грубо нарушены законы природы и общества, но до сих пор я слишком заботилась о своей душе и не решалась подвергать ее столь серьезному испытанию, как бракосочетание со всеми его последствиями.

– Я чувствую, что недостоин вас, Изабелла! Вы должны научить меня, каким я должен стать, а пока обещаю вам, что буду самым прилежным и внимательным вашим учеником.

Разговор перешел на более общие темы. От природы любознательная и отзывчивая, Изабелла задавала бесчисленные вопросы, осведомляясь о своих арагонских родственниках. Так прошло часа два, и наконец король Сицилии так же тайно вернулся в Дуэньяс, как и приехал. Расстались нареченные с чувством взаимного восхищения и уважения, к которому в нежной душе Изабеллы примешивалось сладостное предвкушение счастливой семейной жизни.

Свадьбу отпраздновали с подобающей пышностью 19 октября 1469 года в часовне дворца Хуана де Виверо. Не менее двух тысяч человек, главным образом из высшей знати, присутствовало при церемонии. Когда священник уже готов был начать венчальный обряд, в глазах Изабеллы вдруг мелькнуло беспокойство. Обратившись к стоявшему рядом архиепископу Толедскому, она сказала:

– Ваше преосвященство обещали, что со стороны церкви не будет никаких возражений против нашего торжественного бракосочетания. Но ведь вы знаете, что дон Фердинанд Арагонский и я находимся в близком родстве.

– Совершенно справедливо, госпожа моя Изабелла, – спокойно, с отеческой улыбкой ответил прелат. – К счастью, наш святой отец Пий снял с вас запрет, и церковь радостно благословляет ваш союз.

С этими словами архиепископ достал разрешение и прочитал его звонким и отчетливым голосом. Последняя тень беспокойства исчезла с ясного чела Изабеллы, и церемония началась. Прошло немало лет, прежде чем богобоязненная принцесса узнала, что в тот день ее обманули: папская булла, которую ей прочли, на самом деле была составлена королем Арагонским и прелатом; впрочем, и сам жених кое о чем подозревал. К этой уловке прибегли потому, что все знали, какое влияние имел король Кастильский на святейшего Папу, который никогда бы не пошел против воли этого монарха. Лишь много лет спустя Папа Сикст IV исправил ошибку и задним числом выдал подлинное разрешение на брак Изабеллы с Фердинандом.

И вот Фердинанд и Изабелла стали мужем и женой. События последующих двадцати лет здесь стоит лишь вкратце упомянуть. Возмущенный Генрих IV тщетно пытался передать престол своей сомнительной дочери, Хуане Бельтранехе, отняв его у Изабеллы. Возгорелась гражданская война, во время которой Изабелла упорно отказывалась от короны, хотя ей не раз ее предлагали: она ограничивалась лишь защитой своих прав будущей наследницы. В 1474 году, то есть через пять лет после ее свадьбы, Генрих IV умер, и Изабелла стала королевой Кастильской. Но одновременно ее самозваная племянница тоже была провозглашена королевой небольшой партией своих приближенных. Война за наследство, как ее называли, продлилась еще пять лет, и только тогда Хуана Бельтранеха постриглась в монахини, а права Изабеллы были признаны полностью. Примерно в это же время умер дон Хуан II, и Фердинанд стал королем Арагона.

Перемены эти значительно уменьшили раздробленность полуострова, где осталось всего четыре государства: владения Фердинанда и Изабеллы, включавшие Кастилию, Леон, Арагон, Валенсию и множество других цветущих испанских провинций; небольшое королевство Наваррское в Пиренеях; Португалия, примерно в тех же границах, что и сегодня, и, наконец, Гранада – остаток мавританского государства к северу от Гибралтара.

Ни Фердинанд, ни его царственная супруга не забывали об условии их брачного договора, по которому король обязался вести войну с маврами до полного их изгнания. Однако ход событий заставил его отложить исполнение своего обещания на многие годы. Когда же наконец пришло время, судьба, которая провела благочестивую Изабеллу сквозь все невзгоды и вознесла из скромной безответности на вершину власти, та же счастливая судьба и сейчас не изменила своей любимице. Успех следовал за успехом, победа за победой, пока мавры не потеряли одну за другой все крепости и не укрылись наконец в столице – последнем своем оплоте на полуострове.

В то лето, когда войска испанцев стояли под стенами Гранады и Изабелла с волнением следила за боевыми действиями, случилось одно происшествие, которое едва не оказалось роковым для королевской семьи и могло бы привести к поражению христиан. Шатер, где находилась королева с детьми, внезапно был охвачен пламенем. В лагере началось смятение. Пожар охватил и другие палатки знатных рыцарей, уничтожив немало сокровищ – драгоценностей, посуды и прочего. К счастью, иных потерь не было.

И вот тогда, чтобы подобный случай не повторился, а также в ознаменование взятия Гранады, которое Фердинанд и Изабелла считали величайшим деянием своего совместного правления – ведь никто не мог приподнять завесу времени и предсказать им, что самое великое еще грядет! – царственные супруги решили воздвигнуть такой памятник, который сам по себе сделал бы эту осаду бессмертной. Был составлен план, рабочие принялись возводить долговечные добротные здания, где могла бы разместиться целая армия, и скоро военный лагерь испанцев превратился в настоящий город у стен города. Через три месяца поразительное это сооружение с целыми кварталами, улицами и площадями было завершено и названо «Санта-Фе», то есть «Святая Вера». Возникновение города на голом месте посеяло ужас в сердцах мавров: они поняли, что враги не отступят, пока не разделаются с ними окончательно. И вполне возможно, что именно это заставило так поспешно сдаться гранадского правителя Боабдила, покинувшего Альгамбру через несколько недель после того, как испанцы расположились в своих новых жилищах.

Санта-Фе существует и до сих пор, и путешественники часто навещают это место, привлекаемые его любопытным происхождением и еще одним замечательным фактом, действительным или предполагаемым: как утверждают, из всех испанских городов, независимо от их величины, только Санта-Фе никогда не бывал под властью мавров.

Здесь, в Санта-Фе, и начинается, в сущности, наш рассказ: все предыдущее было только введением, которое должно было подготовить читателя к предстоящим событиям.

Мерседес из Кастилии, или Путешествие в Катай

Подняться наверх