Читать книгу А что же случится со мной? - Джеймс Хедли Чейз - Страница 2

Меня разбудили назойливые трели телефонного звонка. Я взглянул на часы, стоявшие на прикроватном столике, – девять ноль пять – и, сбросив с себя простыню, спустил ноги на пол. Перекрытия у нас тонкие, так что мне было слышно, как мой старик подошел к телефону. Звонить должны были мне. Ему-то звонить было практически некому. Я торопливо натянул одежду, и, когда уже почти добрался до первого этажа, отец позвал меня.

– Это тебя, Джек. Польсон… Больсон… я не разобрал имени.

В три прыжка я завершил спуск по лестнице, прекрасно зная, что мой старик смотрит на меня с грустью.

– Ну вот, я уже ухожу… – вздохнул он. – Если бы ты встал чуть пораньше, мы могли бы вместе позавтракать…

– Да.

Я пулей влетел в крошечную мрачновато-грязноватую гостиную и схватил трубку.

– Джек Крейн слушает, – сообщил я, наблюдая, как мой старик направляется по дорожке к своему пятилетнему «чевви», припаркованному на другой стороне набережной.

– Привет, Джек!

Время крутанулось назад – тринадцать месяцев проскочили как одна неделя. Я бы узнал этот голос где и когда угодно и весь напрягся.

– Полковник Ольсон!

– Точно, это я, Джек! Как ты, сукин сын?

– Я в порядке. А вы, сэр?

– Да не называй ты меня «сэр». Мы же не в армии, слава богу! Я чуть до самого ада не докопался, пока разыскивал тебя!

Мне показалось, что его голос несколько утратил свою живость и резкость. Этот грандиознейший пилот самолета-бомбардировщика, имеющий столько наград, что ими можно увешать целую стену, говорит, что он разыскивал меня! Полковник Берни Ольсон! Мой вьетнамский босс! Этого удивительного парня я держал в воздухе и в дождь и в солнце, пока он бомбил вьетнамскую преисподнюю. Три года я был его главным механиком, прежде чем он получил пулю в пах, которая сбросила его со счетов. Наше расставание было худшим событием в моей жизни. Он вернулся домой, а меня приставили присматривать за другим пилотом, таким неряхой, что с души воротило! Я так и остался неизменным поклонником Ольсона. Я и не надеялся услышать о нем когда-нибудь, но он объявился, он говорит со мной спустя тринадцать месяцев!

– Послушай, Джек, – продолжал он как ни в чем не бывало. – Я сейчас тороплюсь. Должен уехать в Париж. Как ты устроился? Я могу предложить тебе работу, со мной, если тебя это интересует.

– Что за вопрос! Ничего лучше и пожелать нельзя!

– Прекрасно. Дело принесет пятнадцать тысяч в год. Я вышлю тебе билет на самолет и какую-нибудь мелочишку на дорожные расходы, так что поговорим на месте. – Но почему же его голос звучит так уныло? Вот, что меня беспокоило. – Я хочу, чтобы ты приехал сюда. Я звоню из Парадиз-Сити, это в шестидесяти милях от Майами. Работа сложная, но ты справишься. Как бы то ни было, даже если у тебя есть что-то на примете… Что ты теряешь?

– Вы сказали пятнадцать тысяч долларов, полковник?

– Да, но их надо заработать.

– Что ж, это мне подходит.

– Подробности потом. Мне надо торопиться. Увидимся, Джек. – В следующую секунду раздались короткие гудки.

Я медленно положил трубку и поднял глаза к потолку, по всему телу прошла волна возбуждения. Я демобилизовался из армии полгода назад и вернулся домой, потому что больше идти мне было некуда. Все эти месяцы я жил в этом маленьком городишке, спуская заработанные в армии деньги на девочек, выпивку и прочую дребедень. Я не был доволен ни собой, ни моим стариком, который управлял местным банком. Я сказал ему, чтобы он не беспокоился – рано или поздно я найду работу. Он предложил вложить в дело свои сбережения и купить мне гараж, но это было последнее, чем я хотел бы заниматься. Я не хотел превращаться в среднестатистического обывателя, такого же, как он сам. Я хотел быть большим человеком.

Городок был маленький, симпатичный, девушки в нем жили сговорчивые. Иногда мне здесь бывало весело, но чаще всего – тоскливо, и я сказал себе, что, когда моя кубышка опустеет, я подыщу себе какую-нибудь работу, но только не в этой дыре. И вот теперь, словно из ниоткуда, возник полковник Берни Ольсон, человек, которым я восхищался больше, чем кем бы то ни было в мире, предложил мне работу и пообещал пятнадцать тысяч! Неужели я в самом деле не ослышался?! Пятнадцать тысяч! И огромный процветающий город на побережье во Флориде! Я ударил кулаком по ладони. Я был так возбужден, что мог бы на голову встать от восторга!

Итак, я ждал известий от Ольсона. Я не стал ничего говорить моему старику, но он был совсем не дурак и понял: что-то затевается. Вернувшись из банка на ленч, он заботливо приготовил мне два стейка. Моя мать умерла, когда я был во Вьетнаме. Я знал, что в распорядок дня отца лучше не вмешиваться. Ему нравилось покупать продукты по дороге из банка и готовить, пока я слоняюсь где-нибудь поблизости.

– Случилось что-то хорошее, Джек? – осведомился он, переворачивая стейки.

– Да нет, пока ничего. Один мой друг хочет, чтобы я приехал к нему в Парадиз-Сити.

– В Парадиз-Сити?

– Да… на побережье.

Он выложил стейки на тарелки.

– Это далеко отсюда.

– Не так чтобы очень.

Мы взяли тарелки и перешли в гостиную. Некоторое время мы молча ели, потом он сказал:

– Джонсон хочет продать свой гараж. Это неплохая возможность для тебя. Я мог бы вложить в это свой капитал.

Я внимательно посмотрел на него: одинокий старый человек, отчаянно пытающийся удержать меня под крылом. Должно быть, это очень угнетает его – жить одному в персональной коробке в самом центре замшелого городка, но и для меня здесь не жизнь. У него была своя судьба. А я хотел, чтобы у меня была своя.

– Неплохая мысль, отец. – Я не смотрел на него, сконцентрировавшись на стейке. – Но сначала я разведаю на месте, что за работу мне предлагают в Парадиз-Сити.

Он кивнул:

– Конечно.

Больше этот вопрос мы не обсуждали. Он отправился в банк дорабатывать этот день, а я улегся на кровать подумать. Пятнадцать тысяч долларов! Может, это и трудное дело, но за такие деньги грех не постараться.

Так я лежал и размышлял, и в конце концов мои мысли незаметно устремились в прошлое. Сейчас мне двадцать девять, я квалифицированный авиаинженер и о внутренностях самолета знаю буквально все. У меня была хорошо оплачиваемая работа у Локхида, пока я не загремел в армию. Три года я провел поднимая в воздух полковника Ольсона, а потом вернулся в этот захолустный городишко. Я знал, что рано или поздно непременно захочу вернуться к своей карьере. «Проблема в том, – сказал я себе, – что армия меня испортила». Мне совсем не хотелось начинать жизнь заново, думать за себя и постоянно с кем-то соперничать. В этом отношении армия вполне меня устраивала – деньги платили хорошие, девушки особого сопротивления не оказывали, скорее наоборот, жил я в соответствии с дисциплинарными требованиями. Но пятнадцать тысяч в год – это звучало так, словно для того, чтобы получить все, что я хочу, мне надо всего лишь приподнять занавеску. Трудно? «Что ж, – сказал я себе, доставая сигарету, – такие деньги не могут достаться легко и просто, это же понятно».

Два дня растянулись на невероятно долгий и нудный срок, а потом я получил пухлый конверт от Ольсона. Письмо пришло утром, когда мой старик намыливался в банк. Он поднялся ко мне, постучал в дверь и вошел. Я только что проснулся и чувствовал себя прескверно, словно попал прямиком в ад. У меня выдалась в самом деле тяжелая ночь. Я пригласил Сюзи Доусон в ночной клуб «Таверна», где мы напились вдрызг, потом некоторое время покатывались со смеху на каком-то крошечном пустыре, это безобразие продолжалось до трех часов, потом я каким-то непостижимым образом доставил ее домой, а затем еще более непостижимым образом доставил домой себя и завалился на кровать.

Мутным глазом я прищурился на своего старика и почувствовал, что моя голова то распухает, то сжимается до размеров бусины. У меня двоилось в глазах, и это свидетельствовало о том, что я все еще далеко не трезв. Старик выглядел каким-то чересчур высоким, чересчур худым и чересчур грустным, но что окончательно добило меня, так это то, что в моей комнате он появился в двух экземплярах.

– Привет, пап! – промычал я и усилием воли заставил себя сесть.

– Вот письмо для тебя, Джек, – сообщил он. – Надеюсь, это именно то, чего ты ждал. Мне пора. Увидимся за ленчем.

Я взял пухлый конверт.

– Спасибо… и доброго утра. – Это было все, что я смог из себя выдавить.

– И тебе того же.

Я лежал до тех пор, пока не услышал, как хлопнула входная дверь, потом понял, что готов вскрыть конверт. В нем были авиабилет первого класса до Парадиз-Сити, несколько сотенных купюр и короткая записка, гласившая: «Я встречу твой самолет. Берни».

Я пересчитал деньги – пять сотен. Проверил билет. Пятнадцать тысяч долларов в год! Назло моей нещадно болевшей голове и бесследно испарившимся чувствам я набрал в грудь побольше воздуха и заорал:

– Й-а-у-у!!!

Миновав таможенную стойку, выходившую в роскошный вестибюль аэропорта Парадиз-Сити, я заметил высокого худощавого мужчину и узнал его прежде, чем он меня. Ошибиться было невозможно, но все же в нем что-то изменилось.

Потом он увидел меня, и его костистое лицо озарилось улыбкой, но не той, широкой и дружеской, которой он встречал меня каждое утро во Вьетнаме. Это была циничная улыбка человека, разочаровавшегося в себе и в жизни… Но все же это была улыбка.

– Привет, Джек!

Мы пожали друг другу руки. Его лапа оказалась горячей и потной, такой потной, что я тайком вытер ладонь о штаны.

– Привет, полковник! Сколько лет, сколько зим…

– Да уж, – кивнул он. – Давай покончим с этим «полковником», Джек. Зови меня просто – Берни. А ты неплохо выглядишь.

– Ты тоже.

Его серые глаза стремительно обежали взглядом мою фигуру.

– У меня хорошие новости. Ладно, пошли. Давай-ка для начала выберемся отсюда.

Мы пересекли запруженный людьми вестибюль и выбрались на жаркое солнце. Пока мы шли, я хорошенько рассмотрел его. Он был одет в темно-синюю свободную рубашку, белые льняные брюки и выглядевшие довольно дорогими сандалии. На его фоне мой льняной коричневый костюмчик и поношенные ботинки казались довольно потрепанными.

В тени был припаркован белый «Ягуар И-тайп». Ольсон скользнул за руль, я примостился рядом, сунув на заднее сиденье свой багаж.

– Отличная машина.

– Да уж, машина в порядке. – Он быстро взглянул на меня. – Но не моя. Она принадлежит боссу.

Он вырулил на шоссе. Шел десятый час утра, так что движение было не слишком активным.

– Чем занимался после демобилизации? – поинтересовался Ольсон, пристраиваясь за грузовичком, под завязку нагруженным ящиками с апельсинами.

– Да ничем. Так… прожигал жизнь. Поселился в доме моего старика. Тратил армейские денежки. Теперь их изрядно поубавилось, так что ты отыскал меня в подходящий момент – я уж было собирался на следующей неделе писать Локхиду, узнать, не найдется ли у него для меня местечка.

– Но тебе этого не слишком хотелось, правда?

– Думаю, да, но есть-то надо.

Ольсон кивнул:

– Это точно…

– Ну, а ты выглядишь так, будто ешь регулярно и с аппетитом.

– Угадал. – Он свернул с шоссе на грунтовую дорогу, ведущую к морю. Через сотню ярдов мы уткнулись в деревянный кафе-бар с верандой, которая выходила прямо на громадный пляж. Ольсон остановил «ягуар».

– Здесь мы можем спокойно поговорить, Джек. – Он вышел из автомобиля.

Поскрипывая башмаками, я последовал за ним на веранду. Да, местечко было довольно пустынным. Мы сели за столик, к нам немедленно подошла девушка и улыбнулась.

– Что закажешь? – спросил Ольсон.

– Кока-колу, – торопливо ответил я, хотя душа требовала виски.

– Две коки.

Девушка ушла.

– Ты завязал с выпивкой, Джек? – осведомился Ольсон. – Я помню, ты любил крепко надраться и проделывал это довольно часто.

– Я начинаю после шести.

– Звучит неплохо. А я теперь эту дрянь и в рот не беру.

Он распечатал пачку сигарет, и мы закурили. Официантка вернулась с двумя стаканами коки и снова удалилась.

– У меня не так много времени, Джек, так что позволь мне пояснить тебе все вкратце. У меня есть для тебя работа… если ты захочешь ее выполнить.

– Ты сказал – пятнадцать тысяч долларов, и я еще не оклемался от шока, – усмехнулся я. – Если бы кто-нибудь еще предложил мне такие деньги, я просто назвал бы его психом, но ты, полковник, совсем другое дело.

Он отхлебнул коки и не моргая уставился на пляж.

– Я работаю на Лейна Эссекса, – торжественно сообщил он и замолчал. Я, пораженный, в свою очередь уставился на него. Наверное, на свете не так уж много людей, которые ничего не слышали о Лейне Эссексе. Это был один из колоритнейших типов, вроде Хефнера из «Плейбоя», но гораздо богаче, чем Хефнер. Эссекс держал ночные клубы, владел гостиницами чуть ли не в каждом крупном городе мира, имел в собственности пару нефтяных месторождений и крупную долю в «Детройт кар уорлд». У него была репутация человека, который стоит два биллиона долларов.

– Вот это да! – воскликнул я. – Лейн Эссекс! Так ты предлагаешь мне тоже на него поработать?

– Считай, что так, Джек, если тебе нравится.

– Нравится?! Да это просто грандиозно! Лейн Эссекс!

– Звучит здорово, правда? Но знаешь, что я тебе скажу… это очень трудно. Послушай, Джек, работать на Эссекса – это почти то же самое, что браться голыми руками за циркулярную пилу. – Он пристально посмотрел на меня. – Мне тридцать пять, я уже весь седой. Почему? Потому что работаю на Лейна Эссекса.

Я внимательно пригляделся к нему и вспомнил, каким он был тринадцать месяцев назад. Он постарел лет на десять. Его покинули бодрость и жизнерадостность. В его глазах появилось какое-то хитрое беспокойное выражение. Его руки суетливо подергивались. Он все вертел и вертел свой стакан, а сигарета постоянно покачивалась в его пальцах. Он то и дело приглаживал свою седую шевелюру. Это уже не был тот полковник Берни Ольсон, которого я так хорошо знал.

– Это настолько трудно?

– У Эссекса есть такое присловье, – медленно продолжал Ольсон, – он говорит, что в мире нет ничего невозможного. Пару месяцев назад он организовал что-то вроде собрания трудящихся: согнал всех, кто на него работает, в чертовски огромный зал и разразился довольно бодро прозвучавшей речью. Тема его лекции была такова: если вы хотите получать от меня деньги, то признайте невозможное возможным. Весь его персонал – это больше восьмисот мужчин и женщин, это чиновники из исполнительных структур власти, сотрудники учреждений по внешним связям, законники, банкиры, просто преданные ему люди вроде меня. Так вот, он сказал нам, если мы не можем признать, что на земле нет ничего невозможного, тогда нам следует повидаться с Джексоном – это его правая рука – и получить расчет. И ни один из этих восьмисот тупиц, включая меня, не пошел к Джексону. Так что все мы теперь придерживаемся его лозунга: «Нет ничего невозможного».

Он отшвырнул в сторону окурок и закурил новую сигарету.

– Теперь что касается тебя, Джек. Эссекс заказал новый самолет: реактивный четырехмоторный, на котором буду летать я. Это особенная машина с просторным салоном для больших конференций, с десятью отдельными спальными кабинками и прочими делами – баром, рестораном и тому подобным плюс личный кабинет Эссекса с круглой кроватью. Этот монстр должен быть полностью подготовлен к эксплуатации в течение трех месяцев, но взлетно-посадочная полоса для самолета, на котором Эссекс летает сейчас, недостаточно длинна для новой машины. Мне приказано удлинить ее. А пока я занимаюсь всем этим, я должен еще и летать с Эссексом по всему свету. Я просто не могу делать все сразу, но в мире нет ничего невозможного. – Он отхлебнул немного коки и продолжил: – Так вот, я подумал о тебе. Выкладываю карты на стол, Джек. Я получаю сорок пять тысяч в год. Я хочу, чтобы ты позаботился о взлетно-посадочной полосе и уложился с этой работой в три месяца, начиная с сегодняшнего дня. Презентация новой машины запланирована на первое ноября, и я надеюсь, что испытательный полет доверят мне. Я предлагаю тебе пятнадцать тысяч от моей доли. Я пытался договориться с Эссексом, но он в такие игры не играет. «Это твоя работа, Ольсон, – сказал он. – Как ты ее сделаешь, это меня не интересует, но сделать ее ты должен!» О расходах тебе беспокоиться не придется, Джек. Я уже начал эту операцию, но хочу, чтобы ты следил за тем, как она протекает.

– Какой длины должна быть полоса?

– Полмили.

– Какой там рельеф?

– Отвратительный. Лесной массив, холмы и даже горы.

– Мне бы хотелось взглянуть.

– Я надеялся, что ты это скажешь.

Мы внимательно посмотрели друг на друга. Это дело не оказалось таким захватывающим, как я думал. Инстинкт подсказывал мне, что здесь что-то не так, Берни чего-то не договаривает.

– А через три месяца, когда полоса будет готова, что будет со мной?

– Хороший вопрос. – Он повертел в руках стакан и снова уставился на пляж. – Я поговорю об этом с Эссексом. Думаю, он останется доволен результатом, тогда я смогу упросить его дать тебе работу начальника аэропорта, в этом случае ты будешь получать тридцать тысяч в год.

Раздумывая над его словами, я допил коку.

– Ну а если Эссекс не останется доволен… тогда как мне быть?

– Ты боишься, что не сумеешь закончить полосу за три месяца?

– Именно.

Ольсон снова закурил. Я заметил, что руки его дрожат.

– Ну, тогда, я полагаю, нам с тобой придется мыть посуду в дешевых ресторанах. Я сказал ему, что сумею сделать все в срок. Если ты не справишься, то мы оба окажемся в ауте. – Он глубоко затянулся сигаретой. – Получить такую работу – это большая удача, Джек. Пилотов высшего класса в наши дни хоть пруд пруди. Стоит Эссексу только щелкнуть пальцами, и на его зов их сбежится тьма тьмущая.

– Ты говорил о пятнадцати тысячах в год. Значит, ты заплатишь мне три семьсот пятьдесят за три месяца, а потом мои деньги встанут в полную зависимость от того, понравится ли Эссексу моя работа или нет и возьмет ли он меня в штат. Правильно?

– Что-то вроде того. – Он взглянул на меня и отвернулся. – Джек, ведь у тебя все равно ничего на примете нет, так ведь тогда и это не плохо?

– Да, это совсем не плохо.

Довольно долго мы сидели в полном молчании, потом он сказал:

– Поехали на аэродром, Джек. Ты сам все увидишь и скажешь мне, что думаешь. В три часа я должен везти шефа в Нью-Йорк, так что времени у меня, сам понимаешь, в обрез.

– Хотелось бы, чтобы, прежде чем я начну работать, на мой счет в банке поступила какая-нибудь сумма, Берни, – медленно проговорил я. – Я на мели.

– Нет проблем, я все сделаю. – Он поднялся. – Поехали посмотрим.

Нет, все же в этом раскладе что-то было не так. Эта мысль назойливо жужжала в моей голове, пока мы ехали обратно к шоссе. Но что я терял? Три семьсот пятьдесят за три месяца тоже были вполне солидной суммой. Если я в результате не пристроюсь здесь, то всегда могу вернуться к Локхиду. И в то же время что-то не переставало тревожить меня. Человек, сидевший рядом за рулем, был не тем полковником Ольсоном, которого я знал. Тому человеку из прошлого я мог со спокойной душой доверить последний цент, я мог доверить ему свою жизнь… но нынешний Берни меня настораживал. Что-то в нем изменилось. Я не мог четко сказать, что именно, но на душе у меня было неспокойно.

Аэропорт Лейна Эссекса был расположен в десяти милях от города. Над большими воротами в проволочном заграждении огромная вывеска гласила: «Эссекс энтерпрайзис».

Два охранника в форме бутылочно-зеленого цвета с револьверами на бедрах отсалютовали Ольсону.

Стандартные здания аэропорта оказались светлыми, новыми и современными. Мне было видно, как вокруг диспетчерской башни суетятся люди. Все они как один были облачены в униформу того же бутылочно-зеленого цвета.

Ольсон въехал на взлетно-посадочную полосу, заставив «ягуар» подпрыгнуть на бордюре. В полумиле прямо по курсу я заметил облако пыли. Ольсон сбросил скорость.

– Мы на месте, – объявил он и затормозил. – Смотри, Джек, и скажи свое мнение. Я уже говорил тебе, что все организовал, но работенка тебе предстоит не легкая. У меня здесь команда человек из шестисот; большинство из них цветные. Спят они в палатках, работают с семи утра до шести вечера с двумя перерывами на еду. Но только не принимай на веру первое впечатление – после полудня здесь становится чертовски жарко. Пока всем заправляет некий Тим О’Брайен, а ты станешь его боссом. Я предупредил его о твоем приезде. Он неплохой парень, но, как и всем ирландцам, полностью доверять ему нельзя. Твоей задачей будет следить за его работой, пока он следит за работой всех этих парней. Советую сразу наладить с ними отношения – лишних проблем мне не надо. Они, как О’Брайен: палец в рот не клади. Ну как, все ясно?

Я пристально посмотрел на него:

– Так что, черт побери, я должен делать?

– Как это – что? Наблюдать за О’Брайеном. Прогуливайся по участку. Если увидишь, что кто-то прохлаждается, скажи об этом О’Брайену. Следи, чтобы ни один лодырь не бросил работу до шести вечера.

Ольсон вылез из машины и быстро направился в сторону облака пыли. Несколько сбитый с толку, я последовал за ним. Когда мы подошли ближе, я увидел рабочий процесс – зрелище повергло меня в состояние шока. Передо мной с оглушительным ревом копошилось не меньше двадцати бульдозеров. Армия мокрых от пота людей с лопатами в руках воевала с огромными камнями и распиливала поваленные деревья электрическими пилами. Здесь же надрывно гудела дорожно-строительная машина, наполняя воздух густым запахом гудрона.

Внезапно перед нами словно из ниоткуда возник коротенький толстый человечек в мешковатых грязных брюках цвета хаки и пропитанной потом рубашке.

– Привет, полковник! – гаркнул он.

– Как дела, Тим?

Человечек ухмыльнулся:

– Просто сказка. Мальчики спилили за утро тридцать пихт, сейчас разделывают их на бревнышки.

Ольсон повернулся ко мне:

– Джек, познакомься с Тимом О’Брайеном. Теперь вы будете работать вместе. Тим, это Джек Крейн.

Пока он церемонно представлял нас, я внимательно рассматривал О’Брайена: довольно сутулый, толстый, но в то же время мускулистый, на вид лет сорока пяти, шевелюра заметно прорежена временем, особенно на макушке, лицо несколько туповато, голубые спокойные глаза, жесткие губы. Этот человек невольно вызывал чувство симпатии: работяга, свой парень, которому можно доверять. Я протянул ему руку, он цепко схватил ее, крепко пожал и отпустил.

– Тим, введи Крейна в курс дела. Мне нужно идти. – Ольсон напряженно, с явным неудовольствием посмотрел на часы. – Покажи ему домик и джип.

Внезапно раздался грохот взрыва – настолько сильный, что я аж подпрыгнул.

О’Брайен усмехнулся и сообщил:

– Здесь слишком много скалистой породы, мы используем динамит.

Ольсон дернул меня за рукав:

– Мне надо ехать, Джек. Я проведаю тебя дня через три. Тим присмотрит за тобой. – Он развернулся и направился к стоявшему в отдалении «ягуару».

О’Брайен тоже взглянул на часы:

– Дайте мне десять минут, мистер Крейн, а потом мы отправимся в аэропорт. Мне надо отпустить мальчиков поесть. – И он зашагал прочь, оставив меня стоять и чувствовать себя полным идиотом.

Я огляделся. Операция по расчистке земли шла как по маслу. Дорожно-строительная машина уже укатала ярдов двести полосы. Тут раздался еще один взрыв, разметавший фонтаном осколки камней, затем хором взревели десять бульдозеров и принялись расчищать землю.

«Что, черт подери, я здесь делаю?» – спросил я себя. Все и так организовано наилучшим образом; если эти парни будут продолжать в том же духе, то они закончат работы через два, а не через три месяца.

Так, в полном недоумении, я стоял на жарком солнце, пока не раздался чей-то пронзительный свист. Машины тотчас прекратили свою бурную деятельность, шум утих, люди побросали лопаты. Настал грандиозный момент – к стройке подъехали три огромных грузовика, из которых негры начали выгружать контейнеры с едой и питьем.

Ко мне подкатил О’Брайен на открытом джипе.

– Запрыгивайте, мистер Крейн! – позвал он. – Я отвезу вас к вашему домику, там вы сможете принять душ. Да и я тоже! – Он ухмыльнулся. – А потом мы перекусим у меня, я живу рядом.

– Прекрасно. – Я уселся в джип. – Слушайте, Тим, а я могу позвонить Берни?

О’Брайен стрельнул на меня глазами, потом кивнул:

– Почему нет?

Он быстро повел машину по полосе, свернул и направился к длинной веренице домиков у диспетчерской башни. Там он остановился, вышел и зашагал к домику номер пять.

– Это ваш. Располагайтесь. Ну что, встретимся у меня, в шестом, через полчасика? О’кей?

– Идет.

Закинув на плечо сумку, я открыл дверь и вошел в домик, там было свежо и прохладно – видимо, работал кондиционер. Захлопнув за собой дверь, я огляделся. Просторная гостиная была заполнена вещами высшего качества: четыре кресла, битком набитый бар с холодильником, цветной телевизор, книжная полка, уставленная книгами, пушистый ковер, по которому ступаешь словно по траве, стерео– и радиоприемник у дальней стены. За гостиной располагалась маленькая спальня с двуспальной кроватью, туалетом, ночным столиком с лампой, к спальне примыкала ванная комната, в которой было все, что только можно пожелать.

Я быстро разделся, принял душ, побрился, надел рубашку с короткими рукавами и легкие льняные брюки, после чего вернулся в гостиную. Я подошел к бару, потоптался возле него, но решил не пить. Взглянул на часы, подождал минут пять, покурил. А в двенадцать тридцать я, покинув свое новое жилище, постучал в дверь домика номер шесть.

О’Брайен выглядел менее потным и встрепанным, но одежда на нем была все та же. Открыв дверь, он взмахом руки пригласил меня войти. Я повиновался и попал в точно такие же хоромы, как у меня. В гостиной витал легкий аромат жареного лука, заставивший меня сглотнуть слюну.

– Обед почти готов, – сообщил О’Брайен. – Что будете пить?

– Спасибо, ничего. – Я уселся в мягкое кресло.

В комнату вошла девушка с подносом, одетая в блузу бутылочно-зеленого цвета и такие же брючки. Она проворно накрыла на стол, поставила две тарелки и удалилась.

– Ну, приятного нам аппетита, – провозгласил О’Брайен и сел за стол.

Я присоединился к нему.

На моей тарелке лежали внушительный кусок мяса, фасоль и картофель фри.

– А вы тут неплохо питаетесь, – заметил я, отрезая второй кусочек.

– Здесь все по высшему классу, – согласился О’Брайен. – Мы ведь работаем на Эссекса.

С минуту мы ели молча, потом О’Брайен сказал:

– Я слышал, вы и Ольсон – товарищи по Вьетнаму.

– Да, он был моим боссом. Я обслуживал его самолет.

– Ну и как вам понравилось во Вьетнаме?

Я отрезал очередной кусочек мяса, намазал горчицей и задумчиво уставился на свое произведение.

– Еще бы мне не понравилось – я ведь вернулся оттуда целым и невредимым. – Я положил кусочек стейка в рот и активно заработал челюстями.

– Бывало и по-другому.

– И часто.

Мы замолчали, сосредоточившись на еде, потом О’Брайен снова нарушил тишину:

– У вас большой опыт в строительстве взлетно-посадочных полос?

Я прекратил жевать и внимательно посмотрел на него. Он ответил мне тем же. Так некоторое время мы глядели друг на друга, и я не смог противостоять симпатии к этому крепкому толстому человечку – он продолжал жевать, а его честные голубые глаза смотрели прямо и открыто в мои.

– Я авиаинженер, знаю от и до устройство любого самолета, но понятия не имею, как надо строить взлетно-посадочные полосы.

Он кивнул и в свою очередь намазал отрезанный кусочек стейка горчицей.

– Н-да. Что ж, Джек, спасибо за откровенность. Я тоже в долгу не останусь. Ольсон сказал, что хочет приставить ко мне ревизора. Он очень боится, что полоса не будет готова через три месяца, и пообещал привезти эксперта для наблюдения за работой. Я не стал возражать, потому что мне платят хорошие деньги. Он до умопомрачения боится Эссекса. Когда человек панически боится своего шефа, потому что беспокоится о том, чтобы не потерять работу, мне становится жаль его, и я соглашаюсь играть по его правилам.

Я помедлил, потом сказал:

– Я знаю, каким он был тринадцать месяцев назад. С тех пор я увиделся с ним в первый раз. Он чертовски изменился.

– Правда? Я знаю его столько, сколько работаю с ним, – всего пару недель, но сразу, как только увидел его, понял, что он вне себя от страха. – О’Брайен покончил с едой и отодвинулся от стола. – Ну, Джек, и что ты собираешься делать? Я могу заверить тебя, что полоса будет закончена в течение шести недель. У меня отличная команда, и я знаю, что на ребят можно положиться.

– Ольсон говорил что-то о проблемах с рабочими.

О’Брайен покачал головой:

– Никаких. Им всем хорошо платят, а я знаю, как с ними управляться.

Я пожал плечами:

– Тогда черт меня подери, если я знаю, что собираюсь тут делать. Теперь, увидев и услышав от тебя, как идут дела, я понял, что для меня тут ничего нет. Знаешь, Тим, во всем этом есть какая-то бестолковщина. Ольсон подрядился заплатить мне хорошие деньги, причем из собственного кармана, кажется, ни за что.

О’Брайен улыбнулся:

– Ну что ж, если тебе хорошо заплатят и это сделает тебя счастливым, то тебе лучше присмотреть за мной, правда?

– Ты можешь взять меня с собой, чтобы я разобрался что к чему? – Я почувствовал себя неловко.

– Конечно. – О’Брайен взглянул на часы: – Мне пора двигаться.

Он привез меня обратно на место строительства и выскочил из джипа.

– Бери машину, Джек. Мне она сегодня больше не понадобится. Покатайся кругом, оглядись хорошенько.

Чувствуя себя полным идиотом, я проехал мимо людей, которые уже начали работать на расчищенной земле, и подрулил к лесу. Там я оставил машину и пошел пешком.

Пять десятков чернокожих парней валили деревья, ловко управляясь с электрическими пилами. Они равнодушно поглядывали на меня, в конце концов один из них, огромный, добродушного вида негр, махнул мне рукой, чтобы я отошел подальше.

– Поосторожнее, брат, – предупредил он, – деревья тут падают как дождь.

Я развернулся и вышел из леса на жаркое солнце, туда, где трудились подрывники. И снова меня попросили убраться. Как и сказал О’Брайен, работа спорилась. Здесь было достаточно машин, людей и взрывчатки для того, чтобы закончить все за шесть недель.

Я свернул на крутую тропинку, которая вела к ручейку, расположенному довольно далеко от места работ, присел на камень, закурил и задумался.

Мне не давала покоя одна мысль: ревизору во владениях О’Брайена делать абсолютно нечего. Так зачем же Ольсон пригласил меня? Почему он собирается заплатить мне из своего кармана три тысячи семьсот пятьдесят долларов только за то, чтобы я околачивался здесь, когда он прекрасно знает, что О’Брайен справится с задачей и сам?

Что скрывается за всем этим? Сейчас Ольсон улетел в Нью-Йорк, сказав мне, что приедет меня проведать через три дня. И чем я буду заниматься все это время? Первым моим побуждением было вернуться домой, оставив для него письмо – мол, я так и не смог увидеть, чем мог бы ему помочь здесь, и так далее. Но я задушил эту мысль в зародыше. Мне совсем не хотелось возвращаться в маленький, скучный и мрачный дом и снова превращаться в ничто. Надо дождаться возвращения Ольсона и переговорить с ним. А за время его отсутствия я решил написать подробный отчет о продвижении строительства, чтобы показать, что я пытаюсь отработать свои деньги.

Я вернулся на стройку и отыскал О’Брайена – он ковырялся с заглохшим бульдозером, но, увидев меня, прекратил работать.

– Послушай, Тим! – заорал я, перекрывая грохот и лязг машин. – Выглядит все отлично. Похоже, что полоса действительно будет закончена недель через шесть. А если ребята будут продолжать в том же темпе, то и через пять.

Он кивнул.

– Но мне надо как-то отработать свои деньги, они мне нужны. Могу я взглянуть на твои отчеты, чтобы составить собственный для Ольсона? Что ты на это скажешь?

– Конечно, Джек. Нет проблем. Зайди в мой домик – в левом верхнем ящике стола найдешь все, что тебе нужно. Я с тобой поехать не могу, мне надо наладить эту железку.

– Я очень признателен тебе. – Дав голосовым связкам немного отдохнуть, я продолжил: – Мой отчет, возможно, лишит меня работы, но тут уж ничего не поделаешь – как повезет. Я собираюсь дать Ольсону понять, что лучше, чем здесь управляешься ты, никто бы не управился, тем более я.

Он кивнул мне, улыбнулся и легонько ткнул кулаком в плечо.

– Это и не удивительно. Последние двадцать лет я только тем и занимаюсь, что конструирую взлетно-посадочные полосы. Ладно, увидимся вечером. – И он вернулся к своему заглохшему бульдозеру.

Я забрался в джип и поехал к домикам. За время своей прогулки я весь вспотел. Послеполуденное солнце жарило вовсю, так что для меня было огромным наслаждением войти в прохладный, дышащий свежестью домик О’Брайена. В дверях я замер, пораженный.

В одном из кресел развалилась юная блондинка. На ней были красные обтягивающие брючки и короткая белая блузка, открывавшая пупок и не скрывавшая пышную грудь. Волосы ее рассыпались по плечам каскадом золотого шелка. Ей было не больше двадцати пяти. Узкое лицо с высокими скулами, огромные зеленые глаза… Это была самая сексапильная женщина из всех, которых я когда-либо видел.

Она прохладно кивнула мне, а потом улыбнулась. Зубы у нее были белоснежные, а губы – чувственные и блестящие.

– Привет! – сказала она. – Ищешь Тима?

Я вошел и закрыл за собой дверь.

– Он на стройке.

– О! – Она состроила гримаску и колыхнулась всем своим пышным телом. – А я надеялась повидаться с ним. И как это ему удается работать в такую жару?!

– Я полагаю, хорошо, просто отлично.

Что ж, эта красотка привела меня в восторг, она волновала меня так, как ни одна девушка из моего захолустного городка.

– А ты кто? – с улыбкой поинтересовалась она.

– Джек Крейн. Ревизор. Буду следить за строительством полосы. А кто ты?

– Пам Осборн. Я выполняю обязанности бортпроводницы, когда Джин отдыхает.

Мы внимательно разглядывали друг друга.

– Что ж, замечательно. – Я подошел к столу и сел. – Может быть, я могу что-нибудь сделать для вас, мисс Осборн?

– Может быть… В этом занюханном аэропорту такая скучная жизнь. – Она передернула плечами. Одна из пышных грудей чуть не выскочила из выреза блузки, но девушка успела поправить ее. – Я пришла поболтать с Тимом.

Вот в это я не поверил. Было всего лишь начало пятого, а в это время – и она наверняка это знала – О’Брайен всегда занят на объекте.

Я снова почувствовал тревогу: эта малышка определенно ждала меня. Но зачем?

– Тебе не повезло. – Я открыл верхний левый ящик стола. В нем лежала тяжелая черная кожаная папка. Я взял ее. – У меня тоже полно дел.

Она рассмеялась:

– Это отставка, Джек?

– Ну…

Мы посмотрели друг на друга.

– Ну… что?

Я помедлил. Она была чудо как хороша. Помявшись, я сказал:

– Мой домик рядом.

– Так, может, войдем туда рука об руку?

Я снова помедлил, но эта шикарная женщина явно заинтересовалась мной, хотя меня терзали смутные подозрения. Я сунул папку обратно в ящик.

– Почему бы и нет?

Она соскользнула с кресла, когда я выходил из-за стола. Я обвил ее талию рукой, она неожиданно крепко прижалась ко мне. Ее губы буквально впились в мои, а язык проскользнул в мой рот.

Все тревоги, сомнения, волнения и предчувствия моментально улетучились. Я практически перетащил ее из домика О’Брайена в свой.

– А ты настоящий мужик, – лениво заметила она.

Любовь, если можно было так назвать порыв страсти, закончилась, и теперь девушка лежала рядом со мной на кровати, словно большая красивая лоснящаяся кошка.

Она была самой лучшей партнершей из всех, которые у меня были с тех пор, как маленькая вьетнамка уехала в Сайгон; она была чуть необузданней, чуть глубже в чувствах, но ненамного.

Я нащупал на тумбочке сигареты, взял одну, закурил и снова растянулся на кровати. В мозгу опять загорелся сигнал тревоги.

– Все произошло немного неожиданно, ты не находишь? – поинтересовался я, глядя на Пам.

Она рассмеялась:

– Еще бы. Я слышала, что ты приехал, и подумала, что, возможно, ты захочешь немного любви. Я предположила, что ты зайдешь в домик Тима или в свой. Я из тех девушек, которым это нужно. Мне нужен мужчина! А здесь в лагере все ползают на брюхе, все боятся собственной тени. Всем им слишком дорого их жалованье, они только и думают о том, чтобы не потерять работу.

– Так, значит, байка о том, что ты ждешь Тима, чтобы перекинуться с ним парой слов, – это полная чепуха?

– А ты что подумал? Ты можешь представить, что такая девушка, как я, может иметь какие-то дела с таким потным здоровяком, как Тим? Я против него ничего не имею, он хороший парень, но это совсем не мой тип. – Она закинула руки за голову, вид у нее был самый что ни на есть довольный. – Я надеялась, что найду новую кровь… и нашла ее.

Я чуть повернул голову и искоса взглянул на нее. Она была красивой, пышной, горячей, она просто загипнотизировала меня.

– Ольсон тоже получает от тебя… это?

– Берни? – Она помотала головой, ее лицо помрачнело. – Разве ты не знаешь, что с ним случилось? Он получил кое-куда пулю, и та нанесла непоправимый урон. Бедный Берни.

Это сообщение повергло меня в шок. Я знал, что Ольсон был ранен в пах, выполняя последнее задание, но как-то никогда не думал о том, что это может значить. Так вот какие у него проблемы помимо того, что он боится потерять работу! Господи! Я подумал, как бы себя чувствовал, если бы такое случилось со мной!

– Я не знал.

– Барни необыкновенный человек, – сказала Пам. – Он рассказывал мне о тебе. Он думает, что ты тоже необыкновенный. Он тобой восхищается.

– Правда?

– Ты нужен ему, Джек. Он очень одинок и почти не общается с этими занудами, которые здесь работают. Он попросил меня уговорить тебя взяться за эту работу. Он очень боится, что ты откажешься и уедешь.

О’кей, его просьбу она выполнила отлично, но тут снова прозвенел звонок, предупреждавший, что весь этот спектакль был продуман заранее.

– Яине собирался отказывать Берни, что бы он мне ни предложил.

Пам приподняла одну ногу и критически оглядела ее.

– Ну что ж… теперь ты здесь… это не вызывает сомнений, а? – Она опустила ногу и улыбнулась мне.

– Но как долго я здесь останусь? Здесь нет для меня никакого дела, крошка. Тим отлично справляется и без меня.

– Берни хочет, чтобы ты присматривал за ним.

– Я знаю. Он мне сказал. Но Тим не нуждается в присмотре. – Я затушил окурок. – А что еще он тебе говорил?

Она одарила меня отсутствующим взглядом, который не требовал пояснений.

– Просто он хочет, чтобы ты был с ним. Это все.

– Ты говоришь так, словно он полностью доверяет тебе.

– Можно и так сказать. Временами, когда он не летает – Эссекс ведь не всегда в воздухе, – я и Берни встречаемся. Джин ему не нравится. Он одинок.

– Ты же не хочешь сказать, что он собирается платить мне из своего кармана только потому, что жаждет моей компании?

– Что-то вроде того, Джек. Надеюсь, ты его не разочаруешь.

– Думаю, что мне лучше поговорить с ним.

– Так сделай это.

– Кажется, он боится потерять работу.

– Все боятся. С Эссексом довольно тяжело ладить, так же как и с миссис Эссекс.

– А есть еще и миссис Эссекс?

Девушка сморщила носик:

– Тебе повезло, что тебя нанял Берни. Да, есть еще и миссис Эссекс… дорогая Виктория. Надеюсь, что тебе никогда не придется столкнуться с ней. Она прекрасный образчик самой большой суки в мире. От нее все просто в ужасе.

– Даже так?

– Да. Стоит тебе только раз неправильно поставить ногу, и миссис Эссекс немедленно даст тебе хорошего пинка. А своего мужа она держит в ежовых рукавицах. Ладно, Эссекс, конечно, ублюдок, заносчивый, самодовольный сноб, но только тогда, когда у него есть повод заноситься. Но Виктория! Она взвивается на пустом месте, хотя сама ничего из себя не представляет; просто красивая мордашка и красивое тело. Избалованная, изнеженная сука, которая издевается над всеми, кто зависит от Эссекса.

– Звучит просто прелестно.

– Это только слова. – Пам рассмеялась. – Держись от нее подальше. Что ты собираешься делать сегодня вечером? Как насчет того, чтобы пригласить девушку на ужин? У меня есть «мини-остин». Мы могли бы отправиться в ресторанчик с морской кухней в Сити. Ну как тебе? Нравится?

– Отлично, – кивнул я. – А теперь уноси отсюда свое прекрасное тело. Я должен работать.

– Только не в первый день, Джек. Такой подход к делу всегда оказывается губительным. – И она обвила меня руками.