Читать книгу Друзья и недруги в Скалистых горах - Джеймс Уиллард Шульц - Страница 5

Хромой Бизон, подумав ночь, решил, что он должен сопровождать нас – как он сказал, вести нас – в нашем путешествии по ту сторону гор в поисках Питаки, и на рассвете послал одну из своих женщин сообщить Сатхе о своем намерении, после чего последний, сильно обеспокоенный, отправился с этим к Белому Теленку.

– Хромой Бизон только что сообщил мне, что хочет отправиться с нами тремя, вести нас на поиски своей дочери, – сказал он вождю. – Я не трус, но никогда не отправлюсь в опасное предприятие, которым он будет руководить или в котором будет участвовать. Ты не хуже меня знаешь, что он, если рассержен, становится безумным, теряет рассудок, не может собой управлять и набрасывается на врагов, пусть даже их будет сотня против него одного. Поэтому я прошу тебя пойти к нему и любым способом настоять на том, чтобы он оставался в лагере.

– Ха! Это будет трудно, он твердолобый, но я постараюсь. Ладно, дай мне подумать, что можно сделать, что сказать для того, что может заставить его изменить свое намерение, – ответил вождь.

Сатха вернулся в свой вигвам, а немного позже присоединился к Сайи и мне в вигваме Одинокого Вождя, и сказал нам, что он должен сделать. Белый Теленок тем временем послал за четырьмя или пятью вождями кланов, и после короткого совета было решено, что одна из его женщин пригласит Хромого Бизона попировать и покурить. Мы слышали, как она его пригласила, слышали его тяжелые шаги, когда он входил в наш вигвам, а потом вышли и сидели, в безмолвном волнении, ожидая его возвращения.

Мы ждали долго; угощение и курение, для последнего нужно было четыре раза набить большую каменную трубку; четыре – священное число, так что все это заняло несколько часов. Но наконец мы увидели, как он выходит, медленно, с серьезным выражением на лице, и, остановившись перед нами, он произнёс:

– Сатха и ты, дитя моё, я не смогу пойти с вами, повести вас через Хребет. Я нужен здесь, потому что уверен, что Вороны скоро выступят против нас, их будет много, чтобы отомстить за то, что Маленький Пёс со своим военным отрядом сделал с ними там, на реке Большой Головы, убив десять мужчин и забрав больше сотни лошадей. Да, Белый Телёнок и другие наши вожди уверены, что скоро они постараются нам за это отомстить, и хотят, чтобы я был здесь, чтобы возглавить своих Бешеных Псов, когда они появятся.

– Верно, вождь, верно; ты нужен здесь, – серьезным тоном ответил Сатха. – Но не волнуйся за нас; мы будем осторожны, мы будем упорны, и сделаем там, по ту сторону Хребта, все, что ты от нас ожидаешь.

– Хорошо. Когда вы выходите?

– Как только жрецы Солнца устроят нам священную хижину для потения.

– Ах! Попроси сделать это Хвост Красной Птицы; его трубка Лосиного Языка очень сильна, – ответил Хромой Бизон и пошел дальше.

Вздохнув, Сайи пробормотал:

– Отец мой! Будет ли он так же мудр, как храбр?

Хвост Красной Птицы с готовностью согласился устроить нам хижину для потения, и приказал своим женщинам построить её и нагреть камни для церемонии.

Потом, пока мы ждали окончания этого строительства, к нам вдруг подошёл Маленькая Выдра и сказал Сайи:

–Я собираюсь пойти вместе с вами на поиски твоей сестры.

– Нет. Ты не можешь пойти с нами, – был короткий ответ.

– Но я должен пойти, должен помочь найти её, потому что она должна стать моей женщиной.

– Не должна.

– Должна! Я говорил ей об этом.

– Она сказала нет, и ты ударил её по лицу.

– Этот удар ничего не значит, я должен пойти с вами, и я собираюсь забрать её, если она ещё жива.

– Маленькая Выдра, я руковожу поисками девушки, и нас будет только трое. Ты не можешь пойти с нами. Так что прекрати беспокоить нас и ступай своей дорогой.

– Ах! Ах! – сердито воскликнул он. А потом, злобно посмотрев на меня, прошипел: – Ты, Голова Орла, я видел, как ты целовал её! Ты больше не поцелуешь Питаки; она будет моей женщиной.

И с этими словами он ушел.

Сахта улыбнулся, Сайи вопросительно посмотрел на меня, и я сказал:

– Да. Я просил её стать моей женщиной; она отказалась.

– Лучше бы она стала твоей женщиной и была с нами здесь, в безопасности, – ответил Сайи, и после паузы добавил: – Следи за Маленькой Выдрой; у него злое сердце.

Хижина для потения, сделанная из ивовых прутьев и накрытая кусками кожи от вигвамов, была для нас готова, и Хвост Красной Птицы, старый, седой и морщинистый, ждал нас. Обнаженные, не считая одеял, в которые мы были завернуты, мы последовали за ним внутрь, затем передали одеяла наружу. Женщины закатили в хижину докрасна раскаленные камни, и мы затолкнули их в маленькую ямку в центре хижины. Затянув первую из священных песен Лосиного Языка, жрец Солнца окунул бизоний хвост в чашу с водой и тряхнул им над камнями, и тут же густой пар наполнил хижину, едва не задушив нас; вскоре наши тела стали мокрыми от пота. Одна за другой для всех нас были спеты четыре песни, а затем старик попросил Солнце хранить нас от всех опасностей, могущих ждать нас на нашем пути, и дать нам успех в том, что мы должны сделать. Потом женщины передали ему его набитую трубку и уголёк, чтобы её зажечь. Один за другим мы сделали по несколько затяжек через длинный чубук, выпуская дым к Вышнему и к матери-земле, молясь об успехе нашего предприятия. Затем, после того как ещё несколько песен и молитв, серьезных, спетых низким голосом песен обряда Лосиного Языка, от которых все внутри меня сжималось и которые, как никакие другие, будь то песни индейцев или цивилизованных людей, заставляли меня дрожать, были наконец спеты, старик сказал нам:

– Вот! Все закончено! Ступайте, дети мои. Идите, с вами сила Вышнего и моя магия Лосиного Языка. Идите, дети мои! Я буду молиться за вас.

Мы прекрасно знали, что он так и сделает. Каждый день за время нашего отсутствия он будет проезжать через большой лагерь, выкрикивать наши имена, петь священные песни и молиться об отсутствующих, не давая забыть о нас тем, кто мог бы забыть, если бы не его молитвы.

Забрав свои одеяла, мы поторопились к реке и окунулись в холодную воду, потом вернулись домой и оделись, оседлали лошадей, взяли нужные вещи и отправились в путь. Наши родственники, наши друзья, все находившиеся в лагере молча смотрели, как мы уходим, молча молились за успех нашего предприятия и благополучное возвращение; таков обычай черноногих много лучше, чем слезы, крики и причитания при прощании, как это принято у белых.