Читать книгу Друзья времён моей индейской жизни - Джеймс Уиллард Шульц - Страница 4

День начался не очень спокойно – когда Одинокий Волк и Наома отправились на поиски вапити, я услышал, как Белая Трава в своём вигваме по соседству с нашим истово молится Солнцу, прося его даровать им удачу, а затем снова пропел, четыре раза, песню Волка. Во всех вигвамах женщины начали болтовню, пока разводили костры, мыли, заплетали и укладывали волосы и готовили завтрак. Мужчины пошли к реке и быстро окунулись в холодную воду, а после завтрака собрались на берегу озера, чтобы покурить и поговорить. С далекого горного склона до нас донесся звук двух выстрелов, а потом ещё двух, и старики, посмотрев друг на друга, хлопнули в ладони и радостно улыбнулись.

– Ну вот! Мясо, и много! Я знал, что наши молитвы и песня Волка даруют успех нашим охотникам! – сказал Белая Трава.

Час спустя или позже мы увидели, как они возвращаются, быстро идя по равнине, и, когда они были рядом с нами, мы увидели, что их руки в крови. Дрожащими от волнения голосами старики спросили, скольких вапити те подстрелили.

– Двоих, оба жирные самцы, – кратко знаками ответил мой сын и старики захлопали в ладони и стали его поздравлять.

– Но вы ошибаетесь; ваши поздравления должны относиться к моей жене. Это она их застрелили, не я! – ответил Одинокий Волк.

Все, особенно женщины, торопливо выбежавшие к нам, с трудом поверили в то, что расслышали правильно.

– Что! Двух вапити, и их застрелила молодая женщина? Это невозможно, она не могла этого сделать, – крикнул Белая Трава.

Одинокий Волк и Апикуни (Джеймс Уиллард Шульц)

Апикуни (Джеймс Уиллард Шульц), Курчавый Медведь, Одинокий Волк и Много Хвостовых Перьев

– Но это так. Уложила одного первым выстрелом, другого ранила, и двумя выстрелами его добила, когда он пытался убежать, – ответил Одинокий Волк.

Их изумление было безграничным.

– Это самое странное, что я когда-либо слышала! Подумай только, что она смогла сделать, простая женщина, как ты и я! – сказала женщина Белой Травы Сайо'пекине.

– Да. Никогда никто из нас не охотился и не убивал животных, никто кроме девы-воина Бегущего Орла, которая охотилась и добывала мясо здесь, в этих горах, много лет назад, – ответила та.

Когда все успокоились, мой сын сказал, что ему нужна лошадь, на которую он мог бы погрузить мясо. Пока молодой Вороньи Перья бегал к табуну, Белая Трава сказал, что хочет пойти к добыче, чтобы ещё раз посмотреть на добычу, лежащую там, где охотник её убил.

– Но ты не сможешь туда дойти, у тебя же всё время всё болит, – возразила его женщина.

– Женщина, даже если я ради этого умру, я поднимусь туда и помогу свежевать и разделывать этого вапити, – объявил тот.

Он не смог сесть на лошадь, которую для него привели, и мы с моим сыном подняли его и посадили в седло. Он отправился вместе с остальными, распевая песню радости.

Мы развернулись и снова сели лицом к озеру. Вождь-Мальчик вновь набил свою большую трубку. Курчавый Медведь зажёг её и выпустил дым к Верхним Людям и к Матери-Земле. Дальше трубка пошла от одного к другому. Долго никто из нас ничего не говорил; мы смотрели, как форели в поисках пищи плескались на зеркальной поверхности озера, а гагара с пронзительным криком плавала по его поверхности и ныряла, тоже ища пропитания.

Наконец Тяжелый Взгляд указал на большую красно-серую скалу, высоко поднимавшуюся над остальными в верхнем конце долины, и произнёс:

– Апикуни, мой младший брат, это было очень хорошо, что ты сделал, назвав эту большую гору именем моего отца.

– Никто не имеет на это больше права, чем твой отец, Поднимающийся Волк, – ответил я после минутных раздумий. – Быть может, кто-то их первого отряда белых, прошедших через эту страну, её видели, но я уверен, что именно он был первым белым, который её увидел, увидел всю, от подножия до вершины, врезавшейся в голубое небо.

Разумеется, я имел в виду членов отряда Льюиса и Кларка, которые, возвращаясь с берегов Тихого океана в 1806 году, повернули от Миссури на север, пересекли реку Тетон (которую они назвали Танси), и в месте слияния рек Двух Талисманов и реки Обрывистых Берегов убили двух индейцев из племени гро-вантров.

– Верно, – сказал Курчавый Медведь, – хоть кожа у него и была белая, Поднимающийся Волк был одним из нас, и потому правильно, что эта большая гора носит его имя. Но другие горы, за этой, и к северу от нее – многие из их носят имена белых людей, которые никогда не были нашими друзьями, которых мы даже никогда не видели! Это неправильно! Это были наши горы; и они остаются нашими; они будут носить имена наших великих соплеменников, которые ушли в Песчаные Холмы, например, Одинокого Ходока, Бизона, Который Поворачивается, Большого Озера, Трёх Солнц, Чёрного Орла…

– Да, каждая гора, и каждая река и озеро среди них, должны носить имена великих пикуни, но это невозможно. Я упорно пытался этого добиться, но у меня ничего не получилось. Люди в городе Большого Отца, которые решают эти вопросы, не стали меня слушать, – сказал я.

– Ха! Белые! Все они воры! – воскликнул Вождь Воронов.

– Нет, не все: десятки сотен9 из них были бы рады дать этим местам имена великих вождей черноногих, но они бессильны; их желания – ничто перед силой тех, кто дает имена, сидящих в городе Большого Отца, – ответил я.

После этого Мальчик-Вождь выбил пепел из докуренной трубки, и все замолчали, занятые своими мыслями.

Моя мысли были о том, что мне очень повезло близко узнать Поднимающегося Волка (Хью Монро) и что за долгое время, пока я был с ним знаком, я узнал о всех его многочисленных приключениях на равнинах Северо-Запада. Больше всего мне нравились часто повторяемые его рассказы о первом годе, проведенном с пикуни, которые я как мог пересказал в книге «Поднимающийся Волк, белый черноногий», вышедшей в 1921 году.

Вкратце – Хью Монро, сын капитана английской армии Хью Монро, и Амели де ля Рош, дочери представителя знатной семьи французских эмигрантов, родился в Три Реки, в провинции Квебек, в 1798 году, и, едва ему исполнилось шестнадцать лет, уговорил отца и мать позволить ему стать служащим компании Гудзонова Залива. Отплыв из Монреаля на одном из принадлежащих компании судов вместе с флотилией, отправлявшейся на запад, весной 1814 года, он следующим летом прибыл в форт Маунтин (иногда его называли форт Кривой), стоявший на реке Кривой у подножия Скалистых Гор. Там управляющий сразу отправил его жить и кочевать с племенем пикуни, входившем в конфедерацию черноногих, велев ему овладеть их языком, чтобы в дальнейшем стать переводчиком. Так что под покровительством верховного вождя, Одинокого Ходока, он вместе с племенем путешествовал на юг вдоль Скалистых гор, дошел до Йеллоустоуна, там зимовал, весной вернулся в форт и снова был отправлен управляющим ещё на год жить с племенем. По окончании этого года он стал говорить на языке черноногих не хуже, чем на английском или французском, и несколько лет провел в фактории в качестве переводчика. Так что, несомненно, Поднимающийся Волк стал первым белым, прошедшим вдоль восточного подножия Скалистых гор между Саскачеваном и Миссури, и первым из людей своей расы жил и охотился в горах и речных долинах между Миссури и Йеллоустоуном, в частности в верховьях реки Джудит, низовьях реки Устричных Раковин и вдоль рек Джудит, Ремня, Мокассина и у Снежных гор.

В течение второго года путешествий с пикуни Поднимающий Волк женился, взяв в жены никого иного, как молодую и красивую дочь Одинокого Ходока, верховного вождя племени. От неё у него было два сына, Джон и Франк, и три дочери – Мэри, Лиззи и Амели, которые сейчас лежат в больнице при индейском агентстве.

Несколько лет до своей смерти Поднимающийся Волк жил со своим сыном Писканом (Загон Для Бизонов), или Джоном Монро, на реке Двух Талисманов, недалеко от миссии Святого Семейства, а остальное время со своим внуком Сиксика'куамом (Черноногим), или Уильямом Джексоном, на реке Обрывистых Берегов. В обоих этих местах я проводил с ним много времени, в основном в доме Джексона, с которым сотрудничал во многих делах. Но задолго до этого, когда у нас с моим близким другом, Джозефом Киппом, был форт Конрад, торговый пост на реке Мариас, там, где теперь стоит город Грейт Фоллс и реку пересекает линия Канадской железной дороги, Поднимающий Волк приходил ко мне, оставаясь иногда на несколько недель, так что мы с ним стали близкими друзьями. Приходил он обычно для того, чтобы навестить мать Киппа, Земную Женщину, которая была из племени манданов, и её подругу, Ворону из племени миннетари, а не пообщаться с нами, но при каждой возможности я присаживался к ним и слушал разговоры этой троицы, которые всегда велись на языке черноногих, который все мы знали в совершенстве, и в этих разговорах возвращались во времена первых поселенцев, появившихся на равнинах к западу от Миссисипи.

В нижнем конце долины, где стоял форт Конрад, там, где Сухая Вилка впадает в Мариас, летом две старые женщины делали небольшой огород, где сажали кукурузу и кабачки, и там у них был навес из жердей, покрытых старыми шкурами от вигвамов: вот там я часто после полудня сидел с ними и Поднимающимся Волком. Вначале мы поливали посевы из ведер, которые приносили от реки. Карликовая кукуруза была высотой в два фута, когда ее початки открывались, а кабачки вырастали диаметром от четырех до шести дюймов. Потом, закончив работу, мы разводили небольшой костер и перекусывали, и только после этого мы с Поднимающимся Волком зажигали трубки, и он начинал свои рассказы. У каждого из нас была трубка из чёрного камня с длинным чубуком. Старик наполнял свою трубку смесью красной ивовой коры и табака, я же предпочитал, как принято у черноногих, смесь табака и l'herbe; красная ивовая кора была распространена у кри, ассинибойнов и сиу, но пикуни ее не любили.

Так что здесь, где Сухая Вилка впадает в Мариас, много послеполуденных часов я провёл, слушая о том, что было в верховьях Миссури и на Саскачеване – это были истории племени и рассказы о чьих-то приключениях, относящихся к основанию торговых постов Американской Пушной компании в верховьях Миссури. Все трое моих старых друзей хорошо знали Сакаджавею, героиню экспедиции Льюиса и Кларка. Капитан Джеймс Кипп, агент Американской Пушной компании, взял Земную женщину в компаньоны перед тем, как построить форт Юнион в устье Йеллоустоуна в 1830 году, и она же сопровождала его и его работников к устью реки Мариас летом 1831 года, когда он построил там форт Маккензи. И она и Ворона знали, и очень хорошо, трех главных агентов компании – Кеннета Маккензи, построившего форт Юнион, Александра Гильбертсона, построившего форт Льюис и форт Бентон, и Джеймса Доусона – последнего управляющего фортом Бентон, при котором компания прекратила свою деятельность и вышла из бизнеса. Они здоровались за руку с Джорджем Кетлином, когда в 1832 году он прибыл в форт Юнион, чтобы писать прекрасные портреты индейцев, когда те прибыли для весенней торговли, и встречались даже с великим «вождём», как они его называли – Максимилианом, князем немецкого княжества Виед. В книгах «Женщина-Птица» и «Поднимающийся Волк» я как мог передал услышанные мной под навесом около огорода рассказы этих стариков. Но увы, многое из услышанного показалось мне не особо важным и было забыто, а это были, как я сейчас понял, интереснейшие истории о давно прошедших днях торговли пушниной!

– Тяжелый Взгляд, – сказал я, передавая трубку Курчавому Медведю, – как и Поднимающийся Волк, часто останавливался в этих горах – только он и вы, его дети, и удивительно, что он и вы не были уничтожены одним из проходивших там отрядов вражеских племен – сиу, ассинибойнов или Ворон. Ведь даже военные отряды миннетари знали эту часть страны.

– У нас было несколько стычек с ними, когда мы едва смогли спастись, – ответил он. – Но ты должен помнить, что мой отец был иксатосим10. Вскоре после того, как он взял в жены нашу мать, и до того, как был рожден первый из его детей, в одну из ночей он получил сильное видение. К нему пришел волк и сказал: «Я вождь этих великих равнин, и ты мне очень нравишься; поэтому я пришел, чтобы сказать тебе, как сделать что-то, что сбережёт тебя в час опасности. Иди и добудь хвостовые перья совы, шкурки горностая и норки и сделай военный головной убор.»

«Как скажешь,» – ответил мой отец, или, точнее, его тень. Он добыл перья и шкурки и сделал головной убор, но волку он не понравился; он унёс его и переделал, и пел всё время, пока скреплял между собой все его части. И, когда ему понравилось то, что он сделал, он одел убор на отца и стал ходить вокруг него, смотрел на него со всех сторон и продолжал петь, и наконец сказал: «Вот теперь всё так, как я хочу. Это спасет от врагов тебя и всех твоих друзей и родственников, которым ты его одолжишь. И не забудь песню, которую я пел, пока делал этот убор, и которую ты должен петь перед лицом опасности, когда наденешь этот убор. Само владение этим убором, пока он будет рядом с тобой, в твоём вигваме, с тобой или на твоей лошади во время путешествий, защитит тебя от врагов. Вот! Я помог тебе и теперь ухожу.»

Тень моего отца вернулась в тело. Он проснулся и подумал об этом удивительном видении, разбудил мою мать и рассказал ей об этом, и она очень обрадовалась. «О муж мой! Солнце такое доброе! Оно любит тебя, оно послало своего сына, Вождя Волка, чтобы дать тебе единственную вещь, которая нужна тебе, чтобы ты стал воином нашего племени. Немедленно сделай такой головной убор, потому что я не хочу больше бояться за тебя, пока ты охотишься или ставишь капканы,» – сказала она.

Мой отец сделал головной убор – точно такой, как в своём видении, и повторял песню снова и вновь, пока не был окончательно уверен в том, что больше ее не забудет. Этот головной убор он носил в раскрашенном и расшитом цилиндре из сыромятной кожи, который сам и сделал, и, как Вождь Волк ему и обещал, он помогал ему много раз, когда его жизнь была в опасности. Несколько раз он давал его моему деду, Одинокому Ходоку, и моему дяде, которого звали Три Солнца, и те носили его во время набегов на вражеские племена, и всегда им сопутствовал большой успех. Когда он состарился, то передал его Трём Солнцам. Теперь этот убор лежит в могиле Трех Солнц, которая находится ниже по реке Двух Талисманов от его собственной.

– Я хорошо помню этот убор: это был сильный защитник, – сказал старый Белая Трава.

– Твой отец, Поднимающийся Волк, был рождён в вере Чёрных Накидок, – заметил я. – Он верил в то, что эта вера истинная, но всё же искренне следовал вере пикуни.

– Да. И почему не должен он был так поступать? Почему он не должен был почитать Солнце? Оно на виду, каждый день путешествует в синеве, дает нам тепло и заставляет расти траву и все остальное. Мы знаем, что оно живое, и от нашего далекого предка, Лица Со Шрамом, который посетил его в его жилище на далеком острове, мы узнали, как нам жить и что делать, чтобы оно было довольно. Да, мой отец искренне верил в его силу, в его доброту к нам, его детям, и все меньше и меньше следовал вере Чёрных Накидок, пока, наконец, совсем от неё не отвернулся.

– И ты, Апикуни, тоже не следуешь вере белых. Не так ли, шурин? – спросил меня Мальчик-Вождь.

– Мы вместе были в священных хижинах, и ты выдел, как я со всеми делил священный язык, – ответил я.

– Да! Так и есть! Он нашей веры! Он пришел к нам почти мальчиком, он рос среди нас, он стал истинным последователем веры в Солнце! – воскликнул старый Белая Трава, и все остальные, сидевшие в кружке, одобрительно что-то пробормотали.

Я ничего не сказал. Я ни во что не верил за пределами этой жизни. Но должен совершенно искренне сказать, что участие в религиозных обрядах и церемониях пикуни не раз наполняло слезами мои глаза. Ни один из белых проповедников, которых я слышал, а слышал я многих, и среди них очень известных, не вели службу так искренне, с такими чувствами, как жрецы Солнца пикуни.

– Но ведь не только один лишь головной убор защищал моего отца и мать вместе с их детьми во время странствований по этим горам, – продолжал Тяжелый Взгляд. – Когда мне было семь или восемь лет, мы оставили большой лагерь пикуни ниже по Медвежьей реке и поднялись сюда, чтобы ставить капканы на бобров. Было уже поздно, когда мы пересекли протоку из озера и, пока мы ставили вигвам в роще хлопковых деревьев. настал вечер. Уже в сумерках мы с сёстрами стали собирать хворост для костра, а мой брат, Маленький Волк, собрал всех наших лошадей и погнал их выше на склон хребта, где они должны были пастись всю ночь. Он отошёл совсем немного, когда справа от него раздался выстрел, и пуля попала в осину прямо перед ним. Он прыжком укрылся за деревом, крича нам: «Поднимающийся Волк! Тяжелый Взгляд! Помогите! Враг стреляет в меня!»

– Это ошибка! Не бойтесь нас! Мы подумали, что вы кри! – крикнул нам стрелок на хорошем языке пикуни, и вышел к брату, он и ещё много других людей, которые все показывали нам знак мира и кричали, что они наши друзья. Это был Белый Бобёр, вождь кутенаи, и девять человек из его лагеря. Они обняли моего брата и вместе с ним вошли в наш вигвам, где их приветствовал мой отец.

– Мне плохо от того, что сделал, выстрелил в твоего сына, – сказал ему Белый Бобер. – Ведь я мог убить его! Мы пересекли ваш след в долине, ниже этого места, пошли по нему и вдалеке увидели вас: мы подумали, что вы – семья полукровок кри. Мы их не любим, как ты знаешь. Они не имеют права ходить здесь, в наших и ваших горах, охотиться тут и ставить капканы. Поэтому мы решили вначале забрать ваших лошадей, а потом всех вас убить. О, как я рад, что промахнулся!

– Не говори больше об этом Все хорошо. Входите в мой вигвам, ты и твои люди, и мы поедим и покурим, – ответил отец, и все приняли приглашение.

Мой отец быстро наполнил свою большую трубку и передал её вождю, чтобы тот её зажег. Она пошла по кругу, началась беседа. Мы узнали, что кутенаи стоят на Средней Вилке у Двух Талисманов, далеко за горным перевалом. Отец сообщил гостям новости из лагеря пикуни, откуда мы пришли. Моя мать и сестры приготовили нам прекрасное угощение – жареные вяленые бизоньи языки, вяленые корни камасса и бизоньи ягоды11.

Ну, а после еды трубка снова пошла по кругу, и Белый Бобёр сказал отцу:

– Поднимающийся Волк, ужасная ошибка, которую мы сделали, приняв вас за полукровок кри, может повториться в любое время, и её могут сделать как мы, так и любое другое племя, обитающее в этих горах. Все они ваши друзья – Плоскоголовые, пенд д'орелли, стонис и даже живущие далеко на западе нез-персе. Все они хорошо знают тебя, знают твоё имя, Поднимающийся Волк. Сейчас я хочу дать тебе совет, что нужно тебе сделать для того, чтобы мы или они не ошиблись больше, приняв тебя за врага, и я думаю, тебе нетрудно будет это сделать. Сделать нужно вот что: на тропинках, ведущих к твоему лагерю, и в нескольких местах вокруг него нужно оставить метки, по которым тот, кто подойдет к лагерю, сможет узнать, кто ты такой. Это сделать просто: нужно только содрать с деревьев полоски коры и на белой древесине нарисовать изображение человека, а над ним – изображение волка на задних лапах.

– Как ты мудр, друг мой! И как глуп я, что сам не подумал об этом! За всё, что вы для меня сделали, я подарю тебе лошадь – серую трёхлетку из моего табуна. Возьми её и отведи в свой лагерь, когда захочешь, – сказал мой отец.

На следующее утро отец содрал кору с деревьев вдоль тропы, ведущей к нашему лагерю, и с нескольких деревьев вокруг него, и на белой поверхности черной краской нарисовал знаки, обозначавшие его имя – человека и поднимающегося волка. И после этого он делал то же самое вокруг других наших лагерей, и это не раз спасало нас от нападения военных отрядов дружественных нам племен, живущих в горах или к западу от них. Когда мы с братом выросли, то сами рисовали для него эти знаки. Я рисовал лучше, и брат из-за этого злился. Хоть я и калека, карандаш всё же держать могу. Дай мне один и лист бумаги, и я прямо сейчас нарисую тебе знак имени, и ты поместишь его в свою толстую книгу для белых людей.

Я дал ему, что он просил, и через несколько минут он сделал эскиз. Позднее мой сын срисовал его чернилами, так что его можно было сфотографировать для этой книги.

Сделанное Тяжелым Взглядом изображение имени его отца (Поднимающегося Волка)