Читать книгу Поиски шкуры собаки-рыбы - Джеймс Уиллард Шульц - Страница 2

Как только пир закончился, мы с Питамаканом вышли из лагеря и, присев на берегу реки, стали планировать экспедицию по поискам волшебного животного. Теперь чтение книг из маленькой библиотеки моей матери принесло свои плоды. Я знал, что шкура Видит Далеко принадлежала тюленю, и что эти существа жили в океане у устья больших рек, в приливно-отливной зоне. Я также имел представление о географии, и поэтому сразу понял, что упомянутая Речными людьми большая река на западе была рекой Колумбия, или, как мы ее тогда называли, Орегон.

– Место, где водится собака-рыба, находится очень далеко, – сказал я Питамакану. – Никто из служащих компании там не был, но я слышал, что они с чужих слов рассказывают о тех местах. Они говорят, что река большая и быстрая, есть такие места, где лодка может разбиться в щепки. Еще говорят, что ее берега покрыты темными лесами, в которых обитают враждебные племена.

– Несомненно, все эти рассказы правдивы. Но точно ли, что собаки-рыбы живут там, где эта река впадает в большое соленое озеро?

– Да, это так, – ответил я. – В книгах белых людей говорится, там, где реки с той стороны впадают в соленое озеро, эти животные многочисленны. Шкура, которую мы видели, это доказывает – она происходит из тех мест, где находится устье большой реки.

– Ну тогда все ясно! – воскликнул Питамакан. – Пойдем домой и будем готовятся к длинному путешествию.

Пошли мы быстро, но по мере приближения к вигваму Белого Волка наши шаги замедлились: нам пришло в голову, что вожди могут запретить этот опасный поход.

Мы нашли Белого Волка сидящим одного на топчане у дальней стены вигвама. Женщины готовили ужин – мясо и чай кутенаи – листья горного винограда, из которых получается освежающий напиток.

Мы сидели, смотрели на друг друга и волновались. Хотя Белый Волк был занят, вырезая себе пару гетр из большой бизоньей шкуры, он иногда поглядывал на нас и через некоторое время сказал:

– Ну что теперь вы вдвоем придумали? Хватит юлить, говорите, пусть все слышат.

– Мы хотим добыть собаку-рыбу для Каменной Стрелы, – ответил Питамакан. – Ты слышал его предложение – двести лошадей за шкуру собаки-рыбы.

– Брат, что касается Питамакана, делай что хочешь, – сказала Цисцаки, – но я говорю, что мой мальчик не должен идти на такую охоту. Ведь говорят, что тамошние племена едят людей!

Мое сердце замерло. На мгновение Белый Волк замолчал: потом, возобновив работу, он сказал:

– Твои слова – мои слова, сестра. Ни один из моих сыновей не пойдет эту далекую и неизвестную страну.

Пришла очередь Питамакана склонить голову. Никто из нас не говорил. Цисцаки описала опасности, которые будут ждать нас в этом путешествии, а Белый Волк иногда вставлял: «Да! Это так!» в одобрение ее слов. Мы больше ничего не сказали.

Наша часть ужина была поставлена перед нами, но поскольку у нас не было никакого аппетита, мы скоро вышли наружу и через лагерь снова прошли к реке. Там мы и дали волю чувствам.

Мы были столь поглощены разговорами о том, что было сказано в вигваме, что, когда шедший по берегу мужчина остановился рядом с нами, мы даже не посмотрели, кто это такой. Мы лежали на животах, положив головы на скрещенные руки.

– Почему вы так печальны в такой прекрасный день? Мы увидели, что на нас смотрел Ворон. Это был мужчина лет тридцати – тридцати пяти, вдовец, который два последних года носил траур по своей жене и никак не мог успокоиться. После ее смерти он избегал веселья, случавшегося в лагере, и когда он не был в далеком одиночном походе, держался отдельно от всех. Он прославился как храбрый и успешный воин.

– Мы хотим дойти до большого соленого озера на западе и добыть для Каменной Стрелы шкуру собаки-рыбы, но нам это запретили, – сказал Питамакан.

Ворон сел около нас.

– Расскажите мне об этом. Что такое собака-рыба? Почему Каменная Стрела хочет ее иметь?

После того, как мы все ему рассказали ему, он некоторое время помолчал.

– Я пойду с Вами, – сказал он наконец. – Вы должны добыть шкуру собаки-рыбы и заработать эти двести голов лошадей.

– Но нам запрещают этот поход! – воскликнул я. – И Цисцаки и Белый Волк говорят, что мы не можем пойти!

Он улыбнулся – мрачной и печальной улыбкой.

– Идемте! Пойдемте в ваш вигвам, я поговорю с ними, – сказал он.

Хотя мы и не особо надеялись на то, что он нам поможет, все же мы встали и пошли за ним.

Если кто-то из обитателей вигвама и удивился его визиту, то виду никто не подал. Белый Волк сердечно поприветствовал его, усадил на почетное место справа от себя и, набив трубку, предложил ему, в то время как женщины готовили угощение. Ворон поел немного и отодвинул блюдо. Когда трубка снова была зажжена, он начал разговор относительно нас.

– Мы, черноногие, самое богатое племя среди всех индейцев, – сказал он. – Мы владеем большой страной, большей, чем все другие племена, и оберегаем бесчисленные стада дичи, которые служат нам пищей. Это потому, что мы – храбрые и умелые воины. Я и ты, Белый Волк, начали изучать искусство войны, когда были еще совсем молодыми. Наши матери плакали, когда мы уходили, наши отцы сидели дома с тяжелыми сердцами, но для блага всего народа они посылали нас на войну и, возможно, на смерть. Мы стареем, Белый Волк, и другие должны занять наше место, или племя погибнет. Вот – два юноши, они старше, чем были мы, когда впервые пошли в поход. Настало им время пойти путем воина.

– О, нет! Нет, нет, нет! – завопила Цисцаки. – Не сейчас! Они слишком молоды! Слишком молоды пойти на войну!

Белый Волк склонил голову и ничего не сказал.

– Ребята сказали мне, что они хотят пойти к большому соленому озеру на западе, чтобы добыть шкуру волшебного животного, – продолжал Ворон. – Такой поход не был бы военным, но для воина это было бы хорошим опытом. Позволь им идти. Белый Волк. Я буду следовать впереди и научу их, как пройти через страну врагов, видя все, но оставаясь невидимым.

– Ворон, будет так, как ты сказал. – Белый Волк выпрямился, и взгляд его стал жестким.

Повернувшись к женщинам, он сказал:

– Займитесь делом! Приготовьте мокасины и другие вещи, необходимые для похода!

Цисцаки, спрятав лицо в платке, начала плакать; потом, не прекращая причитаний, она торопливо вышла из вигвама и убежала в заросли полыни. Мы знали, что через некоторое время она возвратится и без жалоб поможет нам приготовиться к путешествию.

На следующий день, после полудня, для нас был сделан домик для потения. Мы вошли в него втроем вместе с Длинным Бизоном, самым известным старым шаманом племени. Женщины принесли раскаленные камни, и мы вкатили их в ямку в центре небольшого вигвама. В темноте они светились красным. Окуная в чашу с водой бизоний хвост, Длинный Бизон окропил их водой, и когда густой пар наполнил вигвам, долго и искренне молился за нас. Женщины, слушавшие снаружи, хныкали и часто восклицали: «Ай! Будь к ним милостиво, Солнце! Пожалей наших детей! Пусть они вернутся живыми!»

Старик просил солнце охранить нас от всех опасностей длинного пути, обеспечить успех в наших поисках и благополучное возвращение к родным.

Когда церемония была закончена, мы обернули одеяла вокруг наших истекающих потом тел и помчались к прохладной и освежающей реке. Потом мы пошли домой и приготовились к отъезду.

На следующий день должны были состояться большие скачки между черноногими и Речными Людьми. Белый Волк убеждал нас задержаться и посмотреть состязания, но хотя до этого мы с нетерпением их ждали, теперь мы помышляли только об отъезде. Ворон приехал из вигвама своего брата и позвал нас. Цисцаки, скрывая рыдания, обняла и поцеловала меня; мать Питамакана обняла его; мы собрали наше снаряжение и вышли. Белый Волк шел за нами. Поднимая руки к небу, он кричал:

– O солнце! O Вы, духи неба, земли и глубоких вод! Будьте милостивы к моим детям, пожалейте их и приведите назад в мой вигвам!

Не говоря больше ни слова, мы повернулись, прошли через лагерь и направились к горам.

Наше снаряжение для длинного путешествия было простым. Чтобы сберечь порох и пули для своих ружей, Питамакан и Ворон имели луки и колчаны со стрелами. Помимо полного рога и мешочка с пулями, я имел два мешочка пороха, мешочек с двумя сотнями пуль и столько же капсюлей. У каждого был нож, кремень и огниво, полдюжины пар мокасинов и шило с запасом жил, чтобы чинить одежду. На мне были шерстяные брюки и рубашка и фланелевый плащ, но я знал, что по пути мне придется сменить все на одежду из кожи, как у остальных. За спиной у каждого было толстое одеяло, в которое и было завернуто все наше скромное имущество и запас обуви.

Держась восточного берега реки, мы в хорошем темпе шли весь день и к вечеру достигли предгорий больших гор. Рядом с выходом из ущелья я подстрелил белохвостого оленя. Мы развели костер, поджарили часть мяса и с большим аппетитом его съели. Когда солнце село, мы прошли еще две мили или немного больше и устроились на ночь в густой ивовой роще.

– Бабочка, пошли мне хороший сон. Верхние Люди, пожалейте нас; дайте нам долгую жизнь, – помолился Ворон, потом он завернулся в одеяло и растянулся на мягкой земле.

– Ночь – мое счастливое время, – сказал он нам. – Не всегда, но часто, когда я сплю, моя тень идет дальше, и я встречаю ее. Она всегда остается прежней – доброй, нежной и любимой. Сначала я чувствовал, что должен пойти за ней; но однажды ночью моя тень пошла дальше и встретилась с ее тенью, и она сказала:

– Продолжай жить; ты нужен людям; делай всем добро; я буду гордиться именем, которое ты заслужишь. Поэтому, мои молодые братья, я остаюсь и делаю ради нее, что могу, но время длинно; время длинно.

Лежа рядом с ним, я чувствовал, что он дрожит. Ни Питамакан, ни я не знали, что тут можно сказать и потому молчали.

При первых признаках рассвета мы собрали свои вещи и продолжили путь, позавтракав оленьими ребрами, зажаренными накануне. На Солнечной реке, чуть позади гор, есть огромный каньон; в его мрачной глубине мы увидели множество следов, не считая протоптанной вдоль него тропы. Ее проложили сначала стада животных, а потом индейцы, обходившие реку, через которую нельзя было переправиться.

Речные Люди недавно здесь прошли, отпечатки копыт их лошадей были еще свежими. Дичь была столь многочисленна, что прошедшие здесь сотни охотников не смогли повлиять на ее численность. По обеим сторонам мы видели стада оленей и лосей и небольшие группы пасущихся бизонов – в основном самцов. Иногда лось, оказавшийся у нас на пути, убегал в кусты. Стада зорких толсторогов наблюдали за нами с вершин соседних утесов, и несколько раз нам приходилось изменять маршрут, чтобы избежать встречи с гризли. Поодиночке, парами и тройками – в одной группе их было семь – они, фыркая, бродили по соседним холмам, переворачивая камни и гнилые стволы в поисках личинок насекомых. Случайно мы наткнулись на старого самца – он сидя объедал с куста недозревшую черемуху. Услышав шаги наших обутых в мягкие мокасины ног, он, не вставая, обернулся и, свесив огромные передние лапы, уставился на нас злыми, цвета дыма, свиными глазками.

Ветер дул в нашу сторону и учуять нас он не мог, поэтому мы замерли в ожидании. Если бы он решил напасть на нас, то один из нас был бы покалечен, и возможно убит, поскольку наши ружья против гризли были слабым оружием.

Наконец старина громко выдохнул, издав «Ууф!», поднялся на ноги и боком ушел от нас в дальние кусты. Он не понял, кто мы есть, а неизвестность всегда таила для него опасность.

Дойдя до верхнего конца каньона, мы посмотрели сверху на широкую и красивую долину, поросшую высокой травой, с сосновыми и осиновыми рощицами. Словно серебряная змея, река, окаймленная зарослями хлопковых деревьев, ее пересекала река. На западе возвышались горы водораздела, на востоке – горы пониже, ограничивавшие равнину.

Указывая на понижение на краю долины, в нескольких милях от нас, Ворон сказал:

– Там находятся источники воды – горячей, с неприятным запахом и плохим вкусом, но она очень целебная. Она обладает удивительной силой – человек, который искупается в этой воде, выздоравливает. Выйдя из этого источника, он становится сильнее и здоровее, чем раньше.

– Давайте пойдем и искупаемся, – сказал Питамакан, и я присоединился к нему.

Но этому не суждено было случиться.

– Смотрите! – воскликнул Ворон. – Что там такое! Там, на тропе со стороны источников!

Когда он это сказал, наши взгляды устремились в ту сторону, о которой он говорил. Далеко от нас, со стороны сосновой рощи по тропе шла группа пеших людей. Поскольку они держались близко друг к другу, мы не могли точно их сосчитать, но примерно определили их численность в тридцать-сорок человек.

– Военный отряд! – воскликнул Питамакан.

– Да, и он идет по следу Речных Людей, чтобы угнать их лошадей и лошадей черноногих, – сказал Ворон и через мгновение добавил: – Мы должны сделать так, чтобы они вернулись. Надо подумать, как это можно сделать.

Я предложил вернуться как можно скорее и предупредить и предупредить людей о приближении врага, но Ворон не стал меня слушать.

– Это большая неудача – вернуться в самом начале такого похода, как этот, – сказал он. Питамакан согласился с ним, об этом нельзя было и подумать

Мы стояли среди растущих на холме сосен, и военный отряд не мог нас заметить. Когда те скрылись в другой роще,

мы отошли направо, где деревья росли гуще и нас точно не могли обнаружить. Но на равнине оставались следы наших мокасин, по которым можно было определит, что здесь недавно прошли черноногие, а не жители гор. Если военный отряд их заметит и начнет нас выслеживать, чтобы убить, то что сможем мы сделать втроем против сорока?

Мы увидели, что вражеский отряд вышел из небольшой рощи и направился в нашу сторону. Минута шла за минутой, мы с Питамаканом с тревогой ждали, что скажет Ворон. Он стоял, глубоко задумавшись, и кажется не замечал того, что происходит вокруг. Наше волнение нарастало. Наконец я не выдержал.

– Скажи, что нам делать? – умоляющим голосом спросил я, коснувшись его руки. – Разве ты не видишь, что они быстро приближаются?

Он встряхнулся, словно пробудившись ото сна, и мне подумалось, что даже перед лицом приближающегося врага все его мысли были о жене, которую он потерял.

– Единственный способ заставить их вернуться состоит в том, чтобы позволить им узнать, что мы – черноногие, и заставить их подумать, что мы – большой отряд, – ответил он спокойно, почти вяло.

– Ах! – воскликнули мы с Питамаканом и, затаив дыхание, стали ждать, чтобы он разъяснил нам свой план.

– Вы, ребята, оставайтесь здесь, – сказал он. – Я пройду краем долины, пока не окажусь напротив них – все время держась в кустах, чтобы меня не заметили. Потом я начну стрелять по ним и издам военный клич черноногих. Вы делаете то же самое, стоя прямо здесь, пока не выстрелите каждый по три-четыре раза. Потом поднимитесь на холм и стреляйте от той группы сосен тоже три-четыре раза, потом быстро спускайтесь ниже тропы и стреляйте из леса, не забывайте при этом о военном кличе и старайтесь кричать разными голосами, прикрывая рот ладонями, чтобы враг подумал, что вы – большой отряд.

– А теперь слушайте! Глядите внимательно! Вы видите там на западе вторую гору, ту, с круглой вершиной, которая выступает над деревьями? Там мы встретимся. Если мы расстанемся, идите туда, как только это станет возможным. Если меня там не будет, ждите меня день и ночь; если и тогда я не появлюсь, это будет значить, что я мертв, и тогда для вас лучше всего будет вернуться в лагерь и сказать всем, что Ворон ушел к Песчаным Холмам, чтобы соединиться там со своей женой. Вы все поняли, что я сказал?

Мы ответили, что да, и он оставил нас, ничего больше не сказав. Через двадцать или тридцать ярдов он скрылся в кустах, и больше мы его не видели.

Бездействие перед лицом большой опасности – самое тяжелое в мире занятие. Инстинкт заставлял нас повернуться и бежать, и продолжать бежать, пока мы не окажемся дома в полной безопасности. Но ни на мгновение мы этой мысли не допускали. Это было дело воинов – точно выполнять приказ старшего. Но ожидание было тяжким; неуверенность в исходе задуманного терзала нас.

Время шло, вражеский отряд быстро приближался. Когда они были на расстоянии в милю, мы подумали, что Ворон должен открыть огонь. Когда до них стало меньше чем полмили, мы стали думать, что из-за чего-то он нас подвел. Они шли, не останавливаясь. Наконец мы смогли их сосчитать: всего там было тридцать семь человек. Стволы ружей блестели на солнце, но треть отряда шла, опустив руки и размахивая ими; это говорило о том, что они были вооружены только луком и стрелами, висевшими у них за спиной.

Они приблизились к нижнему краю долины, меньше чем в четверти мили от нас.

– Дольше ждать нельзя, – сказал Питамакан.

Но мы продолжали ждать, и если бы наши лица выражали то, что мы чувствовали, на нас, наверное, было бы страшно смотреть.

Наконец отряд начал подниматься по крутому склону хребта, на котором мы стояли, и через который река проложила свой путь среди высоких стен. Они поднялись на первую ступень и остановились перевести дыхание. Ружье Ворона выстрелило справа от них. Вслед за этим мы услышали военный клич черноногих.

Тогда и мы выстрелили, подняв стволы ружей в надежде, что наши пули кого-нибудь заденут. После выстрела Ворона весь отряд развернулся в ту сторону, откуда он прозвучал. Но когда мы выстелили и завопили, они разбежались во всех направлениях, словно птенцы куропатки, и так же быстро исчезли. Я с трудом верил собственным глазам. Одни бежали вниз по холму к окаймляющим реку рощам хлопковых деревьев, другие бежали в нашу сторону через густые кусты и высокую траву, прочие скрылись в зарослях молодых сосен, где прятался Ворон. Помня его указания, мы продолжали стрельбу и крики, целясь туда, где мог скрываться враг; нам не отвечали ни стрельбой, ни криками.

Мы поднялись на холм и выстрелили несколько раз от сосен; потом мы спустились ниже тропы и сделали несколько выстрелов из зарослей, издавая при этом военный клич то хриплым, то чистым, то низким, то высоким голосом. И потом мы поняли, что Ворон прекратил стрелять. Мы тоже прекратили, и ничего больше не было слышно, кроме хриплого вороньего карканья.

– Что теперь? – спросил я Питамакана. – Что нам теперь делать?

– Я не знаю. Давай постоим немного, посмотрим и подумаем, – ответил он.

Скоро мы начали замечать движение: то где-то мелькала макушка, где-то появлялась человеческая фигура. В одном месте колебались стебли ржи, в другом тряслись кусты; враг явно намеревался окружить и захватить нас. Наша стрельба и крики принесли только вред: мы не заставили их отступить и сами должны были скрываться и убегать.

Жестом велев мне следовать за ним, Питамакан начал отходить к каньону по склону холма.

– Не ходи туда, – сказал я. – Давай лучше пробежим по тропе почти до равнины, потом свернем.

Питамакан не одобрил этого предложения и лишь дернул головой. Затем он рванулся вперед и мне оставалось только следовать за ним.