Читать книгу Леди Сьюзан (сборник) - Джейн Остин - Страница 26

От той же к той же

Черчхилл

Как далека я была от мысли, милая матушка, когда писала Вам в прошлый раз, что восхитительное смятение чувств, охватившее меня тогда, пройдет так быстро и обернется грустью. Я не перестаю корить себя за то, что вообще Вам написала. Однако кто же мог предвидеть последующие события? Дорогая матушка, надежды, сделавшие меня такой счастливой еще два часа назад, исчезли. Предмет ссоры между леди Сьюзан и Реджинальдом улажен, и все вернулось на круги своя. Изменилось лишь одно: сэру Джеймсу Мартину дали отставку. Чего теперь нам ожидать? Я ужасно разочарована; Реджинальд собрался уезжать, уже приказали подать лошадь. Кто бы не ощущал себя в безопасности? Целых полчаса я ожидала, что с минуты на минуту он уедет. Отослав Вам письмо, я пошла к мистеру Вернону и посидела у него, обсуждая сложившуюся ситуацию, а затем решила поискать Фредерику, которую не видела с самого завтрака. Я встретила ее на лестнице и заметила, что она плачет.

– Милая тетушка, – воскликнула она, – он уезжает… мистер де Курси уезжает, и все из-за меня! Боюсь, Вы очень сердитесь на меня, но клянусь Вам, у меня и в мыслях не было, что все может закончиться подобным образом.

– Родная моя, – отвечала я, – и не думай извиняться передо мной. На самом деле я должна чувствовать себя в долгу перед каждым, кому удастся отправить моего брата домой, поскольку, – но тут я опомнилась, – я знаю, как сильно отец хочет повидаться с ним. Но что же такого ты совершила, чем вызвала его отъезд?

Она густо покраснела и ответила:

– Я была так несчастна из-за сэра Джеймса, что просто не могла не… я знаю, что поступила очень дурно, но Вы и представить себе не можете, как я страдала, а маменька запретила мне обращаться к Вам или дядюшке по этому поводу, и я…

– Так значит, ты поговорила с моим братом и попросила его вмешаться, – прервала ее я, чтобы ей не пришлось давать объяснения.

– Нет, но я написала ему… правда написала, я встала сегодня до свету и провела два часа за столом, а когда письмо было закончено, испугалась, что у меня ни за что не хватит духу вручить его. Но после завтрака, направляясь в свою комнату, я встретилась с мистером де Курси в коридоре и, понимая, что от этого мгновения зависит все, заставила себя отдать ему письмо. Он был так добр, что сразу же взял его. Я не осмелилась даже посмотреть на него и поскорее убежала. Я очень испугалась и едва дышала. Милая тетушка, Вы не представляете, как я страдаю в последнее время!

– Фредерика, тебе следовало бы поведать мне все свои печали, – упрекнула я девушку. – Ты бы нашла во мне друга, всегда готового поддержать тебя. Неужели ты думала, что я или дядя не поймем твоих мотивов, в отличие от моего брата?

– Что Вы, я вовсе не сомневалась в Вашей доброте, – возразила она, вновь заливаясь румянцем, – но я думала, что мистер де Курси сможет убедить мою матушку в чем угодно; однако же я ошибалась: они ужасно поссорились из-за меня, и вот теперь он уезжает. Маменька никогда меня не простит, и я окажусь в еще более затруднительном положении, нежели ранее.

– Нет, ни в коем случае! – воскликнула я. – В подобном деле запрет твоей матери не должен был помешать тебе обратиться ко мне за советом. У нее нет никакого права лишать тебя счастья, и я этого не допущу. Впрочем, твоя мольба к Реджинальду о помощи может принести только благо всем заинтересованным лицам. Думаю, то, что случилось, к лучшему. Не сомневайся: ты больше не будешь несчастна.

Можете себе представить мое изумление, когда я увидела, как Реджинальд выходит от леди Сьюзан! Сердце мое сжалось. Его смущение при виде меня не подлежало сомнению. Фредерика тут же исчезла.

– Так ты едешь? – спросила я. – Мистер Вернон у себя.

– Нет, Кэтрин, – отвечал Реджинальд. – Я не еду. Позволь перемолвиться с тобой словом?

Мы вошли в мою комнату.

– Боюсь, – продолжал он, и его смущение возрастало по мере того, как он говорил, – что я действовал со свойственной мне импульсивностью. Я неверно понял леди Сьюзан и собирался покинуть этот дом, составив превратное мнение о поведении ее светлости. Я совершил ужасную ошибку; впрочем, полагаю, ошибались мы все. Фредерика не понимает побуждений матери. Леди Сьюзан желает ей только добра, хотя другом ей становиться не намерена. Таким образом, леди Сьюзан может и не знать, что именно составит счастье ее дочери. Кроме того, я не имел ни малейшего права вмешиваться. Обратившись ко мне, мисс Вернон допустила оплошность. Говоря коротко, Кэтрин, все пошло не так, но теперь все благополучно разрешилось. Уверен, леди Сьюзан хочет обсудить это с тобой, если ты свободна.

– Разумеется, – ответила я, в душе, однако, тяжело вздыхая над такой нелепой историей. Конечно, я не стала ничего говорить, ибо только потратила бы слова впустую.

Реджинальд рад был уйти, а я отправилась к леди Сьюзан, сгорая от нетерпения услышать ее изложение событий.

– Разве я Вам не говорила, – заметила она улыбаясь, – что Ваш брат в конце концов нас не покинет?

– Истинная правда, говорили, – очень серьезно согласилась я. – Но я льстила себя надеждой, что Вы ошибаетесь.

– Я бы не рискнула высказывать подобные соображения, – парировала леди Сьюзан, – если бы в то же мгновение мне не пришло в голову, что его решимость уехать может быть вызвана неким разговором, состоявшимся между нами сегодня утром и окончившимся, к его большому неудовольствию, из-за того что мы не совсем правильно поняли друг друга. Как только меня осенило, я тут же приняла решение, что неожиданные разногласия, в коих я, вероятно, виновата не меньше него, не должны лишать Вас общества брата. Если Вы помните, я почти сразу же вышла из комнаты. Меня переполняла решимость не терять ни минуты и как можно скорее прояснить все недомолвки. Дело было вот в чем: Фредерика категорически настроена против брака с сэром Джеймсом.

– Неужели ее реакция удивляет Вашу светлость?! – воскликнула я несколько более пылко, нежели требовалось. – Фредерика обладает светлым умом, а у сэра Джеймса его и вовсе нет.

– А я, по меньшей мере, не склонна сожалеть об этом, дорогая сестра, – заметила леди Сьюзан. – Напротив, я благодарна за такое явное подтверждение ума своей дочери. Сэр Джеймс в этом отношении, безусловно, не на высоте (а из-за своих ребяческих выходок кажется еще хуже); и обладай Фредерика проницательностью и способностями, которые я была бы счастлива видеть в своей дочери, или хотя бы знай я о том, что она обладает ими – а я обнаружила это лишь недавно, – я бы не старалась так устроить их союз.

– Как странно, что из всех присутствующих лишь Вы одна не догадывались об уме своей дочери!

– Фредерика не умеет подать себя в выгодном свете, она стеснительна, да к тому же боится меня. При жизни ее бедного отца она росла избалованным ребенком; строгость, которую мне пришлось проявлять к ней после смерти моего мужа, ослабила ее привязанность ко мне; к тому же у моей дочери нет ни блестящего интеллекта, ни таланта, ни живости ума, которые непременно себя проявляют.

– Скажите лучше, что она не получила должного воспитания!

– Господь свидетель, дорогая миссис Вернон, что я как никто понимаю это; но я предпочла бы забыть обстоятельства, которые могут бросить тень на воспоминания о том, чье имя для меня свято. – Здесь она притворилась, что плачет; мое терпение лопнуло.

– Но о чем, – спросила я, – Ваша светлость собирались поведать мне в отношении размолвки с моим братом?

– Размолвка вызвана проступком моей дочери, свидетельствующим как о нехватке у нее рассудительности, так и, увы, о страхе передо мной, о чем я уже упоминала – Фредерика написала письмо мистеру де Курси.

– Мне это известно; Вы запретили ей говорить со мной или с мистером Верноном о причине ее страданий; как иначе она могла поступить, кроме как обратиться к моему брату?

– Боже мой! – воскликнула леди Сьюзан. – Как плохо Вы, должно быть, думаете обо мне! Неужели Вы могли предположить, что мне известно о несчастье дочери?! Что я поставила себе целью причинить горе собственному ребенку и запретила ей говорить с Вами на эту тему исключительно из боязни, что Вы вмешаетесь и сорвете мои коварные планы? Неужели Вы считаете, что мне чужды добрые, искренние чувства? Неужели я способна предать свою дочь вечным страданиям – существо, чье благополучие является для меня смыслом жизни? Одна мысль об этом приводит меня в ужас!

– Но каковы же тогда были Ваши намерения, когда Вы требовали от нее молчания?

– Какую пользу, дорогая сестра, могли принести обращения к Вам, каковы бы ни были обстоятельства? К чему было заставлять Вас выслушивать мольбы, следовать которым я сама отказалась? Это было бы нежелательно и для Вас, и для нее, и для меня. Когда я принимаю решение, вмешательства извне, пусть даже дружеского, я не потерплю. Я ошибалась, признаю, но полагала, что поступаю как должно.

– Но в чем же заключается ошибка, о которой Ваша светлость так часто упоминает? Откуда такое удивительное непонимание чувств вашей дочери? Неужели Вам не было известно, что сэр Джеймс ей не мил?

– Я знала, он не совсем тот человек, которого она бы сама себе избрала, но была убеждена, что все возражения вызваны вовсе не пониманием его недостатков. Впрочем, Вы не должны слишком детально расспрашивать меня по этому поводу, дорогая сестра, – продолжала леди Сьюзан, ласково беря меня за руку. – Сознаюсь вам честно, кое-что я бы открывать не хотела. Фредерика так расстроила меня! Ее обращение к мистеру де Курси чрезвычайно меня обидело.

– Не пойму, к чему Вы клоните, – произнесла я, – упоминая некую тайну. Если Вы считаете, что Ваша дочь испытывает к Реджинальду нежные чувства, то ее нежелание вступать в брак с сэром Джеймсом заслуживает не меньшего внимания, чем если бы причиной ее отказа было понимание его недалекости; и как бы там ни было, зачем Вашей светлости ссориться с моим братом из-за его вмешательства, если Вы знаете, что не в его привычках отказывать в помощи, о которой его так настойчиво просят?

– Вам известен его горячий нрав, а ведь Ваш брат пришел, дабы усовестить меня, и сочувствие его было всецело на стороне этой жертвы дурного обращения! Мы неверно поняли друг друга: он считал меня более достойной порицания, чем я того заслуживала; я же полагала его вмешательство менее обоснованным, нежели расцениваю его сейчас. Я испытываю к вашему брату искреннее уважение и была обижена вне всякой меры, увидев, как я тогда считала, что глубоко ошиблась в нем. Мы оба погорячились, и, конечно же, оба виноваты. Его решение покинуть Черчхилл объясняется свойственной ему импульсивностью. Однако когда я узнала о намерениях мистера де Курси и в то же самое время начала догадываться, что, возможно, мы неверно поняли друг друга, я решила объясниться с ним, пока не поздно. Я всегда буду чувствовать глубокую привязанность ко всем членам Вашей семьи, и, признаюсь, мне было бы очень больно, если бы мое знакомство с мистером де Курси закончилось на такой мрачной ноте. Мне осталось лишь сказать: поскольку я убедилась в небеспричинной нелюбви Фредерики к сэру Джеймсу, я немедленно сообщу ему, что он должен оставить надежды на ее счет. Я корю себя за то, что, пусть и непреднамеренно, стала причиной ее несчастья. Фредерика получит от меня самое щедрое воздаяние, какое я только могу ей дать. Если она и впрямь так же беспокоится о своем счастье, как и я, если умеет судить мудро и владеть собой как должно, то она может быть покойна. Простите, дорогая сестра, что похитила у Вас столько времени, но во всем виноват мой нрав; а после подобного объяснения, надеюсь, я более не рискую пасть в Ваших глазах.

Я хотела ответить ей: «Во всяком случае, не намного!», но ушла, не вымолвив ни слова. Я просто больше не могла испытывать свое терпение. Я бы не сумела остановиться, если бы начала говорить. Какая наглость! Какая ложь! Но я не позволю себе долго распространяться на эту тему: ведь ее слова и сами по себе достаточно шокируют Вас. У меня все внутри переворачивается.

Как только я более или менее успокоилась, я вернулась в комнату для завтраков. Экипаж сэра Джеймса уже подали, и он, веселый, как всегда, вскоре откланялся. С какой легкостью ее светлость поощряет или дает отставку влюбленному! Несмотря на избавление, Фредерика по-прежнему не выглядит счастливой: возможно, она все еще боится гнева матери; и хотя девушка страшилась отъезда моего брата, вероятно, она ревнует его из-за того, что он остался. Я вижу, как пристально она следит за ним и леди Сьюзан, бедняжка! Похоже, у Фредерики нет никакой надежды. Нет ни единого шанса на то, что она сможет вызвать у Реджинальда ответное чувство. Он теперь относится к ней совершенно иначе, нежели прежде; он отдает ей должное – в некоторой степени; но воссоединение Реджинальда с ее матерью исключает исполнение наших сокровенных надежд. Готовьтесь, милая матушка, к худшему! Вероятность того, что Реджинальд и леди Сьюзан сочетаются браком, несомненно, возросла! Он предан ей более, чем прежде. Когда произойдет это ужасное событие, Фредерика должна обязательно стать членом нашей семьи. Я рада, что это письмо придет к Вам почти сразу же за предыдущим, ибо дорого каждое мгновение, на которое можно сократить Вашу радость – ведь за ней последует разочарование.

Всегда Ваша и т. д.

Кэтрин Вернон.