Читать книгу Тысяча акров - Джейн Смайли - Страница 14

На следующий вечер Джесс появился вновь, теперь он сам зашел после ужина. Мне позвонила Роуз сказать, что завтра приготовит папе завтрак. Ей все рано придется рано встать, чтобы заехать в школу за дочками, забрать домой на каникулы. Дорога тяжелая, ехать четыре часа, но я не стала интересоваться самочувствием сестры – правды она не скажет, только рассердится. Я рассказала про Джесса и пригласила их с мужем к нам. Мы договорились сыграть в карты (в покер или в бридж), но потом Роуз вдруг заявила, что у нее есть идея получше, и принесла старую «Монополию». Так начался наш турнир. И продолжался около двух недель. Каждый вечер мы встречались, бросив все дела, хотя бы на полчаса. Однажды Тай задремал прямо за столом, проснулся, сделал пару ходов, купил целую улицу и пошел спать.

Не знаю ни одного человека, который бы не любил «Монополию»: разноцветные карточки и жетоны, блестящие фишки и головокружительные возможности неизменно вызывают оживление в любой компании. Джесс взял себе фишку в виде гоночной машины, Роуз выбрала туфлю, Тай – собаку, я – наперсток, а Пит метался между тачкой, с которой два раза выигрывал, и всадником, который выглядел более мужественно, но приносил Питу одни неудачи. А он был настроен победить. Именно Пит предложил складывать баллы, набранные в разных играх, чтобы выбрать итогового победителя – того, кто первым заработает миллион. Идея с призом тоже была его. Он так и сыпал предложениями: сто долларов (всем скинуться по двадцатке), выходные в Миннеаполисе (а почему не в Лос-Анджелесе?) или двухдневный отдых от всех дел на ферме в середине января. Тут они с Джессом были совершенно похожи – на городских бездельников, как бы сказал мой отец, – думали о выигрыше, а не о просчетах и неудачах. А вот мы с Роуз и Таем играли как настоящие фермеры: выискивали ошибки, промахи и неприятности, вроде перевернувшегося трактора, которые сжирают время, портят урожай и отбирают деньги, уже мысленно положенные в карман (конечно, на основе не реальных расчетов, а туманных представлений о некоем идеале, который раньше никогда не удавалось достичь, а вот в этом году непременно получилось бы).

Разговоры за игровым столом не смолкали. У Джесса в запасе были сотни историй. И у Пита, как оказалось, тоже. Он рассказал о том, как путешествовал автостопом в 1967 году, сразу после выпуска из школы. Ему надо было добраться из Дэвенпорта в Сан-Франциско, где он планировал присоединиться к хиппующим «Джефферсон Эйрплейн» или как минимум к «Грейтфул Дэд». До Вайоминга он добрался без приключений. У него имелась с собой куча денег (целых тридцать семь долларов) и новая гитара, подаренная на выпуск («Гибсон» J-200 за сто девяносто пять долларов). Неподалеку от Ролинга его подобрал местный фермер, предложил переночевать у них, потому что уже смеркалось, а утром отвезти в Солт-Лейк-Сити. Пит согласился, все было хорошо: они поужинали и легли спать, а потом его разбудили посреди ночи и обрили налысо. Брил сам фермер, два его брата держали за руки, а жена светила фонарем.

– До сих пор не понимаю, – удивлялся Пит, – почему они не включили свет. Там на мили вокруг ни одной живой души нет.

Утром они накормили Пита завтраком и подвезли до ближайшей асфальтированной дороги. Оставшись один, Пит понял, что забыл у них гитару, попытался вернуться, но заблудился. Там, на какой-то проселочной дороге, и подобрал его один из братьев, вручил гитару и опять вывез на асфальт. За целый день не проехало ни одной машины, уже темнело, когда наконец показалась одна, но двигалась она на восток. Делать было нечего – Пит проголосовал, и водитель взял его с собой в Де-Мойн.

– Когда я вылезал из машины, этот парень сказал мне с сочувствием: «Надеюсь, химиотерапия тебе помогла», – закончил свой рассказ Пит.

– Ха! – воскликнула Роуз.

Все буквально повалились от смеха, никогда раньше так не веселились. Следующим слово взял Джесс и рассказал о случае, который произошел с ним в Ванкувере. Как-то он познакомился в баре с американкой и признался ей, что скрывается от службы в армии. Девушка попросила заказать ей еще выпивки, и когда Джесс поднял руку, чтобы подозвать официантку, то почувствовал, что в ребра ему уперлось что-то подозрительно напоминающее дуло.

– «Пистолет заряжен», – прошептала девушка и добавила, что ее парень погиб во Вьетнаме и что, если я не скажу волшебное слово, то она пристрелит меня на месте. В голову ничего не приходило, и я пробормотал: «Дерьмо!» Она кивнула, мол, правильно, вытащила эту штуку у меня из-под ребер и с улыбкой протянула: «Почему не несут маргариту?» Конечно, я угостил ее коктейлем.

Не успели мы отсмеяться, как опять заговорил Пит. Когда ему было шестнадцать, он то и дело мотался между Дэвенпортом и Маскатином на репетиции группы. Однажды его подвозила пара из Нью-Йорка, колесившая по стране в фургоне вместе с афганской борзой и двумя кошками. Первым делом пара поинтересовались, встречал ли Пит когда-нибудь живых евреев или они первые. На его недоуменный взгляд они пояснили, что за полтора года путешествия по Америке то и дело натыкались на тех, кто в глаза не видел евреев. Муж писал пьесы для уличного театра, который они собирались основать, вернувшись в Нью-Йорк. Одна из пьес так и называлась: «Первые евреи». Он предложил Питу бросить школу и вступить в их труппу, а потом дал выкурить косячок. От последнего Пит не отказался. Они остановились, сделали по паре затяжек и двинулись дальше. После этого муж невозмутимо сел за руль, а жена зазвала Пита в заднюю часть фургона, где спали кошки и собака, и там совратила его. На протяжении всей этой легкомысленной истории Роуз улыбалась так, будто была ее участницей наравне с мужем.

Пит играл азартно, деньги не копил, спускал все, чуть не до последнего доллара, на постройку домов и гостиниц. Три раза ему везло: он попадал на самую дорогую улицу и был при деньгах. Дважды гостиница, купленная там, приносила ему победу, разоряя ближайшего соперника, один раз Джесса, другой – меня. Пит, очевидно, рассчитывал на победу. Но жена незаметно для всех обошла его. Роуз медленно и методично копила деньги. Покупала недвижимость только с хорошими дивидендами, а остальное откладывала и сумела первая заработать миллион, не выиграв фактически ни одного кона.

Во время игры Пит преображался. Давно я не видела его таким, забыла, что с ним может быть настолько весело (как сказала потом Роуз, он, похоже, и сам про это забыл). И дело было даже не столько в веселье, сколько в неожиданном ощущении его силы. Силы его обаяния. Он и во мне сумел разжечь азарт, очаровал собственных дочерей и вовлек их в игру в качестве своих помощниц, рассказывал истории не хуже Джесса, то и дело напевал строчки из песен, известных и не очень, и делал это каждый раз так метко и сочно, что невольно охватывало ощущение красоты и яркости текущего момента. Это был талант. Талант, за которым стоял ум, причем недюжинный и совершенно неожиданный в том, кто в обычной жизни вел себя порой совершенно неадекватно.

В один из вечеров Джесс сообщил, что на июльское затишье Гарольд запланировал грандиозный ремонт. Услышав это, все мы ухмыльнулись, а Пит фыркнул:

– Вот это новость!

– Он собирается разобрать пол на кухне. Там внизу просто подпол, подвала нет. Так вот, он хочет залить все бетоном, выкрасить пол зеленой краской и сделать в нем сток, чтобы просто поливать из шланга.

– Врешь, – покачала головой Роуз.

– Нет! Он сказал, что если все получиться, то сделает то же самое в уборной на первом этаже.

Посмеявшись, Тай уточнил:

– Он собирается забрасывать шланг с улицы?

– Кран врезать ничего не стоит, – ответил Пит под общий хохот.

– А что Лорен по этому поводу думает? – поинтересовалась я.

– Ему все равно. Он сказал – дом отца, пусть что хочет, то и делает.

Я бросила кости и, сделав ход, оказалась на клетке, купленной Роуз. Пришлось платить ей аренду. Полученные деньги сестра аккуратно разделила между двумя кучками: на покупку новой недвижимости и для накопления капитала.

– Так он себе жену никогда не найдет, – заметила я. – Никто не захочет готовить на кухне с дыркой в бетонном полу.

– Гарольд намерен запатентовать идею. Он недоумевает, почему раньше никто не додумался.

– Я бы посмотрел на лицо Ларри, когда он это услышит, – усмехнулся Пит. – Его, поди, разорвет.

– Или он захочет себе такую же кухню, – вставила Роуз. – Либо вообще зальет бетоном весь первый этаж, чтоб переплюнуть Гарольда. Еще и стены пластиком обошьет.

Мы посмеялись, но на следующий день к дому отца подъехал грузовик из лесопилки в Пайке. Водитель постучал в дверь и даже покричал, но отец не показался. Я бросила все свои дела и поспешила туда. Оказалось, водитель привез буфет, раковину, четыре напольных и два навесных шкафа и светло-голубую ламинированную столешницу – выставочный образец кухни, который достался отцу всего за тысячу долларов, как сказал водитель (при изготовлении на заказ такой комплект обошелся бы в две с половиной). Привезенной мебели было недостаточно для всей кухни, но и дополнением к уже имеющейся она вряд ли могла стать. Ни по материалу, ни по рисунку фасадов она не подходила к тому гарнитуру, который привезли когда-то вместе с домом – к желтым шкафчикам и деревянной столешнице, обитой металлом. Я обошла весь дом и даже заглянула в сарай – отца нигде не было, хотя его машина стояла на месте. Водитель с помощником выгрузили мебель прямо на дорожку. Я извинилась, что не взяла с собой чековую книжку, но оказалось, все уже оплачено. Водитель попрощался, сел в машину и уехал. Надо же! Роуз как в воду глядела! Усмехнувшись, я пошла домой и совершенно забыла за делами об этом происшествии, пока Тай не пришел на обед и не рассказал, что заходил к отцу и предлагал помочь занести мебель в дом, но тот отказался, заявив, что еще не решил, куда ее ставить. Пит получил такой же ответ вечером.

Все это несколько нас озадачило, но особенной тревоги не вызвало. Однако прошел день, другой, а мебель все еще стояла на улице. На третье утро мы проснулись и увидели, что все небо затянуто тучами – собирался дождь. Тай быстро поел, и мы вместе отправились к отцу. Я – чтобы приготовить ему завтрак, а Тай – помочь перенести мебель. Если не в дом, так хоть в сарай на худой конец. Когда мы пришли, отец сидел за столом и пил кофе.

– Собирается дождь. По радио сказали, до завтрашнего вечера будет лить, – начала я издалека.

– Эх, кукурузу не успели досеять, – пробормотал отец. – Запаздываем.

– Неужели?

– Не сильно запаздываем, – вмешался Тай. – Тут дел на две минуты: мы все шкафчики затащим в дом, пока Джинни готовит.

– Будешь есть? – поинтересовался отец.

– Уже ел, – помотал головой Тай.

– Тогда лучше посади бобы в углу Мэла. Там низина, после сильного дождя туда еще неделю трактор не загонишь.

– Я как раз собирался. Трактор уже там.

– Ты оставил трактор на нижнем поле?

Я взглянула на Тая. Что так удивило отца? Он сам не раз заранее отгонял технику, когда планировал работать в углу Мэла. Это было самое дальнее поле, и ехать туда на тракторе по дороге гораздо дольше, чем дойти напрямую пешком. Муж поймал мой взгляд и едва заметно пожал плечами.

– Так что с мебелью? – уточнил Тай. – Потом у меня не будет времени, а Питу сегодня надо отвезти в больницу документы Роуз.

– Отстаньте вы от меня с этим барахлом! Сам перенесу, когда будет надо.

– Папа, но ты же не хочешь, чтобы все промокло, правда? Все-таки массив дуба. Хорошая древесина.

Отец одним глотком допил кофе и рявкнул:

– Не указывай мне!

И уставился на нас. Первым не выдержал Тай: он молча встал и вышел. Я мечтала, чтобы здесь оказалась Роуз, уж она-то умела осаживать отца. Наконец я решилась:

– Чего ты добиваешься? Хочешь Гарольда задеть?

Я старалась говорить как можно мягче, чтобы отец не обиделся.

– Не твое дело! – отрезал он.

Я демонстративно замолчала и больше не произнесла ни слова, пока готовила завтрак. Однако отец, казалось, даже не заметил моей обиды. Поев, тут же вышел из дома, сел в машину и куда-то уехал. Я отправилась домой, но то и дело поглядывала в окно. Когда хлынул ливень, я не выдержала, натянула дождевик и пошла посмотреть, что с мебелью. Она так и стояла на дорожке, вода текла по ней ручьями. Удручающее зрелище. Я не знала, что и думать.

А вот Роуз в тот вечер сыпала шутками, как фейерверк в День независимости. Она заявила, что папа, видимо, решил разводить кроликов на вращающихся полках и кур в навесных шкафчиках. Как ни старалась, я не смогла заставить ее сменить тему – было видно, что она в ярости. И Пит завелся – знай подначивал жену. Наконец Тай не выдержал и сказал в своей обычной миролюбивой манере:

– Ларри и раньше делал глупости.

– Тысяча долларов! В трубу! – воскликнула Роуз. – Он купил кухню, только чтобы утереть нос Гарольду, а потом бросил ее под дождем.

– Может, он с самого начала не собирался заносить ее в дом? – заметил Джесс.

– А зачем тогда купил? Для мастерской? Все нормальные люди старую мебель оставляют для хозяйственных нужд, а новую приносят в дом – туда, где ее будет видно.

Атмосфера за игровым столом накалилась. Я то и дело отвлекалась, забывая требовать аренду с противников, попадающих на мои клетки. Роуз бросала кости так, что они улетали со стола, и передвигала фишку как попало. Меня это начало раздражать.

– Нет, – возразил Джесс. – Может, он вообще хотел просто поиздеваться над самой идеей Гарольда?

– А почему нет? – вставил Тай. – Мол, да мне ваши кухни…

– Он спятил, – заявила Роуз. – Кстати, Джинни, у тебя почти не осталось денег, а впереди чужие клетки – наверняка придется платить. Не хочешь продать свои железные дороги?

– Только ей не продавай, – взмолился Пит.

– Он сошел с ума, – продолжала Роуз. – Каждое утро садится в машину и куда-то уезжает, не говоря ни слова. Он ведь еще и диван купил. Не знали? Скоро привезут. В Маршалтауне присмотрел. Это в двух часах езды отсюда. Да-да, он не только по проселочным дорогам мотается. Не нравится мне все это.

– За сколько купил? – спросил Тай.

– Сказал, что не мое дело. Но при этом чуть от гордости не лопнул, когда я спросила. Поди, специально положил визитку магазина на кухонный стол.

– Мы думаем, он заказал диван примерно тогда же, когда и кухню, – вставил Пит.

Я сделала ход и попала на чужую клетку. Платить за аренду было нечем – пришлось продать железные дороги. Кому? Конечно же, Роуз. Она дала за них три тысячи долларов, но шансов на победу в этом кону у меня уже явно не оставалось. Следовало бы, пожалуй, выйти из игры, чтобы не растерять все деньги, но спор за столом увлек меня. Я не могла понять, почему так злится Роуз. Конечно, тысяча долларов – немаленькая сумма, но сестра что-то уж слишком разъярилась. А Тай напротив был чересчур спокойным. Казалось, он не понимал, что подобное расточительство – не банальная прихоть, а нечто, совершенно отцу несвойственное.

– Можно сделать попкорн? – спросила Пэмми, подойдя к игровому столу.

– Конечно, – ответила я и обняла ее.

– Поможешь?

Она прекрасно знала, что я не откажу (это матери ждут от детей самостоятельности, тети же на то и даны, чтобы баловать), но я и сама была рада выйти из игры.

Когда мы пришли на кухню, она тихо спросила:

– Дедушка сумасшедший, да?

– Что ты понимаешь под этим словом?

– Ну… Кричит, рычит, ведет себя как ненормальный. Его в больницу заберут?

– Твоя мама немного преувеличила. Просто мы не понимаем, зачем дедушка делает некоторые вещи.

Пэмми аккуратно и старательно встряхнула кастрюлю.

– Мама не разрешает нам ходить к нему. И еще она не велела открывать дверь, если он придет, а ее не будет дома.

– Это уж чересчур… Но маму надо слушаться.

Зерна перестали взрываться. Я достала миску. Пэмми осторожно сняла крышку, положила ее на плиту и аккуратно высыпала попкорн. Внимание к мелочам и старание все делать правильно достались ей от матери, только для Роуз это был способ самоутверждения, а для Пэмми – всего лишь возможность избежать неприятностей. Я любила Пэмми и прекрасно понимала ее чувства, а вот на Линду, ее младшую сестру-погодку, очень хорошенькую и беспечную, я предпочитала любоваться издали – мы были слишком разными.

– Масло? – спросила я.

Пэмми кивнула.

– Ты боишься дедушку?

– Немного.

– В детстве мы постоянно от него прятались, но если он звал нас, мы обязаны были появиться в течение десяти секунд. Вот так. Твоя мама не боится его, так что просто слушайся ее и все. Поняла?

Пэмми кивнула. Когда мы вошли в гостиную, Роуз говорила:

– Может, у него Альцгеймер?

– Тогда бы он все забывал, – заметил Джесс. – Это первый симптом.

– Ровно наоборот, – хмыкнул Пит. – Он помнит каждое слово, каждый косой взгляд, каждое сомнение по поводу его приказов. Есть такая болезнь?

– Он мог бы продолжать командовать нами, – вмешался Тай. – Я этого больше всего боялся. А он вообще не лезет с указаниями и даже меня спрашивает, что делать. И я уверен – что скажу, то и сделает.

– Да, только он постоянно недоволен, – пробормотал Пит. – Что бы мы ни делали – он всегда недоволен.

– И ладно, – пожал плечами Тай. – Это его дело, главное – не мешает. А на ворчание я внимания не обращаю.

– Нет, но тысяча долларов! – не унималась Роуз. – Поверить не могу! Оставить под дождем такую хорошую мебель! А ведь кто-то ее делал, старался. Смотреть больно!

– И мне, – поддержала я сестру.

– Он спятил!

Мне очень хотелось согласиться.