Читать книгу Алый дворец - Джин Ву - Страница 3

Дворец Гаофэй со дня своего основания был как переходящее знамя. Злой рок сопровождал всех его владельцев, начиная с основателя Дворца, казненного вместе с его семьей за измену императору, и заканчивая всеми, кто владел им после. За особые заслуги перед империей Тянься4 очередной талантливый заклинатель5 получал этот лакомый кусок, но не проходило и десятка лет, как его голова катилась по земле, разбрызгивая вокруг багровую кровь. Долго Дворец не пустовал – тут же находился другой верный слуга империи, достойный получить в дар самый богатый двор в Сычуани.

Восемь дворов сыхэюань6 были обнесены каменной стеной с четырьмя смотровыми башнями. Крытые галереи соединяли между собой тридцать два здания в три яруса – ни один из богатейших горожан Сычуани не мог позволить себе подобный размах.

Пятнадцатого числа четвертого лунного месяца все жители Чэнду стекались к центру города, где на десятки ли7 раскинулся Дворец Гаофэй. Душные толпы народа грудились вдоль главной улицы, расчищенной солдатами Дворца. Тысячи лиц, женские, мужские, детские и смятые морщинами, возбужденные, взволнованные, были обращены к роскошным повозкам. Окна их были завешаны тяжелыми парчовыми шторами, мешавшими разглядеть тех, кто сидел внутри. Тысячи голосов бурлили, смешиваясь в единую какофонию, которая своей мощью могла расколоть Небеса.

У самого Дворца пространство в шесть чжан8 пустовало: простые люди испытывали необъяснимые трепет и благоговение и не решались приближаться к главным воротам.

Красное дерево, служившее материалом для стен Дворца и его величественных колонн, в ярком свете красных праздничных фонарей полыхало багрянцем. Черепица на крутоизогнутой крыше была чернее ночного неба. Легкий теплый ветер трепал алый шелк занавесок в распахнутых окнах.

Ровная шеренга прислуги в одинаковых пунцовых одеждах, с одинаково собранными волосами, заколотыми нефритовыми шпильками, встречала гостей. С ярко-алых губ не сходили приветственные, раболепные улыбки, превращавшие лица в дьявольские маски с пляшущими на них багровыми тенями. Подобранные по одному росту и телосложению, они сгибались в глубоком поклоне, выпрямлялись на мгновение и кланялись вновь, уже следующей повозке.

У мраморных ступеней, ведущих к возвышающемуся на двухъярусной террасе павильону Великой радости, повозки разворачивались. Слуги отодвигали парчовый полог. Богато одетые главы Дворцов ступали на вымощенную белым камнем площадь парадного двора.

Мужчины, несмотря на жаркую погоду, шуршали тяжелыми многослойными одеждами, подчеркивавшими их статус. Жены в летящих шелках плыли рядом. Их стройные фигуры сверкали золотыми тиарами, нефритовыми подвесками и драгоценными камнями в тяжелых серьгах.

Следом за ярким светом свечей из окон Дворца Гаофэй полилась музыка, что стало сигналом начала торжества. Двое стражников затворили парадные дверные створки. Прислуга, носящая угощения в зал, проскальзывала в небольшие проемы с восточной и западной сторон павильона.

– И что я высокородным не родился? – прищелкнул языком молодой стражник, принятый на услужение совсем недавно, одновременно со вступлением во владение нового хозяина. – Тоже сейчас жевал бы оленину, рисовым вином запивая.

Его напарник, низкорослый плотный мужчина, похожий на поседевшего кабана, неодобрительно хрюкнул:

– Помалкивай.

Молодой стражник повел плечами. Стоять на месте всю ночь напролет – то еще удовольствие. Особенно когда из павильона тянет жареным мясом и специями. Велика радость – поступить на службу к императору, чтобы его поставили следить за новым хозяином Дворца и писать на него доносы. Где тут место подвигам, которых так жаждет молодая кровь?

Из сетований на судьбу его вырвал холодный безжизненный голос:

– Где я могу найти начальника стражи?

За спиной у него невесть откуда выросла женщина лет двадцати пяти. Она была очень высокая – выше, чем позволено быть женщине – и худая, настолько, что, казалось, тонкие кости вот-вот порвут белую кожу. Кожа эта не имела ничего общего с благородной бледностью девушек и женщин из богатых домов, никогда не трудившихся целыми днями на солнце. Кожа этой женщины походила на покров обескровленного трупа. Ее длинные крючковатые пальцы сплелись на уровне живота в сосредоточенном жесте. Узкие колючие глаза, черные, как бездонная пучина, на хищном лице безжалостно впивались в каждого, кто попадал в их поле зрения.

От ее взгляда молодого стража пробрало холодом до костей. Даже здесь, в жарких южных землях от нее исходил мороз, а кожу, казалось, покрывал иней. И на женщину она походила мало. Совершенно плоская и без явных изгибов, она была одета в черные одежды, больше мужские, чем женские. Тонкие запястья плотно обхватывали кожаные наручи.

Молодой стражник испытал необъяснимое отторжение, и грубо выплюнул:

– Зачем? Он занят, ему некогда…

Сильный тычок под ребра заставил его замолчать.

– Простите, госпожа Шань, господин Дуань вскоре присоединится к празднеству. – с поклоном ответил старший стражник. Он путался в словах и с трудом выговаривал вежливые обращения. Но, удивительное дело, эта ледышка улыбнулась ему почти тепло, а этот старый хряк прямо порозовел рядом с ней.

Кивнув, Шань Умэй вернулась в парадную залу.

Внутри велась оживленная беседа, в смысл которой Умэй не хотела вникать. Придержав одежды, она опустилась на колени за свой столик. Одно место рядом с ней пустовало.

Под музыку пип и нефритовых сяо стройные и гибкие, как кипарисы, фигуры танцовщиц в ярких шелках плавно изгибались, и их длинные тени плясали на стенах.

Хозяин Дворца Гаофэй и главный виновник торжества еще не явился. Умэй была наслышана о трех торжествах в честь назначения нового главы, прошедших за последние девять лет. И все они уже были мертвы. На их месте она бы не устраивала такие пышные приемы в честь скорой кончины. Впрочем, каждый новый глава был уверен, что не повторит горькой судьбы предшественника.

Рядом с Умэй опустился широкоплечий мужчина в красных одеждах и сверкающих серебряных лапах. Черный плащ с вышитым на нем алыми нитями орлом трепетал от каждого движения. Командира дворцовой стражи Дуань Цзыханя, а в прошлом – генерала северной заставы Тяньбао9, Умэй не привыкла видеть таким. Пусть он был некрасив, но высок и статен. Наряжен в парадные одежды и сверкает, как его новенькие начищенные латы. Глядя на него сейчас, никто бы не подумал, что всего месяц назад этот человек, постаревший на добрый десяток лет, с осунувшимся от усталости и недоедания лицом, заживо гнил на самой опасной заставе Поднебесной. Воистину, император всемогущ. Возвышение и падение каждого человека в Тянься – лишь его воля.

Умэй поклонилась ему. Но даже самый почтительный поклон не способен был выразить всей ее благодарности этому человеку. Генерал Дуань улыбнулся ей, как старому другу, и они вместе осушили по чарке вина.

– Он еще не явился? – спросил генерал Дуань.

– Ждет момента, чтобы поразить всех нас. – отозвалась Умэй, сообразив, что он говорит о новом главе.

– Что ты о нем думаешь?

О человеке можно составить первое впечатление, даже не видя его, и Умэй оглядела зал. Выдрессированные слуги, следующие отрепетированному сценарию. Роскошные декорации. Изысканные угощения и самое дорогое вино, если не во всей Тянься, то в провинции Сычуань уж точно. Подмостки готовы, зрители расслаблены и ждут главного актера и звезду этого вечера.

– Позер. – заключила Умэй. – Любит покрасоваться и пустить пыль в глаза.

Зал был условно разделен на четыре части для глав северных, южных, западных и восточных Дворцов. Между ними всегда пролегала пропасть, но в последние годы влиятельнейшие люди Поднебесной рассорились в пух и прах. Умно было рассадить их.

– Но не глупый. Умеет правильно распорядиться информацией. Скорее всего служил в столице при каком-нибудь чиновнике. Вероятно, интриган и льстец. Крайне амбициозен, что вредно для главы самого мятежного Дворца в Поднебесной.

Дуань Цзыхань одобрительно кивнул:

– Не промахнулась. Его имя – Cу Минъинь. Молодой талантливый заклинатель. Выходец из Дворца Цянши. Ушел оттуда и поступил на службу в личную стражу к влиятельному столичному чиновнику Сун. Быстро завоевал доверие всей знати Лояна и прославился, как один из талантливейших героев поколения.

Едва скажешь «Цао-Цао» – Цао-Цао тут как тут.10 Парадные двери распахнулись, пропуская в залу одетого в алое ханьфу молодого мужчину. Шелк волос ниспадал на элегантно очерченную спину, часть была собрана в пучок золотой коронкой. Золотые орлы на одеждах расправили крылья. Правильные черты лица портила только высокомерная полуулыбка. Он ступал, как хозяин не только Дворца, но и всего, что лежит под Небесами. Он выглядел как человек, рожденный с мыслью, что выше него только Фуси и Нюйва11, во взгляде сквозило снисхождение ко всем ничтожным, собравшимся здесь.

Он появился торжественно и неожиданно, чтобы поразить гостей и не остаться незамеченным. Но в то же время пришел посреди пиршества, когда в общей суматохе его могли и не заметить, изображая из себя скромность. Он величественно прошелся до своего места, кивком головы приветствуя собравшихся. Трон главы Гаофэй располагался на возвышении, но Су Минъинь приказал накрыть ему стол у основания платформы, наравне со всеми.

Он кротко принимал поздравления и подарки, а также восхваления его бесчисленным достоинствам, в притворной робости опустив взгляд.

– А теперь что скажешь? – поинтересовался генерал Дуань.

Умэй поджала губы:

– Он работает на благо империи, этого достаточно.

Генерал Дуань закашлялся, прикрывшись кулаком. Но, чем дольше он кашлял, тем отчетливей Умэй замечала, что он просто сдерживает хохот.

– Я сказала что-то не то?

– Ничего, Умэй. Все верно. – сквозь смех проговорил Дуань Цзыхань. – Я знаю тебя уже девять лет. Когда ты не хочешь говорить о ком-то гадости, ты говоришь: «что ж, по крайней мере, он трудится на благо империи».

Умэй смутилась. Она размышляла над ответом, когда поймала на себе долгий, пристальный взгляд Су Минъиня. Она плохо читала людей, и не могла точно сказать, что это был за взгляд. В нем не было ни высокомерия, ни превосходства. Но что тогда – удивление? Грусть? Страх? Возможно, все и сразу.

Умэй не стала ждать конца торжества. Она преподнесла скромный подарок и скупое поздравление, дождалась, когда догорит палочка благовоний и покинула павильон Великой радости. И кто дал такое название месту, где отрубали головы главам Дворца?

Гостей расположили в восточном павильоне напротив разбитого в самом сердце Дворца сада. Последние девять лет на заставе Тяньбао Умэй видела только голые черные камни, снег и бесплодные деревья. Но давно позабытое великолепие и цветение юга не тронули ее. Как не трогали и разнообразная пища после безвкусной жидкой похлебки на воде, или мягкая постель после соломенной лежанки. Ни разу за эти годы Умэй не пожелала вернуться. С холодным и безжизненным поместьем Тяньбао она ощущала родство. Время там текло незаметно, замерев в одном мгновении. Здесь оно жило и кипело, убегая, как песок сквозь пальцы.

Стащив с кровати одеяло, Умэй бросила подушку на пол и легла прямо там, плотно закутавшись, как в кокон. Теперь только так она могла уснуть. Если бы А-Сяо12 увидела меня сейчас, подумала Умэй, она сошла бы с ума.

По привычке она поднялась с первыми лучами и обошла Дворец, не зная, чем себя занять.

Дворцы кормились тем, что их мастера уничтожали свирепствующую в Тянься нечисть. Помимо платы за проделанную работу от заказчиков, Дворцы получали ежегодную плату от императора в три миллиона лян13 серебром. Здесь, в Сычуани, было полно богатых купцов, чиновников и аристократов, готовых заплатить любую цену за защитный талисман или чудотворный порошок. И кто не захочет жить в одном из богатейших Дворцов империи? Желающие обучаться во Дворце Гаофэй десятитысячными толпами стекались на ежегодный отбор. И Дворец мог позволить себе выбрать лучших. Прошедшие обучение у Старейшин оставались служить своему Дворцу. Что же касается Гаофэй, то из-за частной смены глав многие адепты уходили, сохраняя верность принявшему их когда-то мастеру. Но многие оставались, легко принимая нового хозяина. Людей во Дворце Гаофэй всегда было много. Но вот их качество… об этом Умэй судить не бралась.

К полудню она решила, что Су Минъинь уже должен был проснуться и приступить к своим обязанностям. Умэй прошла к павильону Сохранения гармонии, но служанки, дежурившие у рабочего кабинета главы Су, сказали, что он занят и не может принять ее сейчас. Умэй опустилась на кушетку и принялась ждать. Некоторое время спустя служанка подала ей чай. Интересно, здесь так принято, или та хотела проверить, жива ли Умэй? Она часто ловила себя на том, что, погрузившись в мысли, замирает и почти не дышит.

Утонченная женщина в платье прислуги направлялась к кабинету главы, но, заметив Умэй, замерла. Ее точеное белоснежное лицо помрачнело.

– Госпожа Шань? – уточнила она.

Умэй кивнула. Невольно она задумалась, что за занятная особа перед ней: одета, как служанка, а держит себя, словно благородная госпожа.

Женщина скрылась в кабинете. Служанки попытались остановить ее увещеваниями, что хозяин занят и велел не беспокоить, но женщину это не остановило. Два голоса обменялись едва слышимыми репликами, после чего женщина вышла и обратилась к Умэй:

– Глава Су может принять вас.

Умэй плавно поднялась. Подобное отношение не удивило ее: Су Минъинь не мог не знать, что она здесь по приказу императора.

Рабочий кабинет был слишком просторным, а его обладатель – что бывший, что нынешний – явно страдал вещизмом. Кроме мебельного комплекта из сандалового дерева комната полнилась всевозможными мелкими сувенирами из нефрита, яшмы, слоновой кости и драгоценных металлов. Веера, статуэтки, шкатулки. Умэй не рассматривала их – взгляд ее сразу уперся в хозяина Дворца.

Широко улыбнувшись ей, он подал знак присесть. Умэй опустилась напротив него, их разделял блестящий новенький стол.

– Чая? – предложил Су Минъинь.

Умэй отказалась.

– Полагаю, вы знаете, зачем я здесь? – спросила она.

– Могу догадаться. Дело в господине Мо?

Умэй невольно скривилась. «Господин Мо»? Этот ублюдок не заслуживает такого уважительного обращения.

– Полагаю, через госпожу Шань Сын Неба14 передал мне указ ввязаться в погоню за неуловимым призраком Мо.

Умэй мрачно воззрилась на него. Она была уверена, что впервые увидела Су Минъиня вчера вечером, но он смотрел на нее, как на давнюю знакомую. Руки его подрагивали то ли от радостного возбуждения, то ли от волнения. Он старался не смотреть на нее слишком долго и пристально, но в каждом взгляде читались неприкрытые заинтересованность и восторг. Он ерзал и совершал кучу лишних, нервозных движений. Умэй силилась разгадать причину его странного поведения, но в голову не приходило ничего правдоподобного.

– Господин Су говорит так, будто восхищается этим беспринципным убийцей. – процедила Умэй.

Рука Су Минъиня, которой он держал кисть и что-то выводил на желтоватом листе, замерла. Уродливое пятно туши расползлось по бумаге.

– Хм… когда я должен приступить к его поискам?

– Его Величество император Чжоу не требует вашего личного участия. Достаточно, если вы выделите на это адептов.

– А госпожа Шань? Вы будете участвовать в этом?

Умэй не хотела делиться с ним своими планами, но все же призналась:

– Да.

Этот ответ, казалось, и расстроил, и воодушевил господина Су:

– Тогда и я должен приложить все усилия. Госпожа Шань уже знает, с чего начать поиски?

– Наньчан. Провинция Цзянси.

– Разве он не вырезал Дворец Вэйцзу в Дачжоу? Было бы разумно начать оттуда.

– Дворец Вэйцзу уже обыскали вдоль и поперек. Не вижу смысла тратить на это время.

– Тогда, в провинции Цзянси?..

– Один мой хороший знакомый, который может помочь. – оборвала его Умэй. – Позвольте я напишу письмо Его Величеству. Сколько людей вы готовы выделить?

Су Минъинь помолчал, прежде чем неожиданно серьезно сказать:

– Госпожа Шань может забрать все.

Умэй невольно столкнулась с ним взглядом. Темно-карие глаза жадно пожирали ее, а их обладатель застыл, будто ожидал, что вот-вот его ударят в грудь. Длинные тонкие пальцы раздосадовано постукивали по дереву. Это выбило почву из-под ног Умэй.

Уколов его ожесточенным взглядом, она крайне непочтительно вырвала у него из рук чистый лист и кисть. Обмакнув кончик в тушь, она вывела начало письма.

– Две сотни человек вы предоставите императорскому двору. – заключила Умэй. Кожей она еще чувствовала чужое настойчивое внимание, отзывавшееся в ней холодком вдоль позвоночника, но упрямо игнорировала его. – Насколько мне известно, Дворец Гаофэй располагает почти тысячей заклинателей по всей провинции? Две сотни – небольшая потеря для вас.

– Госпожа Шань все верно рассчитала. – безэмоционально отозвался Су Минъинь. Он шумно вздохнул, прежде чем вернуть на лицо тошнотворную маску добродушия. – Госпожа Шань, почему бы нам не скрепить наше сотрудничество браком? Вы ведь не замужем?

– Я вдова. – отрезала Умэй, пропустив мимо ушей первый вопрос.

Улыбка ее собеседника превратилась в болезненный оскал, когда даже намек на веселье потух в его глазах.

– Соболезную. – Су Минъинь резко убрал руки под стол, поняв, как сильно выдают его беспокойные движения пальцев, живущих своей жизнью.

– Не стоит. – Умэй не отрывалась от письма, аккуратно выводя иероглифы. За долгие годы в Тяньбао она не разучилась читать, но руки ее, казалось, онемели. Мазки выходили хаотичными, а слова – кособокими. – Уже девять лет прошло.

– Вы бессердечны.

– Не более, чем любая другая женщина, выданная замуж родителями. Он был хорошим человеком, я его уважала.

– Но не любили.

– Нет.

Су Минъинь опустил голову, размышляя над чем-то. Наконец он едва слышно прохрипел:

– Как он умер?

Умэй оглядела свою работу, пробежалась по строкам еще раз и осталась удовлетворена.

– Не думаю, что должна обсуждать это с вами. Я и так сказала достаточно много, оказав вам большое доверие. Надеюсь, что могу рассчитывать на ответный жест.

Она поднялась, свернула письмо и откланялась.

Уже у самых дверей ее настиг неожиданный вопрос:

– Госпожа Шань, вы были когда-нибудь в Юньнани?

Умэй замерла на мгновение.

– Разумеется.

Конечно, она была там.

Иногда ей казалось, что там она оставила свою жизнь.