Читать книгу Странная погода - Джо Хилл - Страница 15

В течение последующей пары лет время от времени я навещал ее. Иногда приезжал с Ларри, иногда с Гектором, переехавшим в Сан-Франциско, чтобы быть поближе к родителям. Позже ездил сам.

В первый год или около того она всегда радовалась, видя меня, хоть и считала меня телемастером. Но ко времени, как я заканчивал среднюю школу, когда я приезжал, она больше не узнавала меня… вовсе никого не узнавала. Сидела перед теликом в переполненной общей комнате, залитой солнцем, пропахшей мочой, старичьем и пылью, с грязной плиткой на полу и с расползающейся, годной на вторсырье мебелью. Голова ее клонилась вперед, складки подбородка сползали на грудь. Иногда она шептала самой себе: «Следующий канал, дальше, дальше, дальше». Приходила в очень сильное возбуждение, когда кто-то менял канал, подскакивала на своем месте вверх-вниз пару секунд, прежде чем снова сутуло застыть.

Может, за месяц до того, как я уехал в МТИ[29], я отправился в Сан-Франциско на встречу с доморощенными компьютерными энтузиастами и на обратном пути свернул с автострады на два съезда раньше, направляясь в Приходской Дом проведать Шелли. Ее не было в комнате, сестра в регистратуре не могла сказать мне, где ее искать, если ее нет перед телевизором. Я нашел ее сидящей в кресле-каталке у каких-то торговых автоматов в неухоженном и позабытом проходе, к которому от ее спальни вел коридор.

В прошлом уже осталось время, когда Шелли хотя бы замечала меня, не говоря уж, чтоб узнавала. Однако когда я склонился рядом с нею, что-то, некое смутное узнавание, засияло в ее зеленых глазах, увядших и выцветших, как выброшенное морем стекло.

– Браток, – прошептала она. Взгляд ее перенесся в сторону и вновь вернулся. – Ненавижу это. Жаль. Не могу забыть. Как дышать. – И потом слабый, едва ли не довольный проблеск света в ее глазах. – Слушай. Что ты с фотоаппаратом станешь делать? Не хотел бы меня сфотографировать? Хоть что-то, что напоминало бы твою лучшую из девчушек?

У меня вся спина мурашками покрылась, холодом обдало, будто кто меня ведром ледяной воды окатил. Я отпрыгнул в сторону, потом обошел ее сзади и взялся за ручки кресла, вывез ее в коридор и с грохотом покатил к фойе. Я не хотел знать, что она имела в виду. Я не хотел думать об этом.

Я загнал в угол сестру в регистратуре, страшно и некрасиво заорал на нее. Сказал, что желал бы знать, кто оставил мою мать у гребаного торгового автомата, долго ли она пробыла там и долго ли еще находилась бы там, если бы я случайно не наткнулся на нее. Когда я говорил о ней как о матери, я ничуть не ощущал, что это хоть в каком-то смысле ложь. К тому же приятно было сердиться. Жалкое было подобие чувства любви, но все ж лучше, чем ничего.

Орал я до тех пор, пока сестра не покрылась краской и не обрела вид подавленной и пристыженной. Мне доставило удовольствие увидеть, как она промокает салфеткой глаза, увидеть, как затряслись у нее руки, когда она брала телефонную трубку, чтобы вызвать свое начальство. И, пока я кипятился, Шелли сидела в своей каталке, свесив голову на грудь, такая же позабытая и невидимая, какой была у торговых автоматов.

Как же легко мы забываем…