Читать книгу Теплый воздух от крыш - Джо Смит - Страница 2

По холлу, переставляя ноги ровно в таких же изодранных кедах, как и у тебя, вышагивает Йолка. Она хмурится – и ты знаешь, ты чувствуешь уже от одного этого взгляда, что будет буря. Ты кутаешься в свой палантин, а по лодыжкам, с дуру конечно же оголенным, проходится поток сырого, полного дождем ветра.

Выуживаешь руку из плотной ткани – и машешь Йолке. Та бормочет себе под нос что-то, что вербально можно идентифицировать и как отборный мат, и как облегченное «ну наконец-то». Ты не хочешь вникать в подробности – у тебя просто нет сил на это.

Йолка цепляется за тебя и буквально буксирует к лестнице. Ваши подошвы выстукивают по мозаичному полу какой-то бешеный ритм: твой – рваный и неустойчивый, ее – радостный и наоборот четкий. Она что-то говорит, пока тащит тебя к двери номера. Ей действительно хватает духу вот так бодро шагать и не замолкать ни на секунду. Она  тараторит, что-то про то, что Кай не в духе и вообще запретил ей – а она, между прочим единственная из его помощников, кто терпит все его» закидоны» – являться пред его ясны очи без горе репортера в твоем лице. Ты молча киваешь и выдавливаешь из себя слабую улыбку. Кожа на твоих лодыжках, по ощущениям, просто покрывается инеем. Ты ругаешь саму себя, присаживаясь на корточки и натягивая носки повыше. В эту же минуту, буквально за какое-то сложно сочиненное мгновение, перед твоим взглядом появляются ноги, затянутые в кремовую ткань джинсов. Ты тяжело, и как тебе самой кажется в упавшем вдруг на тебя жаре, оглушающе громко сглатываешь. Широкая ладонь с тонкими, скульптурно выточенными пальцами, раскрывается перед твоим лицом. Предложение настолько очевидно, что ты вспыхиваешь еще явственнее. Ты бурчишь, что «спасибо, я сама в состоянии» и поднимаешься. Чтоб наткнуться на взгляд цвета серверного моря.

Нет, на его лице нет и следа того готичного раскраса. Ты с удивлением обнаруживаешь, насколько нежна его кожа без всех этих сценических ухищрений. И насколько он изменился с того раза, что ты видела его. Тогда, на сцене клуба, в Хельсинки, он был тонок, изящен и, очень-очень юн. Нет, изящность никуда не делась. Но добавилось к ней то, от чего что-то внутри тебя делает сальто-мортале и падает вниз. Может это сильная линия его плеч или мышцы, что перекатываются под кожей, когда он указывает тебе на банкетку у кровати. А может это его твердая поступь и уверенные движения. Ответа ты не находишь.

Он усаживается в глубокое кресло напротив окна, картинно вытягивает длинные ноги, откидывается назад. И молчит. Ты тоже не произносишь ни слова, просто не решаясь приступить к тому, за чем сюда пришла. Зачем-то в твоей памяти всплывает тот самый концерт. И то, что Кай, по сути, тогда еще сопляк из сопляков, держал и сцену, и зал одной своей энергией. Весь он был тогда – один сплошной вызов. Пальцы, что сжимали стойку микрофона, были унизаны кольцами, ногти, короткие, искусанные – покрыты истрескавшимся черным лаком. Узкие брюки и строгая рубашка никак не сочетались с этим – и вызывали чувство острого и какого-то бередящего душу дисбаланса. Как и голос, и те слова, что звучали. Лицо ангела – подумала тогда ты – и голос, низкий, с придыханием выплескивающий слова, которые затрагивали какие-то странные, глубоко запрятанные инстинкты.

У него и сейчас лицо ангела – замечаешь, как-то совсем не к месту ты – и ни следа порочности, темной и тягучей, в глазах, в спокойном, и каком-то даже пустом взгляде.

– Начнем? – произносит Кай так просто, как будто ничего и никогда не было в нем такого, от чего и для чего добрая половина фанаток в том клубе срывала и бросала на сцену трусики а так же прочие части белья и собственной одежды.

– Да, конечно, – ты с минуту роешься в сумке, когда слышишь, как вибрирует твой телефон.

На экране высвечивается «папенька» и ты вынуждена ответить. Извинившись, выходишь в коридор и, уже почти закрыв за собой дверь, замечаешь, что Кай исподлобья смотрит тебе в след. Ты ловишь себя на том, что тебе, как и тем девчонкам, непременно хочется так же бездумно выпрыгнуть из исподнего под взглядом этих холодных глаз.

Приведя сбившееся в мгновение дыхание, ты жмешь «принять вызов» и, слегка еще задыхаясь, отвечаешь на звонок.

– Ты дошла, дочь моя?  – интересуются на том конце.

– Да, конечно – тверже, чем хотелось бы отвечаешь ты, пиная носком кеды палас.

– Хорошо,  – удовлетворенно, не замечая твоего тона, отзывается трубка, – Как закончишь, отзвонись. Можешь прямо в редакцию. Я сегодня допоздна тут. Если будет настроение, то и материал можешь сразу завезти.

– Конечно, пап.

Ты жмешь отбой и еще раз делаешь глубокий вдох-выдох. Тебе сразу хочется перезвонить отцу, чтобы просто поделиться своими страхами ,но ты понимаешь – ничем он тебе сейчас не поможет. Ты думаешь, что он хотя бы мог снять с тебя это интервью. Усмехаешься: понятия «папа» и «облегчить тебе жизнь» никогда не были совместимы и вряд ли уже будут.

Ты обдумываешь все, что собираешься сказать Каю. Но что бы ты сейчас не говорила – ты на все сто уверенна, что добром сегодняшнее интервью не кончится.