Читать книгу В бессердечном лесу - Джоанна Рут Мейер - Страница 6

Едва устроившись в кровати, я вдруг вспоминаю, что не рассказал отцу о своем поручении – его неожиданные планы на мое будущее вытеснили все другое из головы. Проснувшись пораньше, успеваю поймать его перед уходом на ферму Бреннанов. Я пытаюсь не замечать его красных глаз и горя, которое окутывает его как нечто вполне осязаемое. После обсерватории я поспал не больше пары часов; отец же выглядит так, будто вовсе не спал.

– Сегодня я еду в Сайтский университет.

Его лицо морщится от удивления.

– Что, уже пора?

Я киваю. Каждый год отец отправляет звездные карты – в сокращенном виде – в университетскую библиотеку. Так же поступают астрономы со всего континента, а ученые собирают наши знания для будущих поколений. В прошлом году я сам отвез их на поезде, а до этого мама три года ездила с торговцами, путешествовавшими по старой дороге через равнины.

– Я сяду на поезд, который отходит в девять из деревни. – Я думаю о том, что рассказал вчера слуга короля. Интересно, знает ли отец, что лес разросся до железных путей? – Это совершенно безопасно, – вру я. – Я переночую в Сайте и вернусь домой завтра вечером. Мы с Эфой договорились, что Авела пока побудет у нее. Как только малышка проснется, я отведу ее к ней.

Отец почесывает щетину на подбородке.

– Возможно, нам лучше не подавать карты в этом году.

– Отец, я уеду всего на день.

Он хмурится.

– Я слышал, что лес…

– В поезде совершенно безопасно, – спешно повторяю я. – Он быстро довезет меня до Сайта. Обещаю, со мной все будет хорошо… я отправлю тебе телеграмму по приезде, чтобы ты не беспокоился.

– Ладно, – вздыхает он. – Но я все равно буду беспокоиться. Не открывай окно в поезде. И возьми мой нож.

Отец кивает на декоративную шкатулку на полке над плитой в гостиной, в которой, сколько я себя помню, хранился его охотничий нож. Вряд ли он когда-либо применялся в деле.

Папа стремительно выходит за дверь, а я ставлю бара брит в духовку и завариваю чай, смиренно пряча охотничий нож в рюкзак. Звездные карты для библиотеки готовы – свернуты и спрятаны в водонепроницаемый тубус с кожаным ремешком, чтобы было легче нести.

Только я собрался будить Авелу, как она неуклюже заходит на кухню. Съедает толстый ломоть бара брит, кашу и запивает все это молоком, будто ее неделю не кормили. Я беру ее на руки, закидываю рюкзак и тубус на плечо, и мы выдвигаемся в деревню Блодин.

Было бы гораздо легче, будь у нас лошадь или хотя бы осел – мы не прошли и половины пути, а мне уже ужасно тяжело нести Авелу. Но животным не нравится близость к Гвиденскому лесу. Когда Авела была совсем младенцем, у нас временно жила коза – так она перестала давать молоко, перепрыгнула через забор, и больше ее никто не видел. Даже курицы у нас не выжили: через неделю или две они перестали откладывать яйца, выщипали себе все перья и умерли одна за другой. После этого мы отказались от домашнего скота и теперь покупаем молоко, яйца и мясо у Бреннана.

Радует хотя бы то, что у нас есть огород, так что фруктов и овощей всегда в избытке. Порой я могу поклясться, что наши растения растут быстрее, чем должны, будто питаются той же живительной магией из почвы, что и деревья Гвиден.

Чего я хочу на самом деле, так это велосипед. По правде, я редко путешествую на большие расстояния, чтобы в нем была необходимость, да и с Авелой ездить бы не получилось, но я все равно его хочу. Согласно папиным газетам, в городе Брейндаль на эти новомодные изобретения сейчас большой спрос, да и наша деревушка не отстает – некоторые уже его купили.

Нести Авелу быстрее, чем если она пойдет сама, но к тому времени, когда в поле зрения появляется ферма Бреннанов, мышцы моих рук кричат от боли. Я передаю сестру Эфе, жене Бреннана, и, помахав отцу, который усердно работает в поле и скорее всего даже меня не видит, отправляюсь в деревню в одиночку.

Чем дальше я от леса, тем свежее воздух и жарче солнце. Под ногами кружится пыль, и к тому моменту, когда я добредаю до деревенского вокзала, с меня уже ручьем льется пот. Вообще-то «вокзал» – это громко сказано, скорее маленькая деревянная платформа, зажатая между телеграфной станцией и постоялым двором, где можно купить билет.

Я вхожу в приземистое каменное здание. Внутри мрачно и прохладно – наконец-то можно отдохнуть от палящего солнца. Жду, пока глаза привыкнут к темноте, и подхожу к кассе. За ней стоит темноглазая девушка и протирает очки тряпочкой, ее длинные волосы стянуты яркой лентой на уровне шеи. На ней кремовая блузка с рукавами-фонариками и узкими манжетами на запястьях, а также юбка с высокой талией, застегнутая сверху донизу на пуговицы. Увидев ее, я заливаюсь краской. В Блодине не так много юных девушек, но Майрвэн Гриффит – самая красивая из них. И самая умная. Она поэтесса, некоторые ее стихи даже публиковали в брейндальской газете. Когда-нибудь я наберусь смелости, и мы нормально побеседуем. Об астрономии, музыке или книгах. Может, сделаю ей предложение – я пока не продумывал все в деталях.

– Доброе утро, Оуэн. Чем я могу тебе помочь? – Она улыбается мне, и на секунду я теряю дар речи.

– Э-э… билет, – вспоминаю я. – На поезд в Сайт, который отходит в девять.

– Ты едва успел, – говорит Майрвэн, глядя на маленькие часы на стене сзади. Затем достает билет из кассы и вписывает мое имя.

Я отдаю ей деньги за проезд. Замираю на пару секунд, просто стою как болван и пытаюсь придумать, что бы сказать такое умное.

Она снова мне улыбается, в ее светлых глазах пляшет смешинка.

– Лучше поторопись, Оуэн Меррик, или опоздаешь на поезд.

Я мямлю что-то бессмысленное и выхожу на платформу, мысленно ругая себя за трусость.

Но времени на нормальный разговор все равно не было, ведь она права – через пару секунд поезд с грохотом прибывает, и я поднимаюсь на него, вручая билет темнокожему проводнику в сине-серой кепке. Занимаю место у окна.

Мой вагон в конце поезда, перед служебным, и в нем почти пусто, единственный другой пассажир – бледный старик во фраке, читающий газету. В заголовке что-то говорится о том, что король Элинион набирает солдат в свою армию. На свободном сиденье рядом с ним лежит котелок, и тут я вспоминаю, что в спешке забыл надеть свой. Я редко его ношу – он до сих пор валяется где-то в шкафу. По крайней мере, я откопал свой единственный костюм, хотя он мне уже маловат – нужно попросить папу купить новый. В основном я ношу папины старые штаны и рубашки – в школу я уже год не ходил, а Авеле плевать, как я одет.

Я устраиваюсь поудобнее и достаю книгу из рюкзака. Поезд трогается с места, за окном проносятся размытые деревни и фермы. Скоро мы заезжаем в лес, и зеленая листва поглощает нас целиком. Я пытаюсь отделаться от дурного предчувствия и погрузиться в книгу.

Старик напротив меня на секунду откладывает газету, чтобы закрыть окно.

Интересно, сколько пассажиров едет в передних вагонах? Заткнул ли машинист уши воском? Я утешаю себя мыслью, что, быть может, поезд издает достаточно шума, чтобы заглушить песню дочерей Гвиден.

Однако не могу отделаться от чувства, что мы мчимся прямиком в ловушку.

Проходит не один час. Я обедаю ломтем бара брит с толстым куском ветчины и горячим чаем из термоса. Поезд грохочет, движение колес по рельсам убаюкивает меня.

Как вдруг я просыпаюсь от жуткого скрежета металла. Вагон накреняется вбок, и меня швыряет в кресло через проход. Я падаю в паре сантиметров от старика, который обмяк и привалился к закрытому окну. Его шея свернута под странным углом, на виске – алый мазок крови. Я ошарашенно пялюсь на него, мысли путаются и замедляются от шока. Это просто кошмар, и через секунду я непременно проснусь.

Но нет.

Вагон сотрясается при приземлении на бок, и я сползаю на старика. Его тело жесткое и холодное. Из горла рвется крик, я отчаянно, лихорадочно выползаю в проход. Меня всего трясет от ужаса, от зарождающегося понимания, которое гложет мой разум.

Теперь окна находятся над головой. Ветки прижимаются к стеклу, царапают и царапают его, и я знаю, знаю даже до того, как музыка внезапно проскальзывает через стекло и металл, чтобы впиться в меня когтями.

Древесная сирена столкнула поезд с рельсов и всех нас убьет.

Музыка взывает, командует мной. Ее шипы впиваются глубоко в кожу и тащат к себе. Что-то внутри меня сопротивляется, кричит, борется.

Но тело повинуется зову сирены.

Я ползу по сиденьям к двери, что ведет в соседний вагон. Она перевернута, помята и заклинена из-за аварии. Песня древесной сирены гремит в моей голове и тянет к себе, как зверя на цепи. Я не хочу выходить из поезда. Хочу спрятаться от нее. Свернуться в темном углу и молиться, что она пройдет мимо. Но музыка не позволяет этого сделать. Я снова и снова бьюсь плечом о дверь, чтобы выбить ее. Смутно чувствую боль в руке и рану в боку от удара о кресло. Музыка извивается внутри меня, разрывает пополам. Я не хочу идти к ней. И в то же время – хочу.

Во мне борются страх и желание. Смутный ужас, еще более смутная боль. Я должен пройти через дверь. Я должен, должен.

Та наконец поддается. Я проталкиваюсь через нее и шиплю от боли, когда в ногу вонзается острый кусок металла. Музыка манит, манит меня. Я рывком выхожу из поезда и падаю в лес.