Читать книгу Бунт на «Баунти» - Джон Бойн - Страница 11

Прислуживая за капитанским столом, делать ничего, почитай, не приходилось, и, обнаружив это, я был счастлив, как плюхнувшаяся в грязь свинья. Вот только подавать кому-либо обед мне никогда еще не случалось, тем более человеку, который может вышвырнуть меня за борт, если я не смогу хорошо исполнить мою работу, а я не знал даже, с чего ее начать. Трудиться на протяжении целого дня мне отродясь не доводилось. Мой воспитатель мистер Льюис снабдил меня определенными навыками, которые позволяли добывать средства на мое содержание, – я умел обчищать карманы, да и в прочих видах доброго честного воровства кое-что смыслил, – но никогда не занимал положения, в котором от меня чего-либо ждали, да еще и деньги за это собирались платить.

Один из моих братьев по заведению мистера Льюиса, паренек, которого звали Биллом Холби, как-то раз подыскал работу, и когда он вернулся домой, чтобы объявить об этом, разразился жуткий скандал. Биллу предложили место в одном портсмутском кабаке, а мистер Льюис, услышав о том, сказал: ну разве тут не свидетельство полной неблагодарности? Вырастили парня, обучили его ремеслу, и в один прекрасный день он приходит домой и заявляет, что знать об этом ремесле ничего больше не хочет, а желает, ни больше ни меньше, исполнять честную поденную работу за честную поденную плату. Я был в то время всего лишь ребенком и, когда мистер Льюис схватил кочергу и бросился к Биллу, забился с перепугу в угол, однако Билл был сильнее и выше большинства из нас, кочергу он у мистера Льюиса отнял и пригрозил отдубасить нашего хозяина за все, что тот годами заставлял его делать. «Я с этим покончил, – помню, кричал Билл, и глаза у него были такие, что и на итальянца нагнали бы страху. – Если б я мог придумать, как спасти от вас этих мальчишек…» Я решил, что ярости Билла хватит на убийство хозяина, и перепугался еще пуще, однако он со страшным воплем, словно говорившим, что сильнее всех он ненавидит себя самого, отшвырнул кочергу, обвел всех нас взглядом и сказал, что нам лучше бежать из этого дома, пока мистер Льюис не растлил нас так же, как его.

В то время я счел Билла ужасно неблагодарным – разве мистер Льюис не давал нам постель, еду и крышу над головой? Теперь считаю иначе. Так ведь мне и было-то всего лет пять-шесть, а Билл уже прошел тогда через все, что мне только еще предстояло.

Я покинул каюту капитана, где расправлял и натягивал его простыни, стараясь придать им более свежий вид, и тут из камбуза вышел кок, который, увидев меня, завопил так, точно я тайком пролез на борт и теперь он застукал меня за воровством, да еще в такой части судна, куда не всякого пускают.

– Ты кто, черт дери, такой? – взревел он, словно на мне и не было красивой новой формы, которая могла, будь у него хоть половинка ума, снабдить его кой-какими идеями.

– Новый слуга, – ответил я поспешно, ибо малый он был здоровенный, с такими кулачищами, что, приди ему в голову пустить их в ход, от меня быстро ничего не осталось бы. Очевидно, новость о моем найме особого интереса у команды судна не вызвала, если вообще стала ей известной.

– Слуга капитана? Не ври мне, мальчишка. Слуга здесь Джон Смит, и я его знаю, потому как он состоит у меня под началом.

Люциферова мать, неужто каждый, кто есть на борту, только и думает, что о своем положении на служебной лестнице?

– Он ноги переломал, – отступая на шаг, сказал я. – Споткнулся на сходнях. А я получил его место.

Кок прищурился, склонился немного вперед, принюхиваясь ко мне, как будто я был куском мяса и ему хотелось убедиться в моей свежести, прежде чем дать себе труд нарезать меня ломтями.

– Так я ж тебя видел, паренек, нет? – негромко спросил он и ткнул меня пальцем между ребрами. – Ты вон в том углу валялся, и рвало тебя так, точно ты весь ад заблевать решил.

– Да, верно, – признал я. – Мне нездоровилось.

Тут я подумал, что, наверное, он-то и был тем неведомым благодетелем, который помогал мне, когда я занемог.

– Это вы мне на лоб компресс положили? – спросил я.

– Чего?

– И горшок унесли? – подсказал я. И честное слово, лицо у него стало таким, словно он решил выбить из меня душу, а что останется – выбросить за борт.

– Не желаю я твои глупости слушать, – наконец заявил он, все еще медленно докипая, как снятая с огня кастрюля. – Так или этак, а Джон Смит был бесполезным чурбаном, хуже него ты оказаться не можешь, стало быть, сойдешь, я так скажу. Обязанности свои знаешь, нет?

– Вообще-то, нет, – ответил я и покачал головой. – Мне о них до сих пор ничего не сказали. Думаю, потому, что последние дни я болел, а когда пришел в себя…

– Друг, – произнес кок, поднимая, чтобы я умолк, руку и одаряя меня тем, что он, надо думать, считал улыбкой. – Начхать мне на это.

Готов признать, я тут же заткнулся и стал его разглядывать. Мистер Холл был мужчиной средних лет, с косматой бородой и лоснящимся от постоянной испарины лицом, смрад же, которым тянуло из кухни, где он трудился, никакого аппетита у меня не вызывал. И все же кок мне понравился, хоть я и не знал почему.

– Как тебя кличут-то, к слову сказать? – спросил он.

– Джон Джейкоб Тернстайл, – ответил я. – К вашим услугам.

– Скорее уж, к услугам капитана, – пробормотал он. – Другое дело, что капитана у нас нет.

– Как это? – удивился я.

Кок усмехнулся.

– А ты не знаешь? – спросил он. – Что «Баунти» – корабль без капитана? Ладно, для тебя это знак хороший.

Я помрачнел. Бессмыслица какая-то. Как-никак мистер Зелес сказал, что капитан Блай приходится ему близким другом, да и мерзкий мелкий хорек мистер Сэмюэль несколько раз называл его капитаном.

– Так или иначе, вся еда уже готова, они там ждут ее, так что пошевеливайся, – сказал он, заводя меня в камбуз и указывая на несколько серебряных, накрытых крышками блюд. – Все, что от тебя требуется, это отнести их в кают-компанию и выставить на стол, а после сесть на пол в углу – на случай, если кому-нибудь понадобятся твои услуги. Первым подашь еду мистеру Блаю, запомни: он будет сидеть во главе стола. Если увидишь, что бокалы офицеров пустеют, пополняй их, но рот держи на запоре, понял? Все, что ты можешь сказать, никого не волнует, ты пойдешь туда не для того, чтобы разговоры разговаривать, так и не воображай, что твои слова могут кого-то заинтересовать.

– Ясно, – сказал я и, взяв первое блюдо, вышел в дверь.

Я не знал, чего мне следует ждать, когда я попаду в кают-компанию, – она находилась сразу за каютой капитана, и я в нее пока лишь сквозь замочную скважину заглядывал. Кстати, немного раньше, поправляя постель капитана, я заметил, что три портрета, поставленные мной на письменный стол, поменялись местами – леди и мальчик стояли теперь справа, а сердитый старик слева, – пачка же обвязанных красной лентой писем и вовсе куда-то исчезла; я подумал, что письма были частного характера и капитан припрятал их подальше от любопытных глаз. Из-за двери доносились голоса, и я не знал, как уведомить собеседников о моем присутствии и войти в кают-компанию, но тут мне повезло: за моей спиной появился мистер Фрейер.

– Тебе уже лучше, юный Тернстайл? – спросил он и открыл передо мной дверь, а я кивнул и добавил к кивку: «Да, сэр, спасибо, сэр», и мы оба вошли в кают-компанию.

За длинным столом сидели четверо, мистер Фрейер стал пятым. Место во главе стола занимал мужчина, которому я не дал бы больше тридцати трех лет, – я мгновенно понял, что он-то и есть тот человек, для услужения кому меня доставили на борт.

– А, вот и вы, мистер Фрейер, – воскликнул он, глядя поверх моей головы и весело улыбаясь вошедшему за мной штурману. – А мы уж испугались, что вы надумали поиграть в «человек за бортом».

– Мои извинения, сэр, – ответил штурман и, отвесив полупоклон, сел. – Я обсуждал на палубе наш курс с одним человеком, и на него напал кашель, мне пришлось остаться с ним, пока не прошел приступ.

– Боже милостивый, – сказал капитан, едва-едва подавив смешок. – Ничего серьезного, надеюсь, мы же только что вышли в море.

Мистер Фрейер покачал головой и сказал, что все обошлось. Он налил себе бокал вина, я поставил на стол блюдо и снял с него крышку. Под ней обнаружился целый выводок жареных цыплят, при виде которых у меня потекли слюнки.

– И кто ж это тут у нас? – спросил, повернувшись ко мне, капитан. – Клянусь моими бакенбардами, да никак наш мерт вец воскрес и прислуживает нам за столом. Так ты оправился, мальчик? И готов выполнять свой долг?

Здесь я должен сказать, что всегда был не из тех, кого легко запугать, – даже людям в мундирах или состоящим при власти, – однако в присутствии капитана, а я полагал, что ко мне обращается именно он, меня охватил внутренний трепет, и я без всяких предупреждений и ожиданий обнаружил в себе странное желание понравиться ему.

– Да, сэр, – ответил я голосом по возможности низким – вдруг он решит, что я старше моих лет. – Рад сообщить, что здоровье мое восстановилось полностью.

– Его здоровье восстановилось полностью, джентльмены, – весело воскликнул капитан, поворачиваясь к офицерам и поднимая бокал с вином. – Что же, я думаю это заслуживает тоста, не правда ли? Я поднимаю бокал за твое вечное процветание, юный Тернстайл!

– За юного Тернстайла! – взревели все остальные и чокнулись бокалами, и, признаюсь, хоть я и преисполнился гордости от того, что им известно, как меня звать, лицо мое покраснело от смущения и мне не удалось покинуть кают-компанию достаточно быстро. Когда я через несколько минут вернулся с блюдом картошки и овощей, они уже набросились на мясо, грязные варвары.

– …Тем не менее я сохраняю веру в карты, – говорил капитан одному из офицеров, сидящих по левую руку от него, на меня он теперь никакого внимания не обратил. – Конечно, я обдумал изрядное число планов наших действий в непредвиденных обстоятельствах – не сделать это было бы нерадивостью с моей стороны, – однако другие суда успешно огибали Горн, и я не понимаю, почему это не может сделать и «Баунти».

– Другие не пробовали обогнуть его в разгар зимы, сэр, – ответил молодой человек. – Это будет трудно, вот все, что я хотел сказать. Не невозможно, но трудно, и нам следует сознавать это.

– Те-те-те, да вы пессимист, сэр, – живо вскричал капитан. – А я не потерплю пессимистов на борту моего корабля. Цинга и та лучше. А что скажешь ты, мастер Тернстайл? – крикнул он, повернувшись ко мне так внезапно, что я едва не выплеснул вино из кувшина, который только что снял со стола. – Разделяешь ли ты унылое настроение мистера Кристиана?

Я уставился на него и несколько раз открыл и закрыл рот, совершенно как только что выуженная рыба с крючком в губе, – мне же неведомо было, о чем они толковали.

– Прошу прощения, сэр, – сказал я, стараясь говорить на манер человека образованного. – Я был поглощен выполнением моих обязанностей и потому ничего не знаю о предмете вашей беседы.

– Как это так, мальчик? – спросил он, нахмурившись, словно не понимая, и это огорчило меня еще пуще.

– Я не прислушивался, сэр, – пояснил я. – Исполнял свой долг.

Над столом повисло молчание, капитан окинул меня недоуменным взглядом, а затем, облизав губы, продолжил.

– Наш мистер Кристиан, – объявил он, поведя головой в сторону джентльмена, который сидел по левую его руку, молодого человека двадцати одного, я бы сказал, двадцати двух лет, – не верит, что судно, подобное нашему, способно выдержать бушующие вокруг Горна шторма. Я называю его пораженцем. А что думаешь ты?

Я замялся; сказать по правде, мне трудно было представить, что его и вправду интересует мнение неопытного человека вроде меня, – может быть, он просто насмешки надо мной строит? Однако все, кто сидел за столом, смотрели на меня. Выбора не было, пришлось отвечать.

– Не уверен, что у меня есть что сказать, сэр, – произнес я наконец, поскольку, не имев случая взглянуть на карту с нашим маршрутом, ничего о Горне не знал. – Идет ли речь о направлении, в котором мы движемся?

– Определеннейшим образом идет, – ответил он. – И клянусь перед всеми вами, что мы сделаем это, да еще и за рекордное время. Капитан Кук сделал, сделаем и мы.

Ну, это было совершенно другое дело. Покажите мне мальчика, который не знал бы или не почитал покойного капитана Кука, и я покажу вам мальчика без глаз, ушей и разумения.

– Так мы следуем по стопам капитана? – спросил я, вытаращив глаза.

– Во всяком случае, по его пути, – сказал капитан. – А ты, стало быть, его поклонник, я правильно понял?

– Самый пылкий, – восторженно ответил я. – И если он это сделал, тогда я сказал бы, что и нам стоит попробовать.

– Видите, Флетчер? – торжествующе вскричал капитан и крепко хлопнул ладонью по столу. – Даже наш мальчик думает, что мы можем управиться с этим, мальчик, которого в последние сорок восемь часов выворачивало наизнанку, ровно грудное дитя, да так, что вся его требуха на подбородок свисала. Думаю, вы могли бы взять у него урок стойкости духа.

В сторону мистера Кристиана я смотреть не стал; слова капитана, да и вся созданная им обстановка за столом подсказали мне, что глазами с молодым человеком мне лучше не встречаться.

– Вам стоило бы побольше рассказать нам о ваших плаваниях с капитаном Куком, сэр, – после продолжительной паузы произнес другой офицер. Этот джентльмен был, если сказать правду, не многим старше меня; он прожил на этом свете весен пятнадцать, да и то не наверняка. – Для меня они представляют особый интерес, потому что мой отец, сэр, однажды пожал капитану руку в Бленхеймском дворце. Пополни мой бокал, мальчик, ладно? – прибавил он, взглянув на меня через стол, и клянусь, если б мы были в Портсмуте или наверху заведения мистера Льюиса, я счел бы эти слова вызовом и надрал ему уши.

– В таком случае, мистер Хейвуд, вашему отцу повезло, – сказал капитан, тем самым осведомив меня об имени этого малого. – Ибо не ступал еще по земле человек более храбрый и мудрый, чем капитан Кук, и я каждое утро благодарю Спасителя, позволившего мне служить под его началом. Однако я полагаю, что мы поступим правильно, если обсудим некоторые из затруднений, с которыми столкнулись в нашем плавании. Поступив иначе, мы проявили бы нерадивость. Вы были совершенно правы, мистер Кристиан, сказав, что…

Он ненадолго умолк, сузил глаза, положил свою вилку рядом с тарелкой и посмотрел на меня, как раз закончившего пополнять вином бокал мистера Хейвуда и усевшегося в углу.

– Думаю, пока достаточно, мастер Тернстайл, – произнес он, немного понизив голос. – Ты можешь подождать в коридоре.

– Но мистер Холл сказал, что мне следует оставаться здесь, вдруг вам что-то понадобится, – ответил я с несколько, быть может, излишним волнением, ибо кто же повернулся ко мне, как не все тот же юный Хейвуд? – повернулся и заорал на меня, как на дворняжку, которую он вправе выкинуть в коридор пинком ноги.

– Ты слышал, что сказал капитан! – возопил этот уродливый засранец, и большие прыщи на его физиономии покраснели от гнева. – Делай, что велит тебе мистер Блай, мальчишка, не то я тебе покажу!

– Хотел бы я посмотреть, что у тебя получится, мелкий паскудник! – сказал я, да как дерну его за нос, как отхлещу по щекам, как вывалю то, что осталось в его тарелке, на его же штаны, – а все прочие, кто сидел за столом, глядя на это, кричали, буйно и одобрительно. Но нет! Только в мыслях моих сказал я это и только в воображении сделал, ибо хоть я и пробыл на борту «Баунти» совсем недолго, но уже узнал о жизни в море достаточно, чтобы понять: не положено мне дерзить тому, кто носит белую форму, даже если он не старше меня годами, да еще и урод уродом в придачу.

– Да, сэр, – сказал я, вставая, и открыл дверь. – Смиреннейше прошу простить меня, сэр. Впрочем, если вам что-то понадобится, я буду на расстоянии плевка от вас, сэр.

– На расстоянии плевка! – воскликнул мистер Кристиан и рассмеялся, да и по лицу капитана скользнула улыбка. – Вы его только послушайте!

И он послал мальчишке Хейвуду взгляд сообщника, а я понял, что хорошие отношения у меня с этой парочкой негодяев уже не сложатся.

Ничего не поделаешь, я вышел в коридор и стал расхаживать по нему взад-вперед, воображая всякие штуки, которые мог бы сказать или сделать, – и кто же, по-вашему, вылез из камбуза? Разумеется, кок, мистер Холл, смотревший на меня скорее с жалостью, чем со злостью.

– Я тебе что сказал? – спросил он. – Разве я не велел тебе оставаться в кают-компании на случай, если ты им понадобишься?

– Они меня отослали, – ответил я. – Против моей воли. Я бы с удовольствием остался там.

– Ты плохо себя вел?

– Ничуточки, – обиделся я. – Ответил на заданный мне вопрос, пополнил бокалы, а потом капитан велел мне ждать снаружи.

Мистер Холл подумал немного и пожал плечами – по-видимому, ответом моим он остался доволен.

– Ну, видать, они захотели обсудить то, что покамест для твоих ушей не предназначено. Как-никак положение ты занимаешь невысокое.

– Знаю, – сказал я, уже устав выслушивать это. – Вы все стоите выше меня. Даже мышь под полом и та меня выше. Это я знаю.

Он слегка улыбнулся, всего на мгновение, но, похоже, сразу и осудил себя за такую гуманность.

– Ладно, идем со мной, мой храбрый друг, – сказал он. – Сдается мне, ты не отказался бы заправиться миской чего-нибудь горяченького, а?

Вот тут он был прав, я не отказался бы и почувствовал благодарность к нему за такое предложение. А пока я угощался тушеным мясом, которое получил от него, он удивил меня, сказав:

– Принимая все во внимание, тебе достался совсем неплохой рождественский обед.

Тут я вспомнил, какой нынче день, и даже есть на мгновение перестал, я и забыл о нем, о дне, в который собирался потратить мои неправедно добытые денежки на вкусную еду в «Ловкой свинке», отпраздновать рождение Спасителя – там, а не здесь, на судне посреди моря, без единого друга или брата поблизости.

Молитв я не читал – в заведении мистера Льюиса они не приветствовались, и потому не обзавелся привычкой возносить благодарения за те блаженства, что мне выпадали; мистер Льюис говорил, что молятся только паписты да содомиты; задним числом я нахожу, что для его волдыристых уст заявление это было, пожалуй, чрезмерно сильным.

– Что вы имели в виду? – помолчав немного, спросил я у мистера Холла и поднял взгляд от миски. – Когда сказали, что у корабля нет капитана? Он же есть. Верно? Капитан Блай. Я ему только что жареных цыплят подавал.

– Ага, озадачил я тебя, мм? – сказал мистер Холл, забирая у меня миску и соскребая с ее донышка жир для каких-то будущих нужд. Возможно, для нашего завтрашнего ленча. – Мистер Блай командует нами, все так, да только он не капитан Блай, а лейтенант Блай. И «Баунти», понимаешь ли, корабль не военный. Ты же видел его размеры – меньше девяноста футов в длину. Это торговое судно. Не более того. Я в свое время послужил на военных судах. Наше не военное.

– Торговое, – тихо повторил я, снимая с подбородка прилипший к нему вкусный хрящик; я уже хорошо понимал, что едой бросаться не стоит. – Но что такое торговое судно, когда оно занимается своим делом? Разве не то же, что и военное?

– Далеко не то же, – ответил он. – Хоть и у нас имеются три мачты и бушприт – ты же их видел?

Я покачал головой, и он рассмеялся мне в лицо – без издевки, от удивления.

– Так ты ничего о море не знаешь? – спросил он. – Мы всего лишь торговое судно и к тому же взятое в аренду, потому у нас и нет капитана, только лейтенант. Да еще и на лейтенантском жалованье, оно, конечно, побольше твоего или моего, но меньше, чем ему хотелось бы. Ну, мы, понятное дело, называем его капитаном, но больше из вежливости, чем по какой-то другой причине. Сэр Джозеф велел нам так его называть. Однако он всего лишь лейтенант, как мистер Фрейер. Хотя по положению мистер Блай, естественно, выше. Он выше всех нас.