Читать книгу Ледяной город - Джон Фарроу - Страница 9

Поставив служебную машину вплотную к сугробу, Санк-Марс перекрыл чей-то выезд из гаража и выключил двигатель. Лейтенант-детектив Реми Трамбле, выглядевший как всегда задумчивым и официальным, сидел в припаркованном поодаль на другой стороне улицы фургончике с эмблемой электрической компании. Сразу за ним приткнулся третий неприметный автомобиль. Для патрульной машины Лапьера место нашлось позади гаража «Сампсон». Полицейские ждали в молчании, не пользуясь даже рациями.

Сгрудившиеся на у лице домишки все были на одно лицо – приземистые, с кирпичными стенами, притихшие. В отличие от прошлого раза, когда здесь был Санк-Марс, снег сгребли в сугробы, но еще не вывезли, а прошедший ночью снегопад лишь добавил улице скорби. Помимо нескольких огромных снежных куч, вдоль тротуаров тянулись сугробы поменьше, разделенные расчищенными участками для стоянок машин. Тротуары тоже были завалены снегом так, что для прохода пешеходов оставались лишь узкие тропинки. Андре Лапьеру и его напарнику пришлось тащиться от своей машины к машине, где сидели Санк-Марс и Мэтерз, по колено в снегу. Они с труд ом втиснулись на заднее сиденье. – Смотрится неплохо, – констатировал Лапьер.

Он выдохнул облако сигаретного дыма, потом наклонился в сторону, чтобы влезть в карман. Колени его сильно упирались в переднее сиденье, толкая Мэтерза в спину.

Санк-Марс показал лейтенанту Трамбле, смотревшему на них через улицу, оттопыренный большой палец, что значило «все в порядке». Лейтенант, с которым он проработал многие годы, стал теперь его непосредственным начальником и выглядел на месте проведения операции посторонним – его полем битвы был письменный стол. Но грипп и праздники нанесли подразделению настолько большой урон, что лейтенанту пришлось выехать вместе с остальными. Он нервно коснулся мочки уха, давая понять, что сигнал принят.

– Эй, Пепси, – обратился к Санк-Марсу Лапьер и зарыл лицо в носовой платок, оглушительно высморкавшись.

Французы в Квебеке придумали много названий для англичан, и англичане в этом от них не отставали. Англичан называли квадратноголовыми – история этого прозвища восходила корнями к головным уборам британских военных в девятнадцатом веке. Оно прижилось, потому что французы считали англичан «квадратными» – менее непосредственными, более замкнутыми. Еще они их называли «проклятыми англичанами» – такое определение в устах француза звучало достаточно сердито. Англичане в свою очередь пытались высмеять французов, давая им прозвища по названиям еды и напитков. Поскольку пепси – самый популярный в провинции напиток, английская ребятня называла своих соперников по другую сторону лингвистического водораздела «пепси». Они обзывали француженок «Мей Уэст», имея в виду покрытый шоколадом ванильный торт, а если и впрямь хотели нагрубить, тогда при обращении называли их «гороховым супом» – в честь другого традиционного французского блюда. Санк-Марс прекрасно понимал, что прозвище, которым воспользовался Лапьер, отнюдь не было комплиментом.

– До меня дошло, Эмиль, что ты лезешь в мои дела.

– Твои дела? Ты, Андре, имеешь в виду твои шашни с женщинами?

Лапьер аккуратно сложил носовой платок. Ему, с его длинным неуклюжим телом и длинной шеей, было очень неудобно сидеть на заднем сиденье. Простуда, о которой ясно свидетельствовали слезившиеся глаза и красный нос, усиливала его неприязнь. По прищуру глаз коллеги Санк-Марс определил, что грипп у него был в самом разгаре.

– Мои женщины на тебя никогда не западут. Ты им напоминаешь священника.

Санк-Марс выглядел заинтригованным.

– Я, Андре, вроде с твоими женщинами никогда и не встречался.

– Ты зря так в этом уверен. Я точно знаю, что ты арестовывал троих.

Впалые щеки Лапьера придавали ему вид бродяги, но, несмотря на высокий рост и неуклюжесть, худым его даже теперь назвать было трудно. Санк-Марс помнил его еще зеленым новичком – тогда он чем-то напоминал карандаш в полицейской форме, а его светловолосая голова – ластик. Выпирающие кости черепа, туго обтянутый кожей лоб, впалые щеки, ясно проступающие на висках голубые вены, глубоко посаженные глаза – Лапьер всегда смахивал на голодного, обделенного жизнью бродягу. И взгляд у него всегда был опустошенный, как у наркомана.

Натянуто усмехнувшись, Санк-Марс ждал, когда он выложит ему свои претензии.

– Пепси, ты лезешь в мое дело.

Сидевший за рулем Санк-Марс резко обернулся, чтобы лучше разглядеть настойчивого собеседника.

– Ты о чем толкуешь?

– Вы заходили домой к семье Артинян, Эмиль. Ты допрашивал их младшего сына.

– Андре, мы просто навестили их, ведь это мы с Биллом нашли тело. Мы выразили им наше уважение и соболезнования, вот и все.

– Добрая ты душа, Эмиль. Следующее повышение тебе должны дать за святость. Мы тебя будем называть святой Эмиль, покровитель стукачей. А ты научишь нас, как десять раз кряду прочесть «Аве Мария», чтобы поймать больше бандитов.

– А у мальчика сложилось неправильное впечатление, – пояснил Санк-Марс.

– О чем именно? – от дыма сигареты Лапьера в машине уже было нечем дышать.

– К ним приходили полицейские, расспрашивали, не наркоман ли его брат. Не ты ли это был, Андре? Я сказал ему, что его брат был хорошим парнем, который нам помогал. Вреда в этом нет никакого, только немного поддержало семью.

– Эмиль, ты говоришь так, будто читаешь газетную передовицу! Я бы хотел об этом узнать, как только открыли дело. А ты, Ален? Если б ты вел расследование по делу об убийстве, ты ведь не мог бы не оценить, если б твой коллега тебе шепнул, что жертва была его стукачом?

Дегир только покусывал нижнюю губу. Он рассеянно смотрел вдаль взглядом мечтателя, которому хотелось бы не работать, а уехать в отпуск или сыграть партию в гольф. Напряженная мускулистая шея, широкий лоб и рассекавшая бровь морщина придавали Алену Дегиру вид человека, который мог головой в щепки разнести дверь. Санк-Марс поймал его взгляд в зеркальце заднего обзора. У него не сложилось впечатления, что молодой полицейский готов занять сторону одного старшего по званию офицера против другого.

– В мои дела, Эмиль, соваться никому не положено, – продолжал сержант-детектив Андре Лапьер. – Ты, может быть, большая шишка, может быть, источник благодати, но ты лезешь в мое расследование, скрываешь информацию.

Маленькие уши, длинная шея, лысая макушка и высокий рост делали Лапьера похожим на жирафа, а в небольшой машине он выглядел так, будто жирафа везут в зоопарк. Если бы он еще чуть пригнулся, то коленки уперлись бы ему в подбородок.

– Я хотел бы встретиться с тобой сегодня после обеда. Ты расскажешь мне все, что знаешь о моем деле. А потом не вздумай снова в него соваться. И ты, англичанин, тебя это тоже касается.

Ни Санк-Марс, ни Билл Мэтерз ему ничего не ответили.

– Да, – задумчиво проговорил Андре Лапьер, затянувшись и закашлявшись, – у нас будет долгая приятная беседа. Может быть, свиные ножки закажем, пару пива? У тебя там нет пепельницы, Эмиль? Машина чистая, как с выставки, и пахнет здесь хорошо. В твоей машине кровь никто не пускал? И не блевал никто на заднем сиденье, голову даю на отсечение. А у меня в машине все время кто-нибудь или блюет, или кровью харкает, ведь так, Ален?

– Так-так, – подтвердил детектив Дегир. Он произнес это совершенно автоматически. Санк-Марсу показалось, что он ответил так же, если бы его просили подтвердить, что земля плоская.

– Санк-Марс предпочитает руки не пачкать, – продолжал подкалывать Лапьер. – Взять хотя бы сегодняшний день. Это его расследование. А кто делает всю грязную работу? Мы с тобой да еще половина управления. Я тебе скажу, Эмиль, если кого-то ранят, мы его в твою машину притащим. «Скорой помощи» я дожидаться не буду, пусть твою машину изгадят.

– Выкинь свой окурок в окно.

Ничего не ответив, Лапьер сделал, как ему было сказано.

– Да, святой Эмиль, мы с тобой хорошо потолкуем. Четки захватить не забудь, твое святейшество, они тебе время помогут скоротать.

Полицейские с автоматами притаились на корточках за машинами, попрятались за сугробами.

Санк-Марс сменил тему.

– Андре, ты здесь раньше бывал, на этой улице?

Лапьер осмотрелся по сторонам, хотя ему мешала спина Мэтерза.

– Доводилось. И не очень давно. А что?

– Скажи ему, Билл.

Польщенный доверием, Билл обернулся назад.

– Ваша жертва работала в гараже «Сампсон».

– Какая?

– Акоп Артинян.

В машине стало тихо. В конце квартала пешие полицейские выходили на позиции. Машины, подошедшие сзади, пока видны не были.

– Да, Андре, хорошо ты дело свое ведешь.

– У меня был грипп, – огрызнулся Лапьер. – Я болел. У меня отгулы были, не говоря уже о том, что коллеги утаивали от меня информацию.

– Эту облаву тебе надо было бы проводить, – Санк-Марс продолжал сыпать ему соль на рану. – Если б ты сюда наведался, поговорил бы с хозяином, с рабочими, ты бы сам эту операцию организовал.

– А тебе что здесь надо было, Эмиль? Я так думаю, тоже свое уважение выказать?

– В частности.

В зеркале заднего обзора Санк-Марс заметил подъехавшие полицейские микроавтобусы. Из рации донесся хрипловатый голос лейтенанта Трамбле:

– Первый отряд – подготовиться и окружить здание. Вперед! Отряд – за мной!

Они видели, как четыре машины перекрыли въезд в недавно отмытый и блестевший на солнце гараж. Полицейские с автоматами наперевес выскочили из укрытий и быстро оцепили здание.

– Вперед, – отдал по рации приказ Трамбле.

– К востоку от Олдгейт, – вздохнув, бросил Санк-Марс, вынимая пистолет из кобуры и проверяя предохранитель. Он вышел из машины и спокойно направился к гаражу, сжимая пистолет в кармане.

– Вы мне когда-нибудь объясните, что это значит? – спросил Билл Мэтерз, поравнявшись с начальником. Он старался казаться спокойным и смелым, но голос его звучал напряженно.

– Ты же сыщик. Попробуй догадаться.

Полицейские в штатском вышли из служебных микроавтобусов и быстро протопали по снегу к зданию мастерской. Часть их осталась охранять широкую гаражную дверь, другие ворвались в помещение. Санк-Марс почувствовал, как волоски в носу замерзают на холоде. Когда он прошел небольшое расстояние, отделявшее его от гаража, здание уже находилось под контролем полиции. Сотрудницы в конторе сидели с широко раскрытыми от удивления мокрыми глазами и прижатыми к затылкам ладонями. Механики в наручниках были прижаты к капотам автомобилей. У самого хозяина – плотного человека почти без шеи – руки были стянуты наручниками за спиной.

Билл Мэтерз спросил, как его зовут.

– Какое твое дело? Почему вы, подонки, вообще ко мне так вломились? – Его густые брови грозно нависали над глазами.

– Сначала – фамилия, – продолжал Мэтерз с ручкой наготове.

– Каплонский. Доволен? Вальтер.

– У нас ордер на обыск помещения, господин Каплонский.

– Обыскивайте. Хотите у меня все перерыть – ройте. Пушки ваши вам для этого не нужны. Я на вас в суд подам, слышите?

– Находящиеся здесь машины – краденые, господин Каплонский. Мы сейчас пробиваем их номера. Поэтому вам бы лучше заткнуться.

– Мой гараж – законное предприятие! Посмотрите на эту машину – у нее неисправна коробка передач!

– А эта БМВ-740il? Она же совершенно новая. Какая у этого автомобиля неполадка, сэр?

– Окно. Мы стекло вынули, чтобы починить…

– Пока его чинили, там был уничтожен регистрационный номер автомобиля. Я так полагаю, это у вас случайно получилось. – Каплонский разразился потоком площадной брани, и Мэтерз его предостерег: – Сэр, нам придется вместе с вами пробыть какое-то время в участке, и я советовал бы вам больше не упоминать о моей матери.

В помещение вошел лейтенант-детектив Трамбле – он хотел посмотреть, как продвигается работа его подопечных. Как и оба его офицера – Санк-Марс и Лапьер, он был высоким мужчиной. Все трое вместе продвигались по службе в управлении, и злые языки болтали, что их продвижению способствовал высокий рост. В первые годы службы многие не без издевки говорили, что, если их выгонят из полиции, они всегда смогут найти себе теплое местечко в любой баскетбольной команде. Трамбле выглядел как человек, одинаково свободно себя чувствующий и в кабинетах высокого начальства, и на поле для игры в гольф. И в том, и в другом месте он был вполне способен внушить людям страх. Лейтенант похвалил подчиненных:

– Все как по нотам. Быстро и чисто. – Он говорил как профессор, оценивающий работу студента. – Зарегистрируй заказы, – обратился Трамбле к Санк-Марсу, стоявшему с таким видом, будто он здесь был ни при чем. Его выдавал только нос, втягивавший воздух как у гончей, которая ищет след. – Нам нужно время, чтобы все здесь хорошенько прошерстить, – шепнул он подчиненному, подойдя к нему поближе. – Если работяги начнут колоться, можешь их потом отпускать. Только сначала припугни, посмотри, что они тебе запоют.

– Хорошо.

И Санк-Марс, и Мэтерз обратили внимание на то, что парень, с которым они говорили несколько дней назад, последовал их совету и слинял. Его не было среди тех, кого рассадили в два воронка.

К Трамбле подошла сотрудница подразделения.

– Сэр, разрешите обратиться. – Одна ее рука лежала на бедре, в другой, локтем которой она прижимала к телу форменную фуражку, женщина держала ноутбук.

– И что мы здесь имеем? – Ему всегда больше нравилось работать с бумагами. Сами преступники его никогда особенно не волновали, а просматривая отчеты, анкеты, формуляры или компьютерные распечатки, он чувствовал себя в своей тарелке.

– Мы пробили регистрационные номера и номерные знаки, сэр. – На губах сотрудницы мелькнула улыбка. – Все чисто. Ни один из этих автомобилей, сэр, не числится в угоне.

– Ни один?

– Разве что, этот «мерседес», сэр, – не оплачены два штрафа за парковку. А больше – ничего. Я проверяла дважды.

Трамбле бросил суровый взгляд в сторону Санк-Марса, потом обвел глазами помещение гаража.

– Если что-то найдешь, Эмиль, сразу доложи.

– Странно.

– Только не говори, что здесь все по закону.

– Ты посмотри, Реми, на эти тачки – номера сняты, с регистрационными номерами – непонятно, ни одна машина не требует ремонта. Даже деньги здесь плохо пахнут.

Несмотря на неоспоримые доказательства мошенничества, тайну, почему регистрационные номера автомобилей не пробивались по базе, невозможно было объяснить.

Из задней части помещения донесся голос Билла Мэтерза:

– Эмиль! Сэр!

Санк-Марс быстро к нему подошел.

– Взгляните вот сюда.

Он показал на разбитую машину, подготовленную для жестяных работ, ее капот был покрашен из распылителя. Небольшими буковками в стиле граффити под ветровым стеклом по-английски было написано: «Добро пожаловать». А ниже – на капоте – крупным печатным шрифтом на синей краске «хонды-сивик» было четко выведено: «М5».

Пораженный Санк-Марс стоял, не говоря ни слова.

Подошедший сзади сержант-детектив Андре Лапьер решил выяснить, что бы это могло означать:

– Как считаешь – это по-английски пятое марта? Объясни народу, Эмиль, откуда это здесь взялось.

– Понятия не имею.

– Эмиль, дружок, не валяй дурака, все так говорят. Или ты нас держишь за идиотов?

К ним присоединился и Трамбле.

– В чем дело?

– В этом только Эмиль может разобраться. Спроси у него.

Санк-Марс посмотрел на начальника, как-то нерешительно пожал плечами и проводил взглядом удалявшегося Андре Лапьера.

– Мы, должно быть, пересеклись в одном деле с Андре.

– С Санта-Клаусом? Хорошо! Надеюсь, это и мне будет интересно. Только поклянись мне, Эмиль, что мы не чистый гараж накрыли.

– Я отслежу владельцев. Кому может прийти в голову пригонять роскошные тачки в такую дыру?

– Мы попали в неприятную историю. Нам срочно нужен состав преступления.

– Тогда помоги мне, – принял вызов Санк-Марс.

– Что я могу для тебя сделать?

Полицейские рылись в содержимом мусорных баков. Куски покореженного металла и выкинутые детали автомобилей громко клацали о бетонный пол.

– Андре спит и видит, как бы из этого дела раздуть скандал, так что мне от тебя нужна поддержка, чтобы я мог порыться в его корыте. Он крутит какие-то свои дела. У меня на него ничего нет. Позволь мне подвинуть его немного в сторону, пока я не разберусь что к чему. В участке мне понадобятся дополнительные телефоны и люди.

– Раскрути это дело. Пока мы выглядим идиотами. – Когда Трамбле был чем-то расстроен или недоволен, он имел обыкновение скрещивать руки на груди. Теперь он стоял именно в такой позе.

– Мэтерз! – крикнул Санк-Марс. – Пора уходить!

В конторе полицейские укладывали документы в коробки. Санк-Марс зашел туда, чтобы сделать копию списка с номерами конфискованных автомобилей. Ему пришлось ждать, пока разогреется копировальная машина.

– Возьми устройство, – шепотом сказал он Мэтерзу.

– Жучок?

– Быстро.

Помещение было набито битком. Улучив момент, когда все занимались своими делами, Мэтерз нагнулся около нужного стола и вынул из тайника передатчик. Санк-Марс крикнул:

– Где этот список?

– Уже несу, – откликнулся один полицейский.

Санк-Марс незаметно спросил у Мэтерза:

– Куда ты его положил?

– В карман.

– Почему? Отдай его кому-нибудь. Мне как можно скорее нужны результаты экспертизы. – Санк-Марс подождал, пока напарник выйдет из помещения. – Мне нужна копия еще одного документа, – сказал он полицейскому.

Направившись прямо к стеллажу, который он просматривал во время первого посещения гаража, инспектор достал из стопки одну папку, вынул из нее какой-то листок и подошел с ним к копировальной машине. Полицейский сделал ему копию, и Санк-Марс сам взял ее, как только она была отпечатана. На виду у всех, кто был в помещении, он засунул папку с остальными документами в плотную стопку на стеллаже, причем найти ее теперь среди других таких же папок было непросто. Все документы были упакованы для доставки в управление.

Полицейский, стоявший у копировальной машины, нерешительно к нему обратился:

– Сэр? – Он видел, что детектив был на пределе, и не хотел добавлять масла в огонь. – Что делать с оригиналом?

Констебль протянул документ старшему по званию, как студент зачетку рассеянному профессору.

– Я возьму его с собой, – раздраженно бросил Санк-Марс. Он пересек комнату, взял у полицейского оригинал и пошел с ним к двери.

На улице Билл Мэтерз подошел к напарнику. Было видно, что Санк-Марс злился. Старший детектив сел в машину и, как только к нему присоединился Мэтерз, включил двигатель.

– Черт!

– Не волнуйтесь так, Эмиль.

Санк-Марс с силой стукнул рукой по рулю.

– Кто это, Билл? Ну скажи мне – кто?

– В таком состоянии вы этого не поймете.

– Кто-то водит меня за нос. Какая-то тварь издевается надо мной. Кто это? Черт бы их всех побрал! Когда ты нагнулся, чтобы взять этот микрофон, до меня вдруг дошло: я понял, почему он был установлен не в кабинете хозяина, а в конторе.

– Чтобы они могли прослушивать сотрудников?

– Ты видел этих сотрудников. Они ни черта ни в чем не понимают. Акоп Артинян этот жучок не ставил, Билл. Он там работал и днем, и ночью, ему ничего не стоило найти для микрофона место получше. Жучок поставил кто-то из их клиентов. Кто-то из тех, кому надо было улучить момент, когда никто на него не смотрит. Как и ты, он должен был выбрать время, чтобы никто не обращал на него внимания. Может быть, ему пришлось уронить ручку или нагнуться, чтобы завязать шнурок, и в это время приляпать жучок на скорую руку.

– Это значит… – пытался сообразить Мэтерз.

– Артинян сделал бы это лучше. У него были и время, и возможности. Его надо исключить. Исключить надо и Каплонского – шпионить за собственными сотрудниками он бы не стал, потому что они того не стоят. Это оставляет нам два варианта: либо жучок поставил кто-то из наших, либо другая банда. Но то, что там была эта машина с моим именем, свидетельствует еще об одной вещи.

– О другой банде, – предположил Мэтерз.

– О банде, которая хочет меня достать. Или… – Санк-Марс наконец вывел машину на середину улицы.

– Или что?

– Или… – додумывал мысль Санк-Марс, – микрофон мог поставить кто-то из наших. Другой бандой могли быть мы. Когда они узнали, что я собираюсь проводить в гараже обыск, они быстро покрасили капот из пульверизатора. Нового, Билл, ничего в этом нет – я знаю, что в управлении у меня есть враги.

Мэтерз даже присвистнул.

При выезде на улицу Нотр-Дам машину слегка занесло. Покрышки Санк-Марс не жалел. Из-за сугробов на улице оставались для движения только два ряда, но оба были забиты грузовиками, протиснуться между которыми было невозможно. Многочисленные магазинчики готовой одежды, где торговали со скидками, закусочные и забегаловки, фруктовые лотки и дешевые запущенные бары переживали на этой улице трудные времена – убытков было больше, чем доходов. Санк-Марс поставил на крышу машины проблесковый маячок, надеясь, что это хоть немного поможет ему при объезде разгружающихся грузовиков. После улицы Атуотер дорога стала немного шире, и когда Санк-Марс чуть нажал на педаль газа, Мэтерза прижало к спинке сиденья. Магазинчики здесь выглядели еще более обшарпанными, их обманчивый вид часто отпугивал нажористых клиентов антикварных лавок и салонов современного искусства. Где-то через полмили улица стала шире. В каждом направлении добавилось по ряду, и Санк-Марс снова смог увеличить скорость. Когда машина въехала в самый центр города – Старый порт, Санк-Марс стал сигналить и машинам, и запряженным лошадьми экипажам, катающим редких туристов. Мэтерз почувствовал себя спокойнее, только когда они уже подъезжали к полицейскому управлению.

Прямоугольное здание управления, отделанное кирпичом и камнем, вполне могло сойти и за более гражданское учреждение, такое как школа или больница. На широких каменных ступенях здесь обычно собирались полицейские – только это обстоятельство свидетельствовало о том, что здесь располагался полицейский участок.

– Что теперь? – спросил Мэтерз. Их машина встала в очередь, выстроившуюся в подземный гараж.

– Я свяжусь с владельцами этих машин. А ты выясни… как зовут того парня, который работает в гараже?

– Господи, у вас, Эмиль, совсем плохая память на имена! Его зовут Джим Коутес.

– Найди его. Убедись, что он жив и здоров. Если нет – можешь не возвращаться. Тогда лучше застрелись, Билл. Это будет не так страшно, как то, что я с тобой сделаю. Найди его и поговори с ним. Выясни, что он пытался от нас скрыть.

– Встречаемся здесь?

– Может быть, – Санк-Марс припарковался между двумя другими служебными автомобилями недалеко от лифта.

Билл Мэтерз вышел из машины, потом снова в нее сел, но теперь уже на водительское место. Он видел, как Эмиль Санк-Марс, которого просто распирало от негодования, подошел к лифту и нажал на кнопку. Он воспринимал случившееся как личное оскорбление. Мэтерз скорее почувствовал, чем понял, что именно на такую реакцию и рассчитывали те, кто устроил ему эту западню.

Он вынул записную книжку и нашел адрес Джима Коутеса. Мэтерзу не терпелось показать, на что он способен, ему льстило, что он наконец получил самостоятельное задание.

Решения, которые принимала Джулия Мардик под Новый год, в жизнь обычно не воплощались, и этот год не был исключением из правила. Она пообещала себе, что категорически откажет Селвину – чего бы он от нее ни добивался, и обязательно пойдет к врачу, визит к которому она вечно откладывала на будущее. Третья священная клятва, которую дала себе Джулия, состояла в том, что она не нарушит первые два зарока. Но вдруг над всеми ее новогодними планами нависла опасность.

– Я снова тебе это повторяю, Селвин, потому что не думаю, что мои слова доходят до твоих неандертальских мозгов. Я сделаю тебе это маленькое одолжение, и все! Больше ничего. Ни-че-го. Больше никогда. Это мое окончательное решение.

– Ты просто восхитительна, когда так волнуешься, Проныра.

– Лучше бы ты меня не доставал! Я всегда могу сделать шаг назад. Господи! И как я тебе дала себя втянуть в эти грязные дела? Это смахивает на какой-то дурацкий варварский обряд посвящения.

Уломать Джулию принять участие в этой деликатной операции особой сложности не составило, хотя Норрис не без оснований полагал, что лучше бы ему хранить свое мнение в тайне. Она была права. В мгновение ока девушка могла изменить принятое решение, а это испортило бы ему всю игру.

Он свернул в самый центр Монреаля – со всегда оживленной улицы Шербрук на авеню Юниверсити, по обеим сторонам которой располагались здания университета МакГилл, где всегда бывает многолюдно. Заприметив небольшой фургон, выехавший с территории инженерного корпуса, Норрис притормозил, чтобы запомнить это место. Джулию, сидевшую рядом, все сильнее охватывал страх.

– Джулия, ласточка моя, в этой операции, которую тебе предстоит сегодня провести, нет совершенно ничего опасного или страшного.

– Чем больше ты это повторяешь, Селвин, тем меньше я тебе верю.

– Ничего тебе больше об этом не скажу. Я тебя буду ждать. Уверен, что ты очень скоро вернешься.

– Да, лучше бы тебе быть поблизости, напарничек. Я совершенно не собираюсь пропускать визит к врачу – мне пришлось его ждать полтора месяца.

– Я тебя туда отвезу.

Уже взявшись за ручку двери, Джулия Мардик бросила на него косой взгляд.

– Ты какой-то особенный, – сказала она ему. – Не знаю, кто ты на самом деле, но очень уж ты странный.

После бушевавшей ночью метели день оказался солнечным и морозным. Джулия подняла воротник и вышла на холодный ветер. Все это казалось каким-то безумием. Она нашла адрес, который дал ей Селвин Норрис, и сразу же вошла в парадное, спасаясь от холода. В небольшой прихожей она сбила снег с высоких ботинок и стряхнула налипшие белые хлопья с джинсов. Потом Джулия сняла варежки и шапку, расстегнула куртку, подышала теплым воздухом на кончики пальцев и потерла руки, чтобы согреться. Она уже была в доме. Теперь ей осталось только подняться по лестнице и постучать в дверь, которую он ей указал.

Не решаясь идти дальше, она на какое-то время замешкалась. Перед глазами плясали звездочки, колени подрагивали, и всю ее колотило от ситуации, в которой она оказалась. Чем сильнее девушка пыталась взвалить вину за это на Селвина Норриса, тем явственнее она ощущала глубокий внутренний протест. Она уже стала взрослой женщиной, вполне способной принимать собственные решения. Она сама решила разгадать эту головоломку, но для этого был лишь один способ. В глубине души Джулия понимала, что чем больше она злится на Селвина, тем сильнее должна пенять на себя. Если бы только от всего происходящего какая-то часть ее существа не была в таком восторге! Если бы только в этой части ее души не было такого смертельного интереса к тому, что ей предстояло совершить!

Она поднялась по лестнице этого обшарпанного дома, меблированные квартирки которого сдавались постояльцам.

Освещение было слабое, всюду царил полумрак, тянуло сыростью. Из-за дверей доносились привычные звуки студенческой жизни. Рок-н-ролл, смех, шум воды в трубах. Она читала, что Санта-Клаус погиб от того, что ему пробили сердце крюком для подвески туш, и вдруг ей стало любопытно, случилось ли это в этом самом доме или в какой-то другой такой же развалюхе, стоящей поблизости.

Когда она поднялась на третий этаж, сердце стучало как паровой молот. Волнение, которое она испытывала, было чем-то сродни половому возбуждению. Если ей не суждено большего, можно удовлетвориться хотя бы этим.

Джулия Мардик постучала в дверь, на которой стояла цифра 26. Было слышно, как в помещении скрипнул стул, потом до нее донесся приглушенный звук шагов. Она поняла, что человек был в тапочках. Звякнула щеколда задвижки. Ей почему-то казалось, что, как только дверь приоткроется, она увидит дуло пистолета и из мрака возникнет бледное лицо человека, к которому ее послали. Вместо этого из-за двери показался приятный молодой парень с нечесаной шевелюрой длинных жестких каштановых волос, одетый во что-то напоминающее халат, накинутый на черное нижнее белье. Нос у него был ярко-красного цвета, глаза слезились.

– Привет, – поздоровалась Джулия.

– Слушаю вас, – ответил молодой человек и закашлялся, прикрыв рот кулаком.

– Вы – Окиндер Бойл?

– Так оно и есть. А вы кто? – Он отвернулся, не в силах сдержать приступ кашля.

– Вы говорили с моим отцом – Карлом Бантри. Я так полагаю, что в нынешнем его положении он известен вам под прозвищем Банкир. – Она перевела дыхание, глубоко вздохнула и выпалила: – Меня зовут Хитер Бантри.

У журналиста слегка отвисла челюсть, замутненные болезнью глаза чуть не вылезли из орбит. Дверь раскрылась чуть шире, и Джулия приняла этот жест за предложение войти. Она – уверенная в себе и полностью контролирующая ситуацию, таинственная и до полусмерти испуганная – оказалась в полутемной комнатенке, по которой гуляли сквозняки.

«То ли он по жизни зануда, – мелькнуло в голове Джулии, – то ли грипп его совсем доконал». Он так невразумительно промямлил предложение присесть, что девушка поняла его только со второго раза. Джулия села на краешек стула.

Молодой журналист внимательно ее разглядывал, стараясь понять, что скрывается за ее жизнерадостным видом, вольными манерами и чуть развязным поведением. Она видела, что парень пытается плыть против течения и это ему отчасти удается. «Давай, рыбка, давай, глотай наживку».

– Как, простите, ваше имя? – Он попытался слегка пригладить нечесаные патлы, соображая, как лучше с ней держаться.

– Хитер Бантри, – ответила Джулия Мардик. – Я только что перевелась в МакГилл на следующий семестр. Надеюсь, смогу здесь помогать папе.

– Хорошая новость. Ему надо, чтобы кто-то за ним присматривал. – Бойл сопровождал свои слова жестами, показавшимися Джулии очаровательными, – его руки, казалось, двигаются в выразительном нервном танце.

– Что я могу поделать, если папе так хочется жить в туннеле? Денег у меня кот наплакал. Я просто бедная студентка, которую мама больше не хочет содержать.

Бойл с пониманием кивнул.

– Папа сказал, вы собираетесь о нем написать, но я пока никакой статьи о нем не нашла.

– Я заболел, – объяснил он. – Сильный грипп. Только завтра снова выхожу на работу. Перед тем как опубликовать статью о вашем отце, мне надо будет проверить все факты.

– Проверить?

– Да, поговорить кое с кем на его прежней работе, навести справки…

– Они там все как пауки в банке! Их бы всех отдать под суд, чтоб им там показали, где раки зимуют!

– Хитер, я вот что не могу понять. Если суд вынес решение о том, чтобы банк выплачивал вашему отцу пенсию по инвалидности, почему его положение не улучшилось?

Вот это в самое яблочко! Теперь он у нее на крючке.

– Суд одной рукой дает то, что другой отнимает. По судебному решению банк должен выплачивать отцу страховое пособие. Он так и делает. Так вот, из-за этого его лишили пособия по безработице, потому что теперь он получает доход из другого источника.

– Вы не считаете это справедливым?

– Это было бы справедливо, если бы к этому времени моя мама не получила решение суда о разводе, где черным по белому сказано, что ее алименты возрастают пропорционально увеличению доходов моего папы. Поэтому к его выплатам на пособие по инвалидности добавили выплаты с пособия по безработице, но очень скоро его прекратили выплачивать, а алименты мама продолжает получать с общей суммы. Поэтому на самом деле он стал меньше получать по банковскому пособию по инвалидности, чем раньше получал пособие по безработице. Сами можете подсчитать.

– А мама ваша что об этом думает?

– Она получает наличные и смотрит на дело с другой стороны.

– Это же чушь собачья, – выразил ей сочувствие журналист.

– Так вы напишете о моем отце?

– Вы шутите? Это же поразительная история. Надеюсь, вы не будете возражать против ее публикации?

– Возражать? Да я больше всего хочу, чтобы об этом узнало как можно больше людей. Может быть, узнав об этом, его старые друзья захотят ему помочь.

– Рассказ о нем, Хитер, любого должен растрогать. Раньше он был человеком на самом гребне успеха, вице-президентом одного из крупнейших банков на континенте, а теперь…

– Он не может сойти с поезда.

– …он не может сойти с поезда. Он едет утром на работу, он – хороший человек, которому нравится ездить на метро, но на своей остановке…

– Он остается в вагоне.

– …он там остается. А потом целый день катается туда-сюда в метро. А вечером, в конце концов, выходит и идет домой. Он так чудил четыре дня подряд. Тогда из банка позвонили ему домой узнать, почему он не выходит на работу, и его жена выяснила, что всю неделю он не был на службе.

– Он во всем признался маме, – импровизировала Джулия. – Сказал, что не мог сойти с поезда. Мама чуть с ума не сошла.

– Потом его лечили, – сказал Бойл, повторяя рассказ для того, чтобы лишний раз получить подтверждение его истинности. – Но это ему помогло, как мертвому припарки.

– Точно. Вот и расскажите об этом «лечении», после которого он превратился в больного, полупомешанного человека, как сразу же после этого пошел в кабинет начальника и написал заявление об уходе. Просто так – взял и уволился. Поступок мог бы стать героическим, если б не был таким нелепым и жалким.

– А спустя год от него ушла жена, – сказал Бойл в надежде получить от девушки пикантные подробности.

Играя роль Хитер Бантри, Джулия была только рада пойти на поводу у журналиста.

– И вот, всего год спустя он сидит на пособии, постоянно болеет, не понимает, что происходит с ним самим, что творится вокруг. Потом суд выносит решение о том, что он был не в себе, уже когда увольнялся. Все вроде снова выглядит в розовом свете, но кончается тем, что он стал беднее церковной крысы. За три года вице-президент первого по значению канадского банка скатился до того, что встречает Рождество в железнодорожном туннеле!

– Какой может получиться репортаж! – Сама идея приводила журналиста в восторг. На этот раз он легко мог забыть о своей профессиональной беспристрастности. – Из него понятно, что такое может случиться и со мной. Это может произойти с любым из нас! – Он смолк, чтобы прокашляться и высморкаться. – Здесь мы сталкиваемся с проблемой правомерности социальной защиты, ее без труда поймут люди вполне обеспеченные. Случилось с человеком душевное расстройство, и все его планы, как бы хороши они ни были, летят к чертовой матери. И независимо от того, насколько безопасной и обеспеченной была его жизнь раньше, если ему не повезет, он быстро может скатиться на самое дно.

Джулия представила себе, как ее наставник намекает ей, что пора сматывать удочки. Она уже получила всю необходимую информацию – журналист все еще собирается написать свой репортаж. Теперь настало время достойно ретироваться.

– Вы очень меня порадовали. Я совершенно уверена, что у вас получится замечательный материал.

Бойл поднялся с постели.

– Знаете, на всякий случай мне хотелось бы иметь под рукой ваш телефон. Кто-то может позвонить в редакцию, предложить помощь или еще что-нибудь в этом роде.

Джулия, не моргнув глазом, покачала головой.

– Я еще не успела устроиться, и номера телефона у меня пока нет. И постоянного адреса тоже. Я лучше вам позвоню через какое-то время.

– Вот, возьмите, – он протянул девушке визитную карточку. – Да, а как вам удалось меня найти?

Этот вопрос застал ее врасплох. Поскольку заранее ответ не был заготовлен, она стала судорожно соображать.

– Вы ведь у нас человек известный, – быстро вышла из положения девушка. – Я расспросила людей, и вас оказалось нетрудно найти.

В голове звучал голос Селвина: «Молодец, Джулия, очень хорошо!»

– Спасибо вам, Хитер, что нашли время заглянуть. Будем на связи, договорились?

– Обязательно. До встречи.

Джулия Мардик слетела вниз по лестнице и выскочила на улицу, по которой гулял арктический ветер. Она бежала по расчищенному тротуару, припорошенному недавно чистым снежком, а когда повернула за угол, в груди что-то заболело от частого дыхания на морозном ветру. Она взяла себя в руки, перешла на обычный шаг. Ей не хотелось, чтобы Селвин Норрис заметил, насколько она взволнована. Теперь ей предстояло решить еще одну задачу – пожалуй, самую сложную в тот день, – скрыть охвативший ее восторг.

Детектив Билл Мэтерз ехал в Вердан, чтобы разыскать жестянщика из гаража «Сампсон» Джима Коутеса, но когда он постучал в дверь, ему никто не ответил. Вердан – старый захолустный район, когда-то населенный ирландцами, которые приехали на остров строить мосты, а потом остались здесь работать на железной дороге или в порту. Теперь здесь все было по-другому, район заселяли в основном французы. Крутые лестницы вели в обшарпанные квартиры, продуваемые сквозняками. Мэтерз попытался заглянуть в окно с верхней ступеньки второго этажа, потом с высоты бросил взгляд на оживленную улицу. Учуяв незнакомый запах полицейского, его облаяла собака. Улица показалась ему похожей на длинный, вытянутый спичечный коробок. Вердан был известен своими пожарами: пытаясь согреться в зимнюю стужу, здешние обитатели нередко доводили дело до того, что горели дома. А летом здесь нередко загорались стоявшие на задворках сараи – иногда потому, что там играли дети, иногда потому, что проводка была плохая, а порой пожары устраивали, чтобы получить деньги от страховых компаний. Мэтерз продрог на ветру и спустился в нижнюю квартиру, где хозяйка дома рассказала ему, что молодой человек сверху переехал, не оставив ей нового адреса.

– Я спросила этого бездельника, куда он собирается слинять, но прохвост, видно, и сам этого еще не знал. – Хозяйка оказалась высохшей худой старухой, которой уже, должно быть, перевалило за восемьдесят. – Чтобы расторгнуть договор, он заплатил мне за январь и еще за месяц вперед, потом собрал вещи и съехал.

– Вы еще не сдали квартиру? Можно мне туда заглянуть?

– Кроме грязи, там смотреть не на что. Если вы туда пойдете, захватите с собой пылесос. – Мэтерз ждал, пока она с трудом отыскивала нужный ключ.

Ничего особенного в квартире не было. Под дверью валялись брошенные в понедельник разносчиком рекламные проспекты. По углам клубилась пыль, на полу одиноко стоял телефон, отключенный от розетки. Мэтерз подключил его, но гудка не было – линию отключили. Телевизионный кабель крысиным хвостом бесполезно торчал из стены. Мэтерз вышел из квартиры, вернул ключи хозяйке и направился на угол к закусочной, где заказал тарелку супа. Он сел за стол, изрезанный ножиком, и, пока ему грели суп, позвонил по телефону. После скромного обеда он снова позвонил в контору. Ему сказали, что Джим Коутес отключил телефон и расплатился за электричество, но ни в том, ни в другом случае нового адреса не оставил. Не дал он его и на почте.

– Сделай последнюю попытку, – попросил собеседника Мэтерз, – прозвони телевизионные компании.

Через пять минут Билл Мэтерз уже ехал по новому адресу Джима Коутеса. Расставшись с почтой и телефоном, парень был не в состоянии пожертвовать еще и любимыми телепередачами. Он переехал в небольшую квартирку в восьми кварталах от старого жилья, где, скорее всего, в арендную плату входили дополнительные услуги. Мэтерз задумался над тем, не сделал ли он это намеренно, чтобы исключить слежку. Если это так, дураком парня назвать было нельзя. Он нажал кнопку звонка у входа в здание, и дверь открылась. Ожидавший его на третьем этаже молодой человек признаков радости не выказывал.

– Ну, Джим, как поживаешь?

– Как вы меня нашли? Я только что переехал.

– Можно войти?

Коутес, видимо, попытался сообразить, есть ли у него другие варианты, потом сделал шаг в сторону, пропуская полицейского.

– Так как же вы смогли меня найти? – повторил он свой вопрос.

– А ты что, спрятаться хотел?

Жестянщик прошел в комнату и выключил телевизор.

– Ты, Джим, ушел с работы, поменял жилье, причем все это сделал в спешке. Нас интересует, почему ты так поступил.

– Вы ведь сами мне это присоветовали.

– Я тебе рекомендовал поменять работу, заранее уведомив об этом Каплонского. А переезжать я тебе вовсе не советовал.

– Какая разница, – буркнул парень. – Настало время перемен. Ничего особенного.

– К чему такая спешка?

Коутес нервно ходил по комнате, потирая руки, как будто они у него замерзли.

– Вы же мне сами сказали, что они жулики. Вот мне и захотелось поскорее с ними развязаться.

– Но к чему все-таки такая спешка?

– Вы меня напугали, ясно вам теперь? Слушайте, да что же это такое! Я что, преступление совершил, что с этой работы ушел? Или мне переезжать запрещено?

Билл Мэтерз подошел к нему поближе, пытаясь приостановить его непрерывное движение.

– Ты не оставил на почте свой новый адрес. У тебя нет телефона. Если что-то с тобой происходит, мне надо об этом знать. Я должен быть в курсе дела.

– Да ничего со мной не происходит, понятно?

– Сегодня утром мы провели в гараже Каплонского облаву. Взяли всех.

– Всех?

– Всех его сотрудников.

– А теперь пришли за мной?

– Мы обратили внимание на то, что тебя там не было. Хотели убедиться, что с тобой все в порядке. С тобой все нормально, Джим?

– Все отлично. – Уверенности в его словах не ощущалось.

– Точно?

На этот раз жестянщик слегка замялся.

– Так в чем дело?

– Да так, ни в чем, скорее всего, это ерунда.

– Тогда тем более расскажи мне об этом.

– Как-то раз я обедал, так? Около гаража «Сампсон». Я часто тогда за угол ходил в одну забегаловку. Туда же вошел один малый. Я сидел за стойкой. Он ко мне подсел. Там полно было пустых мест за стойкой, знаете, а он ко мне как нарочно подсел. А потом стал со мной лясы точить. О погоде говорил, о хоккее, о политике. Он газету читал и что там было написано мне пересказывал. А потом спросил, чем я занимаюсь. Ну, я ему сказал. И тогда, когда я уже собрался отваливать, он меня спрашивает, не хочу ли я немного бабок срубить.