Читать книгу Флоренс и Джайлс - Джон Хардинг - Страница 4

Внезапно моя жизнь стала ужасно неуютной. Она серьезно осложнилась. Во-первых, нужно было следить, чтобы снова не опоздать к столу: в следующий раз меня могли обнаружить, со всеми вытекающими из этого последствиями. Но проще было озаботиться этим вопросом, чем решить его: у меня не было часов. Запоздало обедая в тот день, когда миссис Граус была так захвачена визитом Тео Ванхузера, что забыла расспросить, где я пропадала, я вспомнила кое о чем в библиотеке, что могло бы снять с меня эту заботу. Поэтому после еды я снова улизнула и отправилась туда.

Так и есть, в темном углу, молчаливые и незаметные, стояли напольные часы в деревянном футляре.

Большие, выше меня ростом, хотя и не такие длинные, как Тео Ванхузер, чьи ежедневные визиты, впрочем, могли затмить даже радость от находки часов. Я опасливо открыла футляр – мне не раз приходилось видеть, как Джон обращается с другими часами в доме, – и попыталась найти ключ. Вначале я было решила, что мне не повезло, но, получше пошарив рукой внутри, услыхала звяканье и тут же наткнулась мизинцем на крючочек – на нем и висел ключ. Вставив его в дырочку на циферблате, я повернула его, помня, что нужно остановиться, едва почувствую сопротивление: Джон как-то рассказывал, что, перетянув пружину, часы можно убить.

Уходя из кухни, я заметила время и теперь накинула пятнадцать минут, посчитав, что примерно столько у меня ушло на путь до библиотеки и поиски ключа. Часы приятно громко затикали, и я порадовалась, что теперь буду чувствовать себя не такой одинокой. Теперь здесь буду я, книги и нечто, напоминающее биение дружеского сердца, пусть даже только ритмом. Приятно было к тому же, что это не Тео Ванхузер.

Впрочем, не успели часы помочь мне справиться с одной проблемой, как породили новую. Они тикали так громко, что если бы кто-то заглянул в библиотеку, случайно или разыскивая меня, то сразу услышал бы их. А услышав, задал бы себе вопрос: кто и почему заводит здесь часы? Я пожала плечами, стараясь отогнать тревогу. Будь что будет. Мне необходимо знать время, когда я сижу здесь с книгой, иначе меня все равно разоблачат. Кроме того, до сих пор, за все мои библиотекочасы, даже библиотекогоды, сюда никто не заглядывал, и казалось маловероятным, что сейчас визиты участятся. Если это случится, будет очень жаль, но я была вынуждена рискнуть.

К вечеру похолодало, выпал первый осенний снег. Любуясь им, я ликовала в надежде, что непогода испугает Тео Ванхузера и он к нам не явится. Конечно, если эта астма такая серьезная напасть, что освободила его от школы, разве не должна она удержать его дома в снег? Я скрестила пальцы и представила Тео, пытающегося астмо выкашлять строфу-другую скверных стишков.

Снег подарил мне надежду на спасение, но зато кое-что и осложнил. Точнее, это случилось из-за похолодания. Я никогда подолгу не бывала в библиотеке зимой – потому, что там не было камина и стоял холод, а еще потому, что с Джайлсом нам было не скучно где угодно. Я храбро попыталась было продолжать, уж очень влекло меня чтение, но пальцы заледенели так, что стало трудно переворачивать страницы, да и мозги тоже совершенно окоченели. Я выскользнула из комнаты и по задней лестнице поднялась на верхний этаж. Там я обнаружила спальню с обеспостеленной кроватью, не покрытой ничем, кроме покрывала из пыли. Зато стояла она на дубовом ящике для постельного белья, и в нем я нашла целых три толстых одеяла. Разумеется, переносить их в библиотеку было очень рискованно: попадись мне кто по пути, я и сама не знаю, как стала бы объясняться. Одеяло ведь не книжка, такой сверток не спрячешь под платье.

Однако без одеял все равно пришлось бы прекратить чтение, и я отважилась. Я решила отнести сразу все три одеяла, ведь и одно было так же невозможно спрятать, как три, значит, чем меньше одеяльных походов я совершу, тем меньше риск. Груз был тяжелым и неудобным, три одеяла составляли высокую стопку, и поверх нее я едва видела, куда иду. И все же я выбралась из комнаты и прикрыла за собой дверь, ловко зацепив ее ногой. Я спустилась на половину лестничного пролета и уже собиралась повернуть, как вдруг внизу явственно скрипнула ступенька. Я чуть не выронила ношу. Поворачиваться и бежать не имело смысла – все равно поймают. Мне ничего не оставалось, как стоять и ждать своей участи. Я задержала дыхание, пытаясь расслышать, что делается внизу. Но второго шага на лестнице я так и не дождалась. Вместо него раздался голос Мэри. Она разговаривала сама с собой (ага, подумала я, значит, не я одна этим грешу!).

– Ну, и куда же я подевала эту чертову штуку? А ведь уверена была, что положила ее в карман. Вот досада, видать, забыла, придется возвращаться.

Лестница благодарно застонала, освобождаясь от тяжести ее ноги, а потом я услышала сердитые шаги, торопливо удаляющиеся по коридору. Выждав минуту, пока шаги не стихли, я опрометью слетела вниз и шмыгнула в дверь библиотеки.

Там я сдвинула два больших кожаных кресла сиденьем к сиденью, постелила на них два одеяла, а третье натянула на высокие спинки, так что получился полог. Я представила, что это моя собственная кровать с балдахином, хотя, честно говоря, сходства почти не было. Уходя из комнаты, я снова расставила кресла, сложила одеяла и спрятала их за шезлонгом. Если кто-то все же заглянет в библиотеку, он может не обратить внимание на тикающие часы, а если и заметит, не догадается, что это как-то связано со мной. В конце концов, часы имелись почти во всех комнатах – привычнейший предмет, такие обычно не бросаются в глаза. А вот гнездо под пологом любому покажется подозрительным и обязательно наведет на мысль обо мне. Придется каждый день сооружать его заново.

Отныне мои дни протекали по-новому. С утра я, угнездившись в креслах, проводила время с книгами, пока часы не отбивали три четверти первого. Тогда я выбиралась из гнезда и, вышмыгнув из комнаты, спешила на обед. Но, после того как Тео Ванхузер начал приходить каждый день, у меня возникли и послеобеденные проблемы. Я никак не могла узнать заранее, когда именно он явится. Как я ни старалась договориться с ним о времени визита, ничего не выходило: долговязый сосед оказался весьма ненадежным.

Он извинял себя тем, что занимается с учителем и сам зависит от его прихотей.

Итак, предположим, я отправлюсь в библиотеку, а юный Ванхузер явится, как раз когда я буду там, – это не менее опасно, чем пропущенный обед. Меня начнут искать и либо сразу раскроют мое тайное убежище, либо позднее подвергнут допросу. С другой стороны, если я останусь в гостиной или на кухне и буду дожидаться Тео, а он приедет поздно, я лишу себя драгоценных часов, которые могла бы провести за чтением.

Вот так мне и пришлось поступать в первые визиты Ванхузера. Я бесцельно тратила время, глядя в окно на заснеженную дорогу или раскладывая пасьянс. Ужаснее всего было то, что на меня обратила внимание миссис Граус, и удивилась, как это она раньше не заметила, что я не знаю, чем себя занять. Хорошо еще, что ей не пришло в голову, что я давно играю с ней в хитрую игру под названием «с глаз долой – из сердца вон». Теперь же она начала уговаривать меня заняться чем-нибудь полезным, например поучиться шить. Однажды она даже усадила меня за шитье и стала морочить голову рассказом о стежках. Я уже испугалась, что вот-вот сойду с ума.

Где-то я читала, что от скуки порой рождаются прекрасные идеи. Так вышло и со мной. Скоро я поняла: ошибка заключается в том, что чтение я непременно связываю с библиотекой. А между тем читать можно в каком-нибудь укромном месте, где бы меня никто не видел и откуда я видела бы аллею, ведущую к дому, чтобы сразу заметить приближение Тео Ванхузера. Сказано – сделано. В Блайт-хаусе имеются две башни, по одной в конце каждого крыла здания. Построенные в псевдоготическом стиле, с зубчатыми стенами и бойницами, они напоминают древние крепости. В эти башни давным-давно никто не наведывался. Подозреваю, что фальшивыми крепостями не особо пользовались и с самого начала, уж очень неудобной была их планировка. У башен имелись собственные лестницы, которые не соединялись с центральной, так что до верха каждой башни можно было добраться только с ее первого этажа. Стало быть, нельзя было просто перейти из комнаты на втором этаже башни в соседнюю комнату на втором этаже дома. Для этого приходилось сначала спуститься вниз, перейти к другой лестнице, ведущей к основной части дома, и снова подняться. Зато у башен имелось важное преимущество – с них открывался превосходный вид на подъездную аллею. Я смекнула, что с верхнего этажа любой из них наверняка видна извилистая аллея от начала до конца. Башни, конечно, всегда воспринимались как украшение, и только, а в западную нам с Джайлсом ходить и вовсе не разрешали, поскольку она обветшала и давно нуждалась в ремонте, который, учитывая прижимистость дядюшки, сделать так и не собрались. Потому-то я была вполне уверена, что туда вообще никто никогда не заглядывает. Если удастся пробраться туда незамеченной, я смогла бы читать, время от времени поглядывая на дорогу. Кроме того, у западной башни имелось еще одно великое достоинство: лишь короткий коридор да один лестничный пролет отделяли ее от библиотеки. Бесценно, ведь оттуда мне и предстояло переносить книги.

Итак, на следующий день, вооружившись парой книг, чтобы коротать послеобеденное время за чтением и ожиданием Ванхузера, я в должное время отправилась в восточную башню, и только затем, чтобы у ее подножия все мои надежды с треском рухнули. Строя свои планы, я кое-что совершенно упустила из виду. Вход на лестницу был наглухо забит толстенными, как половицы, досками, приколоченными гвоздями к нижним балясинам перил. Вход был закрыт надежно, как старый колодец, заложенный досками и заваленный поверху камнями, чтобы преградить нам с Джайлсом доступ в опасное место. Положив на пол книги, я попыталась сдвинуть доску, но только занозила палец. От горя я готова была завыть. Я попробовала просунуть ногу в щель – невозможно. Кроме того, сообразила я, даже если и удалось бы пробраться внутрь, выбираться наружу пришлось бы с большим трудом и слишком медленно – верный способ быть пойманной с поличным.

Я подобрала книги и направилась обратно, в полном отчаянии из-за утраченной надежды на спокойные послеобеденные часы, но тут меня внезапно озарило. Вернувшись к лестнице, я одну за другой просунула книги между столбиками перил, а потом попробовала забраться на них – и обнаружила, что могу карабкаться вверх по перилам снаружи, просовывая ноги в промежутки. Таким способом я легко миновала баррикаду, а затем, благодаря своей длинноногости, перелезла через поручень перил и оказалась на лестнице. Я с удовлетворением огляделась, чувствуя себя в полной безопасности в новом владении. Невозможно было представить Мэри, или толстуху Мег, или пухлую миссис Граус задирающими ногу над перилами… не говоря уж о том, что у них никогда не хватило бы ума сюда заглянуть.

Я поднялась на второй этаж, потом на третий и через чердачный люк забралась на самый верхний, четвертый, откуда можно было видеть не только двор и подъездную аллею, но и крышу центральной части дома. На вершине башни оказалась единственная комнатка с окнами на все четыре стороны. Здесь я почувствовала себя хозяйкой. Мне все подвластно, я безраздельно рапунцельствую[4] в своей башне и во всем доступном мне мире. Я осмотрела свое новое королевство. Обстановка, хоть и скудная, подсказала мне, впрочем, что здесь когда-то был кабинет. Шезлонг, тяжелый письменный стол с обтянутой кожей столешницей и запирающимися ящиками – кожа покрыта тончайшим слоем плесени, – а перед столом вращающееся капитанское кресло. Трудно было решить, где собралось больше пыли, в библиотеке или в этой комнате, и мне не очень хотелось в ней копаться. В окна были вставлены витражи в свинцовых переплетах, некоторые стекла были выбиты, так что по комнате гулял сквозняк. Пыльный пол был усеян птичьим пометом, это доказывало, что ветер был здесь не единственным гостем.

Несмотря ни на что, меня переполнял восторг. На окнах имелись шторы, но все они были отдернуты и привязаны, так что, сообразила я, нужно пригибаться, чтобы никто не увидел меня снизу. Это не страшно: если я сяду за стол, то увижу аллею и Ванхузера, а чтобы меня не заметили, буду сидеть спокойно, не двигаясь.

Выбитые окна означали, что в комнате всегда холодно, так что первым делом следовало позаботиться о теплых одеялах. Оставив книги, я снова отправилась в путь. Как же мне не хотелось снова проделывать весь путь до первого этажа, а потом снова подниматься на второй, чтобы стащить одеяла, но другого выхода не было. Один старый сундук я уже опустошила, когда устраивалась в библиотеке, а другой такой же не подворачивался. Однако я вспомнила, что несколько комнат в доме всегда держали наготове на случай нежданных гостей. Вот я и решила, что смогу незаметно стащить с кроватей покрывала, вытащить одеяла и снова застелить все, как было. Я проделывала все крайне аккуратно и внимательно. Однако, потроша кровати, я была почти уверена, что никто ничего не заметит, а если даже горничная вдруг и обнаружит пропажу, меня все равно не заподозрят. В самом деле, ну кому в Блайте, кроме какого-нибудь продрогшего призрака, придет в голову красть одеяла?

Убедившись, что путь свободен, я поспешила по лестнице вниз на первый этаж, вдоль по коридору, потом перебросила одеяла через преграду в начале башенной лестницы. Я едва начала взбираться по наружной стороне лестницы, как дверь в конце большого коридора отворилась. Ждать не было времени! Я вскочила, вниз головой перевалилась через перила на ступени, свернулась клубочком за баррикадой, надеясь лишь на то, что никто не будет всматриваться в щели между досками.

– Господь всемогущий, что это было? – раздался Голос Мэри.

– Не иначе как призраки, – отозвался второй голос, который я тоже признала, он принадлежал Мег, – толкуют же, что в Блайт-хаусе призраков полным-полно.

– Ну и ну! Неужто ты веришь в эту чепуху? – голос Мэри предательски выдавал, что она вовсе не уверена в своей правоте.

Я наблюдала за ними сквозь баррикаду. Мег подняла брови:

– Я тут уже пять лет работаю и много чего повидала. Вот побудешь с мое в этом доме, так сама узнаешь.

С этими словами Мег снова открыла коридорную дверь, подняв мусорное ведро, в которое только что смахнула какой-то сор. Она скрылась внутри. Мэри, прежде чем последовать за ней, скорчила рожу за спиной у старшей подруги.

И вот я совсем одна, я настоящая башнепринцесса, укутанная в одеяла, дрожащая на сквозняке, но одна! Теперь я могла читать, по крайней мере, до сумерек, потому что зажечь свечу здесь было бы небезопасно. Я ощутила мгновенный укол совести, вспомнив – не знаю, почему только в это мгновение – про Джайлса, который там, в школе, возможно, тоже думал сейчас обо мне. Хорошо ли ему там? Это заставило меня вспомнить, как однажды я порвала пополам игральную карту – это была пиковая дама. Я разорвала ее точно посередке в надежде получить целых двух дам – верхнюю картинку и ее зеркальное отражение снизу. Вместо этого, и я поняла это сразу, у меня не стало ни одной дамы – половинки изображения друг без друга обессмыслились. Вот так же и я без Джайлса, он – тоже часть меня, внезапно пришло мне в голову. Как я ждала начала его каникул, чтобы поскорее показать ему свое новое королевство. Только этого мне и не хватало для полного счастья – чтобы Джайлс был здесь и смог разделить его со мной.

Но этого еще предстояло дождаться. Так что я с головой окунулась в свою новую жизнь. Я утреневала в библиотеке и послеобедничала в башне. Я быстренько смекнула, что возвращать книги в библиотеку после башенного дня нелепо. Постоянное книгоношество повышало риск попасться с поличным. Это означало, что, начав читать что-либо утром, я не могла продолжить чтение той же книги после обеда. Поэтому я решила наконтрабандить побольше книг в башню (где их вряд ли могли обнаружить) и оставлять их здесь, пока не дочитаю. Мое дневное чтение делилось теперь на две отдельные части. Библиотекарствуя, я посвящала все утра напролет солидным книгам по философии, истории и тому подобному. Я еще и начала изучать иностранные языки и достигла кое-каких успехов во французском, итальянском, латыни и греческом. Правда, я никогда не слышала звучания двух первых языков и потому не могла выработать верное произношение. Послеобеденное время стало временем фантазий, и этот выбор как нельзя лучше подходил для моей башни. Я баловала себя сочинениями миссис Рэдклифф, древними мифами и Эдгаром Алланом По. Единственной ложкой дегтя в этой бочке меда было то, что я не могла позволить себе ни на минуту забыться, отдаться потоку слов, проплывающих перед глазами и в уме, хоть ненадолго отвлечься от мыслей о своей участи.

На другой день после того, как я впервые побывала в своей башне, я утреневала, поглядывая на аллею и гадая, сколько времени требуется Тео Ванхузеру, чтобы пройти по ней от того места, где я его впервые увижу из своего окна, до момента, когда он исчезнет из виду, подходя к парадному подъезду. Как отсчитывать время, если нет часов? Я считала и считала, отмеряла и отмеряла, стараясь, чтобы мои секунды не отличались от настоящих, часовых. Наконец я придумала надежный способ секундомерения: раз Шекспир, два Шекспир, три Шекспир. Так я сумела высчитать, что юного Ванхузера будет видно на аллее ровно четыре с половиной минуты. Значит, прежде чем устроиться в башне после обеда, я должна сначала забежать в гостиную и убедиться, что Ванхузера на аллее нет. Если его не видно, значит, у меня есть четыре с половиной минуты, чтобы добежать до верха башни. Следовало непременно уложиться в это время, иначе Тео, появившись незамеченным после моего ухода из гостиной, мог снова исчезнуть из виду к тому моменту, как я подбегу к башенному окошку. А это означало бы, что меня начнут звать и разыскивать по всему дому. Ну и приходилось же мне крутиться, доложу я вам, чтобы успеть добраться до башни за столь короткое время. Если вдруг Джон, или Мег, или Мэри, или миссис Граус встречались на моем пути и задерживали хоть на несколько секунд, затея теряла всякий смысл, и мне приходилось возвращаться, снова проверять аллею и начинать все заново. Мало того, стоило кому-то окликнуть меня, когда я раз-шекспир-два-шекспирила, я сбивалась со счета, и тогда тоже приходилось начинать от печки, точнее, от окна в гостиной.

Обычно я добегала до подножия башни на счет двести-Шекспир, а ведь нужно было еще вскарабкаться по внешней стороне лестницы, перелезть через перила, разуться (из страха, что кто-то услышит стук каблуков по полу, не застеленному коврами) и вовремя вбежать в башенную комнату. Однажды я, подлетев к окну, увидела, как Тео Ванхузер как раз приближается к подъезду, так что пришлось мне, не переведя дух, нестись обратно – вниз по лестнице, через перила, потом немного по внешней стороне ступеней и бегом по коридору, – чтобы успеть отозваться как раз, когда меня начали звать. Ну и пусть, никто никогда и не утверждал, что тайная жизнь должна быть легкой.