Читать книгу Флоренс и Джайлс - Джон Хардинг - Страница 8

До того как я на следующее утро отправилась с визитом к Ванхузерам, Джон вернулся из города с письмом – довольно редкое событие для Блайт-хауса, поскольку миссис Граус получала корреспонденцию от моего дядюшки лишь два-три раза в год, а больше почти никто не писал. Письмо было адресовано мне, и я подумала: даром что считаюсь неграмотной, а за последние несколько недель стала самой эпистоляризованной персоной во всей округе. Письмо, разумеется, было от Джайлса, и я ждала затаив дыхание, когда же миссис Граус начнет читать его вслух. Сначала она хмыкнула и проворчала:

– Конечно, дел у меня других нет, только целыми днями читать вам письма.

Дорогая Фло!

Спасибо тебе за твое письмо. Я его прочитал много раз, и оно уже рвется – так часто я его сворачивал и разворачивал. Мне нравится, что вы там катаетесь на коньках, и я жду не дождусь каникул. Как ты думаешь, Тео Ванхузер сможет найти коньки и для меня? А лед на озере выдержит нас троих? Или придется выходить по очереди? Я очень плохо запоминаю уроки, но не обижаюсь, что другие надо мной смеются. Это лучше, чем когда бьют или щиплются. Но ты не волнуйся за меня, потому что это бывает не часто. Не очень часто. Я надеюсь, у тебя все хорошо. Надеюсь, у миссис Граус и Джона все хорошо. Надеюсь, у Мег и Мэри все хорошо.

Твой любящий брат

Джайлс.

Письмо от меня, упомянутое Джайлсом, было конечно же написано миссис Граус и потому не содержало ничего, что мне хотелось бы сказать ему, – о башенной комнате, например (хотя, сказать по правде, я не решила окончательно, посвящать его в это или нет). В том письме не было ни слова и о моей тревоге за него, которая так меня мучила. Слова Джайлса о битье и щипках заставили меня содрогнуться, хотя до конца и не было понятно, в самом ли деле он подвергался насилию или «ты не волнуйся за меня, потому что это бывает не часто» относилось только к насмешкам. Однако у меня не было времени как следует над этим поразмыслить. Все было готово к визитоотданию, так что я взяла письмо у миссис Граус и сунула в карман своей шубки. Лежа там, письмо тяготило меня, тянуло к земле, будто железные кандалы на ногах каторжника или украденный ломоть хлеба в кармане штанов у школьника. Я хотела отправиться к Ванхузерам пешком, но миссис Граус и слушать не хотела. Между нашими домами было больше мили, и, хотя снег сегодня не шел и дорога была чистой, снегопад мог начаться снова и застать меня на полпути… не говоря уж о том, что и без снежной бури я непременно замерзла бы до полусмерти. Ей и в голову не пришло, что и в самые морозные дни я провожу по полдня на льду, так что Джону было велено отвезти меня на двуколке. Меня это устраивало вполне, потому что, как только Блайт-хаус скрылся из виду, а вместе с ним и назойливые глаза миссис Граус, Джон дал мне поводья и позволил править, как он частенько делал, когда экономки не было рядом. Старый мерин Дрозд, которого обычно запрягали в двуколку, смирный и понятливый, превосходно знал все окрестные дороги, так что, вообще-то, им и не нужно было особо править. Даже в снег не было опасности, что Дрозд сойдет с дороги и опрокинет седоков в канаву.

Я никогда прежде не видела дом Ванхузеров. К нему вела длинная аллея, а сам дом, скрытый зарослями кустарника, стоял в глубине, так что с главной дороги можно было заметить только трубы на крыше. Поэтому я была удивлена, обнаружив, что он меньше Блайт-хауса, но при этом превосходит его во всем остальном, кроме размеров. Это было понятно сразу, как только свернешь с дороги и увидишь свежевыкрашенные ворота, в отличие от наших, ржавых и облупившихся. Кусты по бокам аллеи были аккуратно подстрижены, а газоны по сторонам уж наверняка тщательнейшим образом подстригались. Сам дом сверкал и блестел на зимнем солнце; он не поглощал свет, как мрачный старый Блайт-хаус. Джон высадил меня у парадного подъезда.

– Я отгоню двуколку на задний двор и посижу на кухне со слугами, мисс Флоренс. А вы просто велите послать за мной, как соберетесь назад.

Протягивая руку к дверному молотку, я ужасно волновалась. Сегодня на мне было самое нарядное платье, и я чувствовала себя не в своей тарелке. Дверь открыл (бесшумно, она не заскрипела, как скрипели все двери в Блайте-хаусе) лакей в ливрее.

– Да, мэм, – обратился он ко мне, вопросительно приподняв бровь.

– Я… я приехала справиться о здоровье мистера Ванхузера, – промямлила я. – Я хочу сказать, молодого мистера Ванхузера.

– А вы, должно быть…

– Флоренс, из Блайт-хауса.

Он широко распахнул дверь и, отвесив мне поклон, жестом пригласил войти. Я оказалась в просторном холле с высокой и широченной лестницей. Всюду сияли люстры, канделябры, хрусталь, на стенах висели зеркала, и меня со всех сторон окружила целая толпа бледных, неуклюжих девочек, глядевших исподлобья.

– Не будете ли так любезны подождать всего минутку, мисс, пока я доложу о вас миссис Ванхузер.

Он удалился, щегольски стуча каблуками по облицованному плитками полу. Я еще немного поразглядывала себя в зеркалах, а потом решила сосредоточиться на изучении собственных башмаков – и сочла это занятие намного более успокаивающим. Прошло, как мне показалось, несколько лет – должно быть, идти пришлось далеко. Наконец лакей прищелкал обратно и пригласил следовать за ним. Мы прошли по длинному коридору, он распахнул дверь и впустил меня в небольшой салон, где миссис Ванхузер, сидя за ореховым письменным столом, писала письмо. Оторвавшись от своего занятия, она одарила меня слащавой улыбкой:

– Входите, дорогая моя, входите и устраивайтесь поудобнее. Вы, должно быть, озябли в дороге.

Она поднялась, обошла стол и пожала мне руку Я протянула ей бумажный пакет с булочками, который принесла с собой.

– Это для Тео, – пояснила я.

Миссис Ванхузер открыла пакет, изучила его содержимое, молча отложила в сторону и указала на стул возле камина:

– Мелвилл, принесите нам кофе и кексы, будьте любезны.

Дверь тихо закрылась. Я села. Я только один раз видела миссис Ванхузер, когда она привезла Тео в Блайт-хаус знакомиться. В тот раз я почти не рассмотрела ее, мое внимание тогда больше привлек Тео: интересно было, сколько пройдет времени, прежде чем он что-нибудь разобьет. Наблюдая за ней теперь, я удивлялась: не женщина, а настоящий дредноут. Высокая – можно было с уверенностью сказать, что свой рост Тео унаследовал от нее, – но к тому же весьма плотная, массивная, не такая хлипкая, как ее мальчик. Большая грудь выдавалась вперед, словно полка над камином. На ней можно было бы расставить безделушки, вазу с цветами и бюстик Бетховена, а может быть, одну-две семейные фотографии. Пышные волосы дамы были забраны вверх, и громоздкая прическа, пожалуй, добавляла ей еще несколько дюймов. Когда я села, она великаншей нависла надо мной, что отнюдь не помогло мне расслабиться и перестать нервничать.

Положив руку на каминную полку, она склонилась к огню.

– Я… я хотела осведомиться о здоровье Тео, я хочу сказать, мистера Ванхузера, – выдавила я, – я надеялась повидать его, если можно, подбодрить его и пожелать выздоровления.

Лицо миссис Ванхузер озарилось неискренней улыбкой, больше похожей на гримасу.

– Ах, как чудесно, как мило, но, боюсь, это невозможно. Тео слишком плох сейчас. Доктор сказал, что всякое душевное волнение ему противопоказано.

Я улыбнулась при мысли о том, что могу стать причиной душевного волнения.

– Вы находите это смешным?

– О нет, что вы, мэм, вовсе нет. Я просто, ну… – Мой голос угас.

Снова отворилась дверь, и появился Мелвилл с подносом. Миссис Ванхузер уселась у камина напротив меня. Мелвилл подвинул к ней изящный столик и поставил на него поднос. Другой столик он поставил рядом со мной.

– Благодарю вас, Мелвилл, можете идти.

Она налила кофе, плеснула молока и протянула мне чашку:

– Так вам, кажется, понравилось общество Тео.

Я кивнула:

– О да…

– Разумеется. Прелестный, обаятельный мальчуган. – Мне показалось, что эти слова не вполне вяжутся с Тео. – И я решила, что ему полезно будет пообщаться здесь с кем-то из сверстников, развлечься…

Я нервно отпила кофе. Миссис Ванхузер тоже поднесла свою чашку к губам, но, подержав, опустила ее:

– Однако теперь, в свете последних событий, я задаю себе вопрос, не было ли это ошибкой.

– Ошибкой?

Она протянула мне блюдо с крохотными кексами, но я отказалась. Взяв один кексик, миссис Граус целиком сунула его в рот и минуту-другую вдумчиво пережевывала. Часы на камине затикали громче. Она проглотила.

– Да, ошибкой. Все это катание на коньках и беготня на морозе… Боюсь, его груди это только повредило.

– Но, миссис Ванхузер, если вы позволите…

– Не позволю. – Она положила в рот еще один крохотный кексик и принялась жевать с такой яростью, что мне невольно стало его жаль.

Справившись с ним, она повернулась и пристально уставилась на меня, как ученый на букашку под микроскопом.

– Дело в том, Флоренс, что вашим воспитанием не занимаются. Полагаю, вашему дяде следовало бы обратить на вас пристальное внимание. В этом и состоят обязанности опекуна, а не только в предоставлении крова и пропитания.

Я сумела лишь выдавить из себя:

– Вы знакомы с моим дядюшкой?

– Нет, не имела удовольствия, никогда даже не слышала о нем, пока мы не приобрели это поместье. А вот с вашей приемной матерью я однажды встречалась.

– Какой она была?

Мать Тео зажмурилась, будто отгораживаясь от настоящего и вглядываясь в далекое прошлое. Наконец она открыла глаза и взяла со стола колокольчик:

– Это было так давно, знаете ли, много лет назад, когда она была почти девочкой. Славненькая, но простовата, простовата. А больше я ничего и не помню теперь. Потом я услышала, что она вышла замуж за кого-то из этих мест.

Миссис Ванхузер позвонила.

– Это был мой отец, – вздохнула я.

– По всей видимости, – подтвердила она.

– И они погибли, перевернулись, катаясь на лодке, насколько я знаю.

– Какая трагедия, – произнесла миссис Ванхузер так, словно это вовсе не было трагедией.

В дверях возник Мелвилл.

– Как бы то ни было, – продолжала она, – я полагаю, что лучше будет, если Тео станет бывать у вас пореже. Мальчику надо заниматься, тем более сейчас, когда он хворает, и наставник опасается, что он отстанет в учебе…

– В-в-вы запретите ему приходить? – Удивительно, что эта новость так меня задела. Я не ожидала от себя подобного небезразличия.

– О нет, дорогая, я совсем не собираюсь лишать сына всех развлечений. Хочу только немного ограничить их, вот и все. Я уверена, что ему вредно перевозбуждаться. Мелвилл, распорядитесь, чтобы экипаж молодой леди подали к крыльцу, будьте любезны.