Читать книгу Венерические приключения землян - Джон Хост - Страница 5

Три недели спустя.

В аэропорту Лондона официальные лица встречали делегацию во главе с министром обороны Франции. Встреча была приурочена к годовщине окончания Первой мировой войны. По трапу спускался сорокалетний министр Франсуа Бюжо. Физически министр был в полном порядке: ни грамма лишнего веса, густая шевелюра, ни одного седого волоса, золотистый загар и ровная белоснежная улыбка. Приближаясь к ковровой дорожке, он выискивал взглядом своего британского коллегу, но смог сделать это лишь в последний момент из-за яркого солнца, которое светило прямо ему в лицо. Франсуа активно рассасывал леденец во рту так, чтобы постараться раскрошить и проглотить его последние остатки перед тем, как поздороваться с британской делегацией. Как и всегда, передвигаясь на публике, он старался следить за осанкой. Это была практическая необходимость, так как Бюжо имел незначительный сколиоз и для этого носил под рубашкой специальный пояс, который прижимался к позвоночнику и этим самым давлением постоянно заставлял выпрямляться, чтобы давление со стороны пояса казалось меньше.

Когда по взлётной полосе просвистел сильный порыв ветра, Франсуа бросил взгляд на девушку-репортёра, на которой была надета свободная юбка. Её-то ветер и подобрал, слегка обнажив чёрные стринги в самом сокровенном месте. Только затем французский министр вернулся к хитрожопой физиономии своего британского коллеги. Он знал чего ожидают от него на этой встрече и поэтому изначально был настроен с жёстким скепсисом в отношении любых комплиментов в свой адрес или в отношении всей Франции. Франсуа понимал, что эти мудаки, если понадобится, будут целовать его в задницу, лишь бы получить ту информацию, которая их интересует. Именно по этой причине перед выходом из самолёта Бюжо принял внутрь последнюю разработку парижской фармацевтической компании – препарат, который блокирует действие алкоголя на мозг. Правда у этих таблеток был один незначительный побочный эффект: в случае приёма большого количества алкоголя по прошествии нескольких часов они вызывали железный стояк.

Встреча ничем не отличалась от предыдущих. Всё прошло по стандартному протоколу. На следующий день планировалась торжественная церемония. А в день приезда были проведены длительные переговоры, которые начались у трапа, продолжились в лимузине, перенеслись в музей памяти павших в Первой мировой войне, после чего диалог двух министров стал веселее, так как следующим пунктом в маршруте стал ресторан. Но как бы ни старался глава оборонительного ведомства Великобритании, сколько бы шотландского виски не споили гостю, как бы ни разбавляли его ещё более крепкими напитками, Франсуа Бюжо всё равно не подавал ни малейшего признака опьянения, сохраняя трезвый рассудок. Несмотря на то, что переговоры были столь долгими, из французского гостя не удалось выманить ни слова о новой крылатой ракете «Моник», дальность полёта которой по неподтверждённой информации превышает семь тысяч километров.

Свой интерес здесь имели и агенты ЦРУ, которые крутились вокруг министров под видом представителей прессы и официантов. Но поздним часом, когда время уже близилось к полуночи, агент ЦРУ Курт О’Хара приступил к реализации хитроумного плана, который был обозначен, как «на крайняк», «на всякий пожарный» или просто «план В» на случай, если британцы не смогут ничего выманить, чтобы затем эту информацию получить путём тайной прослушки личного помощника министра обороны Её Величества. Когда охранник, находившийся у дверей в номер министра, был отвлечён несварением желудка, Курт в последний раз проинструктировал свою подопечную:

– Повторим последний раз. Что ты должна спросить?

Практическую часть плана, который так тщательно разрабатывал Курт, предстояло реализовать с буферами четвёртого размера и сексапильно одетой Глории, тоже агенту ЦРУ. В некотором смысле.

– Моник.

– Правильно. Что такое «Моник»?

– Ракета.

– Так. Что ты должна уточнить?

Глория почесала затылок и проронила с прищуренным взглядом:

– Дальность поражения, мощность боеголовки, скорость движения и наличие дистанционного управления в ходе движения.

Курт всегда предпочитал применение самых необычных методов в выполнении операций. Он практиковал нестандартный подход, так как был сторонником эволюции и тотального прогресса во всём и терпеть не мог классику. Не так давно он узнал о том, что по миру начинает распространяться некий вирус, который лишает человека склонности ко лжи. Но лично для Курта проблемой стало то, что вирус передаётся исключительно половым путём. Поэтому он решил привлечь к операции Глорию, к услугам которой прибегал регулярно. Для начала Курт нашёл инфицированный объект и заплатил Глории, чтобы она соблазнила его. Он не стал рассказывать девушке о том, что она подцепила. Единственное, на чём настаивал Курт, так это чтобы Глория приступила к опросу после полового акта.

Единственный риск, который беспокоил Курта, был связан с тем, чтобы его оружие не сработало против него самого и чтобы Глория не созналась министру в истинной причине своего визита. Но на этот случай Курт предусмотрел кое-что. Он нацепил на шею Глории симпатичный медальон с золотой цепочкой и сказал, что там спрятан микрофон. И это была чистая правда. Но не вся. Помимо микрофона в медальон была заложена небольшая батарея, которая запускалась дистанционно, а именно она предоставляла возможность при необходимости жахнуть небольшим электрическим разрядом того, на ком надет медальон. Но и это не давало никаких гарантий по части защиты от провала операции. Сорвать медальон не станет проблемой, если такая мысль у Глории возникнет. В конце концов она может оставить его лежать рядом где-нибудь на тумбе или где-нибудь ещё и микрофон будет записывать звук ничуть не хуже. Но разведывательная работа сама по себе всегда создаёт риски, так что в этом деле внештатная обстановка – норма.

Раздался стук. Видимо уровень тестостерона, который и без того зашкаливал в последние пять минут, поднялся ещё немного и лишил трезвости ума не хуже алкоголя, так как министр даже не задался вопросом, почему раздался стук в дверь. Обычно этого не происходит, так как кто-нибудь из охранников заходит без стука и лично сообщает всё что нужно. Но мало того что алкоголь уже вступил в контакт с препаратом, блокирующим его действие, что вызвало у Франсуа Бюжо чудовищную эрекцию, так ещё и на пороге нарисовалась такая блондинистая секс-бомба с двумя полуобнажёнными боеголовками мощностью по четыре мегатонн каждая. В этот момент самый главный орган дал понять, что он ещё и самый чувствительный, так как реакция на действия провокационного характера последовала незамедлительно. Продемонстрировав своё возбудительное оружие, девушка совершила провокацию и вынудила министра привести в боевую готовность своё вооружение.

Столкновение французских и американо-британских вооружённых сил произошло вскоре после установления визуального контакта. В ходе тесных столкновений и трений Франсуа обнаружил, что вражеские боеголовки оказались не более, чем фикцией, хоть и выполнили роль ловушки с большим успехом. Зато скрытая под поверхностью военная база могла вместить в себя целую «танковую дивизию», не говоря уже о многоразовом погружении единичного снаряда министерства обороны Франции.

К удивлению Глории, министр Бюжо оказался половым гигантом и человеком с крайне сильными лёгкими, мощь которых она ощутила, когда министр засасывал её язык.

Последствия от столкновений оказались максимально ничтожны: одна помятая простынь, одна сброшенная подушка, две содранных пуговицы, порванные стринги и разбитая ваза.

После продолжительной беседы с Глорией Курт понял, что операция провалилась. Министр Бюжо ничего не рассказал о проекте «Моник».

– Он точно не предохранялся? – в очередной раз спросил Курт.

– Да у него мозги сместились в мошонку. Стоило мне вывалить сиськи, он про носки и рубашку не вспомнил, не говоря уже про чехол для своей палки.

Курту пришлось в ускоренном режиме разрабатывать ещё один план. Имея аккредитацию журналиста, он готовился к пресс-конференции, которая планировалась на следующий день.

Всё было подготовлено. Среди прессы были представители семидесяти двух телекомпаний из сорока восьми стран. Без трёх одиннадцать в зал вошли министры оборонительных ведомств Великобритании и Франции. Вступительная речь с обеих сторон была посвящена прошедшим переговорам и церемонии в честь годовщины окончания Первой мировой войны. Первым выступил британский министр, после чего слово взял Франсуа Бюжо:

– Приятно перетирать дипломатический базар в такой обстановке, какую нам предоставили наши британские кенты. Вчера нам засветили последние наработки в сфере борьбы с терроризмом, постановочный кипишь, показуха от спецназа и все дела. Короче перфоманс был отпадный, я обомлел и заценил.

На некоторое время зал погрузился в гробовую тишину. Гул голосов оборвался, как и прекратились вспышки фотоаппаратов.

Затем корреспондентам была предоставлена возможность задать свои вопросы. К удивлению Курта, ему позволили задать вопрос первым. Он встал, максимально выпрямил колени и спросил:

– Мсье Бюжо, что вы можете рассказать о последней разработке французских военных инженеров «Моник»?

Министр Бюжо поправил узел галстука и начал говорить в спокойной манере:

– Не, я секу, это ваш хлеб, зашвыривать таких как я вопросами, но вы ведь тоже здесь не бамбук курите и должны вникать, что такие нюансы раскрывать перед вами как шлюха щель перед клиентом мне шеф не даст, а не то по шарам прилетит. Это я сейчас, типа, фигурально. Так что приходится фильтровать базар, а иногда и с прибором ложить на такие вопросы и втирать дичь, типа я в душе не е*у чё там из себя представляет эта «Моник».

Это был один из мощнейших пиаров в истории мировой политики. Министр обороны Франсуа Бюжо хоть и прибыл на ковёр к своему патрону в лице президента, но в отставку отправлен не был. Об этой пресс-конференции ещё долго говорили по телевидению и тщательно обсуждали со всех углов, а когда при следующем публичном выступлении у министра Бюжо спросили о том, что стало причиной такого общения с прессой, он ответил:

– Я просто хайпанул и пипл схавал.

Произошёл первый случай, когда вирус мутировал. Этот штамм проявлялся через весьма необычные симптомы. Нарушения происходили также в психике, но уже немного в другом русле. Для инфицированных этим штаммом вируса нецензурная лексика переставала быть нецензурной. И всё же президент Пятой республики понятия не имел, как повезло его стране и его личной репутации в том числе. Вместо того, чтобы раскрыть военные секреты Франции на весь мир, его министр обороны включил гангстерский базар отъявленного рецидивиста. Всего лишь на всего.

По убедительной просьбе президента министр Франсуа Бюжо взял внеочередной отпуск сразу, как только были урегулированы все неотложные дела. Поскольку министр был в разводе уже третий год, в личной жизни он не был обременён обязательствами перед кем-либо.

Франсуа приехал на виллу, отведенную под пользование правительства, расположенную в пригороде Ниццы. Это было трёхэтажное здание, построенное в стиле эпохи возрождения с открытым фасадом и верандой по всему периметру на первом уровне. Позади особняка простиралось средиземное море с сияющим солнцем. Для купания не сезон, но это министра абсолютно не беспокоило, так как направлялся он в эти края, преследуя совершенно иные цели и в его развлекательной программе пляж не значился. Приехать сюда одному было бы полным безумием, поэтому министр Бюжо взял с собой тридцатидвухлетнюю брюнетку Сесиль, которой он совсем недавно оплатил шесть литров силикона в передней части кузова.

Отправив охрану на заслуженный двухсуточный отдых, Франсуа приступил к развлекательной программе. Сесиль была немного выше, чем Франсуа, но это ему даже нравилось, так как площадь соприкосновения бёдер девушки с его ладонями была больше обычного и создавало более сильное магнитное поле. Получив образование в сфере международных дипломатических отношений, Сесиль решила построить свою профессиональную карьеру в весьма специфичной области дипломатии, носившей откровенно половой характер. Хотя такие отношения тоже могли быть международными, а представления о дипломатии у каждого свои. В любом случае, как бы та ни было, выбор Сесиль сделала однозначно верный, так как всего через несколько лет плодотворных усилий она уже работала ни с кем-нибудь, а с министром обороны Франции, а это уже весомый результат.

– Пупсик – сказал Франсуа откуда-то из обратного конца дома на первом этаже. – Двигай своими бидонами.

Министр стоял посреди ванной комнаты и осматривал громадный джакузи. Его разыгравшаяся фантазия представила разуму яркие образы. В это время Сесиль появилась на пороге за его спиной и проронила заинтересованным тоном:

– О-о-о! Я смотрю ты уже подобрал локацию для начального этапа.

После некоторых размышлений Франсуа спросил, сохраняя неподвижную позу:

– На групповуху меня как-то не тянет, а вот массаж с двух сторон…

Министр развернулся лицом к Сесиль и остолбенел, когда увидел девушку и спросил:

– Это ещё что?

– Как? – недоумевала Сесиль.

– Ты порнухи насмотрелась? Чё за извращения мать твою?

За последние шесть часов, проведённых вместе, Сесиль почти привыкла к новой манере общения Франсуа, но всё же ей было не по себе, когда он обращался к ней в настолько грубой форме.

– Это всего лишь сливки – умоляющим тоном ответила Сесиль, потряхивая баллончиком в руке. – Если не хочешь, могу сходить посмотреть, что ещё там есть в холодильнике.

Франсуа какое-то время ещё смотрел на досадную гримасу на лице Сесиль, после чего покачал головой и проронил, поворачиваясь обратно к ванне:

– Пофиг. – Потом он резко развернулся и добавил: – Тогда метнись ещё разок и посмотри там пиво или чё-нибудь ещё холодного хлебнуть.

Тон министра Сесиль не нравился, но зато его поведение в постели (хотя в саму постель они ни разу за двое суток так и не залезли) удовлетворило её по максимуму. Особенно сильно ей запомнился секс в джакузи. Только вот сама Сесиль так и не поняла, с чего это вдруг во время следующего сношения она начала кричать, обзывая Франсуа кобелём, при этом в грубой форме требуя, чтобы он вогнал своего питона в её пещеру как можно глубже. Но чем дальше, тем больше ей стал нравиться грязный секс с не менее грязными словечками. Осознание всего произошедшего пришло к Сесиль лишь в тот момент, когда она покидала виллу.

На третий день Сесиль вернулась в Лион, где ей предстояла долгая и томительная подготовка к вечеру встречи выпускников. До того момента она обратила внимание, что в классической дипломатии её навыки стали сильно страдать, так как теперь для неё стало проблематичным даже общение с кассиром в супермаркете. Всякий раз такой поход в магазин заканчивался тем, что кассиры провожали Сесиль с таким лицом, будто желали ей гнить в аду до скончания веков. Когда ей пришлось позвонить в службу технической поддержки интернет-провайдера и оператор ответил после восьми минут ожидания, она начала свою речь со слов: «Салют мудаки. Ваш инет ни хера не фурычит уже вторую сука неделю, чтоб вам пусто было…». Последние два месяца пожилая соседка каждое утро спрашивала Сесиль о том, не видела ли она её пуделя по кличке Фабьен. К тому моменту этот каждодневный вопрос начал откровенно бесить Сесиль. Каждое утро начиналось с одного и того же. Вот и в этот раз едва соседка заметила её ранним утром около лифта, как тут же в спешке подошла к Сесиль и поздоровалась:

– Здравствуй моя красавица.

Обычно под этим словом мадмуазель Шапель понимала не сексапильные формы молодой соседки. Она так называла всех, кто был моложе неё лет на сорок-пятьдесят.

– И вам не хворать – нехотя ответила Сесиль, поправляя чашечки под блузкой.

– Сколько дней тебя не видать – продолжала удивлённым и бодрым голосом говорить мадмуазель Шапель.

– Была там одна делюга, пришлось сгонять по бырому.

И тут седоволосая семидесятичетырёхлетняя соседка задала главный вопрос:

– Дорогая, ты не видела случайно моего Фабьена?

В ответ Сесиль бросила как ни в чём не бывало сдержанным тоном:

– Да х*й с ним с вашим Фарелем. Отпрыски каждый день толпами исчезают и весь мир на них забил, а вы из-за такой херни уже два месяца мне мозг насилуете. И себе заодно.

Настал вечер встречи выпускников. Мало того, что за все годы, что прошли после школы, тело Сесиль сильно трансформировалось в силу естественных причин, продиктованных матерью природой, и стало сексапильным, мало того, что она закачала в свои бидоны силикон, так плюс ко всему она ещё и просидела три часа в самом дорогом салоне красоты во всём Лионе. На вечернее платье она тоже не скупилась, как и на нижнее бельё. В общем, узнать её было не просто, тем более что с окончания школы Сесиль не виделась ни с кем из одноклассников, если не считать редкие телефонные разговоры. В социальных сетях свои фотографии она тоже не выкладывала. Однако стоит отметить, что и сама Сесиль с трудом могла распознать нескольких человек до того момента, пока не села за стол.

Она смутно помнила этого парня, впрочем, как и большинство остальных. Плюс ко всему, что-то подсказывало Сесиль, что может быть этот парень даже не имеет ничего общего с её классом, а просто сидел за соседним столом в том же самом ресторане. Так или иначе ей не удалось вспомнить деталей того вечера из-за изрядного количества выпитого алкоголя. Единственное, что отложилось в её памяти из главных событий, так это кабинка туалета, чрезмерные неудобства из-за того, что крышка унитаза была слишком мала и не позволяла расположиться на ней целиком; она помнила, как во время оргазма случайно задела кнопку на сливном бочке, после чего послышался шум сливающейся воды. Ещё Сесиль запомнилась лампа на потолке. Она запомнила, потому что ей пришлось долго лежать на спине и пялиться на потолок с лампой, пока парень пыхтел изо всех сил. Сесиль обратила внимание, что лампа светит слишком тускло на фоне белоснежного потолка. Ах да, и ещё ей запомнился финал. Когда она ощутила, как парень извергается в неё, она тут же блеванула на только что вымытую плитку.

А вот перепехнувшийся с Сесиль в кабинке Клеман и понятия не имел, что этот божественный секс в нестандартных условиях крайне сильно скажется на его утренней презентации в компании по пошиву спортивной одежды и обуви.

Будильник сработал ровно в шесть утра. На этот раз чистка зубов и бритьё стали целой проблемой и требовали таких усилий, будто стоя перед раковиной в ванной комнате Клеману предстояла целая спецоперация. Мало того, что ночь была просто адская, так ещё и домой он приволочился только к половине второго. А всё из-за той похотливой сучки, которая сидела через три стола и весь вечер провоцировала на действия развратного характера. Клеман завёлся настолько, что дал себе слово:

Я не уйду отсюда, пока не вдую этой самке.

Так оно и случилось.

Но, как это всегда и бывает, за всё приходится платить, а вид у Клемана был убитый. Мало кому захочется слушать презентацию от того, кто спит на ходу и путается в мыслях из-за сильного недосыпа и четырёх бокалов виски разных брендов. В то утро Клеман насыпал в чашку две ложки кофе вместо одной, как он делал это обычно. По пути на работу он чудом не задел ни прохожих, ни фонарей, ни мусорных баков и вполне неплохо вписался на своё парковочное место на нижнем уровне здания офиса. Выйдя из автомобиля, Клеман понял, что кофе не даёт нужного эффекта. Либо он просто выпил его в недостаточном количестве. Он вошёл в лифт, куда помимо него втиснулись ещё двое мужчин. На первом этаже внутрь вошли ещё четверо. Клеман стоял позади всех и клевал носом. В какой-то момент он даже облокотился правым виском о боковую стенку лифта в расчёте слегка подремать, но, когда лифт совершил промежуточную остановку, резко остановившийся механизм слегка подтолкнул Клемана вверх, отчего сон прервался.

Перед тем, как отправиться в свой кабинет, он подошёл к автомату в коридоре и добавил к утреннему запасу ещё одну чашку кофе. Вокруг суетились десятки маячивших перед лицом сотрудников, отовсюду доносились голоса и телефонные гудки. Но Клеман ничего не слышал и не видел, и по прошествии получаса стало понятно, что кофе здесь совсем ни при чём.

Клеман посмотрел на часы. До презентации оставалось меньше двадцати минут. Он вспомнил про Гаспара из бухгалтерии и отправился к лифту. Он обрисовал своё затруднительное положение, насколько это позволял сделать язык, после чего Гаспар вошёл в ситуацию и с радостью согласился помочь. И тогда Клеман поспешил в мужской туалет на том же самом этаже. Закрывшись в кабинке, он сел на крышку унитаза и начал аккуратно высыпать содержимое пластикового пакета на дисплей своего смартфона. Дорога получилась немного кривой, но перфекционизм Клемана сейчас мало заботил. Он вдохнул полной грудью, прочесал пальцами ноздри и продолжил сидеть некоторое время. Эффект не заставил себя долго ждать. Через полторы минуты Клеман ощутил прилив бодрости и свежести, словно он выспался, зарядился и готов бежать марафон до Нью-Йорка.

Конференц-зал был полон. Все, кого ожидали в числе приглашённых, прибыли. Президент компании Андре Фугас был одним из тех, кто сидел в первом ряду. Помимо него среди личного состава компании присутствовали финансовый директор, руководитель пиар-отдела и заместитель президента по производственной линии.

Компания «Shirt-Space», в которой работал Клеман, занималась производством одежды и обуви широкого спектра, но преимущественно спортивной одежды. Руководство фирмы уже долгое время занимается привлечением внешних инвестиций в целях расширения и увеличения своей доли рынка. Специально для этого пиар-отделу было поручено подготовить эффектную презентацию. Её проведение было поручено Клеману, который по мнению руководителя пиар-отдела имел самый подвешенный язык и обладал пиком творческой импровизации.

В конференц-зале сидели восемнадцать потенциальных инвесторов и все взгляды были направлены на белый экран. Перед аудиторией появился Клеман. Он подал рукой сигнал и свет в помещении приглушили. Мультимедийный проектор вывел на экран первый небольшой видеоряд с анимированной эмблемой компании, в след за которой появился первый слайд. На нём были представлены те товары, с которых компания начинала своё восхождение. Клеман особо комментировать не старался. То, ради чего действительно стоило прийти на презентацию, начиналось с пятого слайда, откуда стартовала демонстрация последних достижений компании. На экране появилось изображение мужского нижнего белья. Здесь Клеман уже значительно отклонился от плановой речи:

– Ткань, из которой выполнен данный предмет гардероба, крайне эластичная и если вы опустите трусы до колен, а потом сядете на шпагат, то даже не почувствуете, что на вас что-то надето. Поэтому первое, что следует отметить – в этом крайне удобно заниматься сексом. Если вы, конечно, не любитель постельного эксгибиционизма и не хотите тратить время на трусы и носки.

Зал заполнил лёгкий смех. Лишь президент Андре Фугас насторожился от того, что кое в чём его сотрудник отклонился от плана, на разработку которого было потрачено столько усилий и времени. Теперь он гадал, что же там Клеман скажет дальше и не ляпнет ли он чего-нибудь такого, что может спугнуть инвесторов.

– Ах да, и забегая вперёд, хочу предупредить, чтобы вы никогда не покупали женскую модель, потому что тогда к щели своей жены вы уже не подберётесь. Придётся долбить снаружи.

Зал в очередной раз заполнился смехом. Кто-то даже захлопал. Заместители сидели, не понимая как реагировать, потому что с одной стороны гости с толстыми кошельками были довольны происходящим, а с другой – Андре Фугас уже принял для себя решение, что этой презентацией Клеман сейчас решает своё будущее: либо он сохранит работу, либо вылетит на улицу, да ещё и по такой статье, что ни в одну приличную фирму его уже никогда не примут.

Тем временем Клеман чувствовал прилив сил. Кокаин в этом вопросе не подводил. Показания на его барзометре зашкаливали. Он ещё никогда не чувствовал себя так уверенно и продолжил задвигать речь, когда на экране появился следующий слайд с футболкой:

– Впрочем тоже самое касается и этой футболки. Обратите внимание на её длину. Она опускается на несколько сантиметров ниже пупка и всё. Если трахаете раком, то нет нужды закатывать футболку. Очень практично.

– Пожалуй соглашусь – раздался чей-то голос из зала.

На этот раз зааплодировали все инвесторы без исключения, а Клеман бросил вдогонку:

– Что это, если не одежда будущего?

За этой фразой последовали овации. Манера изложения потенциальным инвесторам явно пришлась по душе.

Через четырнадцать минут, когда презентация подошла к концу, зал рукоплескал. По окончании переговоров Андре Фугасу крепко и искренне пожал руку каждый среди приглашённых толстосумов, а суммарные инвестиции в итоге превысили ожидания на триста-триста пятьдесят процентов. А вот Клеман всё равно из компании вылетел. Правда по собственной воле. Когда один из инвесторов после презентации предложил ему работу в своём рекламном агентстве с увеличением жалования в три раза, Клеман ответил:

– Само-собой ёб твою. Хера ли мне тут ебаться вхолостую.

В первую неделю на новой работе Клеман отправился в командировку на международный форум, посвящённый эволюции рекламных технологий, который проходил в Сиднее. В ходе поездки новые коллеги не прекращали возмущаться тому, в какой грубой манере Клеман с ними общается. Однако владелец рекламного агентства предупредил руководство компании о том, какие привилегии должны быть предоставлены новому сотруднику, поскольку он был уверен, Клеман бесценный кадр и слепо верил в то, что профессионалы такого калибра на дороге не валяются. Поэтому руководство закрывало глаза на вульгарные словечки, которые Клеман вставлял в каждое предложение.

Проведение форума планировалось растянуть на шесть дней. В первый же день Клеман обрёл тесные связи с тридцатисемилетним топ-менеджером одного из канадских медиахолдингов. Её звали Иве́т Дюре. Она занимала пост заместителя главного редактора по информационному блоку. Она была ростом чуть выше среднего, носила рыжие и слегка кучерявые волосы чуть ниже плеч. Ивет практически никогда не появлялась на людях без контактных линз, которые меняли цвет её глаз с чёрного на светло-жёлтый, но прежде всего она это делала из практической необходимости, не желая носить очки. Точно также каждое утро она контролировала уровень ботокса в своих губах, чтобы вовремя закачать новую порцию и поддерживать их пухлость. Первый брак для Ивет не задался из-за того, что муж выражал недовольство тем, сколько времени она проводит на работе, тем самым сделав вывод, что если у неё не хватает времени на собственного супруга, то о детях уж точно можно забыть. Второй так и не состоялся, поскольку обручившийся жених устал ждать её на каждом свидании по целому часу и за три недели до свадьбы забрал свои слова обратно относительно обещания жениться. Но для самой Ивет такое событие стало невероятным облегчением. Её долго мучали сомнения на счёт того, а стоит ли вообще заводить семейную жизнь с таким плотным графиком как у неё. То, чем она занималась, её полностью устраивало. В своей работе она не видела того, что могло создавать усталость и рутину. И к тому же она понятия не имела, как долго сможет скрывать свои регулярные связи с президентом компании. Разумеется, речь шла не только о служебных связях, а о связях в самом что ни на есть буквальном смысле.

Долгое время Ивет стремится совершить некоторую мини-революцию в новостном телевещании. Она стала одержима этой идеей с того момента, как познакомилась с продюсером крупнейшего бразильского телеканала, исповедующего именно такую философию работы. Ей казалось, что всё современное телевидение преподносит новости как-то однообразно. Она была твёрдо уверена, что в настоящее время новостная часть телевидения испытывает сильный дефицит развлекательного характера, из-за чего смотреть новостные блоки и политические ток-шоу со временем становится скучно. По мнению Ивет добиться некоторой эволюции можно было за счёт внедрения ощутимых корректив по части формата. Либо это должны быть новости, в которых ведущий начнёт отклонятся от кучи гуманитарных выражений, которые будут заменяться на бытовые синонимы или жаргоны уличного сброда, что сделает восприятие информации более привычным и удобным для широкой аудитории. Ивет считала, что в этом и заключается фундаментальная креативность информационного искусства, что может привлечь значительно больше аудитории и тем самым стать новым двигателем медийного бизнеса. Но её мнение не разделял главный редактор, на которого отказывался влиять даже президент холдинга, с которым Ивет была ну в о-о-о-очень тесных отношениях. Они были настолько тесные, что президент решил бросить все дела и приехать на форум вместе с остальным руководством.

Несмотря на то, что Ивет всё время приходила на форум в деловом брючном костюме, Клеман всё равно не терял к ней интереса как самец к самке. Напротив, его заводили строго одетые женщины. В этом он находил некоторую строптивость и недоступность, которые непременно следует преодолеть и получить то, к чему хозяйка тела так тщательно не подпускает. Плюс ко всему Ивет имела роскошные ягодицы, которые так и выпирали через брюки. Такие формы не в состоянии спрятать никакая одежда. На губы и оттенок глаз он тоже обратил внимание.

С первого же разговора Клеман заметил, насколько профессионально Ивет умеет подавать информацию так, чтобы пипл схавал. Клеман был маркетологом и презентатором с немалым опытом и прошёл кучу всяких курсов по развитию навыков риторики, поэтому втереть ему какую-нибудь дичь было невозможно. Хотя со стороны было похоже, что Ивет этого и не хотела. Ему казалось, что она как-то чересчур внимательно слушает его голос, особенно в тех местах, которые не выдержала бы никакая телевизионная цензура. И это было довольно странное чувство: в то время как другие в этих местах начинали сторониться Клемана и вертели носом, Ивет напротив начинала слушать его с ещё большим интересом. С одной стороны, было очевидным то, насколько Ивет притягивает общество Клемана, но вот только на четвёртый день он был уже твёрдо убеждён, что она интересуется какими-то его отдельными внутренними, преимущественно профессиональными качествами, но не самим Клеманом как мужчиной. Однако сам Клеман преследовал вполне конкретную цель, и ею была не какая-то часть Ивет, а всё её тело. Но с какой бы стороны он не заходил, она игнорировала любые знаки внимания. Стало очевидным, что поставленная задача требовала радикальных решений.

В последний день, когда форум подошёл к своему окончанию, был организован банкет в ресторане отеля, где проживали все участники форума. Спустя три часа с момента начала банкета Клеман подошёл к Ивет с двумя бокалами белого полусладкого, предложил выпить с ним и прогуляться по вечернему скверу за зданием отеля перед тем, как они разъедутся по домам. Разрабатывать столь хитрый план по укрощению женщины Клеману ещё не доводилось. Всякое бывало, но такое даже во сне не привидится.

Ивет охотно согласилась. Они гуляли по живописному скверу, изобилующему зелёными насаждениями из деревьев, кустарников и идеально ровного газона. На город опускались сумерки и наземные сферические фонари, расположенные вдоль всех тропинок в сквере, извлекали яркое свечение, похожее на лунное. Людей вокруг было не так много, как можно было предположить. Ивет неторопливо выпивала содержимое бокала мелкими глоточками и продолжала внимательно слушать Клемана, улавливая каждую мысль в столь специфичных формулировках, какие ей доводится слышать не часто. Беседа протекала в неторопливом ритме. Но когда бокал опустел уже почти на половину, процесс был запущен. Ивет начинала всё чаще водить ладонями по щекам и шее, а дыхание участилось, что можно было заметить по вздымающейся груди.

– Тебе плохо? – спросил Клеман, сидя на скамейке рядом с Ивет, пытаясь произнести слова как можно более мягким и озабоченным тоном.

Ивет не понимала, что происходит. Она опустила бокал на скамейку и провела пальцами по голове, расправляя волосы назад. Её голос казался каким-то нерешительным:

– Я… я не знаю. Вроде бы и температуры нету. Но такое чувство, как будто в жар бросает.

Она провела ладонями по животу, быстро и плавно передвигая их на бёдра. Ей казалось странным то состояние, которое наступило. Она вроде бы выпила немного, но и на опьянение это тоже не было похоже. Когда её глаза уставились на лицо Клемана, её тело замерло, будто она поняла, чего хочет. Тут-то до Клемана дошло, что нужный эффект уже достигнут, после чего он решительно перешёл к следующей стадии. Он наклонился поближе к Ивет и прижал ладонь ко лбу, при этом зависнув так, что расстояние между их лицами сократилось до каких-то пары сантиметров и Клеман уже чувствовал её дыхание на своём лице. Он провёл рукой по её лбу, медленно переходя к левой щеке и сказал:

– И в самом деле. Я бы не сказал, что у тебя температура.

При этом взгляд Клемана становился всё более настойчивым и проницательным. В этот момент Ивет начала испытывать такое ощущение, будто её тело обжигало изнутри в самом животе. Это ощущение постепенно опускалось всё ниже и ниже, пока не достигло детородного органа. И вот в этом месте у неё возникло не просто жжение, а настоящий костёр как в раскалённой печи, из которого вот-вот полетят искры и его надо было потушить в экстренном темпе. Руководствуясь животным инстинктом, Ивет посчитала, что с таким возгоранием работу пожарного может выполнить и Клеман, который среди мужиков был к ней ближе всех.

Лифт оказался немного тесноват для таких процедур, но Ивет уже ничего не замечала кроме пожара в своём влагалище. Её номер находился на шестнадцатом этаже, поэтому она призывала Клемана не медлить, потому что если он не начнёт обрабатывать ей крайнюю плоть прямо в лифте, то в костре может случайно оказаться динамит, который вот-вот рванёт. Впервые за многие годы Ивет пожалела, что на ней брючный костюм вместо платья или юбки. Чтоб удовлетворить свои запросы, ей пришлось расстегнуть молнию на брюках, чтобы Клеман смог просунуть свои пальцы под её стринги. Ему казалось, что ещё немного и Ивет своими зубами откусит ему язык, настолько резко она работала челюстями. Потолок и три стены лифта были покрыты зеркалами, но что у Ивет, что у Клемана не было ни желания, ни времени смотреть в зеркала, настолько они были поглощены обуревающей их страстью.

По пути наверх лифт останавливался на восьми этажах, но всякий раз постояльцы предпочитали перейти к соседнему лифту.

Лифт остановился и двери раздвинулись. Не теряя времени, они понеслись по коридору, проходя по ковровой дорожке, какими были устелены коридоры на всех этажах с номерами. На этом этаже дорожки имели багровый оттенок на фоне золотистого паркета. Стены, как и на всех этажах, были окрашены в белый с элементами багрового орнамента в египетском стиле. Потолок состоял из лепнины с выпуклыми круговыми формами над люстрами, которые были окрашены в цвет белого золота.

Наконец они оказались внутри. Номер был зарегистрирован на имя Люсьена Фарси – президента медиахолдинга, в котором работала Ивет и с которым она регулярно спала. Но комната была не только оформлена на него. Он здесь и спал, но только после того, как Ивет удовлетворит его животные позывы. И всякий раз после финиша Люсьен восторженно произносил свою коронную фразу «Ну ваще!» Сейчас Люсьена в номере не было. Люсьена не было, но секс всё равно был, и в данный момент времени Ивет было абсолютно наплевать с кем она будет потеть. Она не рассчитала силы и две пуговицы на её блузке полетели к чертям. Она в спешке развалилась на кровати, изобразив небольшой шпагат в воздухе, после чего положила руки на затылок Клемана и прижала его лицо к половым губам. Время от времени Клеману казалось, что он переборщил с количеством таблеток, потому что Ивет не контролировала порыв своей страсти. Она настолько сильно прижала его голову к своей крайней плоти, что ему изрядно не хватало воздуха.

Она стонала, кричала и вопила, а когда Клеман начал погружаться в неё, то рот Ивет был уже занят и сквозь мощные засосы просачивалось лишь её громкое мычание. Клеман увеличил скорость. Количество погружений в единицу времени нарастало и кровать начинала скрипеть всё сильнее. Но было крайне трудно расслышать что-то ещё помимо стонов Ивет. Сначала она ухватилась пальцами за край кровати у изголовья и стала стонать ещё громче. Глаза Клемана невольно уставились на круглые груди, которые расшатывались то вверх, то вниз в такт остальному телу. Затем Ивет просунула руки подмышки Клемана, прикоснулась к спине, как следует вдавила ногти в кожу и резким движением провела вниз. В этот момент у Клемана возникло ощущение, что ещё немного, и он испытает предел восторга. Но он понятия не имел, что ногти Ивет прошлись по его спине настолько сильно и глубоко, что в некоторых местах уже просачивалась кровь.

Спустя двое суток в Монреале Ивет Дюре вошла в кабинет главного редактора и совершила очередную попытку по продвижению своих планов совершить революцию в сфере информационно-политического телевещания.

– Ты заводишь этот разговор уже в сотый раз! – твердил Рубен Вильтор, стуча указательным пальцем о покрытие своего стола. – Я уже сказал тебе в прошлый раз и повторю сейчас – НЕТ! Если тебе захотелось креатива, могу перевести в другой отдел, будешь по утрам детям мультики подбирать!

Ивет была настроена более чем решительно. Она стояла напротив главного редактора и, широко опираясь обеими руками о край стола своего начальника, продолжала настаивать:

– Хорош вести себя как плесень. Выпучи зрачки в окно. Пипл, сука, жаждет зрелищ. Они хотят, чтоб передачи были не просто фонтан, а чтоб брызги, мать твою, до самого потолка летели. Ты хоть вникаешь, о чём я здесь втираю?

Рубен ткнул указательным пальцем в направлении Ивет и преисполненный гримасой недовольства произнёс:

– Во-первых, убрала руки с моего стола, во-вторых, хватит разговаривать со мной как с каким-то фраером! Что это за базар у тебя начался? Почему ко мне весь день ходят люди и жалуются на оскорбления, которыми ты швыряешься в их адрес? Так что следи за речью! И в-третьих, если ты ещё раз поднимешь эту тему, вылетишь с работы!

Ивет пафосно взмахнула рукой и пофигистическим тоном проронила:

– Не мороси лысый…

Следующий разговор у Ивет проходил уже в кабинете президента компании, правда разговор этот состоялся уже вечером после окончания рабочего дня и тет-а-тет. Поэтому президент очень надеялся на то, что этим вечером у него будет повод сказать «Ну ваще!»

– Клубничка моя, сбавь обороты – сказал пятидесятичетырёхлетний Люсьен Фарси. – Иначе мне придётся сделать то, что предписывает должность.

Затем Люсьен трусцой подбежал к Ивет, схватил за ягодицы, приподнял и посадил на край своего стола, проговаривая игривым тоном:

– А папочка так не хочет расставаться со своей лапочкой.

К тому времени волосы на голове Люсьена уже заметно поредели. С недавних пор он начал носить широкие косые бакенбарды до самых скул. Люсьену казалось, что это придаёт ему брутальности и компенсирует потерю волос на голове. Ещё до бакенбард, лет так за десять, Люсьен обрёл первый признак частого употребления пива в виде небольшого живота, который пока что трудно было назвать балластом. Но его это не беспокоило, так как его любили таким, какой он был, причём любила его таким не только жена, так что его репутация ничуть не пострадала. И всё же одна вещь Люсьена беспокоила. Он никогда не появлялся среди сотрудников без пиджака, так как не хотел, чтобы кто-то узнал, что он носит подтяжки. К этому предмету гардероба президент компании слишком привык, чтобы отказаться от него. Это был его бзик. Ивет оставалась единственной во всей компании, кто видел Люсьена Фарси в подтяжках, как, впрочем, и без подтяжек и всего остального. До появления Ивет в компании Люсьен часто срывался на подчинённых, из-за чего все пахали как угорелые и старались лишний раз не попадаться ему на глаза. Ну а спустя пару месяцев после приёма на работу Ивет президент компании выплёскивал всю энергию НА неё и В неё, а все остальные стали реже выслушивать недовольный голос начальника. Словом, Ивет принесла мир и радость всему медиахолдингу.

Он уже успел прилипнуть к этим пышным ягодицам, как вдруг неожиданно для самого Люсьена Ивет подорвалась и, толкая его в грудь, отпрянула со словами:

– Хоре уже лапать меня как шлюху по заказу. Лучше бы не о щели моей думал, а мозги встряхнул.

Такая внезапная реакция немного огорчила Люсьена. Он вернулся обратно, чувствуя, как возвращается накопившаяся за день усталость и буквально рухнул на кожаное кресло с высокой спинкой, произнеся:

– Я не вижу никаких причин что-либо менять в твоём блоке.

Ивет сложила руки перед собой и рявкнула, расхаживая по кабинету как лев в клетке то в одну сторону, то в другую, щёлкая каблуками по паркету:

– Ты вообще обещал, что я получу его место к концу этого года! Что-то мне подсказывает, что ты не собираешься держать своё слово!

Люсьен с усталым видом вытер ладонями лицо и вяло проронил:

– Но дорогая, Рубен отлично делает свою работу.

– Я сделаю ещё лучше! – почти выкрикнула Ивет.

Люсьен врезал рукой по столу и крикнул:

– Довольно истерить! Я тебя что, месячные!?

Но Ивет привыкла и к такому тону, поэтому её это нисколько не напугало, а даже напротив – раззадорило. Решив поиздеваться над словами шефа, она остановилась, развернулась к нему лицом и сардонически произнесла, демонстративно проводя пальцами между ног:

– А ты отлижи и узнаешь!

Однако сарказм был не чужд и Люсьену. Он почти что подбежал к Ивет, схватил её за волосы на затылке, резким толчком прислонил к рабочему столу так сильно, что Ивет рухнула на столешницу всем туловищем и со стола полетели все бумаги.

Как и всякий скандал между любовниками этот тоже перерос в животный секс, правда поначалу происходящее скорее напоминало изнасилование или сцену из порно в духе мазохистов.

Уже лёжа на столе первые секунды после извержения, которое совершил Люсьен в глубинах кратера Ивет, он лёг на спину, а Ивет беззвучно задвигала губами, прекрасно зная, что он сейчас скажет. Но Люсьен произнёс:

– Зае*ись!

Две недели спустя.

Свой отпуск Люсьен Фарси решил начать с очередного похода в закрытый клуб оргий, расположенный в пригороде Монреаля. В первые полтора часа он открыл все прелести отборного сквернословия шести женщинам, которые затем разделили эту честь ещё с десятком мужчин, а к концу вечеринки здание покинули тридцать семь инфицированных из тридцати восьми.

Три месяца спустя.

Генеральный директор «Всемирной организации здравоохранения» во время внеочередного брифинга объявил о том, что в настоящее время мировое сообщество охвачено неким вирусом, поражающим человеческую психику в той или иной степени. В качестве симптомов наблюдается утрата способности ко лжи и склонность к частому использованию излишне экспрессивной вульгарной лексики. Было подмечено, что патология имеет подобие вируса, однако как именно этот вирус передаётся, пока не установлено, ровным счётом, как и неизвестно что-либо о длительности инкубационного периода. Единственное, что было отмечено, так это то, что вирусу не подвержены дети и люди престарелого возраста. К данному моменту уже установлено, что вирус обрёл настолько серьёзные масштабы, что можно абсолютно точно утверждать – планету охватила эпидемия неизвестной заразы, которая грозит посеять хаос и насилие в современном обществе.

А пока по утреннему блоку новостей на всех каналах рассказывали про неизвестную эпидемию, шестнадцатилетний житель Бостона Квентин Борг не терял времени даром и вместо биологии на первом уроке решил погрузиться в половую биологию вместе с Деборой Рот из параллельного. Зажавшись в кабинке школьного туалета, они обменивались микробами сразу по двум направлениям одновременно. Дебора перевелась в школу недавно после того, как родители переехали из Нью-Йорка. Он не очень хорошо знал Дебору и общаться с ней было немного стрёмно из-за её склонности к откровенному, но правда очень креативному мату, но благо язык спаривания природа создала для всех один и звериная похоть разом избавляет от всех языковых барьеров. Тем более что в этом деле у Квентина был немалый опыт.

На второй урок он всё же отправился и более того, преподаватель назвал его фамилию первой, когда начал задавать вопросы.

– Итак Квентин, в чём отличие президентской республики от парламентской?

Квентин почесал затылок и сказал:

– Ну, в первом случае президент становится смотрящим, он реально заправляет делами и за общак все отвечают перед ним, ну и всё такое.

Класс заполнил смех. Преподаватель сохранил невозмутимое лицо и спросил:

– Ну допустим. А в чём особенность парламентской?

На этот вопрос Квентин ответил без промедлений:

– А при таком раскладе президент становится фраером и ничего на деле не решает, а только берёт всех на понт.

Смех в классе усилился. Преподаватель сложил пальцы в замок и поднёс к подбородку, после чего задал уточняющий вопрос:

– А перед кем тогда отчитываться за общак?

– Этот, как его – щёлкнув пальцами, начал вспоминать Квентин. – Председатель кабинета министров.

Сохранив длительную паузу, учитель добавил:

– Надо же. Такой набор слов сегодня звучит как музыка из ваших уст.