Читать книгу Властелин Колец - Джон Роналд Руэл Толкин - Страница 17

Хоббиты укладывались спать в Брыле, а над Заскочьем в эту пору давно уже царила глухая ночь. Плотный туман лег по оврагам и берегам реки. Домик на выселках лежал, окутанный тишиной. Вот дверь его тихонько приоткрылась, и Фэтти Пузикс выглянул наружу. Весь этот день Фредегара не оставлял страх; он не мог ни отдохнуть толком, ни отправиться спать. К ночи стало еще хуже: в неподвижном воздухе нависла угроза. Он стоял на крылечке, вглядываясь во мрак, и вдруг заметил едва уловимое движение темноты под деревьями, потом у него на глазах беззвучно отворилась и прикрылась дальняя калитка. Волосы у Фредегара встали дыбом, он юркнул в дом, постоял, дрожа и прислушиваясь, и запер дверь на засов.

Ночь переходила в самую глухую пору. На дороге послышался осторожный шаг коней, ведомых в поводу. У калитки кони остановились, три черные фигуры проскользнули в сад и ночными призраками двинулись к дому. Одна из них затаилась у двери, другая – за углом. Снова все замерло. Фигуры не шевелились, словно тени от камней. Дом и тихие деревья, казалось, прижались к земле и ждали. Медленно тянулись минуты.

Шелохнулись листья. Где-то в отдалении прокричал петух. Шел холодный предрассветный час. Фигура у двери шевельнулась. Во мраке тускло блеснул обнаженный меч. На дверь обрушился тяжкий удар, заставивший содрогнуться весь дом, и высокий злобный голос потребовал:

– Открыть, именем Мордора!

Второго удара дверь не выдержала и, вырванная из петель, рухнула. Черные фигуры ворвались в дом.

И в этот самый миг из-за деревьев со стороны задней калитки зазвучал рог. Звук его пронзил ночь, как пламя над скирдой соломы. Он выпевал тревожный сигнал:

ОЧНИСЬ! БЕДА! НАПАСТЬ! ВРАГИ!

Фредегар не сидел без дела. Едва он увидел крадущиеся по саду черные тени, как сразу понял: либо удирать, либо пропадать. Он и удрал не задумываясь, через заднюю дверь, не чуя ног пролетел через сад, единым духом одолел около мили и свалился на пороге первого же дома Заскочья.

– Нет! – хрипел он. – Только не меня! Нет у меня ничего!

Его не поняли и решили, что на выселки напали какие-нибудь твари из Древлепущи. Но тут уж времени не теряли.

БЕДА! ОГОНЬ! ВРАГИ! —

трубили Брендискоки древний сигнал, не звучавший над Заскочьем со времен Лютой Зимы, когда белые волки перешли замерзший Брендидуин.

ВСТАВАЙ! ВСТАВАЙ! БЕДА! ВРАГИ! —

подхватили сигнал ответные рога. Тревога росла и ширилась. Черные фигуры выскочили из дома. Одна из них обронила на пороге хоббитский плащ. По дороге застучали копыта, быстро перешли в галоп и растаяли в ночи. Повсюду вокруг выселок трубили рога, раздавались крики и топот. Черные Всадники вихрем пронеслись к Северным воротам. Что им мелкота! Пусть трубит и суетится. Саурон потом разберется с ними. Теперь у Всадников другие дела. Дом пуст. Кольца нет. Смахнув стражей у ворот, они исчезли из Шира.

В начале ночи Фродо внезапно проснулся. Он не понял, что разбудило его: не то звук, не то ощущение какой-то опасности. Колоброд спокойно сидел в кресле у камина. Не спал. Огонь горел хорошо. Фродо вопросительно посмотрел на Колоброда, никакого ответного знака не получил и заснул снова. Но теперь сон его был тревожен. Шумел ветер, скакали кони. Ветер усилился, казалось, дом стал подрагивать под его напором, а потом, где-то на границе сонного сознания, Фродо различил призывный звук рога и проснулся опять. На дворе страстно горланил петух. Колоброд раздвинул занавески, с лязгом распахнул ставни, и в залу проник серый утренний свет. Он разбудил остальных и сразу повел в спальни. Картина, представшая их глазам, заставила содрогнуться от мысли, что было бы, не последуй они совету Арагорна. Окна в спальне были выбиты, ставни сорваны, постели перевернуты, а валики, положенные Нобом, изрублены мечами и разбросаны по полу. Даже коричневый коврик был изодран в клочья.

Колоброд позвал хозяина. Бедняга Маслютик трясся спросонья и уверял, что всю ночь глаз не сомкнул и ничего не слышал.

– На моей памяти такого не было! – вопил он, в ужасе воздевая руки. – Это что же такое делается! Гости уже в собственных постелях спать не могут. А валики-то, валики зачем портить? Да куда же это мы идем?

– Прямиком в мрачные времена, – осадил его Колоброд. – Но тебя они не коснутся, если мы уйдем. Так что уходим мы сразу. С завтраком не возись. Перехватим что есть, и ладно. Прикажи седлать пони, мы через несколько минут соберемся.

Хозяин выскочил вон и сразу вернулся. Пони исчезли! И не только хоббитские, но и все прочие в деревне. Новость сразила Фродо. Нечего было и думать попасть в Дольн пешком, когда по пятам идут Черные Всадники. Все равно что на Луну идти. Колоброд сидел молча, оценивающе разглядывая хоббитов.

– От пони толку мало, – словно отвечая на мысли Фродо, произнес он. – Их все равно пришлось бы оставить. Там, где мы пойдем, им не пройти. На своих двоих скорее будет. Вот с припасами хуже. До Дольна еды нам уже не достать, значит, придется брать с собой, и с запасом. Вдруг задержимся или крюка давать придется. Сколько вы можете нести?

– Сколько надо, столько и можем, – ответил Пиппин, но сердце у него при этом упало. Впрочем, он старался виду не подавать.

– Я-то за двоих снесу, – похвастался Сэм.

– Господин Маслютик, а нельзя ли все-таки раздобыть в деревне хоть пару пони для поклажи? Ну хоть одного? – с надеждой обратился Фродо к хозяину. – Может, не нанять, так купить, а? – добавил он неуверенно, прикидывая, во что это может обойтись.

– Сомнительно, – страдая, отозвался несчастный Маслютик. – Во всем Брыле верховых-то было три штуки, у меня в стойле, так и они же пропали! А других мало, не продадут их, для работы ведь. Я, конечно, постараюсь. Сейчас прямо Боба пошлю.

– Пожалуй, – нехотя одобрил Колоброд. – Один-то нам все-таки понадобится. Эх, теперь уж незаметно не уйдешь! Теперь можно хоть в трубы трубить. Видно, так у них и задумано было.

– Ладно, – весело сказал Мерри. – Нет худа без добра. По крайней мере позавтракаем не торопясь. Где там Ноб?

Задержаться пришлось почти на три часа. Боб вернулся ни с чем. Ни за любовь, сказал он, ни за деньги ни одной животины по соседству нет. Только у Билла Хвоща один пони остался, может, он и продаст его.

– Кляча клячей, – рассказывал Боб, – кожа да кости. Но уж Билл цену заломит, знает ведь, что вам деваться некуда. Сквалыга он, знаю я Хвоща!

– Хвощ? – в сомнении повторил Фродо. – Нет ли здесь подвоха? Как бы потом эта его кляча не сбежала к нему, да с нашей поклажей, или еще что…

– Едва ли, – с усмешкой сказал Колоброд. – Нет такой скотины, которая захочет вернуться к Хвощу, если уж повезло от него избавиться. Просто он на этом решил руки нагреть. Другое дело – не сдохла бы его животина. Однако выбирать не из чего. Сколько он хочет?

Хвощ требовал двенадцать монет серебром. В здешних краях пони стоил втрое дешевле. Животное выглядело действительно неважно, но помирать, похоже, пока не собиралось. Маслютик сам заплатил за него и еще предложил Мерри восемнадцать монет за остальных пропавших. Человек он был честный и по местным меркам не бедный. Правда, тридцать серебряных монет и для него была сумма не маленькая, а главное – наглому Хвощу платить не хотелось.

В конечном счете хозяин оказался не внакладе. Позже выяснилось, что украли только одну лошадь. Остальных животных не то разогнали, не то они сами разбежались, а потом вернулись. Пони Мерри сбежали все вместе и, поразмыслив на свободе, отправились разыскивать своего приятеля Толстогоркина. Скоро они уже жили себе припеваючи под присмотром Тома Бомбадила. А когда до Тома дошли вести о происшествии в Брыле, он отослал их Маслютику. Так что хозяин получил за свои тридцать пенсов пять замечательных пони. Конечно, житье у них в Брыле было потяжелее, чем у Тома, но Боб заботился о них, поэтому, можно считать, выиграли и они, избежав опасного и тяжелого путешествия. Но зато и в Дольн им попасть не довелось.

Ну а пока денежки хозяина плакали ни за что ни про что. А другие заботы тоже не ждали. Постояльцы прознали о нападении на гостиницу, поднялась суматоха. Южане лишились коней и принялись поносить Маслютика на чем свет стоит, но тут выяснилось, что вместе с конями исчез и один из них, а именно косоглазый приятель Хвоща. Пришлось им прикусить языки.

– Сами же с собой конокрада притащили ко мне в дом, – грозно выговаривал южанам Маслютик, – а теперь еще и орете на меня! Вот удержать с вас за весь ущерб, будете знать! Идите вон у Хвоща поинтересуйтесь, куда его приятель ненаглядный подевался.

Тут выяснилось, что косоглазого никто и не знал толком. Прибился он где-то по дороге, никто даже не помнил – где.

После завтрака хоббиты уложились и приготовились к дальнему пути. Выйти удалось около десяти. К этому времени Брыль уже гудел, как растревоженный улей. Еще бы! Исчезновение Фродо, нападение Черных Всадников, кража животных, а в довершение ко всему прошел слух о том, что бродяга Колоброд идет вместе с загадочными хоббитами. Столько событий одновременно в Брыле много лет не случалось. Народ пришел даже из окрестных деревень и толпился по обочине в надежде посмотреть на чудных путешественников. Постояльцы «Резвого Пони» торчали у дверей и свешивались из окон.

Колоброд решил выйти из Брыля по главной дороге. Теперь уходить задворками было просто глупо. Половина брыльчан отправилась бы за ними поглядеть, куда направляются да не потопчут ли огороды.

Путники попрощались с Нобом и Бобом, долго раскланивались с Маслютиком.

– Надеюсь, мы еще свидимся, когда дела повеселее пойдут, – сказал Фродо напоследок. – Мне было бы приятно пожить у вас подольше.

На глазах у всего Брыля путники двинулись в путь. Начало получалось не из веселых. Народ смотрел неодобрительно, и кричали им вслед не только добрые напутствия. Однако Колоброда побаивались, и если уж он смотрел на кого, человек ли, хоббит ли стушевывался и отступал за спины других. Колоброд шагал рядом с Фродо, следом шли Мерри с Пиппином, а замыкал шествие Сэм, ведя пони в поводу. Несмотря на увесистый вьюк, пони выглядел пободрее, чем утром, словно предчувствовал в своей судьбе поворот к лучшему. Сэм грыз яблоко. Ноб с Бобом насовали ему полный карман «на дорожку».

– Яблочки для ходьбы, трубочка для привала, – бормотал он, – только скоро, по-моему, и то и другое кончится.

Хоббиты старались не обращать внимания на любопытные головы, тут и там торчащие над плетнями. Уже подходя к воротам, они увидели какой-то неухоженный, неприятный дом. Он стоял на самом краю деревни. Фродо показалось, что в одном из окон промелькнула знакомая косоглазая физиономия и тут же исчезла.

«А-а! Так вот где он прячется! – подумал Фродо. – Здорово он на гоблина смахивает».

Поверх изгороди на них глазел еще один любопытный: лицо с нависшими черными бровями, неприятный взгляд, лягушачий рот кривится в презрительной ухмылке. Он курил короткую корявую трубку, часто сплевывая на дорогу.

– С утречком тебя, Длинноногий, – приветствовал он Колоброда. – Куда это собрался спозаранок? Смотри, и компанию себе под стать нашел.

Колоброд кивнул, не ответив.

– С утречком, мои маленькие друзья! – обратился местный к хоббитам. – Вы хоть знаете, с кем связались? Это ж Дылда Мимохожий. Его еще и похуже зовут. Так что к ночи поосторожней с ним. А ты, Сэм, кончай мучить моего бедного пони! Смотри, загнал совсем! – Он смачно сплюнул на дорогу.

Сэм глянул прямо в глаза насмешнику.

– Ты, Хвощ, убрался бы подобру-поздорову. Уж больно рожа у тебя не задалась. – Недоеденное яблоко вырвалось у Сэма из рук и попало Биллу прямо по носу. Увернуться он не успел и, сверзившись с плетня, разразился злобной бранью.

– Ну вот, яблоко хорошее пропало, – с сожалением заметил Сэм.

Наконец деревня осталась позади. Последние настырные детишки отстали и повернули назад. Еще несколько миль шли по дороге. Она постепенно забирала к востоку, огибая подножие брыльского холма, а потом бодро припустила вниз, исчезая в раскинувшемся впереди лесном краю.

Слева еще попадались изредка дома и хоббичьи норы Дворищ, подальше к северу из лощины поднимались дымки, там лежали Овражки, а за ними начинался уже Чагрый Бор.

Вскоре холм остался позади. Арагорн остановился возле неприметной развилки. Узкая тропа уходила на север.

– Все. Уходим с открытого места.

– Опять напрямик пойдем? – спросил Пиппин. – Мы уже пробовали так через лес идти, насилу выбрались.

– Тогда меня с вами не было, – рассмеялся Колоброд. – Если я выбираю прямой путь, то уж не сворачиваю.

Он быстро огляделся, свернул с Дороги и зашагал вниз, к лесистой долине. Хоббиты не знали этих краев, но поняли намерение Колоброда обойти Овражки с востока, а потом через Пустоземье идти прямо на Заветерь. Так было, конечно, короче, зато на пути лежала Мокреть. Пока, не считая беспокойств минувшей ночи, путешествие складывалось вполне благополучно. Мягко, по-осеннему светило солнышко. Леса в долине еще не сбросили листву и выглядели мирно и приветливо. Колоброд шел уверенно, не обращая внимания на частые, вроде бы попутные тропинки. Без него хоббиты мигом заблудились бы. Сбивая со следа возможных преследователей, он часто резко поворачивал, закладывая петли, временами переходил с тропинки на тропинку прямо через кусты.

– Хвощ наверняка следил, где мы сошли с Дороги, – сказал он час спустя. – Сам-то он за нами не сунется, хотя края здешние знает прилично. Но в лесу ему со мной не сравняться. А вот кому не надо расскажет – это плохо. Они ведь недалеко. Ну, пусть думают, что мы в Овражки пошли.

Искусство ли Колоброда было тому причиной или простое везение, но за весь день их никто не побеспокоил. Птицы попадались, лис пробежал да несколько белок. И переночевали спокойно.

На следующий день шли строго на восток, и опять все обошлось тихо-мирно. Из Чагрого Бора выбрались только на третий день. Местность заметно понижалась, и вскоре впереди открылась обширная пустошь, сильно заросшая кустарником. Они давно миновали границы Брыля и оказались теперь в нехоженой глуши, а впереди их поджидала Мокреть.

Земля стала влажной, местами даже топкой, то и дело попадались бочажки, островки тростника и камышовые заросли, почему-то густо населенные мелкими пичугами. Здесь пошли осторожнее – не хотелось ноги мочить. Но скоро хоббитам стало не до того. Болота были глухие, коварные, трясина жила и двигалась, никаких тропинок и в помине не водилось. Воздух постепенно наполнялся противным звоном. Тучи мелких кровососов вились над головами, залетали в рукава и за ворот.

– Да ведь они заживо съедят! – не выдержав, завопил Пиппин. – Это ж мокрецы, их тут как грязи!

– Интересно, чем они промышляют, если хоббита добыть не удается? – ворчал Сэм, пытаясь почесать шею и спину одновременно.

День среди болот прошел отвратительно. Ночевка получилась сырой и неуютной; мокрецы не давали спать. В тростнике всю ночь верещали какие-то дрянные родичи сверчков. Их там обитали великие тысячи, и от противного пронзительного скрипа «ниик-бриик, бриик-ниик» хоббиты к утру чуть с ума не сошли. Четвертый день был не намного лучше, а ночлег опять не удался. Правда, никербрикеры (как обозвал их Сэм) остались позади, зато мошка донимала по-прежнему.

От усталости и кровососов Фродо не мог сомкнуть глаз. Среди ночи его обеспокоили непонятные сполохи в небе на востоке. Вспышки напоминали зарницы, но откуда бы им взяться в это время года? А до рассвета было еще далеко. Увидев, что Колоброд стоит, тоже всматриваясь на восток, Фродо спросил:

– Что это за свет там?

– Не знаю, – встревоженно ответил тот. – Слишком далеко, не разобрать. Такое впечатление, будто молнии бьют с вершины холма.

Фродо снова улегся, но еще долго видел сквозь полуприкрытые веки всполохи света и на их фоне – высокую напряженную фигуру Колоброда. Только под утро Фродо забылся беспокойным сном.

В начале пятого дня пути болота и камышовые заросли остались позади. Начался подъем. Далеко на востоке наметилась череда холмов. Один из них, крайний справа, был повыше и стоял особняком. Он отличался правильной закругленной конической вершиной.

– Заветерь, – показывая на него, сказал Колоброд. – Тут неподалеку проходит Забытый Тракт, завтра будем там. Лучше бы нам поторопиться и идти напрямик.

– Почему? – спросил Фродо.

– Я не знаю, что мы найдем там.

– А Гэндальф? Разве мы его не встретим?

– Может, конечно, и встретим, да только вряд ли. Он мог и не зайти в Брыль. Но если я правильно рассчитал и он завернет туда, мы все равно можем разминуться. Дорога рядом, и ни ему, ни нам задерживаться не стоит. В глуши Всадникам нас не найти, они тоже могут отправиться на Заветерь. Оттуда хорошо просматриваются окрестности. А потом, здесь немало зверей и птиц, не всем из них можно доверять. Есть и другие шпионы, еще похуже.

Сэм сейчас же начал озираться. Однако небо над ними оставалось пустынным. Ни ястребов, ни зорких орлов.

– И так хорошего мало, а от твоих слов совсем одиноко, – насупившись, сказал он.

– Что же делать, по-вашему? – спросил Фродо.

– Я думаю, самое правильное, – словно нехотя ответил Колоброд, – идти к холмам, но не прямо к Заветери. Там есть одна тропа, она приведет нас к горе с севера. Не так заметно с дороги. А там посмотрим.

Они весь день, до ранних холодных сумерек, тащились вперед. Позади, над оставленными болотами, поднялся густой туман. Местность вокруг поражала голым унылым видом, только какие-то печальные пичуги посвистывали изредка. Но позже, к закату, затихли и они. Хоббиты с тоской вспоминали о ласковом закатном солнышке, заглядывавшем в веселые круглые окошки Засумок.

Совсем уже к вечеру повстречали ручей, торопившийся с холмов в сторону болот, и, пока хватало света, шли вдоль берега. Остановились почти ночью и разбили лагерь в чахлом ольшанике. Гребни холмов заметно приблизились. Их голые вершины словно придавили равнину. В эту ночь впервые выставили дозорных, а Колоброд, похоже, и вовсе не спал. От молодой луны на землю лег холодный серый свет.

Поутру вышли сразу после восхода. В воздухе пахло ранним заморозком, с ясного неба лился голубой свет. Хоббиты взбодрились. Видно, они привыкали к новой жизни. Еще совсем недавно после такого перехода, как вчера, им пришлось бы несколько дней отлеживаться. Пиппин заявил даже, что нынешний Фродо выглядит лучше двух прежних.

– Сомневаюсь, – отозвался Фродо, затягивая пояс. – По-моему, наоборот, от меня половина осталась. Я надеюсь только на то, что нельзя же худеть бесконечно. Этак и вовсе призраком стать можно.

– Не стоит здесь об этом говорить, – сурово остановил его Колоброд.

Холмы придвинулись вплотную. Их волнистая гряда, не меньше тысячи футов по самым высоким вершинам, словно преграждала дорогу на восток. Кое-где глаз различал остатки сооружений, не то оборонительных валов, не то оград, а в распадках виднелись развалины древних построек. Пятого октября, на шестой день после выхода из Брыля, хоббиты со своим проводником заночевали у подножия холмов.

Утром, впервые после Чагрого Бора, нашлась хорошая тропа. Хитро извиваясь, она повела их на юг. Похоже, ее и прокладывали с тем расчетом, чтобы идущих по ней не увидели ни с вершины холмов, ни с равнины. То она ныряла в заросшие балки, то прижималась к крутым склонам, а там, где деваться было уж совсем некуда, по сторонам появлялись огромные валуны и обтесанные камни, надежные, как ограда.

– Кто это ее проложил здесь и зачем? – поинтересовался Мерри. Они шли в это время мимо больших, вертикально поставленных камней. – Вид какой-то кладбищенский. А на Заветери нет ли, случайно, упокоищ?

– Ни на Заветери, ни на других холмах, – ответил Колоброд. – Дунаданы не жили здесь. По этим холмам проходил их рубеж обороны против Зла из Ангмара. По этой тропе воины скрытно переходили из одного укрепления в другое. А еще раньше, в дни северного княжества, на вершине Заветери стояла огромная дозорная башня Амон Сул. Ее сожгли и разрушили. Теперь там только венец из остатков фундамента, а когда-то была она высокой и прекрасной. Рассказывают, во времена Последнего Союза Элендил поджидал здесь войска Гил-Гэлада.

Хоббиты с удивлением посмотрели на своего странного попутчика. Оказывается, древние предания он знал не хуже лесных троп.

– А кто это – Гил-Гэлад? – спросил Мерри, но Колоброд не ответил, погрузившись в какие-то собственные мысли. Ответ пришел с неожиданной стороны. Тихий торжественный голос произнес нараспев:

Хоббиты в изумлении обернулись. Голос принадлежал Сэму.

– Что же ты остановился? Продолжай, пожалуйста, – попросил Мерри.

– Да не помню я дальше, – смущенно пробормотал Сэм и покраснел. – Это я, еще когда мальчонкой был, от господина Бильбо слышал. Он мне много всяких историй рассказывал. Знал, что меня хлебом не корми – дай про Эльфов послушать. Он ведь и грамоте меня учил. Ох и много же он знал, и так, и по-книжному. Сам стихи сочинял. И вот про это тоже…

– Это не его стихи, – подал голос Колоброд. – Баллада «Гибель Гил-Гэлада» написана на древнем наречии. Бильбо, должно быть, перевел ее, а я и не знал…

– Там много про что было, – сказал Сэм, – только все больше про Мордор. Про это я не учил. Страшно! Вот уж не думал, что когда-нибудь сам туда пойду.

– Куда? В Мордор? – вскричал Пиппин. – Надеюсь, не дойдет до этого!

– Не стоит поминать о нем вслух, – снова остановил их Колоброд.

Уже за полдень тропа привела их к крутому откосу. В прозрачном неярком свете октябрьского солнца он поднимался, как мост, ведущий к вершине холма. Дальше таиться было невозможно; оставалось надеяться лишь на безлюдье, царящее вокруг. Если Гэндальф и находился где-то поблизости, то пока ничем себя не обнаруживал.

Сэма, Пиппина и поклажу оставили в укрытой лощине с западной стороны, а Колоброд, Фродо и Мерри полезли наверх. Примерно через полчаса усталые и запыхавшиеся хоббиты вслед за неутомимым Колобродом оказались на вершине. Здесь действительно торчало из земли древнее основание башни, сильно разрушенное, поросшее травой. Но вот странно: в центре они обнаружили пирамиду из черных закопченных камней. Дерн вокруг выгорел до самых корней, и трава внутри круга явно была опалена и пожухла. Видимо, совсем недавно здесь бушевало пламя. И никаких признаков жизни!

Отсюда открывался потрясающий вид на все Пустоземье. Далеко на юге простиралось зеленое покрывало лесов, кое-где поблескивали реки. Внизу, хорошо видимая сверху, змеилась лента Древней Дороги. На всем протяжении глаз не замечал на ней ни малейшего движения. На востоке у горизонта вставали Горы. Отдельные вершины белели среди облаков вечными снегами.

– Ну вот мы и здесь, – промолвил Мерри. – И что? Вид безрадостный, ни воды, ни укрытия. А Гэндальфом и не пахнет.

– Странно, – задумчиво произнес Колоброд. – В Брыле он должен был оказаться вскоре после нас. Но когда надо, он очень быстро двигается.

Внезапно он замолчал и снял с вершины обгорелой пирамиды верхний камень, цветом слегка отличавшийся от остальных. Повертев его в руках, Колоброд спросил:

– Что вы думаете об этом?

Фродо всмотрелся и различил на нижней стороне плоского камня несколько царапин.

– Черточки какие-то и точки, – неуверенно сказал он.

– Очень похоже на руну «Г», – подсказал Колоброд. – Может, это знак, оставленный Гэндальфом, хотя наверняка утверждать не берусь. Штрихи аккуратные и сделаны недавно. А может, они нас не касаются. Следопыты из Пустоземья бывают здесь. И рунами они тоже пользуются.

– Ну а если все-таки это Гэндальф? – спросил Мерри. – Что это может означать?

– Тогда я прочел бы знак как «Г-З» – Гэндальф был здесь 3 октября, то есть три дня назад. Похоже, он очень спешил, и опасность была рядом. Для более длинных и ясных посланий ему не хватило времени. В этом случае нам надо поостеречься.

– Хорошо бы все-таки, чтобы это он знаки оставил, – вздохнул Фродо. – Как-то спокойнее знать, что он неподалеку.

– Да, наверное, – рассеянно произнес Колоброд. – Теперь я уверен: он был здесь и ему грозила опасность. Помнишь свет, который мы видели ночью три дня назад? Вспышки были в этой стороне. Думаю, на него напали, но чем дело кончилось – не знаю. Во всяком случае, его здесь нет, нам остается надеяться на себя и добираться до Дольна, как сумеем.

– А далеко еще? – спросил Мерри, устало вглядываясь в горизонт. Обширным и диким представал мир с вершины Заветери.

– Мили здесь никем не меряны, – отозвался Колоброд. – До «Забытого Приюта» от Брыля день пути. А дальше… Разное говорят. Дорога туда странная. Когда идешь по ней, думаешь только о том, чтобы дойти. В милях ее не считают. У меня, например, при хорошей погоде и удаче отсюда до брода через Гремячую уходило двенадцать дней. Меньше чем за две недели никак не поспеть. Да и то если по дороге идти.

– Две недели, – упавшим голосом повторил Фродо. – Это ж сколько всего произойти может!

Колоброд кивнул. Они еще немного постояли молча на вершине. Здесь Фродо впервые остро ощутил свою неприкаянность в огромном пустынном мире и опасность их предприятия. Как славно было бы остаться в милом уютном Шире, не думать ни о какой Дороге! Он посмотрел на запад, в сторону далекого дома, и вздрогнул. Внизу по Дороге медленно двигались словно две черные букашки. А с востока, навстречу им, ползли еще три! Он вскрикнул и схватил Колоброда за руку.

– Гляди!

Колоброд, не раздумывая ни секунды, бросился на землю, увлекая за собой Фродо. Рядом упал Мерри.

– Что там такое? – шепнул он.

– Ничего хорошего, – мрачно ответил ему Колоброд.

Они подползли к каменному кольцу и припали к щелям. С востока натянуло облака, солнце скрылось, но даже при пасмурном освещении черные точки на Дороге были хорошо видны. Однако зоркости хоббичьих глаз не хватало, чтобы разглядеть путников получше. Только чутье подсказывало Фродо, что он видит встречу Черных Всадников. Видно, у Колоброда зрение было острей.

– Это враги, – уверенно заявил он.

Возвращаться к северному краю вершины пришлось ползком. Вниз они спустились за считанные минуты.

Сэм с Перегрином не сидели без дела. Они облазили свою лощинку и ближайшие склоны. Неподалеку нашелся родник, а рядом – довольно свежие следы. В конце лощинки им попалось кострище и остатки недолгой стоянки. За камнями, скатившимися с вершины, Сэм нашел небольшой запас дров.

– Это уж не Гэндальф ли позаботился? – спросил он у Пиппина. – Раз дрова оставил, значит, вернуться собирался.

Их находки живо заинтересовали Колоброда. Порыскав вокруг, он вернулся с сокрушенным видом.

– Ну почему я сам не осмотрел все сначала? – укорил он себя. – Сэм и Пиппин так старательно затоптали все, теперь не разберешь. Следопыты были здесь довольно давно. Дрова они оставили. А вот свежие следы не их. Уж один-то отпечаток тяжелого сапога наверняка оставлен день-два назад. Отпечаток один, но, полагаю, ног было больше.

Он постоял в беспокойном раздумье. Хоббитам воображение сразу нарисовало образы угрюмых Черных Всадников в плащах и сапогах. Если они были здесь, уходить надо скорее. Сэм подозрительно озирался вокруг.

– Не лучше ли нам смыться побыстрее, сударь? – нервно спросил он у Колоброда. – Дело к вечеру, а в этой дыре мне как-то не по себе становится.

– Мне здесь тоже не нравится, Сэм. – Колоброд взглянул в вечереющее небо. – Но другой подходящей стоянки поблизости я не знаю. Здесь нас по крайней мере не видно. А стоит отсюда выбраться, и ты на виду. За Дорогой наблюдают, а пересекать ее придется. Да и место там плоское, как стол, не спрячешься.

– А эти Черные вообще-то видят? – спросил Мерри. – Они ведь все больше нюхают. А ты там, на вершине, заставил нас лечь, чтоб не увидели. И теперь говоришь – увидят.

– Я был слишком неосторожен на вершине, – озабоченно заметил Колоброд. – Думал о знаке, оставленном Гэндальфом, и забыл об опасности. Сами Всадники видят мир иначе, чем мы. Но зато прекрасно видят их кони и другие твари, которые служат Черным. Но и без того они способны уловить наши тени, а в темноте видят намного больше нашего. В ночи они опасней всего. А в любое время дня и ночи они прекрасно чуют живую кровь и ненавидят ее. Есть у них и другие чувства. Мы и то почувствовали их приближение, а они чуют нас намного острее. К тому же, – добавил он, понизив голос, – их притягивает Кольцо.

– Выходит, спасенья нет? – жалобно спросил Фродо. – Если мы пойдем, они заметят нас, а если останемся, сами притянем их к себе?

Колоброд положил руку на плечо хоббиту.

– Надежда все-таки есть, – ободряюще сказал он. – Ты не один. Вот и дрова – добрый знак. Укрытие здесь неважное, обороняться трудно, но огонь заменит нам и то и другое. Саурон даже огонь может приспособить для худых дел, но Всадники огня не любят, а тех, кто им владеет, боятся. Огонь – наш самый верный друг в этих глухих местах.

– Может, и так, – буркнул себе под нос Сэм, – по мне, так это все одно, что крикнуть на весь свет: «Вот они мы!»

В самом укромном уголке лощины путники развели костер и приготовили еду. Под вечер захолодало. Все сильно проголодались, но ужин был скудный. Впереди их ждали пустынные земли, куда, кроме птиц и зверей, не забредал никто. Следопыты проходили здесь, но и они не останавливались, да и мало их было. Иногда из северных отрогов Мглистых Гор забредали тролли, и только на Дороге можно было встретить редких путешественников – чаще всего гномов, идущих по своим делам. Ни помощи, ни доброго слова ждать от них не приходилось.

– Еды нам не хватит, – озабоченно сказал Фродо после ужина. – Хоть мы и экономим, а нынче ужин – и вовсе насмешка какая-то, а все ж на две недели не хватит.

– Еду добыть можно, – ответил Колоброд. – Ягоды есть, коренья, травы съедобные. При особой нужде я охотиться могу. До зимы с голода не помрем. Однако еду добывать – дело долгое, а нам спешить надо. Придется подтянуть ремни. Не беда. Думайте о столах в доме Элронда. Там наверстаем.

Холод, пришедший вместе с темнотой, начал донимать их. Небо прояснилось и теперь наполнялось холодными мерцающими звездами. Хоббиты придвинулись вплотную к огню, закутавшись во все одеяла, какие были с собой. Колоброду холод был, видимо, нипочем. Он сидел на корточках чуть в стороне, в своем плаще, задумчиво покуривая трубку.

Пала ночь. Свет костра стал ярче, и тогда Колоброд принялся рассказывать разные истории, отвлекая закоченевших хоббитов от мрачных мыслей. Он знал великое множество легенд и преданий о делах давно минувших, о заре мира, об Эльфах и Людях. Хоббиты слушали разинув рты и только диву давались, сколько он знает всего и откуда узнал об этом.

– Расскажи о Гил-Гэладе, – улучив минуту, когда закончился рассказ об эльфийских княжествах, попросил Мерри. – Ты помнишь еще что-нибудь из той баллады, которую Сэм вспомнил?

– Конечно, помню, – отвечал Колоброд. – И Фродо должен помнить, она ведь его близко касается.

Мерри удивленно взглянул на Фродо. Уставившись в огонь, тот медленно проговорил:

– Гэндальф рассказывал мне немного. Гил-Гэлад был последним из великих эльфийских королей Среднеземья. Гил-Гэлад по-эльфийски – Звездный Свет. С другом эльфов, Элендилом, они отправились…

– Не надо! – вдруг перебил Колоброд. – Не стоит вспоминать об этом здесь, когда опасность близко. Вот будем в Дольне, услышите ее всю, целиком.

– Тогда давай еще о Древних Днях, – потребовал Сэм. – Про Эльфов, только давно, когда они еще были в полной славе. Хорошо бы про Эльфов, а то темно так вокруг…

– Ладно. Я расскажу вам историю о Тинувиэль, – решил Колоброд. – Не всю, конечно, она очень долгая, а так, вкратце. Настоящую историю в этом мире никто уже, кроме Элронда, не помнит, а конец ее и вовсе не известен. Это красивая, хоть и печальная история. Впрочем, все древние истории Среднеземья печальны, но они делают сердца лучше и поднимают дух.

Он помолчал, сосредоточиваясь, а потом начал нараспев:

Колоброд вздохнул и долго молчал, прежде чем заговорить снова.

– Такие баллады эльфы зовут анн-теннат, их трудно переводить на Всеобщий язык. Мой рассказ – не больше чем эхо настоящего. Баллада повествует о встрече сына Барахира, Берена, с эльфийской принцессой Лучиэнь Тинувиэль, дочерью короля Тингола. Случилось это в те времена, когда мир был юн. Тинувиэль была прекраснейшей девой в Среднеземье. В лице ее сиял звездный свет, теперь звезды не горят уже так… В те дни в Ангбанде царил Великий Враг, а Саурон Мордорский был всего лишь одним из его слуг. Эльфы вернулись с Заокраинного Запада и вели войну с хозяином Ангбанда – могучей северной твердыни – за Сильмариллы, чудесные камни, похищенные Врагом, а праотцы Людей помогали Эльфам. Но Враг одерживал победу за победой, и пал отважный Барахир, а Берен сумел спастись и, преодолев великие опасности, пройдя через Горы Ужаса, пришел в скрытое королевство Тингола в лесах Нэлдорета. Там встретил он Лучиэнь, танцующую и поющую на зеленой поляне, над водами зачарованной реки Эсгалдуин, встретил и назвал Тинувиэль – на древнем языке это имя означает Соловей Ночи. Многие горести выпали им двоим, долго были они в разлуке. Тинувиэль освободила Берена из темницы Саурона, вместе они совершили великий подвиг – повергли самого Врага и вынули из его железной короны один из трех Сильмариллов, светлейший из всех. Это был свадебный дар Берена королю Тинголу.

Берен принял смерть от Великого Волка, воспитанного Врагом, и умер на руках Тинувиэль. Тогда она избрала смертный удел и последовала за ним в царство развоплощенных душ. Там, за Разлучающими Морями, они встретились вновь, вернулись в мир и долго еще бродили рука об руку в зеленых лесах, пока не покинули вместе эту юдоль и не ушли из плена здешнего мира. С тех пор и до сего времени Лучиэнь осталась единственной эльфийской девой, принявшей смерть. Эльфы потеряли ту, которую любили сильнее всего. Но от нее пошел род эльфинитов; и сейчас в мире еще живы те, кому была она праматерью. Предсказано, что род ее никогда не угаснет. К этому роду принадлежит правитель Элронд. Наследником Тингола, сыном Берена и Лучиэнь, был Диор, на его дочери, Эльвинг Светлой, женился Эарендил, тот самый, чей корабль поднялся над туманами мира в бескрайние моря небес, а путь ему освещал Сильмарилл на челе капитана. От Эарендила ведут родословную Короли Нуменора с Заокраинного Запада.

На протяжении всего рассказа хоббиты зачарованно смотрели на преобразившееся лицо Арагорна, тускло освещенное бликами костра. Его серые глаза сияли как звезды, голос был глубоким и значительным. Над вершиной Заветери поднималась луна. В ее серебряном свете блеск звезд в ночном небе над холмами сделался приглушенным.

Рассказ кончился. Хоббиты зашевелились, начали потягиваться.

– Луна-то уже высоко, – заметил Мерри. – Поздно, должно быть.

Остальные тоже посмотрели вверх. На вершине холма в лунном свете отчетливо был виден не то выступ скалы, не то черный одинокий камень. Сэм с Мерри отошли от огня. Фродо и Пиппин сидели, молча глядя в костер, а Колоброд стоял, пристально вглядываясь во что-то привлекшее его внимание на вершине. Фродо только взглянул на него и тут же почувствовал поднимающуюся из глубины волну страха. Он придвинулся ближе к огню. В этот момент из темноты бегом вернулся Сэм.

– Я чегой-то испугался вдруг, – задышливо выговорил он. – Там что-то есть. Я теперь ни за какие деньги не отойду никуда. Оно будто сверху наползает…

– Что ты видел? – вскочив на ноги, допытывался Фродо.

– Да ничего я, сударь, не видел и смотреть не смотрел.

– А я вот видел, – сказал, подходя, Мерри, – а может, показалось мне. Там под луной на равнине две не то три черные фигуры. По-моему, они сюда направляются.

– Станьте спиной к огню! – скомандовал Колоброд. – Приготовьте ветки, чтобы зажечь.

Затаив дыхание, хоббиты вглядывались во тьму. Долгое время ничего не происходило. Фродо больше не мог сдерживаться. Ему хотелось кричать.

– Тише! – словно почувствовав, шепнул Колоброд.

– Что там? – выдохнул Пиппин.

Поверх бровки лощины поднялась призрачная тень. Они скорее ощутили, чем увидели ее. Но вот рядом с ней встала вторая, потом третья. Теперь сомнений не было. Три высокие черные фигуры стояли на склоне, глядя на них сверху. Они были чернее ночи, словно дыры мрака в ночной тьме. Фродо показалось, что он слышит звук их дыхания, похожий на змеиный шип. У него похолодело внутри. Фигуры как-то неуловимо приблизились.

От несказанного ужаса Пиппин и Мерри бросились ничком на землю. Сэм кинулся к хозяину. А Фродо била крупная дрожь, словно от леденящего озноба. Но сквозь ужас все настойчивее поднималось в нем желание надеть Кольцо. Оно захватило его, ни о чем другом он уже не думал. Он не забыл ни Упокоища, ни письма Гэндальфа, но сейчас все это отступило, стало неважным, и осталось только желание сдаться, уступить. Он не думал о спасении, не думал, плохо или хорошо то, что он собирался сделать, он просто принимал необходимость надеть Кольцо. Язык не слушался. Где-то на границе сознания он чувствовал отчаянный взгляд Сэма, но не мог даже повернуться к нему. Фродо зажмурился, потряс головой, но дальше сопротивляться не было сил. Он медленно потянул цепочку, вытащил Кольцо и надел на указательный палец левой руки.

Все осталось по-прежнему, но черные фигуры вдруг вырисовались перед ним совершенно отчетливо. Теперь он мог рассмотреть их. Пятеро. Двое стоят на кромке лощины. Трое приближаются. Безжалостные глаза горят жутким фосфорическим светом. Под плащами – серые саваны. На пепельных волосах – боевые шлемы. Иссохшие руки сжимают длинные стальные мечи. Вот их взгляды скрестились на тщедушной фигурке, и они двинулись вперед. В отчаянии Фродо вытащил свой меч и… удивился. Клинок рдел алым светом и рассыпал искры, словно головня, выхваченная из костра. Двое остановились. Третий, выше всех ростом, с короной поверх шлема, шагнул вперед. В правой руке он сжимал обнаженный меч, а в левой – кинжал, испускавший мертвенное, призрачное сияние. Он бросился к Фродо.

Хоббит прянул к земле, услышав собственный сдавленный крик: «О Элберет! Гилтониэль!» – и ударил клинком куда-то в ногу противника. Тут же его левое плечо пронзила ледяная боль. Мир начал стремительно поворачиваться, мелькнул Колоброд с двумя пылающими факелами в руках. Выронив меч, последним осмысленным усилием Фродо сдернул Кольцо с пальца и повалился на траву, крепко зажав его в правой руке.