Читать книгу Дикая история дикого барина (сборник) - Джон Шемякин - Страница 7

В Древнем Риме на состязаниях гладиаторов часто давали разнообразные нравоучительные театральные представления. Естественно, что с огромным воспитательным потенциалом ставились вещи. Трагедии. Чтоб насквозь и в клочья.

В качестве актёров выступали разные преступные личности, изловленные и приговорённые к такому вот кафешантану. Живопыры, растлители, беглые отцеубийцы, поджигатели, святотатцы, дегенераты всяческие, моральные перерожденцы и прочая. Ну, вы понимаете, что современного плана люди в Риме жили, испытывая постоянные утеснения.

Таким подбором римских актёров-смертников нас не удивить. Совершенно понятно, что актёрский состав отечественных сериалов формируется примерно таким же образом. Ну, плюс ещё люди из «Мосфильма», не знаю, Центра кинематографии, выигрывают кого-то в карты, подбирают на вокзалах, в центрах поддержки гендерных отклонений. Тех, кто посвежее и без видимых признаков увечий, насилуют тут же, меж осветительных приборов. А всяких мелких спекулянтов, беженцев и олигофренов, предварительно запугав до кровавого поноса, бережно упаковывают в ящики и отправляют в кино сниматься про любовь, отдел спецрасследований и Сталина, например.

И это я считаю очень правильным. Собранные в кучу маниаки занимаются самолечением друг друга.

Но!

В Риме-то, говорю, всё было гораздо ловчее устроено.

Разница с обыкновенным театральным представлением заключалась в том, что осуждённые артисты не изображали мучения и смерть, а натурально мучились и гибли.

И Плутарх в «De sera num.vid», 9, и Сенека в своём 14-м письме оставляют нам картины, заставляющие радостно биться сердца отечественных театралов и поклонников отечественного кинематографа со стажем. Преступники-актёры выходили на арену в драгоценных, затканных золотом туниках и пурпурных плащах, с золотыми венками на головах, и из этих одежд внезапно вспыхивало пламя и пожирало несчастных. Марциал видел преступника, который, изображая Муция Сцеволу, держал над жаровней руку, пока она не сгорела.

Или вот, мой любимейший эпизод. Другой осуждённый, изображая Орфея, поднялся из углубления на арене, изображающей преисподнюю. Сама мать-природа, казалось, была очарована его игрой на арфе, скалы и деревья подвигались к нему, птицы порхали над ним и многочисленные животные окружали его; под конец представления он был растерзан медведем.

Обычно, вспомнив это, я громко кричу и валюсь кулем в прелую солому.

Благолепие какое. Чего ж мы-то отстаём?! Представим только на минуту малую, как всё замечательно устроится, ежели на экране наших телевизионных приёмников сгорит артель всюду снимающихся актёров. Кто-то задёргает ножками в петле, кто-то молча перекинется через перила, а одну, наиболее мерзкую актрису и режиссёра, растерзают псы.

Правда, Тертуллиан описывает случаи, при которых актёры-смертники даже умудрялись бежать в горящих туниках (римское остроумие называло такие туники «неудобными» и «болезненными» – tunica molesta). Но тут уж ничего не поделаешь.

Придётся самому ехать с пожарным багром и стоять за камерой – втаскивать сбежавших сызнова в кадр.