Читать книгу Последняя колония - Джон Скальци, John Scalzi - Страница 3

Давайте-ка я расскажу вам о тех мирах, которые оставил позади.

Землю вы знаете – все ее знают. Это место, откуда вышло человечество, хотя, если говорить честно, родным домом эту планету считают немногие. Повелось это с тех времен, как образовался Союз колоний, руководящий распространением нашей расы по вселенной и осуществляющий силовую поддержку этой экспансии, звание же «дома человечества» узурпировал Феникс. Но ведь место, откуда ты вышел, забыть невозможно.

Быть выходцем с Земли в этой вселенной – все равно что оказаться в положении ребенка из глухой провинции, который приехал на автобусе в большой город и целый день шляется по нему, пялясь на небоскребы. Затем он получает по мозгам от странных существ, населяющих незнакомый мир, за дурацкую манеру разевать рот на местные чудеса, потому что у этих существ нет ни свободного времени, ни симпатии к новичку, зато есть большое желание прикончить его ради содержимого чемодана. Провинциальный ребенок быстро усваивает все это по той простой причине, что вернуться домой он не может.

Я прожил на Земле семьдесят пять лет, прошедших главным образом в одном и том же городишке в Огайо, и разделил большую часть своей судьбы с одной-единственной женщиной. Она умерла и осталась дома. Я до сих пор жив, но покинул дом.

О том, что было дальше, лучше рассуждать метафорически. Силы самообороны колоний увезли меня с Земли и сохранили те мои части, которые им требовались: сознание и небольшую порцию ДНК. Из последнего они выстроили для меня новое тело – молодое, проворное, сильное, красивое, но человеческое лишь отчасти. В это тело поместили мое сознание, но почти не дали времени насладиться второй молодостью. Следующие несколько лет ССК неустанно бросали меня в сражения против любых подвернувшихся враждебных инопланетных рас.

А таких было множество. Вселенная действительно просторна, но миров, пригодных для жизни человека, в ней на удивление мало. Космос заполнен многочисленными расами разумных существ, мечтающих заполучить во владение те же самые планеты, которые нравятся нам. Лишь очень немногие из этих рас согласны делиться с другими, и человечество определенно к этому меньшинству не относится. Мы постоянно сражаемся, и миры, пригодные для жизни, переходят из одних рук в другие, пока кто-то не вцепится в спорный кусок намертво. На протяжении двух с лишним веков мы, люди, отвоевали несколько дюжин миров, но во множестве других получили по шапке. Ни тот ни другой исход не помогли нам обзавестись новыми друзьями.

Так прошло шесть лет. Я почти непрерывно сражался и не раз находился на волосок от гибели. У меня были друзья, большинство из них погибли, но некоторых мне удалось спасти. Я встретил женщину, до боли походившую на ту, с которой некогда делил мою жизнь на Земле, но она была тем не менее совершенно иным человеком. Я защищал Союз колоний и при этом был уверен, что помогаю человечеству выжить во вселенной.

В конце концов Силы самообороны колоний извлекли ту часть, которая, собственно, и была мною, и переместили ее в третье и последнее тело. Оно тоже было молодым, но далеко не столь прытким и сильным, как предыдущее. Как-никак это было всего лишь человеческое тело. Но от него уже не требовалось броситься в бой и геройски погибнуть. Мне жалко было силы и возможностей, которым позавидовал бы супергерой из мультфильмов. Зато теперь не надо было опасаться любого инопланетного существа, первым делом готового убить. Обмен оказался вполне справедливым.

Скорее всего, о следующем мире вы никогда не слышали. Представьте себя снова на Земле, в нашем старом доме, где все еще живут и мечтают о звездах миллиарды людей. Найдите на небе, совсем рядом с Большой Медведицей, созвездие Рыси.

Там есть одна звезда – желтая, совсем как наше Солнце, – вокруг которой вращаются шесть крупных планет. Третья по порядку представляет собой неплохую подделку Земли: 96 процентов окружности, но с несколько более крупным железным ядром, из-за которого его масса составляет 101 процент земной (вряд ли вы сможете заметить этот лишний процент). Два спутника: один, в две трети размера Луны, находится несколько ближе, чем спутник Земли, и потому выглядит на небе практически так же. Вторая луна – захваченный астероид – намного меньше и находится гораздо ближе. Орбита у этого спутника нестабильная, и в конце концов он обязательно упадет на планету. По наиболее оптимистичным оценкам, это случится приблизительно через четверть миллиона лет. Нынешние аборигены совершенно не тревожатся по этому поводу.

Этот мир люди обнаружили около семидесяти пяти лет назад; в то время там была колония иаланцев, но Силы самообороны колоний исправили положение. Тогда иаланцы принялись за, если будет позволено так выразиться, проверку наших вычислений, и итоговый результат оказался достигнут лишь через несколько лет. Когда же это случилось, Союз колоний открыл мир для колонистов с Земли, главным образом из Индии. Они прибывали несколькими волнами. Первая накатила после того, как удалось отбить натиск иаланцев, а вторая – вскоре после окончания Субконтинентальной войны на Земле, когда поставленное победителями временное правительство предложило самым видным сторонникам режима Чоудхери выбор: или колонизация, или тюрьма. Большинство предпочли изгнание и забрали с собой всех родственников. Эти люди вовсе не стремились к звездам, их туда вышвырнули.

Учитывая особенности населения планеты, вы, конечно, подумаете, что ее название будет как-то связано с историческим наследием жителей. А вот и нет. Планета называется Гекльберри, и это имя ей, без сомнения, дал какой-то поклонник Марка Твена из числа аппаратчиков Союза колоний. Большая луна Гекльберри – Сойер, маленькая – Бекки. Три главных континента – Сэмюель, Ленгхорн и Клеменс; от Клеменса в океан Калаверас уходит длинная извилистая цепь вулканических островов, известных как архипелаг Лайви. Большинство крупных объектов планеты получило названия, так или иначе связанные с творчеством великого американца, еще до прибытия первых поселенцев, а они, кажется, отнеслись к тому, что им предложили, с полной благосклонностью.

Теперь встаньте на этой планете рядом со мной. Посмотрите на небо, в направлении созвездия Лотос. Там тоже есть звезда, такого же желтого цвета, как и та, вокруг которой вращается Гекльберри. Там я родился две предыдущие жизни тому назад. Эта звезда так далеко отсюда, что ее не разглядишь простым глазом, и вот так же я частенько воспринимаю жизнь, которую вел там.

Меня зовут Джон Перри. Мне восемьдесят восемь лет. Я прожил на новой планете уже без малого восемь лет. Здесь находится мой дом, который я разделяю с женой и приемной дочерью. Добро пожаловать на Гекльберри. В этой истории он будет очередным из тех миров, с которыми я расстаюсь. Но не последним.

История о том, как я покинул Гекльберри, начинается – как и все достойные истории – с козы.

Когда я вернулся после ланча, Савитри Гунтупалли, моя помощница, даже не оторвала взгляда от книги.

– В вашем кабинете коза, – сказала она.

– Х-м-м-м-м… – протянул я. – А мне-то казалось, что у нас хорошие отношения.

Лишь после этого я удостоился взгляда, в котором явственно читалось торжество победительницы.

– С ней явились братья Ченджелпет, – пояснила помощница.

– Вот дерьмо, – выругался я.

Последнюю известную пару братьев, между которыми были столь же плохие отношения, как и у братьев Ченджелпет, звали Каин и Авель, но из тех один все же отважился в конце концов на решительный шаг.

– Если мне не изменяет память, я просил тебя не пускать эту парочку в мой кабинет, когда меня там нет.

– Ничего подобного вы не говорили, – возразила Савитри.

– В таком случае давай сделаем это постоянным правилом, – предложил я.

– И даже если бы вы это сказали, – назидательным тоном продолжала Савитри, отложив книгу, – нужно, чтобы кто-то из Ченджелпетов послушался меня, чего не может быть ни при каких обстоятельствах. Сначала туда вперся Афтаб с козой, а следом за ним и Ниссим. Ни тот, ни другой даже не взглянули в мою сторону.

– Я не хочу иметь никаких дел с Ченджелпетами, – заявил я. – Ведь я только что поел.

Савитри наклонилась, нырнула под стол, выволокла корзину для бумаг и водрузила ее посреди столешницы.

– Если так, то полезнее будет поблевать до, – заявила она.

Я познакомился с Савитри несколько лет назад, когда объезжал колонии как представитель ССК и произносил речи в тех местах, куда меня посылали. Во время собрания в деревне Новый Гоа в колонии Гекльберри Савитри поднялась с места и обозвала меня орудием имперского и тоталитарного режима Союза колоний. Мне она понравилась с первого взгляда. Когда я наконец-то расстался с ССК, то решил поселиться в Новом Гоа. Мне предложили место омбудсмена[1] (хотя мою должность правильнее было бы назвать деревенским мировым судьей), на что я согласился, и с немалым удивлением в первый же день работы встретил в своей конторе Савитри, которая заявила мне, что будет моей помощницей, хочу я этого или нет.

– Напомни-ка мне еще раз, почему ты взялась за эту работу, – потребовал я, глядя на Савитри через корзину для бумаг.

– Из-за глубокой порочности натуры, – ответила она. – Так вы будете блевать или нет?

– Надеюсь, что смогу сдержаться.

Она схватила корзину, поставила ее на место и взялась за книгу.

И тут меня осенило.

– Эй, Савитри, хочешь занять мое место?

– Еще как, – ответила она, открыв нужную страницу. – И начну сразу же после того, как вы разберетесь с Ченджелпетами.

– Большое тебе спасибо, – внушительно произнес я.

Савитри хмыкнула и вновь погрузилась в литературные приключения. Я же собрался с силами и открыл дверь кабинета.

Коза, стоявшая посреди комнаты, была очень симпатичной. Ченджелпеты, сидевшие на стульях перед моим столом, – нисколько.

– Афтаб, – сказал я, кивнув старшему брату, – Ниссим, – кивнув младшему, – и подруга, – завершил я приветствие, кивнув козе, после чего сел на свое место. – Чем я могу быть вам полезен нынче днем?

– Судья Перри, вы должны дать мне разрешение застрелить моего брата, – заявил Ниссим.

– Не уверен, что имею на это право, – ответил я. – К тому же мне кажется, что это будет немного чересчур. Почему бы вам для начала не рассказать мне, что случилось?

Ниссим ткнул пальцем в сторону брата.

– Этот ублюдок украл мое семя.

– Не понял, – отозвался я.

– Мое семя, – повторил Ниссим. – Спросите его сами. Он не посмеет отпираться.

Я пару раз моргнул, пытаясь сообразить, в чем тут дело, и повернулся к Афтабу:

– Значит, украл семя родного брата… И что же это значит, а, Афтаб?

– Вы должны простить моего брата, – ответил Афтаб. – Вы же знаете, что он склонен к истерикам. Все, что он тут говорит, означает, что один из его козлов забрел с его пастбища на мое и оплодотворил вот эту козочку, а теперь он утверждает, что я украл сперму его козла.

– Это был не просто какой-нибудь там козел, – возмутился Ниссим. – Это был Прабхат, мой призер. Я пускаю к нему коз за очень хорошую цену, а Афтаб отказался платить. Вот и получается, что он украл мое семя.

– Не твое семя, а семя Прабхата, идиот ты этакий, – огрызнулся Афтаб. – И нет никакой моей вины в том, что ты довел свою ограду до такого состояния, что твой козел смог забраться на мою землю.

– И на все у него есть отговорки! – воскликнул Ниссим. – Судья Перри, я должен поставить вас в известность, что проволока на заборе была перерезана. Прабхата заманили на его землю.

– Ты бредишь, – возразил Афтаб. – И даже если бы это было правдой – а это неправда, – так что же с того? Ты же получил своего драгоценного Прабхата назад.

– Но теперь у тебя есть вот эта сукотная коза, – сказал Ниссим. – За ее случку ты не платил, и я не давал тебе на это разрешения. Это воровство, и ничто иное. Только еще хуже – ты пытаешься разорить меня.

– Что такое ты несешь? – вскинулся Афтаб.

– Ты хочешь завести нового племенного козла, – сказал Ниссим, глядя на меня, после чего указал на козу, самозабвенно грызущую спинку стула, на котором сидел Афтаб. – И не пытайся увиливать. Это твоя лучшая коза. Случив ее с Прабхатом, ты заимеешь козла, которого сможешь пускать к козам. Ты хочешь подорвать мой бизнес. Спросите его, судья Перри. Спросите его, кого носит его коза.

Я перевел взгляд на Афтаба.

– Кого носит твоя коза, Афтаб?

– По чистому совпадению один из зародышей мужской, – ответил Афтаб.

– Я требую прервать беременность! – заявил Ниссим.

– Это не твоя коза! – отозвался Афтаб.

– Тогда я возьму себе козленка как плату за то семя, которое ты украл.

– Ну вот, опять, – вздохнул Афтаб и повернулся ко мне: – Сами видите, судья Перри, что мне приходится терпеть. Он пускает своих козлов свободно бегать по всей округе, спариваться с кем попало, а потом требует, чтобы ему еще и платили за то, что он не желает следить за своим стадом.

Ниссим яростно взревел и принялся что-то неразборчиво выкрикивать, размахивая руками. Афтаб последовал его примеру. Коза подошла к столу и с любопытством уставилась на меня. Я выдвинул ящик и угостил ее лежавшей там конфетой.

– Вообще-то нам с тобой здесь совершенно нечего делать, – сказал я.

Коза промолчала, но я не сомневался, что она согласна со мной.

Изначально предполагалось, что в работе деревенского омбудсмена нет ничего сложного: речь шла о том, чтобы в тех случаях, когда у сельских жителей Нового Гоа будут возникать сложности в отношениях с местными или районными властями, они приходили бы ко мне, а я помогал бы им преодолевать бюрократические заслоны и добиваться цели. Фактически это был единственный вид работы, к которой можно было приспособить отставного героя-вояку, во всех иных отношениях совершенно бесполезного для повседневной жизни в крупной сельскохозяйственной колонии: заслуженная в боях слава должна заставить любых, самых больших шишек обратить на него внимание, когда он появляется на пороге.

Сложность оказалась в том, что через несколько месяцев крестьяне из Нового Гоа стали обращаться ко мне с самыми разнообразными нуждами.

– Знаете, мы не хотим лишний раз связываться с чиновниками, – объяснил мне один из жителей, когда я полюбопытствовал, по какой такой причине вдруг оказался человеком, к которому идут за советами, касающимися самых разных областей жизни: от сельскохозяйственного оборудования до сватовства. – До вас добраться куда легче и быстрее.

Рохит Кулкарни, администратор Нового Гоа, чрезвычайно обрадовался такому раскладу, поскольку те дела, с которыми раньше приходилось разбираться ему, теперь решал я. У него сразу прибавилось времени для рыбалки и игры в домино в местной чайной.

По большей части я получал удовольствие от выполнения своих новых и чрезвычайно расширенных обязанностей омбудсмена. Мне нравилось помогать людям, и было приятно, что они прислушиваются к моим советам. С другой стороны, любой гражданский чиновник скажет вам, что среди вверенного его заботам населения имеется пара-тройка смутьянов, съедающих львиную долю его времени и сил. В Новом Гоа эту роль играли братья Ченджелпеты.

Никто не знал, почему они так ненавидят друг друга. Поначалу я думал, что в их вражде виноваты родители, но для Бхаджана и Нирал – кстати, прекрасных людей – взаимоотношения братьев представляли такую же загадку, как и для всех остальных. Случается, что два человека никак не могут ужиться между собой, и, к сожалению, в нашем случае такое несчастье обрушилось на родных братьев.

Положение усугублялось еще и тем, что их фермы располагались по соседству, и потому они не только почти постоянно видели друг друга, но и вынуждены были поддерживать деловые контакты. Однажды, еще в самом начале моей службы здесь, я предложил Афтабу, который казался мне чуть более разумным, подумать о том, чтобы подобрать себе другой участок земли на другом конце деревни, поскольку разъединить его и Ниссима значило бы разом убрать большую часть существующих поводов для вражды.

– Как же! Ему только этого и надо! – ответил мне Афтаб чрезвычайно спокойным, рассудительным тоном.

После этого я оставил все надежды на более или менее разумный разговор о возникающих между ними осложнениях и смирился с тем, что судьбой мне уготованы страдания в виде набегов преисполненных гнева братьев Ченджелпет.

– Ладно! – повысил я голос, перебивая яростные инвективы братьев. – Вот что я об этом думаю. Мне кажется, что совершенно не важно, каким образом залетела эта наша милая подружка, и потому не будем на этом останавливаться. Но ведь вы оба согласны, что это сотворил козел Ниссима.

Оба Ченджелпета закивали, коза по-прежнему хранила скромное молчание.

– Вот и прекрасно. Тогда вам обоим придется вести дело совместно. Афтаб, козленок останется у тебя, и, когда он вырастет, можешь оставить козла себе и, если тебе так захочется, случать его с козами. Но за первые шесть случек вся плата пойдет Ниссиму, а потом твой брат будет получать половину платы за случку.

– Он назло будет первые шесть раз пускать своего козла к козам бесплатно, – возразил Ниссим.

– В таком случае давайте установим, что минимальная ставка за случку, начиная с седьмого раза, будет равна средней от первых шести, – предложил я. – Так что, Ниссим, если он попытается надуть тебя, то в итоге надует сам себя. К тому же у нас здесь маленькая деревня. Люди не станут случать своих коз с козлом Афтаба, если решат, что он завел себе козла только для того, чтобы навредить тебе и помешать зарабатывать на жизнь. Можно обладать полезной вещью, но быть плохим соседом и ощущать на себе все беды от неприязни односельчан.

– А что, если я не хочу вести с ним совместное дело? – вопросил Афтаб.

– Тогда ты можешь продать козленка Ниссиму, – ответил я.

Ниссим открыл было рот, но я не дал ему возразить.

– Да, продать, – повторил я, прежде чем он успел сказать хоть слово. – Отнеси козленка к Мурали и спроси, что он скажет. Такой и будет цена. Мурали не питает особой симпатии ни к тебе, ни к тебе, поэтому цена будет справедливой. Идет?

Ченджелпеты задумались над моими словами, то есть напрягли мозги, пытаясь сообразить, можно ли найти какой-то иной выход, при котором одному из них пришлось бы заметно хуже, чем другому. В конечном счете оба, похоже, решили, что им придется страдать одинаково, а в этой ситуации такой результат был, по-моему, оптимальным. Так что им осталось лишь сдержанно кивнуть.

– Вот и прекрасно, – подытожил я. – А теперь шли бы вы отсюда, пока с моим ковром не приключилась неприятность.

– Моя коза никогда такого не допустит! – возмутился Афтаб.

– Я беспокоюсь вовсе не из-за козы, – ответил я, указывая им на дверь.

Они удалились, так и не поняв, что я имел в виду, и в кабинете тут же появилась Савитри.

– Вы заняли мое кресло, – заявила она.

– Считай, что я тебя обманул. – Я положил ноги на стол. – Раз ты не научилась справляться со сложными делами, значит, ты не готова к высокому посту.

– В таком случае я вернусь к скромной роли вашей секретарши и смиренно сообщу, что, пока вы развлекались с Ченджелпетами, вам звонил констебль.

– Что же было нужно констеблю?

– Не знаю. Я только успела сказать, что вы заняты. Вы же знаете констебля. Сплошная грубость.

– Суровая справедливость – вот девиз нашего констебля, – изрек я. – Если случилось что-то действительно важное, я рано или поздно об этом узнаю, тогда и буду беспокоиться. А пока что займусь бумагами.

– У вас нет бумаг, – безжалостно констатировала Савитри. – Вы отдаете их мне.

– Ну и как, все готово?

– Пора бы вам усвоить, что готово, – наставительным тоном заметила Савитри.

– В таком случае, думаю, мне можно расслабиться и погреться в лучах собственной славы великого мастера управления.

– Я очень рада, что вы не наблевали в мою корзину для бумаг, – нахально заявила Савитри. – По крайней мере, я сама смогу воспользоваться ею для той же цели.

И довольная, что последнее слово осталось за ней, она закрыла дверь, не дав мне возможности сразить ее блестящей репликой.

Такие отношения установились у нас к исходу первого месяца совместной работы. За это время она пришла к выводу, что, несмотря на мое военное прошлое, я не был слепым орудием колониализма. А даже если и был, то у меня все же имелись здравый смысл и какое-никакое чувство юмора. Поняв, что я не собираюсь подчинить своей власти ее деревню, она успокоилась и принялась поддразнивать и подкусывать меня при каждом удобном случае. Такими наши отношения и оставались на протяжении семи лет, и это мне нравилось.

Зная, что все требующиеся документы подготовлены и все насущные проблемы деревни решены, я поступил так, как поступил бы любой в моем положении: задремал. Добро пожаловать в грубый и суматошный мир мирового поверенного (простите за каламбур) колониальной деревни. Возможно, где-то принято вести себя по-другому, но если это так, то я не хочу об этом знать.

Я проснулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Савитри запирает шкафы, собираясь уходить. Помахав ей на прощание, я еще несколько минут посидел неподвижно, а затем оторвал задницу от стула и направился домой. По пути я случайно увидел констебля, идущего мне навстречу по другой стороне дороги. Я подошел и смачно поцеловал местного представителя правоохранительных структур в губы.

– Ты же знаешь, что мне не нравится, когда ты так поступаешь, – сказала Джейн, когда я оторвался от нее.

– Тебе не нравится, когда я тебя целую?

– Когда я нахожусь на работе – не нравится. Это подрывает мой авторитет.

Я улыбнулся, подумав, какое разочарование ждало бы любого злоумышленника, который, глядя на то, как Джейн – в прошлом офицер Специальных сил – целуется со своим мужем, решил бы, что она мягкий или нерешительный человек. Сокрушительный пинок под задницу мгновенно разубедил бы его в этом.

– Извини. Постараюсь впредь не подрывать твой авторитет.

– Спасибо, – серьезным тоном отозвалась Джейн. – Но я все равно шла к тебе, потому что ты мне так и не перезвонил.

– Сегодня я был чертовски занят, – соврал я.

– Савитри подробно рассказала мне о твоих занятиях, когда я звонила второй раз.

– Увы.

– Увы, – согласилась Джейн.

Мы не спеша направились в сторону нашего дома.

– Ну а я хотела предупредить тебя, что завтра ты можешь рассчитывать на визит Гопала Бопарая, который вознамерился узнать, как устроено коммунальное хозяйство. Он снова напился до потери рассудка. И поругался с коровой.

– Плохая карма, – усмехнулся я.

– Корова, наверно, тоже так решила. Она боднула его в грудь и попыталась запихнуть в витрину магазина.

– Го сильно пострадал?

– Отделался царапинами, – успокоила меня Джейн. – Витрина выдавилась. Потому что была не стеклянная, а пластиковая. Не ломается, не бьется и не может порезать осколками.

– Это уже третий раз в этом году. С ним должен разбираться не я, а настоящий судья, наделенный правом казнить и миловать.

– Именно это я ему и сказала. Но он уже отбыл сорок дней принудительных работ в районной тюрьме, а у Шаши через две-три недели подходит срок родов. Какой ни есть, он принесет ей больше пользы, если будет рядом, а не в тюрьме.

– Ладно, – пообещал я, – выясню, что можно для него сделать.

– Как прошел день? – осведомилась Джейн. – Если не считать того, что ты хорошо выспался.

– Этот день прошел под знаком Ченджелпетов, – пожаловался я. – На сей раз с козлами и козами.

Так, болтая о событиях минувшего дня, мы с Джейн шли домой; таким было едва ли не каждое наше возвращение на маленькую ферму, которую мы устроили сразу за пределами деревенской земли. Свернув на ведущую к нам дорогу, мы столкнулись с нашей дочерью Зои. Ее сопровождал Варвар, беспородный пес, который, как всегда, безумно обрадовался нам.

– Он угадал, что вы идете. – Зоя слегка запыхалась. – Рванул вам навстречу. Мне пришлось догонять его бегом.

– Приятно знать, что хоть кто-то без нас скучает, – отозвался я.

Джейн наклонилась и погладила Варвара, который изобразил настоящую бурю восторга. Я чмокнул Зои в щеку.

– К вам приехал гость, – сообщила дочь. – К вам обоим. Объявился у нас около часа назад. Приехал на флотере.

В округе флотеров не было ни у кого: для сельского хозяйства они крайне непрактичны и могли бы сгодиться разве что для пускания окружающим пыли в глаза, причем и в переносном, и в прямом смысле. К счастью, наши односельчане не имели склонности к такому поведению. Я взглянул на Джейн. Она пожала плечами, дескать, я никого не жду.

– И как же он представился? – спросил я.

– Он вообще не представился. Только сказал, что он – старый друг Джона. Я предложила ему позвонить тебе, а он ответил, что с удовольствием подождет.

– Ладно. Скажи хотя бы, как он выглядит, – попросил я.

– Молодой. Вроде как хорошенький.

– Я не думаю, что у меня есть знакомые хорошенькие парни. Ведь это больше по твоей части, юная дочь, верно?

Зои возвела глаза к небу и ухмыльнулась с деланой язвительностью.

– Так точно, девяностолетний папаня. А вот если бы ты позволил мне договорить, то услышал бы одно слово, которое убедило меня, что ты и впрямь мог знать его. А я хотела сказать, что он не только хорошенький, но еще и зелененький.

Мы с Джейн снова переглянулись. Зеленая кожа была у солдат ССК; этот цвет ей придавал хлорофилл, поставлявший бойцам дополнительную энергию. И у Джейн, и у меня кожа некоторое время была зеленой. Впоследствии я вернул себе свой первоначальный цвет, и Джейн тоже разрешили выбрать более заурядную окраску кожи.

– Он не сказал, что ему нужно? – спросила Джейн.

– Не-а. Да я и не спрашивала. Я просто решила, что будет лучше выйти вам навстречу и предупредить. А его я оставила на крыльце.

– Наверно, сейчас он вынюхивает, что и где у нас лежит, – предположил я.

– Сомневаюсь, – возразила Зои. – Я оставила Хикори и Дикори, чтобы они присматривали за ним.

Я усмехнулся.

– А это значит, что он с места не сойдет до твоего возвращения.

– Во-во, я точно так и подумала.

– Ты мудра не по годам, юная дочь, – сказал я.

– Кто-то же должен компенсировать твой маразм, девяностолетний папаня.

Она бегом устремилась обратно к дому. Варвар потрусил за ней.

– Никакого почтения, – пожаловался я Джейн. – Такого она могла набраться только от тебя, больше не от кого.

– Она же приемная, – парировала Джейн. – К тому же умник в нашей семье ты, а не я.

– Впрочем, все это мелочи. – Я взял ее под руку. – Пойдем. Я хочу посмотреть, сильно ли перепугался наш гость.

Гостя мы обнаружили сидящим на ступеньке крыльца под пристальным надзором двух наших молчаливых обинян. Я узнал его с первого взгляда.

– Генерал Райбики! – воскликнул я. – Вот это сюрприз!

– Привет, майор, – отозвался Райбики (он обратился ко мне по моему последнему воинскому званию) и добавил, указав на обинян: – Пока мы не виделись, у вас появились новые интересные друзья.

– Это Хикори и Дикори. Приятели моей дочери. Чрезвычайно милые и безобидные, если, конечно, не решат, что вы можете представлять для нее опасность.

– И что же случается в таком случае? – осведомился Райбики.

– Они становятся совсем другими. Но обычно все кончается очень быстро.

– Восхитительно, – отозвался Райбики.

Я отпустил обинян, и они отправились искать Зои.

– Благодарю, – сказал Райбики. – Обиняне всегда действуют мне на нервы.

– В этом-то и весь смысл, – ответила Джейн.

– Это я понимаю. Надеюсь, вы не сочтете неприличным любопытством, если я спрошу, почему вашу дочь сопровождают телохранители-обиняне?

– Они не телохранители, а спутники, – пояснила Джейн. – Зои – наша приемная дочь. Ее биологический отец – Чарльз Бутэн.

Райбики удивленно вскинул брови – высокое звание позволяло ему кое-что знать об этом человеке.

– Обиняне благоговели перед Бутэном, но его больше нет на свете. Они сочли необходимым узнать, что сталось с его дочерью, и прислали этих двоих, чтобы они были рядом с нею.

– И это ее нисколько не беспокоит, – констатировал Райбики.

– Она выросла рядом с обинянами, они были ей и няньками, и защитниками, – объяснила Джейн. – Она чувствует себя с ними совершенно непринужденно.

– И вас это тоже не беспокоит, – добавил Райбики.

– Они присматривают за Зои и обеспечивают ее безопасность, – продолжал я. – Они кое в чем помогают нам. К тому же их присутствие здесь – это одно из условий соглашения между Союзом колоний и обинянами. Необходимость общаться с ними – совсем не такая высокая цена за возможность иметь их в союзниках.

– Что верно, то верно, – кивнул Райбики и поднялся. – Знаете что, майор. У меня есть к вам предложение. – И добавил, поклонившись Джейн: – Вернее, к вам обоим.

– И что же это за предложение? – спросил я.

Райбики дернул головой в сторону дома, куда только что удалились Хикори и Дикори.

– Если вы не возражаете, я предпочел бы говорить об этом там, где эта парочка не сможет нас услышать. У вас есть какое-нибудь местечко, где мы могли бы поболтать без лишних ушей и глаз?

Я искоса взглянул на Джейн. Она ответила чуть заметной улыбкой.

– Я знаю такое место, – сказала она.

– Что, мы будем торчать здесь? – недоверчиво спросил генерал Райбики, когда я остановился посреди поля.

– Вам требовалось место для конфиденциального разговора? Теперь вас отделяют от ближайших ушей, хоть человеческих, хоть обинянских, по меньшей мере пять акров посевов. Милости прошу: секретность в колониальном стиле.

– И что же это за посевы? – осведомился Райбики, рассматривая сорванный молодой стебель.

– Сорго, – коротко ответила Джейн.

Она стояла рядом со мной. Варвар сидел у ее ног и скреб за ухом задней лапой.

– Название, кажется, знакомое, – протянул Райбики, – но вряд ли мне когда-то приходилось видеть эту травку.

– Здесь это главная посевная культура, – пояснил я. – Она дает большие урожаи, потому что хорошо переносит жару и засуху, а летом в наших краях бывает жарковато. Местные жители пекут из этой муки особый хлеб – бхакри – и готовят множество разных разностей.

– Бхакри… – повторил Райбики и махнул рукой в сторону деревни: – Судя по всему, здесь живут главным образом выходцы из Индии.

– Есть, но немного, – ответил я. – Большинство родились уже здесь. Этой деревне – той, что перед нами, – шестьдесят лет. Активная колонизация Гекльберри продолжается сейчас на континенте Клеменса. Его открыли для освоения как раз в то время, когда мы прибыли сюда.

– Значит, напряженности из-за Субконтинентальной войны здесь нет, – задумчиво произнес Райбики. – Между вами, американцами, и индийским большинством.

– До этого здесь не доходит. Иммигранты всюду примерно одинаковы. Прежде всего они воспринимают себя как гекльберрцев и лишь потом – как индусов. Уже для следующего поколения земные национальные различия не будут иметь ровно никакого значения. К тому же Джейн по большому счету вовсе не американка. Если мы чем-то и выделяемся, то лишь тем, что были солдатами. Первое время на нас смотрели с любопытством, но теперь мы просто Джон и Джейн с придорожной фермы.

Райбики снова обвел поле рассеянным взглядом.

– Меня поражает, что вы вообще взялись за фермерство, – сказал он. – Ведь у вас обоих есть настоящая работа.

– Фермерство – это самая настоящая работа, – возразила Джейн. – Ею занимаются большинство наших соседей. И для нас она тоже очень полезна: ведь если мы не будем знать, чем они живут, то не поймем, чем можем быть им полезны.

– Я вовсе не хотел вас обидеть, – поспешно добавил Райбики.

– И не обидели, – ответил я, вновь вступая в беседу, и указал на поле: – У нас здесь около сорока акров. Это совсем немного, даже слишком мало, чтобы нанести какой-нибудь ущерб финансовым интересам других фермеров, но вполне достаточно, чтобы понять, что радости и беды Нового Гоа – это также и наши радости и беды. Мы и сами прилагаем много сил, чтобы стать полноценными новогоанцами и гекльберрцами.

Генерал Райбики кивнул и снова покрутил перед глазами стебелек сорго. Зоя описала его совершенно верно: молодой красавец с зеленой кожей. Я-то знал, что молодым он выглядел лишь благодаря искусственному телу, которое предоставили ему ССК. Пока он находится в этом теле, выглядит на двадцать три года, хотя его реальный возраст уже перевалил за сто. Он казался моложе меня, а ведь я младше его на пятнадцать лет, если не больше. Но, покинув ряды ССК, я сдал свое, так сказать, служебное тело и получил новое, немодифицированное, но зато построенное на моей собственной ДНК. Сейчас я выглядел лет на тридцать. И меня это вполне устраивало.

В последний период моей службы в ССК Райбики был моим непосредственным начальником, но познакомился я с ним намного раньше. Это случилось в день моего самого первого боя, когда он был подполковником, а я – рядовым. Он снисходительно обратился ко мне «сынок», имея в виду мою неопытность. Мне тогда перевалило за семьдесят пять.

Это было одной из многочисленных проблем, связанных со службой в Силах самообороны колоний: все, что их биоинженеры творили с телами, вступало в острое противоречие с тем, как человек осознает свой собственный возраст. Мне сейчас за девяносто, а Джейн, которая была создана уже взрослой как солдат Специальных сил ССК, было лет шестнадцать. Если всерьез задуматься над этим, обязательно ум за разум зайдет.

– Ну что ж, пожалуй, пора вам, генерал, сообщить, зачем вы нас навестили, – заметила Джейн.

Семь лет жизни среди людей, придерживающихся традиционных обычаев, не заглушили ее воспитанной Специальными силами привычки брать быка за рога, невзирая на социальные условности.

Райбики криво усмехнулся и бросил стебелек наземь.

– Да, вижу, деваться некуда. Хорошо. После того как вы, Перри, покинули нас, меня повысили в звании и перевели на другой вид службы. Теперь я сотрудничаю с Департаментом колонизации – теми людьми, которые занимаются заселением и поддержкой новых колоний.

– Но продолжаете числиться в ССК, – уточнил я. – Зеленая кожа сразу выдает вас. Но я всегда считал, что Союз колоний не позволяет своим гражданским и военным крыльям соприкасаться между собой.

– Я координатор. Организую связь между теми и этими. Вы, наверно, можете себе представить, насколько это веселое занятие.

– Сочувствую вам, – сказал я.

– Спасибо, майор, – отозвался Райбики. С тех пор когда ко мне обращались по званию, прошло уже немало лет. – Правда, я тронут вашим отношением. Так вот, я явился сюда, потому что подумал, не сможете ли вы – вы оба – выполнить для меня кое-какую работенку.

– И что же это за «работенка»? – спросила Джейн.

Райбики в упор посмотрел на нее:

– Возглавить новую колонию.

Джейн взглянула на меня. Я сразу понял, что эта идея ее не привлекает.

– А разве не Департамент колонизации должен этим заниматься? – спросил я. – Ведь там, насколько я понимаю, должно быть полным-полно народу, специально подготовленного для руководства колониями.

– Но не этой. Эта колония – необычная.

– Чем же? – осведомилась Джейн.

– Союз колоний занимается колонистами с Земли. Но за последние несколько лет ряд колоний – высокоразвитых колоний, таких как Феникс, Элизиум и Хоккайдо, – вынудили СК позволить их жителям начать самим создавать новые колонии. Их обитатели уже не раз пытались устраивать «дикие» колонии, но вы же знаете, чем заканчивались эти попытки.

Я кивнул. Независимые колонии – их обычно называли «дикими» – устраивались незаконно и полностью на страх и риск их обитателей. СК по большей части закрывал глаза на существование «дикарей», оправдываясь тем, что «дикие» колонисты в подавляющем большинстве представляют собой всякий шумный сброд, которому лучше позволить отправиться куда угодно, нежели удерживать их дома, где от них одни неприятности. Но «дикие» колонии действительно вели абсолютно самостоятельное существование и не могли надеяться на помощь ССК (разве что только среди колонистов окажется кто-то из любимых родственников какого-нибудь по-настоящему высокопоставленного чиновника). Статистику существования «диких» колоний можно было назвать в лучшем случае удручающей. Большинство из них не протягивало и шести месяцев. С ними быстро и эффективно расправлялись другие расы, занимающиеся колонизацией планет. Вселенная, в которой мы обитаем, не прощает ошибок, в частности самонадеянности.

Райбики заметил, что я понял его, и продолжил:

– СК предпочел бы и впредь предоставлять такие колонии их собственной участи, но вопрос из практического успел перерасти в крупную политическую проблему, и СК больше не может просто отмахиваться от этого дела. И потому ДК предложил нам открыть одну планету для колонистов второго поколения. Думаю, вы можете представить себе, что из этого вышло.

– Колонии вцепились друг другу в глотки за право послать своих людей на освоение планеты, – предположил я.

– Дайте парню сигару за сообразительность! – воскликнул Райбики. – Тогда ДК попытался изобразить из себя Соломона и объявил, что каждый из претендентов имеет право предложить для первой волны колонизации определенное число людей. И в результате мы получили ядро будущей колонии – около двух с половиной тысяч человек, по двести пятьдесят от десяти разных колоний. Но у нас нет единого руководителя. Все колонии отказались брать на себя ответственность за чужаков.

– Но ведь крупных колоний не десяток, а куда больше, – заметил я. – Можно было бы поставить начальником кого-нибудь оттуда.

– Рассуждая теоретически – да. Однако в действительности все другие колонии сочли себя грубо оскорбленными тем, что в списке первоколонистов не оказалось их представителей. Мы пообещали, что если с этой колонией все выйдет хорошо, то мы начнем широко открывать другие миры. Но пока творится полнейший сумбур, и никто не намерен первым сделать следующий шаг.

– Какой же идиот выдумал этот план? – напрямик спросила Джейн.

– Так уж получилось, что этим идиотом был я, – ответил Райбики.

– Ну вы и молодец! – язвительно бросила Джейн.

Я не смог удержаться от мысли, насколько удачно, что она больше не офицер и не обязана соблюдать субординацию.

– Спасибо, констебль Саган, – суховато произнес генерал Райбики, – я не обижаюсь на искренние мнения, даже и не слишком лестные для меня. Действительно, у этого плана оказались кое-какие неожиданные для меня недостатки. Но именно из-за них я и явился сюда.

– Главный недостаток вашего нового плана – если не считать того, что ни Джейн, ни я не имеем ни малейшего представления о том, как руководить первопоселением колонистов, – то, что теперь мы сами стали колонистами. Мы живем здесь уже семь лет.

– Но вы же сказали: вы бывшие солдаты. А бывшие солдаты – это совсем особое племя. Вы – уроженцы вовсе не Гекльберри. Вы родом с Земли, она – бывший солдат Специальных сил, а это значит, что она родом ниоткуда. Только не сочтите за оскорбление, – добавил Райбики, повернувшись к Джейн.

– Но ведь, как ни посмотри, никто из нас не имеет опыта управления первоколонией, – возразил я. – Когда я еще был зеленым, как и вы, меня во время достопамятного пропагандистского турне занесло в первоколонию на планете Ортон. Ее жители работали без остановки. Нельзя же бросать неподготовленных людей в такую кашу.

– Что-что, а подготовка у вас есть. Вы оба были офицерами. Боже мой, Перри, вы же были майором! Вы участвовали в боевых действиях, командуя полком в три тысячи человек. Это больше, чем первопоселение колонистов.

– Колония – не армейский полк, – возразил я.

– Ну конечно нет, – согласился Райбики. – Но и для того, и для другого требуются одни и те же навыки. Тем более что вы оба чуть ли не с первого дня после отставки работаете в администрации колонии. Вы контролируете исполнение законов и хорошо знаете, как функционирует правительство колонии, что оно должно делать, а чего не должно. Ваша жена – местный констебль и обеспечивает поддержание порядка. На двоих вы обладаете едва ли не всеми необходимыми навыками. И не думайте, майор, что ваши имена я выбрал случайно, что я бросал жребий и вытащил из шляпы бумажку с вашими фамилиями. Я выбрал вас именно по этим причинам. Вы уже сейчас процентов на восемьдесят пять готовы к этой работе, а остальным пятнадцати мы вас научим по дороге на Роанок[2]. Так мы решили назвать колонию.

– У нас здесь сложившаяся жизнь, – вмешалась Джейн. – У нас есть работа, есть обязанности и помимо всего прочего еще и дочь, у которой тоже есть своя собственная жизнь. А вы походя требуете, чтобы мы все бросили и кинулись разбираться в ваших мелких политических дрязгах.

– Ладно, в таком случае прошу прощения за неофициальную форму обращения, – сказал Райбики. – При обычных обстоятельствах вы узнали бы все, что я вам сейчас рассказываю, из документа, доставленного дипломатическим курьером Союза колоний, да еще вдобавок он приволок бы толстенную кипу пояснительных бумаг. Но так уж случилось, что я оказался на Гекльберри по совсем другим делам, вот и решил, что постараюсь убить двух зайцев одним выстрелом. Если честно – я совершенно не рассчитывал, что мне придется излагать вам свою идею посреди поля, засеянного… сорго, да?

– Да ничего, – великодушно кивнула Джейн.

– И что касается мелких политических дрязг – тут вы не правы, – продолжал Райбики. – Сложился полномасштабный политический кризис, который грозит перерасти в крупный. И дело здесь не только в том, быть или не быть еще одной человеческой колонии. На каждой из планет правительства и пресса представили будущее событие как крупнейший акт колонизации с тех пор, как люди впервые покинули Землю. Это не так. Дело вовсе не в масштабах. В средствах массовой информации вся история превратилась в грандиозный цирк, для политиков сделалась нескончаемой головной болью, а ДК заставило уйти в глухую оборону. Эта колония, еще не начав существовать, уходит из-под нашего влияния, потому что у слишком многих в ней имеются свои интересы. Мы должны вернуть себе главную роль.

– Ну вот вы сами и сказали, что все это дело – одна политика, – сказал я.

– Нет, – возразил Райбики. – Вы меня неправильно поняли. ДК должен вернуть себе руководство процессом вовсе не потому, что это было бы, по нашему мнению, удачным политическим ходом. Это необходимо сделать, поскольку речь идет о человеческой колонии. Жить или погибнуть колонии – вернее будет сказать: жить или погибнуть людям – определяется в конечном счете тем, насколько хорошо мы их сначала готовим, а потом защищаем. Главная задача ДК – дать поселенцам наилучшую подготовку еще до того, как они возьмутся за освоение нового мира. ССК должны обеспечивать их безопасность, пока они не утвердятся на планете. Если хоть одно из условий этого уравнения окажется нарушенным – колония обречена.

В данный момент то условие, которое должен обеспечить Департамент, не выполняется – мы не обеспечили руководство, а остальные участники прилагают все силы, чтобы не позволить кому-то другому заполнить образовавшуюся пустоту. Мы пытаемся найти выход из положения, но безрезультатно. А время уходит. Так или иначе, Роанок будет заселен. Суть вопроса: сумеем мы организовать это как следует или нет. Если не сумеем – если Роанок погибнет, – расплачиваться придется чертовски дорого. Так что будет лучше, если мы все сделаем как надо.

– И все же если это настолько больной политический вопрос, то я тем более не вижу, каким образом наше участие в вашей затее поможет исправить положение, – не отступал я. – Разве можно гарантировать, что от нашего участия будет толк?

– Я ведь уже сказал, что ваши имена всплыли вовсе не случайно, – повторил Райбики. – В департаменте мы ведем учет потенциальных кандидатов, пригодных для работы у нас или в ССК. Мы решили, что если оба наших ведомства сойдутся на одной кандидатуре, то мы сможем убедить и правительство колонии принять ее. Вы были в нашем списке.

– Интересно, в какой его части? – осведомилась Джейн.

– Примерно в середине, – честно признался Райбики. – Сожалею. Прочие кандидаты отпали по тем или иным причинам.

– В любом случае просто попасть в этот список уже высокая честь, – сказал я.

Райбики усмехнулся:

– Вы же знаете, Перри, что мне никогда не нравился ваш сарказм. И я отлично понимаю, что за один раз обрушил на вас слишком много проблем. Я не ожидаю от вас немедленного ответа. Вся документация у меня здесь. – Он прикоснулся к виску, давая понять, что хранит информацию в МозгоДруге. – И, если у вас есть ЭЗК, я могу переслать ее вам, чтобы вы ознакомились с нею на досуге. Правда, досуга у вас не больше стандартной недели.

Электронные записные книжки у нас, конечно же, были. И у меня, и у Джейн – ведь мы оба были представителями власти.

– Вы хотите, чтобы мы бросили все то, что имеем здесь? – снова спросила Джейн.

– Да, – кивнул Райбики, – хочу. И еще я взываю к вашему чувству долга, поскольку знаю, что у вас оно есть. Союзу колоний остро необходимы умные, сильные и опытные люди, способные помочь нам наладить жизнь этой колонии. Вы двое отвечаете всем требованиям. А то, за что я прошу вас взяться, намного важнее, нежели то, чем вы занимаетесь здесь. Ваши обязанности здесь без особого труда сможет выполнять любой другой человек. Вы уедете, а кто-то приедет и займет ваши места. Возможно, они будут работать не так хорошо, как вы, но со своими обязанностями худо-бедно справятся. А то, что я прошу вас сделать для этой колонии, вряд ли будет под силу кому-нибудь еще.

– Вы сказали, что мы были в середине вашего списка, – заметил я.

– Этот список был очень коротким. И после ваших фамилий идет глубокий провал.

Райбики повернулся к Джейн:

– Послушайте, Саган, я хорошо понимаю, что требую от вас очень непростого решения. И потому предложу вам своеобразную сделку. Ведь мы учреждаем первоколонию. Это означает, что колонисты первой волны будут два-три года готовить на планете условия для прибытия следующего, более массового потока. После высадки второй волны положение, вероятно, упрочится вполне достаточно для того, чтобы вы, и Перри, и ваша дочь могли вернуться сюда. ДК может позаботиться о том, чтобы ваш дом и ваши должности дождались вас. Черт возьми, мы даже можем прислать кого-нибудь ухаживать за вашими посевами.

– Генерал, мне не требуется ничье покровительство, – отрезала Джейн.

– Я и не собирался предлагать вам покровительство. И предложение мое, Саган, совершенно искреннее. Та жизнь, которую вы вели здесь, будет ждать вас. Вы не утратите ничего из того, что стало вам дорого. Но мне вы оба нужны немедленно! ДК не останется в долгу. Вы получите эту жизнь обратно. И поможете колонии Роанок выжить. Подумайте об этом. Только не тяните с решением.

Проснувшись ночью, я не нашел Джейн подле себя. Она стояла на дорожке перед домом и смотрела на звезды.

– Если будешь так стоять на дороге в темноте, кто-нибудь подкрадется и стукнет тебя по голове, – сказал я, подойдя сзади, и положил руки ей на плечи.

Джейн накрыла мою левую руку ладонью.

– Нет тут никого, кто мог бы стукнуть. Тут и среди дня такое вряд ли может случиться. Посмотри туда. – Она подняла правую руку к небу и начала указывать созвездия. – Смотри: Журавль, Лотос, Жемчужина.

– Я плохо ориентируюсь в созвездиях Гекльберри, – сознался я. – До сих пор ищу те, которые знаю с детства. Смотрю в небо, а какая-то самая старая моя часть все равно рассчитывает увидеть Большую Медведицу или Орион.

– До того как мы приехали сюда, я никогда не смотрела на звезды. В смысле – я видела их, но они ничего для меня не значили. Звезды и звезды. Ничего больше. А после того как мы поселились здесь, я много времени потратила на изучение созвездий.

– Я помню.

Я действительно помнил то время. Викрам Банерджи – астроном по своей земной специальности – был частым гостем у нас в первые годы нашей жизни в Новом Гоа и объяснял Джейн звездные узоры в небе. Он позволил себе умереть лишь после того, как она выучила все созвездия Гекльберри.

– Я долго не умела их различать, – сказала Джейн.

– Созвездия?

Джейн кивнула.

– Викрам показывал их мне, а я видела лишь искрящуюся массу, – задумчиво сказала она. – Он водил пальцем по карте, и я вроде бы понимала, как они объединяются в различные узоры, а потом смотрела в небо и опять видела только… только россыпь звезд. Так повторялось раз за разом. А потом, однажды вечером, я, помнится, шла домой с работы, подняла голову и сказала себе: вот Журавль. И увидела его. Увидела созвездие Журавля. Начала различать другие созвездия. Тогда-то я и поняла, что это место стало моим домом. Поняла, что я прилетела, чтобы остаться здесь. Что это моя планета.

Я позволил рукам соскользнуть ниже и обхватил Джейн за талию.

– Но это место – не твой дом, да? – спросила Джейн.

– Мой дом там, где ты, – ответил я.

– Но ты же понимаешь, что я имею в виду.

– Я хорошо тебя понимаю, – подтвердил я. – Джейн, мне здесь нравится. Мне нравятся эти люди. Мне нравится наша жизнь.

– Но… – подхватила Джейн.

Я пожал плечами.

Джейн почувствовала мое движение.

– Именно так я и думала, – сказала она.

– Я вовсе не чувствую себя несчастным, – отозвался я.

– А я и не говорила, что ты несчастен. Я знаю, что рядом со мной или Зои ты не станешь рассуждать, счастлив ты или нет. Если бы не приперся генерал Райбики, ты, думаю, даже и не подумал бы, что созрел для того, чтобы двигаться дальше.

Я кивнул и поцеловал ее в затылок. Она была совершенно права.

– Я говорила об этом с Зои, – продолжала Джейн.

– И что же она думает на этот счет?

– Она похожа на тебя. Ей здесь нравится, но это не ее дом. Ей понравилась мысль о том, чтобы отправиться в колонию, которую придется создавать на пустом месте.

– Это в ее духе – ее переполняет тяга к приключениям.

– Возможно, – кивнула Джейн. – Здесь приключений маловато. И это одна из причин, по которым мне здесь так хорошо.

– Странно слышать такое от солдата Специальных сил, – признался я.

– Я говорю это как раз потому, что была в Специальных силах. У меня за спиной девять лет беспрерывных приключений. Меня создали специально для той жизни, и, если бы не ты и Зои, я и погибла бы в одном из приключений, так и не узнав ничего иного. Люди определенно переоценивают удовольствия, которые несут с собой приключения.

– Но ты все равно думаешь о новых приключениях.

– Потому что о них думаешь ты.

– Мы же еще ничего не решили, – сказал я. – Мы можем наотрез отказаться. Наш дом – здесь.

– Мой дом там, где будешь ты, – повторила Джейн мои слова. – Это моя родина. Хотя не исключено, что родиной может стать и что-то другое. Пока что я успела узнать и полюбить только это место. Возможно, я просто боюсь расставаться с ним.

– Не думаю, что ты так уж сильно боишься.

– Я боюсь не того, что ты. Ты просто не замечаешь этого, потому что тебе порой не хватает наблюдательности.

– Спасибо тебе.

Мы стояли обнявшись посреди узкой дороги.

– Мы всегда сможем вернуться, – сказала Джейн, нарушив долгое молчание.

– Да, – кивнул я. – Если ты захочешь.

– Посмотрим, – ответила Джейн.

Она обернулась, поцеловала меня в щеку, осторожно высвободилась из объятий и медленно пошла по дороге. Я направился к дому.

– Побудь со мной, – попросила Джейн.

– Конечно. Прости. Я решил, что ты хочешь побыть одна.

– Нет. Давай немного погуляем. Я покажу тебе мои созвездия. Для этого у нас хватит времени.