Читать книгу Тупое орудие - Джорджетт Хейер - Страница 4

– Дело, по-моему, небезнадежное, – заявил сержант Хемингуэй, возвращая своему начальнику пачку листов с машинописным текстом.

– Пожалуй, – согласился Ханнасайд. – Но любопытные моменты есть.

– Да, суперинтендант, – кивнул инспектор Тру. – Я так себе и сказал. К примеру, следы. Их оставила не старая леди: она такую обувь не носит.

– Значит, горничная со своим кавалером прощалась, – предположил опытный Хемингуэй.

– Вряд ли, – возразил Ханнасайд. – Горничная не повела бы кавалера под окно хозяина.

– Тамошняя повариха – женщина очень порядочная, она замужем за дворецким Симмонсом, – сказал инспектор, – а горничная – ее племянница. Миссис Симмонс клянется, что ни горничная, ни судомойка тем вечером из дома не отлучались.

– По-моему, следы тут не главное, – упрямился Хемингуэй. – Нужно разыскать того типа – как бишь его? – ну, которого Гласс видел. Только и всего.

– Вы злитесь, старина? – изогнул бровь Ханнасайд.

– Не люблю простые дела. Что в них интересного? И проломленные черепа не люблю. Мне бы что-нибудь тонкое и витиеватое…

– Повторяю, здесь есть любопытные моменты. – Ханнасайд слабо улыбнулся. – Похоже, убитого все любили. Ни у кого не было ни тени мотива.

– Ну, мы еще не начали расследование, – проговорил Хемингуэй. – Уверен, стоит копнуть чуть глубже, как появится целое море фигурантов с уймой мотивов.

– Вы же только что сказали, что нужно лишь найти типа, которого видел констебль Гласс.

– Да, шеф, я так сказал и, думаю, не ошибся. Но помяните мое слово, путаницы здесь будет предостаточно. Я на таких делах собаку съел.

– А по-моему, – медленно начал инспектор, – главное – найти орудие убийства.

– Да, орудие – один из тех любопытных моментов, – отозвался Ханнасайд. – Гласс, похоже, уверен, что незнакомец, которого он видел, уходил с пустыми руками. Кстати, что за человек этот Гласс? Надежный?

– Очень надежный, сэр, совестливый и глубоко верующий. У них в церкви борются с дьяволом и получают право судить от имени Господа. Сам я англиканин, однако на свете кого только нет! Сэр, я хотел отдать его в ваше распоряжение. Гласс – один из лучших моих людей: не слишком быстрый, зато уравновешенный и ответственный. Да и труп обнаружил именно он, так что вполне логично прикрепить его к следственной группе.

– Хорошо, – рассеянно кивнул Ханнасайд, пробегая глазами отпечатанный листок.

– Хочу предупредить вас, сэр, – начал инспектор, кашлянув. – У Гласса весьма неприятная привычка цитировать Библию к месту и не к месту. Он любитель мелодраматизма, если вы понимаете, о чем я.

– Уверен, сержант Хемингуэй найдет с ним общий язык, – проговорил Ханнасайд, явно заинтересовавшись.

– Эх, не зря мне это дело не понравилось, – буркнул Хемингуэй.

Через полчаса Хемингуэй осмотрел сад усадьбы Грейстоунс, изучил следы под кустом цветущей смородины, недовольно взглянул на неповоротливого здоровяка Гласса и повторил свое высказывание.

– «Если ты в день бедствия оказался слабым, то бедна сила твоя»[11], – пожурил его Гласс.

– Дружище, станете дерзить – мы не поладим, – с откровенной неприязнью отозвался Хемингуэй.

– Слова не мои, сержант, они из Священного Писания, – пояснил Гласс.

– Всему на свете есть свое место и свое время, – парировал Хемингуэй. – Сейчас не время для Священного Писания и явно не место. Так, слушать меня! В котором часу вчера вечером из Грейстоунс выскользнул тот тип? Сразу после десяти?

– Да, сержант.

– Уже темнело?

– Верно, сержант.

– Стемнело настолько, что как следует рассмотреть его не удалось?

– Лицо рассмотреть не удалось, а вот запомнить, как он сложен и как одет, я сумел.

– А разобрать, было что у него в руках или нет, вы не сумели?

– Он шел с пустыми руками, – уверенно ответил Гласс. – Я не стану лжесвидетельствовать против ближнего своего.

– Довольно! – воскликнул Хемингуэй. – Вы давно служите в этом районе?

– Три года, сержант.

– Что вам известно о Флетчерах?

– «Выкатились от жира глаза их, бродят помыслы в сердце»[12].

– Да, ценное наблюдение. А о племяннике что скажете?

– О нем мне ничего не ведомо – ни хорошего, ни дурного.

– А о покойном Эрнесте?

– «Стремящийся к злу стремится к смерти своей»[13], – проговорил Гласс, заметно помрачнев.

– К какому еще злу? – насторожился Хемингуэй.

Гласс пронзил его строгим взглядом:

– Его душа погрязла в суете, лицемерии, блуде…

– Довольно! – воскликнул сержант. – Все мы не без греха. Насколько я понимаю, покойного Эрнеста многие любили.

– Да, правда. Он слыл человеком обходительным и добрым. «Но лукаво сердце человеческое более всего и крайне испорчено; кто узнает его?»[14]

– Я не спорю, но откуда вам известно про блуд? Следы под окном подсказали?

– Нет, не следы, а Джозеф Симмонс. Человек глупый, но идет дорогой добра. И знает тайны хозяина своего.

– Неужели? Сейчас проверим! – сказал сержант и быстро проследовал к дому.

Через стеклянную дверь Хемингуэй вошел в кабинет и обнаружил там своего шефа в компании адвоката Эрнеста Флетчера. В кресле развалился Невилл Флетчер с сигаретой в зубах.

– Суперинтендант, позвольте мне удалиться, – проговорил адвокат. – Если возникнут дополнительные вопросы, вот моя визитка.

– Спасибо, – поблагодарил его Ханнасайд.

Адвокат положил завещание Эрнеста Флетчера в портфель и настороженно взглянул на Невилла поверх пенсне:

– Невилл, вам очень посчастливилось. Надеюсь, вы окажетесь достойным благ, которыми наделил вас бедный дядя Эрнест.

Губы Невилла тронула улыбка.

– Я тоже надеюсь! Очень постараюсь, чтобы пошлое богатство не сгубило мою душу.

– Богатство – это большая ответственность, – строго сказал адвокат.

– Я в курсе. Увы. Придется носить шляпу и следить за новостями.

– Надеюсь, этим вы не ограничитесь, – отозвался адвокат. – А сейчас, если позволите, я хотел бы побеседовать с вашей тетушкой. Не проводите меня к ней?

Невилл поднялся и распахнул дверь перед адвокатом. Они вместе вышли из кабинета.

– Это что за тип? – спросил шефа Хемингуэй, стоявший у стеклянной двери.

– Наследник, – ответил Ханнасайд. – Мистер Невилл Флетчер.

– Вряд ли он наш фигурант. Даже стоять ровно не в состоянии.

– Сержант, внешность обманчива. – Глаза Ханнасайда лукаво блеснули. – Этот вялый молодой человек – рекордсмен по прыжкам в высоту и, по словам адвоката, член сборной команды Оксфорда.

– Правда? В жизни бы не подумал. И он наследник? Пожалуйста, мотив для убийства номер один.

– Надо обратить на него внимание, если с тем неизвестным посетителем ничего не выйдет, – произнес Ханнасайд. – Смотрите, какие сокровища нам попались!

Сержант подошел к столу и, глянув через плечо шефа, разглядел три листочка, подписанные Хелен Норт.

– Долговые расписки, – пробормотал он. – Леди сорила деньгами будь здоров!.. От этих бумажек мерзко пахнет шантажом. Думаю, наш друг Ихавод[15] с разговорами об изобличении зла недалек от истины.

– Мое имя не Ихавод, а Малахия[16], – чопорно поправил из сада Гласс.

– Какая досада! – отозвался Хемингуэй. – Шеф, а те следы, какова их цена?

– По заключению экспертов, крайне маловероятно, что смертельный удар Эрнесту Флетчеру нанесла женщина. Тем не менее я тоже считаю, что эти расписки стоит изучить.

– Молодой Невилл об этой Хелен Норт не слышал?

– Я не спрашивал. Пока не хочу поднимать лишний шум: вдруг расписки к делу не относятся? – Ханнасайд перехватил взгляд Гласса. – А вам это имя что-нибудь говорит?

– Супруги Норт проживают менее чем в пяти минутах ходьбы отсюда, – медленно ответил Гласс.

С губ Хемингуэя сорвался беззвучный свист.

– Вы их знаете? – спросил Ханнасайд.

– Нет, сэр.

– А адрес?

– Их дом стоит на улице, параллельной Мейпл-гроув, и называется Честнатс.

Хемингуэй тем временем рассматривал фотографии, лежащие на столе.

– Да, Гласс, похоже, вы не промахнулись. Нужно отдать должное покойному Эрнесту: знал толк в женщинах. Настоящий гарем! – Он с восхищением взглянул на большой портрет очаровательной блондинки, одетой во что-то вроде веера из страусовых перьев. – Танцовщица Лили Логан. Ай да фигура!

Гласс содрогнулся и отвел глаза.

– «Может ли кто взять себе огонь в пазуху, чтобы не прогорело платье его?»[17] «Что золотое кольцо в носу у свиньи, то женщина красивая и безрассудная»[18].

– У каждого свое мнение, – пробормотал Хемингуэй и, отложив портрет Лили Логан, оценивающе посмотрел на другую улыбающуюся красотку. – Вот что значит жить в свое удовольствие! О-па! – Его взгляд остановился на портрете кудрявой брюнетки. – Эту леди я где-то видел.

– Неудивительно, если вспомнить, что подруги покойного в основном из кордебалета, – сухо отметил Ханнасайд.

– «С любовью от Энжелы», – прочел вслух сержант и задумчиво потер подбородок. – В памяти что-то крутится… Шеф, а вам это лицо не знакомо?

Ханнасайд глянул на фотографию.

– Немного знакомо, – признал суперинтендант. – Актриса, наверное. В ближайшее время проверим.

Хемингуэй держал фотографию в вытянутой руке.

– А вы, Гласс, не в курсе?

– Не желаю смотреть на блудницу, – огрызнулся Гласс. – «Последствия от нее горьки, как полынь, остры, как меч обоюдоострый»[19].

– Слушайте, да что с вами такое? – не выдержал сержант. – Какая-то актриса дала от ворот поворот?

– Я не вожусь с актрисами.

– Тогда прекратите их поносить! – Хемингуэй положил портрет на стол. – Шеф, у вас еще есть вопросы?

– Пока нет.

Распахнулась дверь, и в кабинет вошла мисс Флетчер. Бледная, в глубоком трауре, она смогла улыбнуться Ханнасайду.

– Ах, суперинтендант… Вы ведь суперинтендант, да?

Ханнасайд поднялся и незаметно накрыл фотографии бюваром.

– Совершенно верно, мадам.

Мисс Флетчер взглянула на заваленный бумагами стол.

– Боже мой, сколько у вас работы! Чаю не желаете?

Ханнасайд отказался, чем явно разочаровал хозяйку, и спросил, не хочет ли она с ним поговорить.

– Да, пожалуй, только, может, в другое время? Вы сейчас заняты, я не должна вас отвлекать.

– Мисс Флетчер, я в вашем полном распоряжении. Присядьте, пожалуйста. Гласс, подождите в коридоре.

– У вас такое доброе лицо! – заворковала мисс Флетчер. – Ничего подобного я не ожидала. Подкрепиться точно не желаете? Чашку кофе с сандвичем?

– Спасибо, мисс Флетчер, не нужно. О чем вы хотите поговорить?

– Боюсь, я напрасно трачу ваше время. Следовало спросить дорогого мистера Лоуренса, пока он был здесь. Мы с ним знакомы так давно, что считаем скорее другом, чем адвокатом. Надеюсь, он тоже так считает, хотя совмещать обе роли не обязан. Да, зря я его не спросила: вопрос как раз по его части…

– В чем дело, мисс Флетчер? – осведомился Ханнасайд, прервав бессвязный монолог.

– В репортерах, – призналась она. – Понимаю, беднягам нужно зарабатывать на жизнь, и если вдуматься, работа у них не из легких, да и обижать людей не хочется…

– Они вам докучают? – перебил Ханнасайд. – Просто передайте через дворецкого, что заявлений делать не намерены.

– По-моему, это не слишком любезно, – неуверенно проговорила мисс Флетчер. – Один из бедняг явно страдает от истощения. С другой стороны, очень не хочется видеть свою фотографию в газетах.

– Конечно, мисс Флетчер. Чем меньше вы им скажете, тем лучше.

– Полностью с вами согласна, но что делать с племянником? Невилл – большой балагур, а кто знает, во что поверят люди. Не могли бы вы с ним поговорить? Думаю, к вашим словам он прислушается больше, чем к моим.

– Что он затеял? – спросил Ханнасайд.

– Представился репортеру нашим лакеем. Мол, его фамилия Криппен[20], но он желает остаться инкогнито.

Ханнасайд ухмыльнулся:

– Ну, мисс Флетчер, из-за этого слишком переживать не стоит.

– Да, пожалуй, только другим репортерам Невилл представился югославским шпионом, прибывшим в Лондон с секретным заданием. Сейчас он на лужайке у парадного крыльца – потчует газетчиков нелепицей о международном заговоре, у истоков которого якобы стоял мой брат. Невилл – прекрасный актер, да еще по-сербски говорит, недаром по Балканам путешествовал. А ведь репортеров обманывать нехорошо, как вы считаете?

– Да, с прессой шутки плохи, – согласился Ханнасайд. – Прошу вас, Хемингуэй, скажите мистеру Флетчеру, что я хочу с ним побеседовать.

– Как мне вас благодарить!.. – воскликнула мисс Флетчер. – Нельзя забывать, что бедняжка Невилл вырос без материнской ласки. По-моему, этим многое объясняется. Он милый мальчик, и я очень его люблю, но почему-то бессердечный, как многие молодые люди в наши дни. Ничто его не трогает, даже трагедия вроде этой. – У мисс Флетчер задрожали губы, она нащупала платочек и промокнула глаза. – Извините, мы с покойным братом были очень близки. До сих пор не верится, что с ним могло такое случиться.

– Понимаю, мэм, для вас это страшный удар, – с сочувствием проговорил Ханнасайд.

– Да, мой брат был само обаяние. Его все любили.

– Мисс Флетчер, я сделал точно такой же вывод. Тем не менее выходит, как минимум один враг у вашего брата был. Вам никто в голову не приходит?

– Нет! Впрочем, все его… знакомые мне неизвестны. – Она с тревогой взглянула на Ханнасайда. – Мне хотелось и об этом с вами поговорить… Боюсь, вас удивит, что я затрагиваю такую тему…

– Мисс Флетчер, можете быть со мной предельно откровенны, – подбодрил ее Ханнасайд.

– Мой брат, – чуть слышно начала она, глядя ему через плечо, – заводил отношения… с женщинами.

Ханнасайд кивнул.

– Я брата не расспрашивала, и сам он ничего не рассказывал, но я, конечно же, знала о его романах. В дни моей юности дамы такое не обсуждали. Сейчас другие времена, молодые люди говорят на любые темы, и, по-моему, напрасно. Кое о чем лучше умалчивать, как вы считаете? Однако мне пришло в голову – я всю ночь об этом думала, – что моего брата могли убить… из ревности.

– Не исключено, – отозвался Ханнасайд.

– Если так, все обязательно вскроется. Но если вы поймете, что причина в другом, или вообще не выясните, кто убийца… может, личную жизнь моего брата не стоит предавать огласке?

– Разумеется, – кивнул Ханнасайд. – Я прекрасно понимаю вашу позицию и ваши чувства, мисс Флетчер. Обещаю уважать их, насколько возможно.

– Вы так добры! – вздохнула мисс Флетчер. – Я опасаюсь, что газетчики напечатают какую-нибудь гадость о моем бедном брате, ну, что письма раздобудут… Наверное, вы понимаете, о чем я.

– Об этом не тревожьтесь, – успокоил ее Ханнасайд. – Письма такого свойства мы не обнаружили.

– Очень вам благодарна! – выпалила мисс Флетчер. – У меня камень с души свалился.

Тут в кабинет вошел ее племянник в сопровождении сержанта Хемингуэя. Мисс Флетчер встала и робко улыбнулась суперинтенданту. Невилл о чем-то рассказывал, как всегда быстро и негромко, а по внимательному лицу Хемингуэя было ясно, что рассказ интересный. Увидев тетю, Невилл запнулся на середине предложения и посоветовал ей откровенничать с полицией только в присутствии адвоката. Мисс Флетчер объяснила Ханнасайду, что Невилл шутит, и направилась к двери.

– Полиции нужно подчиняться, но вы, суперинтендант, прервали меня в самый неподходящий момент! – посетовал Невилл, закрыв за ней дверь.

– Очень жаль. – Глаза Ханнасайда лукаво блеснули. – Сложности на международной арене?

– Ага, я только выпустил на сцену черногорского патриота с ножом…

– Послушайте моего совета, не дурачьте прессу. Вряд ли, конечно, но вдруг вашу байку про заговор напечатают?

– Очень на это надеюсь! – воскликнул Невилл. – Байка отличная, и сочинял я ее с большим тщанием. У вас ко мне дело? Я рассказывал сержанту про свои приключения в Скопье. Приличной историю не назовешь, но, к счастью, ваш сержант отнюдь не праведник. Да мы с ним почти родственные души!

Усмешка мигом исчезла с лица Хемингуэя. Он густо покраснел и смущенно откашлялся.

– По-моему, сейчас не время для похабных анекдотов, как вы считаете? – спросил Ханнасайд.

– Не согласен! – радостно воскликнул Невилл. – Грязные истории хороши в любой момент, была бы подходящая компания.

– Скажите, мистер Флетчер, вы хорошо знали своего дядю?

– Думаю, мне проще сказать «нет». Чувствую, еще немного, и наш разговор зайдет в тупик.

– Почему? – без обиняков спросил Ханнасайд.

– Чужая душа – потемки. Матери твердят, что знают своих детей как облупленных. Они ошибаются. Грубо ошибаются. Назойливость неприятна. Она сбивает с толку и тревожит.

Смысл рубленых, как телеграфное сообщение, фраз Ханнасайд уловил не без труда.

– Все же я хотел бы получить ответ. Вы знали своего дядю, насколько один человек может знать другого?

– Нет. Усвоению нового всегда предшествует интерес.

– А вас дядя не интересовал?

– Ни он, ни кто другой. Разве только вынужденно, да и то большой вопрос. Вы любите людей?

– А вы нет?

Невилл развел руками и чуть заметно ссутулился.

– Разве что некоторых и самую малость.

– Вы аскет? – сухо спросил Ханнасайд.

– Скорее, гедонист. Близкие отношения приятны лишь поначалу, а потом они в тягость.

– Мысли у вас оригинальные, – хмуро отметил Ханнасайд, – только расследованию не помогут.

Глаза Невилла лукаво вспыхнули.

– Так держитесь от меня подальше. Сами видите, помогать я не желаю. Длительное общение со мной пагубно для ваших нервов.

– Вы правы, – процедил суперинтендант. – Не смею вас дольше задерживать.

– Можно мне вернуться к дражайшим репортерам?

– Да, если находите это приятным или… разумным.

– Не хуже кормления золотых рыбок, – отозвался Невилл и скользнул за стеклянную дверь.

Сержант проводил его взглядом и шумно выдохнул.

– Ну и тип! Никогда таких не видел.

Ханнасайд заворчал, и Хемингуэй испытующе на него посмотрел:

– Вы к нему не прониклись, да, шеф?

– Нет, и не поверил ему.

– Признаюсь, я не до конца понял, о чем он толкует.

– По-моему, он знает больше, чем показывает, и не хочет, чтобы его допрашивали. Так или иначе, Невилл подождет. – Ханнасайд глянул на свои часы и поднялся. – Займитесь бумагами и фотографиями, а я навещу миссис Норт. Эйбрахама Бадда тоже оставляю вам. Вернетесь в город, узнайте в управлении, нет ли чего любопытного среди отпечатков пальцев.

До Честнатс суперинтендант добрался без приключений, вручил свою визитку и вскоре попал в уютную гостиную в глубине дома. Там он застал не только Хелен Норт, но и мисс Дру, которая сидела у окна за пишущей машинкой.

– Доброе утро! – взволнованно сказала Хелен, шагнув навстречу гостю. – Я миссис Норт. Вы хотели меня видеть?

– Да, – ответил Ханнасайд и, кинув взгляд в сторону окна, добавил: – Думаю, нам стоит поговорить наедине.

– Нет! Пусть моя сестра останется. Не присядете? Я… никогда прежде не принимала детективов.

– Миссис Норт, я расследую убийство Эрнеста Флетчера, который, насколько мне известно, был вашим знакомым.

– Да-да, продолжайте, пожалуйста!

– Так вам известно, что мистер Флетчер убит? – спросил Ханнасайд.

– Это известно и нам, и мяснику, и молочнику, и всем слугам, и почтальону, и мальчишке-газетчику, – вмешалась Салли, не дав сестре и рта открыть.

Суперинтендант оценивающе на нее посмотрел и коротко кивнул.

– Худые вести не лежат на месте, особенно в пригородах, – с натянутой улыбкой проговорила Хелен.

– Да, наверное, – согласился Ханнасайд. – Миссис Норт, когда вы в последний раз видели мистера Флетчера?

– С какой целью вы задаете этот вопрос? – осведомилась Салли.

– Я расследую убийство, мисс…

– Меня зовут Салли Дру. Неужели вы считаете, что моей сестре известны подробности убийства?

– Я готов поверить, что подробности ей неизвестны, – ответил Ханнасайд с неожиданным для Салли добродушием. – Но у меня есть и повод, и право задать миссис Норт определенные вопросы.

– Разумеется, разумеется! – закивала Хелен. – Вспомнить бы еще, когда я в последний раз видела Эрни Флетчера. По-моему… мы встречались в Лондоне. Да, на вечеринке неделю назад.

– И с тех пор ни разу? Вы уверены?

Ханнасайд внимательно следил за Хелен: ее щеки то краснели, то бледнели, а настороженный взгляд говорил о сомнениях.

– Да, уверена. Конечно, уверена!

– А вчера вечером или ночью вы, случайно, его не видели?

– Вчера вечером? – переспросила Хелен. – Нет. С чего вы взяли?

– У меня есть основания предполагать, что вчера вечером мистера Флетчера навестила некая дама.

– Боже милостивый, почему же непременно я?

– Миссис Норт, поймите меня правильно, – спокойно начал Ханнасайд. – Я не утверждаю, что та дама – вы. Более того, мне неловко беспокоить вас такими вопросами. Но факт присутствия дамы в усадьбе Грейстоунс расследовать необходимо. Кем бы ни была та особа, она может пролить свет на убийство.

– Каким образом? – быстро спросила Хелен.

– По чистой случайности она могла видеть убийцу.

– Ой! – вздрогнула Хелен. – Но откуда нелепое предположение, что это я…

– Миссис Норт, сомнения разрешить проще простого, – сухо заявил Ханнасайд, не дав ей закончить. – Какой у вас размер обуви?

Лицо Хелен перекосилось от страха. Она взглянула на сестру, которая тотчас пришла на помощь:

– Пять с половиной, как и у меня, да?

– Да, правильно! Думаю, этот размер почти у всех женщин нашего роста.

– Спасибо! – сказал Ханнасайд. – Не одолжите мне туфли, которые вы носили вчера вечером?

– Одолжить туфли? Право, суперинтендант, это невозможно.

– Почему, миссис Норт?

– Ну, видите ли… Глупость какая! Я не замешана в убийстве Эрни Флетчера!

– Значит, вы с легким сердцем на полчаса одолжите мне свои туфли, – подытожил Ханнасайд.

– Конечно, одолжит! – заверила его Салли. – И я свои дам. Я тоже знала Эрнеста Флетчера, поэтому так же, как сестра, могла быть вчера в Грейстоунс.

– Верно, да не совсем, – отозвался Ханнасайд.

Хелен опустилась на диван.

– Это невыносимо! – прохрипела она. – Почему вы терзаете меня? Только потому, что я знала Эрни Флетчера…

– Снова верно, да не совсем. Миссис Норт, это ваши?

Хелен посмотрела на листочки, которые суперинтендант достал из записной книжки. Она густо покраснела, зато немного расслабилась.

– Да, мои. И что с того?

– Полагаю, вы согласитесь, что они требуют объяснения. Вы одалживали деньги у мистера Флетчера?

– Нет. Все не так, как вы думаете. Эрни перекупил долги, чтобы вызволить меня… из беды, и я… понемногу их выплачивала. – Хелен украдкой подняла глаза и, теребя носовой платок, добавила: – Не хочу, чтобы об этом знал мой муж. Он… то есть я… Это просто кошмар!

– Хорошо понимаю ваше нежелание обсуждать свою личную жизнь. Наверное, вам будет проще решиться на откровенность, если скажу, что, помимо вероятной связи с делом, эти расписки меня не интересуют и раздувать ненужный… скандал я совершенно не намерен.

– Скандал раздувать не из-за чего, – отозвалась Хелен. – Мистер Флетчер был мне просто другом, а наши отношения – дружескими. Не знаю, что вы себе представляете…

– Не хотите, чтобы представлял, – будьте со мной откровенны. Я сказал, что понимаю вашу позицию, миссис Норт, но, согласитесь, присутствие ваших расписок в сейфе Эрнеста Флетчера требует досконального расследования. Если убедите меня в том, что не приходили в Грейстоунс вчера вечером, я не стану беспокоить расспросами, которые вам, естественно, неприятны. Но если оставите свое заявление голословным и не позволите сравнить туфлю со следами, обнаруженными в саду, буду вынужден продолжить расследование. Боюсь, тогда неугодной вам огласки не избежать.

Салли встала из-за стола и подошла к гостю.

– Суперинтендант, это очень похоже на угрозу.

– Пожалуй, вы правы, – невозмутимо отозвался тот. – Хотя это не угроза. Я лишь пытаюсь доказать вашей сестре, что лучший вариант для нее – полная откровенность. Если понадобится расспрашивать ее слуг о том, где она была накануне вечером…

– Ясно. – Салли недовольно скривилась, достала сигарету из стоящей на столе сигаретницы, вставила в мундштук и, задумчиво взглянув на Ханнасайда, вытащила из кармана зажигалку. Появился язычок пламени, Салли закурила и, снова взглянув на Ханнасайда, сказала: – Он прав, Хелен, и твоей личной жизнью впрямь не интересуется.

В глазах Хелен мелькнула паника.

– Да, вчера я навещала Эрни Флетчера, – призналась она после небольшой паузы. – Как я уже объяснила, он был… он был мне добрым другом, несмотря на разницу в возрасте. Я считала его дядюшкой.

– Понятно, – кивнул Ханнасайд. – Вы пошли к нему с определенной целью?

– Не совсем. Моя сестра была занята, я скучала и, подумав, что еще не поздно, решила навестить Эрни.

Хелен почувствовала, что краснеет, но Ханнасайд лишь спросил:

– В котором часу вы пришли в Грейстоунс?

– Примерно без двадцати пяти десять: из дома я вышла в половине десятого.

– Мисс Норт, а теперь расскажите, что случилось дальше.

– Рассказывать почти нечего. Шла я по Арден-роуд, во-первых, потому что так быстрее, чем по нашему переулку и Вейл-авеню, а во-вторых – наверное, вы удивитесь, только ничего удивительного нет, – не хотелось встречаться с мисс Флетчер. Вот я и решила, если войду через садовую калитку, то вполне могу застать Эрни… мистера Флетчера в кабинете. – Хелен сделала паузу и с отчаянием воскликнула: – Ужасно! Звучит как рассказ о пошлом любовном свидании, но это не так, совсем не так!

– Не надо унижаться, – посоветовала ей сестра. – Разумеется, это не так, иначе для визита к Эрни ты сочинила бы убедительный предлог.

– Прекрати! Думаешь, я не понимаю, какое впечатление производят мои слова? Впечатление ложное, ведь мало кто знает, в каких отношениях я была с Эрни.

– Ты экзальтированная идиотка; не сомневаюсь, что у суперинтенданта сложилось именно такое впечатление, – бодро сказала Салли. – Почему ты вошла через калитку, к делу совершенно не относится, так что рассказывай дальше.

– Так, о чем же я… Ах да! Мистер Флетчер был в своем кабинете… Ой, совсем из головы вылетело! Когда я свернула на Мейпл-гроув, из сада Флетчеров выходил мужчина. Не знаю, важно ли вам это.

– Описать его можете?

– Невысокий толстяк, больше ничего не помню. Солнце уже село, и лицо его разглядеть не удалось. Мужчина направился в сторону Вейл-авеню, а я, как уже говорила, застала мистера Флетчера в его кабинете.

– Он был один?

– О да!

– А потом?

– Потом… потом ничего. Мы с ним… поговорили, я сказала, что мне пора домой, и ушла.

– Помните, в котором часу это было?

– Без четверти десять.

– Без четверти десять? – переспросил суперинтендант, оторвавшись от блокнота.

– На каминной полке стоят часы, и я обратила внимание на время.

– Получается, вы провели с мистером Флетчером не более десяти минут?

– Получается, так. Да, минут десять.

– Весьма короткий визит, вам не кажется, миссис Норт?

– Почему вас… Не понимаю, о чем вы.

– Я удивлен. Вы, по собственному утверждению, отправились к мистеру Флетчеру развеять скуку, а провели с ним десять минут. Случилось нечто, заставившее вас поспешно уйти?

– Ничего подобного. Просто мистер Флетчер был занят, и я решила ему не докучать.

Ханнасайд сделал запись в блокноте.

– Ясно. Итак, из кабинета вы вышли в 21:45. Домой отправились той же дорогой?

– Да, только не сразу. Скрипнула калитка. Мне совершенно не хотелось столкнуться с кем-нибудь в саду Флетчеров, в такой-то час! Вот я и спряталась за кустом.

– Выходит, мистер Флетчер не проводил вас до калитки?

– Нет, – пролепетала Хелен, – зачем ему?

– Да, в самом деле! – воскликнул Ханнасайд. – Итак, миссис Норт, вы спрятались за кустом. Вошедшего в сад не видели?

– Уже стемнело, а из-за куста много не разглядишь. Могу лишь сказать, что это был мужчина, довольно невзрачный, лицо его помешала рассмотреть шляпа.

– Что за шляпа, миссис Норт?

– По-моему, хомбург.

– Светлая или темная?

– Кажется, светлая, – неуверенно ответила Хелен.

– А трость вы не заметили?

– Трости точно не было.

– Мужчина вошел в дом?

– Да, в кабинет мистера Флетчера.

– Что случилось дальше?

– Понятия не имею. Я ушла при первой же возможности и больше ничего сказать не могу.

Ханнасайд захлопнул блокнот и испытующе взглянул на Хелен.

– Миссис Норт, вы утверждаете, что ваш визит к мистеру Флетчеру не связан с этими расписками?

– Не понимаю, я же…

– По-моему, вы рассказали не всю правду.

– Не знаю, что вы думаете и что подозреваете, но…

– Я подозреваю, что мистер Флетчер угрожал использовать эти расписки против вас.

– Абсурд! Мистер Флетчер был моим другом.

– Тогда почему он хранил ваши долговые расписки в сейфе? Если вы правы и он приобрел их из благородных побуждений, разве не естественно было уничтожить их или вернуть вам?

– Намекаете, что мистер Флетчер меня шантажировал? Какая чушь! Боже милостивый, зачем ему меня шантажировать?

– Возможно, он пытался таким образом получить то, что вы, миссис Норт, давать не желали.

– Вы не имеете права! – зардевшись, воскликнула Хелен. – И вообще, о каком шантаже вы говорите?

– Думаю, мистер Флетчер угрожал показать эти расписки вашему мужу.

– Он… он бы так не поступил! – слабо возразила Хелен.

– Миссис Норт, где ваш муж?

– В Берлине: уехал на прошлой неделе и вернется не раньше среды.

Уже на последних словах Хелен изменилась в лице. Щелкнул замок входной двери, и Ханнасайд проворно оглянулся. На пороге, держась за дверную ручку, стоял мужчина с холодными серыми глазами.