Читать книгу Великолепная Софи - Джоржетт Хейер - Страница 5

Нельзя сказать, что устроенный леди Омберсли ужин в кругу семьи оказался таким уж удачным, но он побудил присутствующих к некоторым размышлениям. Мисс Рекстон, которая воспользовалась представившимся случаем, когда остальная компания собралась за карточным столом (где каждый играл за себя), чтобы сблизиться с будущей свекровью и побеседовать с ней с глазу на глаз, возвращалась домой в твердом убеждении, что, сколь бы мало ни было вреда от Софи, воспитывали ее чрезвычайно дурно и она нуждается в тактичном наставлении. Она заверила леди Омберсли в своем искреннем сожалении по поводу того, что постигшее ее семью горе вынудило отложить их с Чарльзом свадьбу, поскольку она искренне полагает, что могла бы оказать своей свекрови значительную моральную поддержку и утешение в ее нынешних невзгодах. Когда же леди Омберсли с некоторым вызовом возразила, что отнюдь не считает визит племянницы невзгодой, мисс Рекстон улыбнулась ей с таким видом, словно давала понять, что одобряет стремление будущей свекрови выглядеть независимо и доброжелательно. Сжав ее руку, она сообщила, что с нетерпением ждет того момента, когда сможет избавить леди Омберсли от многих обязанностей, тяжкой ношей лежащих на ее плечах. Поскольку это могло означать только то, что молодая пара намерена занять целый этаж семейного особняка, леди Омберсли погрузилась в пучину глубокого отчаяния. В подобных планах не было ничего необычного, но леди Омберсли могла бы перечислить множество примеров, когда они привели к краху, как в доме Мельбурнов. Мисс Рекстон наверняка не создаст невыносимую атмосферу в особняке Омберсли своими истерическими выходками или отвратительными скандалами, но подобные соображения служили леди Омберсли слабым утешением. Столь же невыносимой, как и безумное поведение леди Каролины Лэм[27], для нее станет твердая решимость мисс Рекстон во что бы то ни стало оказать благотворное влияние на своих молодых деверей и золовок, равно как и убеждение, что ее долг в том и состоит, чтобы взвалить на свои плечи сию обременительную ношу, которая вовсе не была в тягость самой леди Омберсли.

Чарльз, у которого по окончании вечера состоялся серьезный разговор с невестой, прежде чем он помог ей подняться в экипаж, отправился к себе в спальню со смешанными чувствами. Он не мог не признать справедливость критики Евгении, но ему как человеку прямолинейному пришлась по душе открытая и искренняя манера поведения Софи, и он упрямо отказывался признать, что она важничает и самым неподобающим образом выставляет себя напоказ. Он вовсе не думал, будто она задирает нос и берет на себя слишком много, хотя и не мог объяснить, почему с ее появлением атмосфера в доме существенно изменилась. А в том, что это ее заслуга, он не сомневался, причем вряд ли ему это нравилось.

Что же до самой Софи, то она отправилась к себе с ощущением, что ей тоже есть о чем поразмыслить, причем намного больше, чем гостеприимным хозяевам. Она была уверена, что в доме далеко не все гладко. Сесилия винила во всем Чарльза, и, разумеется, небезосновательно. Но Софи не была юной барышней, только что вышедшей из пансиона, и ей понадобилось всего несколько минут, чтобы разобраться в характере лорда Омберсли. Вне всякого сомнения, и здесь на Чарльзе лежала львиная доля ответственности, а поскольку остальные члены семьи попросту боялись его, то в том, что он, упрямый и властный от природы, не встречая достойного сопротивления, превратился в домашнего тирана, не было ничего удивительного. Софи не верила в безнадежность его характера, и не только потому, что с ним подружилась Тина, но и потому, что он разительно изменился, едва рассмеявшись. Пока что самым плохим его поступком был выбор будущей жены – исключительно скучной и унылой особы. Она испытывала сожаление оттого, что столь многообещающий молодой человек готов был связать судьбу с той, кто будет потворствовать самым невыносимым и отвратительным чертам его характера.

Софи решила, что о детях, пожалуй, волноваться не стоит, хотя острый ум подсказывал ей, что с мистером Хьюбертом Ривенхоллом не все в порядке. Она подозревала, что его гнетет какая-то тайная тревога, о которой Хьюберту удавалось ненадолго забывать, когда он восхищался Саламанкой или играл в карты с младшими братьями и сестрами. Но когда его не занимали подобные заботы, беспокойство возвращалось, и он замолкал до тех пор, пока кто-нибудь не обращал на него внимания, и тогда юноша моментально принимался болтать без умолку, что, похоже, вполне устраивало его родственников. Софи, судя по собственному опыту общения с молодыми офицерами, была склонна полагать, что он попал в какую-нибудь глупую историю, на деле куда менее серьезную, чем ему представлялось. Разумеется, было бы лучше, если бы он рассказал о ней старшему брату, потому что никто, глядя на мистера Ривенхолла, ни на миг не усомнился бы в том, что он способен справиться с любыми неприятностями. Но поскольку Хьюберт явно боялся подобного шага, то было бы неплохо убедить его довериться своей кузине.

А Сесилия, такая милая и столь же беззащитная! Вот ее судьбу устроить будет куда труднее, хотя Софи, воспитанная в совсем других правилах, и полагала ужасной несправедливостью, что девушку заставляют выйти замуж против ее воли, при этом она вовсе не намеревалась поощрять дальнейшие притязания Огастеса Фэнхоупа. Обладая практичным складом ума, она не могла рассчитывать, что из мистера Фэнхоупа выйдет хороший муж. У него не было решительно никаких средств для содержания семьи, и к тому же под влиянием очередного посещения своей музы он был склонен забывать о таких приземленных вещах, как приглашение на ужин или доставка важной корреспонденции. Однако даже таким он выглядел куда предпочтительнее мужчины средних лет, умудрившегося подцепить свинку. Поэтому если страсть Сесилии к Огастесу окажется не просто влюбленностью, ее друзьям придется побеспокоиться о том, чтобы подыскать ему какую-нибудь презентабельную и хорошо оплачиваемую должность, на которой его смазливая внешность и очаровательные манеры будут важнее сумасбродных привычек. Софи долго пыталась придумать, что это может быть за место, и сама не заметила, как заснула.

В особняке Омберсли-хаус завтрак подавали в гостиной в задней части дома. В девять часов за столом сидели всего три дамы, поскольку лорд Омберсли, привыкший вести ночной образ жизни, никогда не покидал свою комнату раньше полудня, а двое его старших сыновей позавтракали часом ранее и отправились на верховую прогулку в Парк.

Леди Омберсли, состояние здоровья которой делало ночной отдых редким удовольствием, постаралась использовать бессонницу с пользой, планируя всевозможные развлечения для племянницы. Окуная гренку в чай, она предложила устроить вечерний прием с танцами. Глаза Сесилии радостно вспыхнули, но тут же погасли, когда она скептически заявила:

– Если только Чарльз позволит!

– Родная, ты же знаешь, что Чарльз отнюдь не возражает против скромных увеселений. Несомненно, я вовсе не имею в виду, что мы дадим шумный и роскошный бал!

Софи, с ужасом наблюдавшая за тем, как томно и медлительно тетушка поглощает гренки с чаем, позволила себе вмешаться:

– Дорогая сударыня, я бы предпочла, чтобы вы не утруждались ради меня и не вводили себя в расходы!

– Я твердо намерена устроить в твою честь званый вечер, – решительно заявила леди Омберсли. – Я обещала это твоему отцу. Кроме того, я и сама не чужда развлечениям. Уверяю тебя, обычно мы ведем далеко не столь размеренный и скромный образ жизни, как сейчас. Когда я вывозила в свет мою дорогую Марию, мы дали бал, два раута, венецианский завтрак[28] и маскарад! Но тогда, – со вздохом добавила она, – еще была жива бедная кузина Матильда, и именно она рассылала все пригласительные билеты и заказывала угощение в «Гунтерсе»[29]. Я очень скучаю по ней: она скоропостижно скончалась от воспаления легких.

– Да, но если все это доставляет вам такое беспокойство, сударыня, умоляю, забудьте об этом! – сказала Софи. – Уверяю, мы с Сесилией прекрасно справимся сами, а вам совершенно ничего не придется делать, разве что выбрать себе платье и принимать гостей.

Леди Омберсли уставилась на нее в полной растерянности.

– Но, милочка, ты же не можешь заниматься этим сама!

– Еще как могу! – ответила Софи и ласково улыбнулась тете. – Я ведь устраивала все вечера и приемы сэра Горация с тех пор, как мне исполнилось семнадцать! Кстати, я только что вспомнила об одной вещи, которую должна сделать немедленно! Где мне найти «Банк Хоара»[30], тетя Лиззи?

– Найти «Банк Хоара»? – тупо переспросила леди Омберсли.

– Ради всего святого, зачем он тебе понадобился? – спросила Сесилия.

Софи даже удивилась.

– Как это зачем? Чтобы предъявить им доверенность сэра Горация, зачем же еще? – ответила она. – Я должна побывать там как можно скорее, иначе сама окажусь в затруднительном положении. – Заметив, что тетя и кузина по-прежнему пребывают в полном недоумении, она выразительно приподняла брови. – Что я такого сказала? – осведомилась она с изумлением, к которому примешивалась досада. – Неужели вы не слышали о «Банке Хоара»? Сэр Гораций держит в нем свои сбережения!

– Да, дорогая, я понимаю, но ведь у тебя нет счета в банке! – запротестовала леди Омберсли.

– Увы, нет! И это очень печально! Но мы договорились, что я могу снимать деньги со счета сэра Горация для своих надобностей. И для оплаты домашних расходов, разумеется, вот только сейчас у нас нет дома, – пояснила Софи, щедро намазывая маслом четвертый ломтик хлеба.

– Милая моя! Но молодые девушки никогда… Я сама ни разу в жизни не была в банке своего супруга! – растерянно заявила леди Омберсли.

– Нет? – удивилась Софи. – Очевидно, он предпочитает сам оплачивать свои счета? Но сэра Горация ничто не раздражает так сильно, как постоянное обращение к нему за деньгами! Он еще несколько лет назад обучил меня банковским премудростям, и с тех пор мы живем весьма довольные друг другом. – Она наморщила лоб. – Надеюсь, Санчия тоже овладеет этим искусством. Бедняжка! Он будет очень раздосадован, если ему самому придется изучать счета и выплачивать жалованье.

– Никогда не слышала ни о чем подобном! – объявила леди Омберсли. – Право слово, Гораций… Но не будем об этом! Дорогое дитя, тебе не понадобится снимать со счета деньги, пока ты живешь со мной!

Софи не могла не рассмеяться, столкнувшись с твердой убежденностью тети в том, что «Банк Хоара» является обителью порока, но ограничилась тем, что сказала:

– Нет, непременно понадобится! Вы и понятия не имеете, насколько дорого обходится мое содержание, сударыня! И сэр Гораций строго-настрого предупредил меня о том, что я не должна становиться для вас обузой.

Сесилия с округлившимися от изумления глазами спросила:

– Разве твой отец не ограничивает тебя в тратах?

– Нет. Да и как он может это делать, находясь вне пределов досягаемости и не имея представления о том, что мне может понадобиться, причем немедленно? Он знает, что я не стану залезать в долги и жить не по средствам. Но я не намерена докучать вам обсуждением своих дел! Просто подскажите мне, в какой части города находится «Банк Хоара».

К счастью, поскольку ни одна из дам не имела ни малейшего представления о местонахождении банка, в эту минуту в комнату вошел мистер Ривенхолл. На нем был костюм для верховой езды, и он заглянул в гостиную только для того, чтобы узнать у матери, нет ли у нее поручений, которые он мог бы выполнить в Сити. Таковых у нее не оказалось, но миледи не преминула (несмотря на его вероятное неодобрение) поведать ему о нелепом желании Софи посетить «Банк Хоара». Он воспринял эту новость с видимым хладнокровием и даже глазом не моргнул, узнав о том, что она имеет полное право снимать деньги со счета своего отца. Мистер Ривенхолл ограничился кратким замечанием:

– Весьма необычно!

Но, пожалуй, он был скорее изумлен, нежели озадачен.

– «Банк Хоара» находится у ворот Темпл-Бар[31], – добавил он. – Если у вас срочное дело, сегодня утром я еду в Сити и буду счастлив сопроводить вас.

– Благодарю! Надеюсь, у моей тети нет возражений, и я с радостью поеду с вами. Когда вы собираетесь отправляться?

– Когда вам будет удобно, кузина, – учтиво ответил он.

Подобная вежливость предвещала приятную поездку и внушила всегда склонной к оптимизму леди Омберсли надежду на то, что Чарльз проникся к кузине столь редкой для него приязнью. Его расположение весьма окрепло оттого, что она не заставила себя ждать, а Софи, в свою очередь, не могла совсем уж плохо думать о мужчине, владевшем прекрасной парой лошадей, запряженных в двуколку. Она устроилась рядом с ним на сиденье, а когда экипаж тронулся, на запятки вскочил грум; Софи, сама бывалая наездница, хранила одобрительное молчание, наблюдая за тем, как Чарльз ловко укрощал пыл своих застоявшихся лошадок. Решив приберечь окончательные выводы до тех пор, пока не увидит, как он управляется с парой или четверкой, она тем не менее преисполнилась уверенности в том, что он сможет оказать ей существенную помощь в деле покупки запряжных лошадей для собственного выезда. Немного помолчав, она поинтересовалась:

– Я должна купить себе экипаж, но не знаю, что предпочесть – двуколку или фаэтон с высокой посадкой. Что бы вы порекомендовали, кузен?

– Ни то, ни другое, – ответил он, придерживая лошадей на особенно крутом повороте.

– Вот как! – удивилась Софи. – А что же мне тогда купить?

Он мельком взглянул на нее:

– Вы ведь говорите несерьезно, верно?

– Несерьезно? Совсем напротив, я серьезна как никогда!

– Если вам захочется прокатиться, я как-нибудь отвезу вас в Парк, – пообещал он. – Полагаю, что в конюшне найдется лошадь или даже две, достаточно спокойные, чтобы ими могла править леди.

– Нет, боюсь, это меня не устраивает! – отказалась Софи, качая головой.

– В самом деле? Почему нет?

– Я могу взбудоражить лошадь, – любезно ответила Софи.

На мгновение Чарльз растерялся, но потом рассмеялся и сказал:

– Прошу прощения, у меня не было намерений оскорбить вас! Но в Лондоне экипаж вам не понадобится. Без сомнения, вы будете выезжать с моей матерью, а если вам понадобится съездить куда-либо по своим делам, вы всегда можете вызвать один из экипажей для личного пользования.

– Это, – сказала Софи, – очень любезно с вашей стороны, но меня решительно не устраивает. Где в Лондоне можно купить экипаж?

– Вы едва ли можете разъезжать по городу на двуколке! – сказал он. – И фаэтон с высокой посадкой я тоже не считаю подходящим для леди. Управлять им не так-то легко. Мне бы, например, не хотелось, чтобы кто-либо из моих сестер предпринял бы такую попытку.

– Не забудьте сказать им об этом, – учтиво откликнулась Софи. – Интересно, как они относятся к тому, что вы им велите? У меня никогда не было брата, поэтому мне трудно судить об этом.

В разговоре возникла неловкая, но короткая пауза, пока мистер Ривенхолл, не привыкший получать отпор, вновь обрел присутствие духа. Следует признать, он сделал это довольно быстро.

– Пожалуй, он бы вам не помешал, кузина! – раздраженно заявил он.

– Не думаю, – нимало не смутившись, ответила Софи. – То немногое, что я успела узнать о братьях, заставляет меня лишь радоваться, что сэр Гораций не подарил мне ни одного.

– Большое спасибо! Полагаю, что знаю, как должен отнестись к вашим словам!

– Что ж, весьма вероятно, поскольку, несмотря на то что вы придерживаетесь многих устаревших представлений, я, в общем-то, не считаю вас тупым.

– Премного благодарен! У вас есть еще какие-либо критические замечания?

– Да. Не злитесь и не раздражайтесь, когда управляете норовистой парой лошадей! Последний поворот вы прошли слишком быстро.

Поскольку мистер Ривенхолл полагал себя кем-то вроде верха совершенства, то этот выпад не пробил его броню.

– Что вы за несносная девчонка! – гораздо дружелюбнее воскликнул он. – Довольно! Не можем же мы ссориться всю дорогу до Темпл-Бар! Давайте заключим перемирие!

– Как угодно, – любезно согласилась она. – Лучше поговорим о моем экипаже. Если я захочу купить лошадей, мне следует отправиться в «Таттерсолс»[32]?

– Ни в коем случае!

– Дорогой кузен Чарльз, что вы хотите этим сказать – я неправильно произнесла его название или в Лондоне имеется лучшее место?

– Ни то ни другое. Я хочу сказать, что женщины не посещают «Таттерсолс»!

– Только и всего? Это еще один запрет для ваших сестер или мне тоже будет неуместно туда идти?

– Крайне неуместно!

– А если вы будете меня сопровождать?

– Я на это не соглашусь!

– И что же мне делать в таком случае? – растерянно спросила она. – Джон Поттон – превосходный грум, но я не доверю ему покупку лошадей для себя. Впрочем, я бы не доверила ее никому, за исключением разве что сэра Горация, который совершенно точно знает, что мне нравится.

Он понял, что она говорит совершенно искренне, а не с целью подразнить его, как подумал было вначале.

– Кузина, если вы твердо намерены сами править экипажем, я предоставлю в ваше распоряжение свое тильбюри[33] и даже подберу лошадь, которую можно будет запрячь в него.

– Вашу собственную? – уточнила Софи.

– Ни одна из моих лошадей вам не подойдет, – отрезал он.

– Ладно, забудьте! – сказала Софи. – Я предпочту обзавестись собственным фаэтоном и упряжкой.

– Вы имеете хотя бы малейшее представление о том, сколько вам придется выложить за чистокровную пару, умеющую ходить в упряжке? – спросил он.

– Нет! Вот вы мне и скажите! Думаю, не больше трехсот или четырехсот фунтов?

– Сущий пустяк! И ваш отец, разумеется, нисколько не будет возражать против того, что вы выбросите три или четыре сотни фунтов за пару лошадей!

– Ничуть, разве что я позволю обвести себя вокруг пальца и куплю какую-нибудь выставочную лошадь с травмированными ногами или слишком сильно выбрасывающую копыта, отчего она начнет задыхаться уже к концу первой мили.

– В таком случае советую подождать, пока ваш отец не вернется в Лондон. Он, без сомнения, подберет вам то, что нужно! – только и смог сказать мистер Ривенхолл.

К его удивлению, Софи не стала спорить и промолчала, но почти сразу же потребовала, чтобы он сказал ей, как называется улица, по которой они ехали. О фаэтоне и упряжке она больше не заговаривала, и мистер Ривенхолл счел, что она просто слишком избалована и иногда полезно вернуть ее с небес на землю. Стараясь смягчить впечатление от суровой отповеди, он обратил внимание девушки на местные достопримечательности, мимо которых они проезжали, и задал несколько вопросов о видах Португалии. Когда они подъехали к Темпл-Бар, он остановил двуколку возле узкого входа в «Банк Хоара» и непременно вошел бы с ней внутрь, если бы она не отказалась от его помощи, заявив, что ему лучше бы провести своих лошадей шагом, поскольку она не знает, надолго ли задержится, а на улице дует порывистый ветер. Итак, он остался ждать ее снаружи, решив, что, сколь бы непривычным ни выглядел визит молодой леди в банк, да еще и без сопровождения, ничего плохого там с ней не случится. Примерно двадцать минут спустя она появилась вновь в сопровождении одного из старших служащих, который галантно помог ей подняться в экипаж. Они вели себя так, словно их связывала давняя дружба, но на язвительный вопрос кузена, заданный им на обратном пути, она ответила, что видела этого человека впервые.

– Вы меня изумляете! – воскликнул мистер Ривенхолл. – А я‑то думал, что он качал вас на коленях, когда вы были ребенком!

– Вряд ли, – в тон ему ответила Софи. – Во всяком случае, он об этом ни словом не обмолвился. А куда мы теперь направляемся?

Он сообщил ей, что у него есть кое-какие дела неподалеку от собора Святого Павла, добавив, что не задержит ее больше чем на пять минут. Если это был намек на то, сколько времени она провела в банке, то он не достиг цели, поскольку Софи учтиво ответила, что совсем не прочь подождать. Ее выпад оказался куда более успешным: мистер Ривенхолл начал склоняться к мысли, что в лице мисс Стэнтон-Лейси встретил достойного противника.

Когда он наконец остановил лошадей на улице неподалеку от собора Святого Павла, Софи протянула руку и сказала:

– Я подержу вожжи.

Он не стал возражать, хоть и не верил в то, что она способна справиться с его горячими лошадками, но грум уже держал их под уздцы, поэтому никаких неприятностей не предвиделось.

Софи посмотрела, как он вошел в высокое здание, и стянула с руки одну из своих бледно-лиловых лайковых перчаток. Дул довольно сильный восточный ветер – достаточно сильный для того, чтобы подхватить подброшенную вверх дамскую печатку и зашвырнуть ее в канаву на другой стороне улицы.

– Ой, моя перчатка! – воскликнула Софи. – Пожалуйста, поймайте ее, пока ветер не унес! О лошадях не беспокойтесь, я сумею с ними справиться!

Грум оказался в затруднительном положении. С одной стороны, хозяин прямо приказал ему не оставлять лошадей без присмотра, а с другой – кто-то должен спасти перчатку мисс Стэнтон-Лейси, а на улице было безлюдно. Судя по долетавшим до него обрывкам разговора, молодая леди знает, как управлять упряжкой, и этого будет достаточно, чтобы самостоятельно удержать лошадей хотя бы минуту. Тем более что они стояли совершенно спокойно. Грум прикоснулся к шляпе и бросился на другую сторону улицы.

– Передайте своему хозяину, что здесь слишком прохладно, чтобы заставлять лошадей стоять без движения! – крикнула ему вслед Софи. – Я прокачусь по соседним улицам и вернусь забрать его, когда он будет готов!

Грум, уже наклонившийся за перчаткой, развернулся так стремительно, что едва не упал. Он прекрасно видел, как управляющая экипажем мисс Стэнтон-Лейси быстро удаляется по дороге. Он предпринял отчаянную, но запоздалую попытку догнать ее, но коляска свернула за угол как раз в тот момент, когда ветер сорвал с его головы шляпу и покатил ее вниз по мостовой.

Минуло почти полчаса, когда двуколка вновь появилась на горизонте. Мистер Ривенхолл, ожидавший ее появления со скрещенными на груди руками, получил прекрасную возможность лично убедиться, как безошибочно его кузина прошла поворот и как ловко она управляется с хлыстом и вожжами. Но, похоже, это зрелище не доставило ему ни малейшего удовольствия, поскольку он наблюдал за приближающимся экипажем нахмурившись и так сжав губы, что они превратились в тонкую линию. Грума нигде не было видно.

Мисс Стэнтон-Лейси, остановившись точно напротив него, жизнерадостно воскликнула:

– Прошу прощения, что заставила вас ждать! Дело в том, что я совсем не знаю Лондона и немножко заблудилась, поэтому мне пришлось трижды спрашивать дорогу. Но где же ваш грум?

– Я отправил его домой! – ответил мистер Ривенхолл.

Она взглянула на него сверху вниз, и в ее выразительных глазах заплясали лукавые искорки.

– Это очень благоразумно с вашей стороны! – одобрительно сказала она. – Мне нравится, когда всё предусматривают. Вы бы не смогли поссориться со мной по-настоящему, если бы этот человек стоял позади нас и слышал бы каждое слово.

– Как вы посмели взять моих лошадей? – громовым голосом спросил мистер Ривенхолл. Он сел на свое место и коротко бросил: – Немедленно дайте мне вожжи!

Она беспрекословно повиновалась, отдав ему и хлыст, и произнесла обезоруживающим тоном:

– Да, это было не очень вежливо с моей стороны, но, согласитесь, вы не должны были разговаривать со мной словно с глупой девчонкой, неспособной справиться с вьючным осликом.

Мистер Ривенхолл в ответ лишь плотнее сжал губы, и это свидетельствовало о том, что вряд ли он способен с чем-либо согласиться.

– Признайте, по крайней мере, что я могу управлять вашей упряжкой! – сказала Софи.

– Радуйтесь тому, что я поумерил их прыть! – гневно бросил он в ответ.

– Как это мелочно с вашей стороны! – поддела его Софи.

Упрек и впрямь выглядел мелочным, и он это понимал, но все еще не мог успокоиться и выпалил:

– Вы ездили по Сити одна, и на запятках даже грума не было! Весьма достойное поведение, клянусь честью! Очень жаль, кузина, что правила приличия на вас не распространяются! Или в Португалии так принято?

– О нет! – ответила она. – В Лиссабоне, где меня знают, я, разумеется, не могу позволить себе подобные вольности. Ужасно, правда? Уверяю вас, все эти чопорные горожане таращились на меня во все глаза! Но пусть вас это не смущает: в Лондоне меня никто не знает!

– Я нисколько не сомневаюсь, – с сарказмом заметил он, – что сэр Гораций был бы в восторге от такого поведения!

– Нет, – сказала Софи, – скорее, сэр Гораций ожидал бы, что вы предложите мне хоть недолго править своей коляской, чтобы иметь возможность самому рассудить, в состоянии ли я справиться с парой ваших горячих лошадок, – любезно пояснила девушка.

– Я не позволяю никому – никому – управлять моими лошадьми!

– В целом, – согласилась Софи, – полагаю, вы правы. Просто удивительно, как быстро неуклюжая пара рук способна порвать мягкие лошадиные губы!

Мистер Ривенхолл заскрежетал зубами.

Софи вдруг рассмеялась.

– Прошу вас, не стоит сердиться, кузен! К тому же для этого нет никаких оснований! – попросила она. – Вы же сами видите, что лошади совершенно не пострадали! Так вы поможете мне выбрать пару для себя?

– Я не желаю иметь ничего общего с этим безумным прожектом! – резко бросил он.

Софи даже бровью не повела.

– Очень хорошо, – сказала она. – Быть может, в таком случае вам не составит труда подыскать мне подходящего мужа? Я хочу выйти замуж, и, насколько мне известно, у вас имеется определенный талант в этой области.

– Неужели вы начисто лишены возвышенных мыслей и чувств? – едва сдерживая гнев, спросил мистер Ривенхолл.

– О да! Вы бы удивились, если бы узнали, насколько мне несвойственна возвышенность!

– Не сомневаюсь!

– Ведь с вами, мой дорогой кузен, – продолжала Софи, – мне ни к чему проявлять сдержанность. Умоляю, найдите мне подходящего супруга! У меня масса недостатков, поэтому в муже меня устроит минимальный набор добродетелей.

– Ничто, – заявил мистер Ривенхолл, сворачивая на Хеймаркет и демонстрируя кузине, как нужно вписываться в поворот с точностью до дюйма, – не доставит мне большего удовлетворения, чем выдать вас замуж за человека, который сумеет обуздать ваши безумные наклонности!

– Прекрасно сработано! – одобрительно отозвалась Софи. – Но что было бы, окажись на дороге бродячая собака или какой-нибудь бедолага, вздумавший перейти улицу в этот самый момент?

Чувство юмора выдало мистера Ривенхолла. С трудом сдерживая улыбку, он заметил:

– Просто диву даюсь, кузина, как вас до сих пор никто не придушил!

И тут он обнаружил, что кузина его не слушает. Она отвернулась, глядя куда-то в сторону, и прежде чем он сумел рассмотреть, что же так привлекло ее внимание, она быстро сказала:

– Остановитесь, прошу вас! Я только что увидела старого знакомого!

Он выполнил ее просьбу и только потом увидел – правда, слишком поздно, – кто идет навстречу по улице. Ошибиться, глядя на безупречную фигуру и золотистые кудри, выбивающиеся из-под изогнутых полей касторовой шляпы, было невозможно. Мистер Огастес Фэнхоуп, заметив, что какая-то леди в коляске машет ему рукой, остановился, сорвал с головы шляпу и, держа ее в руке, с интересом воззрился на Софи.

Он и впрямь был очень красивым молодым человеком. Вьющиеся от природы волосы пышной волной обрамляли мраморно-белое чело. Ярко-синие глаза, в которых застыло мечтательное выражение, столь гармонично смотрелись под высокими изогнутыми бровями, что вызвали бы восхищение даже у самого предвзятого критика; его губы были очерчены столь изящно, что при виде их любой скульптор непременно схватился бы за резец. Он был среднего роста, прекрасного телосложения, и для того чтобы сохранить изумительную фигуру, ему не требовалась диета из картофеля, вымоченного в уксусе. Да ему бы это и в голову не пришло, поскольку особое очарование мистеру Фэнхоупу придавало то, что он вообще не обращал внимания на собственную внешность. Наверняка он не мог не сознавать, что вызывает у окружающих восхищение, но был целиком и полностью поглощен стремлением стать большим поэтом и почти не слушал того, что говорят ему, и полностью игнорировал то, что говорят о нем; поэтому даже самые злостные его недоброжелатели (такие как мистер Ривенхолл и сэр Чарльз Стюарт) вынуждены были признать, что восхищение окружающих еще не проникло сквозь мантию задумчивой рассеянности, в которую он облачился.

Но в его взоре, обращенном на мисс Стэнтон-Лейси, сквозила не только рассеянность, что не укрылось от мистера Ривенхолла, правильно истолковавшего неуверенную улыбку, появившуюся на губах мистера Фэнхоупа. Тот понятия не имел, что за леди столь дружески протягивает ему руку. Однако он принял ее и поздоровался меланхолически томным голосом.

– Брюссель, – пришла ему на помощь Софи. – Мы танцевали кадриль на балу у герцогини Ричмонд, помните? Да, кстати, вы знакомы с моим кузеном, мистером Ривенхоллом? Вы должны знать, что я остановилась у своей тети, на Беркли-сквер, и намерена провести у нее несколько месяцев. Вы непременно должны нанести нам визит: она будет в восторге!

– Разумеется, я помню вас! – сказал мистер Фэнхоуп, хорошее воспитание которого с легкостью позволило ему солгать. – Чрезвычайно рад новой и столь неожиданной встрече с вами, сударыня! Я обязательно доставлю себе удовольствие и загляну к вам на Беркли-сквер.

Поклонившись, он отступил назад. Лошади, которым передалось нетерпение мистера Ривенхолла, дружно рванули вперед. Сам же он не удержался и съязвил:

– Как вы, должно быть, рады тому, что встретили старого знакомого так скоро после своего приезда!

– Чудесно, не правда ли? – согласилась Софи.

– Надеюсь, он сумеет вспомнить, как вас зовут, прежде чем воспользуется вашим приглашением навестить вас.

Губы девушки дрогнули, но ответила она совершенно спокойно:

– Можете не сомневаться: если не вспомнит, ему кто-нибудь непременно подскажет.

– Вы ведете себя неприлично! – вспылил он.

– Вздор! Вы злитесь, потому что я прокатилась на ваших лошадях, – ответила она. – Не расстраивайтесь! Больше этого не повторится.

– Уж об этом я позабочусь! – резко ответил он. – Позвольте заметить вам, дражайшая кузина, что я был бы очень благодарен, если бы вы воздержались от вмешательства в дела моей семьи!

– Ага, понятно, – сказала Софи, – я очень рада это слышать. В будущем, если у меня возникнет желание сделать вам приятное, я буду знать, что именно от меня требуется. Впрочем, это маловероятно, но нужно быть готовым ко всему, вы не находите?

Он повернулся и взглянул на нее прищуренными глазами, выражение которых трудно было назвать дружелюбным.

– Неужели вы настолько неблагоразумны, что решили скрестить со мной шпаги? – спросил он. – Я не стану делать вид, будто не понял, что вы имеете в виду, кузина, и без обиняков скажу вам свое мнение на этот счет! Если вы воображаете, что я позволю этому щенку жениться на моей сестре, то глубоко заблуждаетесь, в чем непременно убедитесь, узнав меня лучше!

– Фи! – сказала Софи. – Лучше следите за лошадьми, Чарльз, а свои напыщенные речи приберегите для кого-нибудь другого.