Читать книгу Мэлори - Джош Малерман, Чез Бренчли - Страница 7

Мэлори познакомилась с Роном Хэнди десять лет назад. Когда она со своими тогда еще шестилетками искала новый приют, то сначала наткнулась на жилище Рона. Мэлори издалека почувствовала запах бензина. И пошла на запах – думала разжиться в магазине консервами или еще какой-нибудь едой. Оказалось, в мичиганской глуши живет Рон Хэнди. Его дом – крепость. Окна и щели заколочены досками, обиты толстыми матрасами, укреплены железными листами и даже автомобильными дверцами. Рон, насколько Мэлори известно, не снимает повязку даже внутри.

Под ногами хрустит гравий – это обочина дороги, на той стороне – заправка Рона. Нервы у Мэлори на пределе, в голове – неразбериха.

Мэлори давно не навещала соседа, уже года три. А сам Рон ни разу не заходил к ним в лагерь. Он вообще никуда не выходит. Никогда.

Привычка смотреть по сторонам, когда переходишь дорогу, отмерла за ненадобностью. Мэлори пересекает проезжую часть и попадает на территорию заправки – здесь уже мелкая галька.

Откуда ей знать, что Рон жив? Возможно, обезумевшие мухи уже давно кружат над его разлагающимся трупом и откладывают в нем яйца…

Как и в трупах Сэма и Мэри Волш.

Мэлори ударяется ногой о что-то твердое – она дошла до крепости Рона. Стучит в обитую досками стену. Хотя стучать нет необходимости. Хозяин, если только он жив, наверняка уже услышал шум.

– Мэлори, это вы?

Значит, за последние три года она – его единственный гость.

– Да, Рон! Я!

Ей не нравится собственный голос – слишком взволнованный. Убедилась ли она, что Том с Олимпией в третьем домике и будут ждать ее там? Или забыла в спешке?

Рон отпирает дверь. До нашествия это заняло бы секунду, а теперь Мэлори долго слушает, как щелкают замки и засовы, словно Рон сдвигает с пути тысячу мелких металлических предметов.

Наконец доносится скрип. Ее обдает душной волной застоявшегося воздуха. Из комнаты ужасно пахнет. Живущий там не моется и никогда не проветривает.

– Мэлори! – восклицает Рон.

Судя по голосу, он рад, хоть и не очень бодр. Выговор у него аристократичный. Десять лет назад Мэлори тоже сразу обратила внимание на его манеру речи. Про таких, как Рон, раньше говорили «слишком умный».

– Добрый день! – здоровается Мэлори. – Найдется минутка?

Рон смеется. Смешно, потому что «минуток» у него предостаточно – он только и делает, что сидит в своем бункере в темноте и одиночестве.

– По правде говоря, я ожидал компанию друзей и родственников, однако они запаздывают. Заходите, угощу вас свежими булочками.

Мэлори выдавливает улыбку. Сегодня она не в настроении шутить над суровой реальностью. Имена родителей засели в голове. В душе теплится надежда, однако она вот-вот затухнет.

– Вы чем-то взволнованы, – произносит Рон. – Надеюсь, с детьми все хорошо? Позволю себе заметить, они уже не дети…

– Рон, к вам кто-нибудь заходил? Человек из переписи населения?

Мэлори необязательно видеть лицо Рона, чтобы понять, насколько он напуган ее вопросом. Одного упоминания о чужаке, который стучится к нему в дом, может быть достаточно, чтобы Рон молча захлопнул перед ней дверь.

Однако Рон пока не убегает.

– Нет, – медленно отвечает он, и Мэлори слышит, с каким трудом ему дается каждое слово.

Рон пытается шутить:

– Хотя возможно, я просто спал или глубоко задумался и принял стук за плод воображения…

Неудавшаяся шутка виснет в воздухе. Рон продолжает:

– Зайдете? Я в последнее время, знаете ли, не слишком люблю прогулки.

Мэлори заходит. Она до сих пор ошеломлена, ей не терпится поделиться с Роном. Снова приходится долго стоять с завязанными глазами и слушать, как он звенит засовами.

– Раньше я жил в офисе. Вот только там весьма подозрительное окно. Я его, конечно, загородил и двадцать раз проверил. И все же… оно мне не нравится.

Мэлори едва не вскрикивает от неожиданности, когда Рон дотрагивается до ее руки.

– Я переехал, – продолжает Рон. – Теперь обитаю в кладовке среди фильтров и канистр с машинным маслом. Признаться, иногда думаю – а не распить ли одну из них?

– Ну что вы, Рон…

– Видите ли, я не слишком приспособлен к новому миру. Ну да ладно!

Он тянет Мэлори за руку, ведет в глубь дома. Продвигаться легче, чем раньше, – Рон, вероятно, частично избавился от хлама. «Даже в самом отчаянном положении человек пытается обустроить жилище», – отмечает про себя Мэлори.

Впрочем, пахнет по-прежнему ужасно. Смесь пота и бензина. А еще мочи и не только…

Мэлори идет за Роном по узкому проходу. Это, наверное, коридор, просто узкий из-за громоздящихся вдоль стен вещей.

– Вот мы и пришли, – объявляет Рон.

Мэлори не слушает, она думает о родителях.

Не может быть! Неужели они живы?

– Хотите выпить? У меня есть немного виски. Я как раз искал повод.

– Нет, спасибо, Рон.

– Давайте присядем! Представляете, я держу в доме целых два сиденья. Хотя, может быть, зря.

Он снова тянется к руке Мэлори и натыкается на стопку бумаг.

– Что это у вас?

Голос звучит настороженно.

– Это оставил человек, который ведет перепись.

Если бы Рон немедленно выставил ее за дверь, Мэлори не удивилась бы. Однако он берет ее свободную руку и усаживает на деревянный табурет.

– Рон, вы слышали о поезде? – спрашивает она.

И сама себе кажется сумасшедшей. Какой нелепой, должно быть, представится Рону Хэнди вся эта история. Он-то не выходил за пределы заправки уже много лет.

– Слышал, – неожиданно отвечает он. – Поезд, который идет вслепую.

– Что вы знаете? – поспешно спрашивает Мэлори.

– Позвольте для начала поведать вам, каким образом я о нем узнал. Должен предупредить – я ужасно боюсь. И включу совсем ненадолго – если нам нельзя их видеть, вероятно, слышать тоже не стоит.

Мэлори обхватывает себя за плечи, нащупывает длинные рукава толстовки, вспоминает Анетт. Рыжую Анетт, бегущую с ножом по коридору школы для слепых.

Громко шипит радио. Мэлори вздрагивает. Затем слышен голос диктора:

– …до нашествия я очень это любил!

Рон быстро щелкает выключателем.

– Видите, не так уж я отстал от жизни. На этой самой волне как-то упомянули поезд. А что вызвало ваше любопытство? Не бумаги ли, которые вы держите?

– Да, они.

– Полагаю, вы принесли их сюда, чтобы я прочитал. Соответственно, я должен буду снять повязку…

Мэлори понимает: еще немного – и момент будет упущен. Сейчас Рон объявит, что не намерен ничего читать, и вежливо попросит ее удалиться.

– Там есть список выживших! – быстро говорит она. – По многим штатам, по каждому городу.

– Правда?

– Да, я нашла своих родителей.

– О, Мэлори… – сочувственно произносит Рон, а затем раздается давно забытый звук: бульканье разливаемого по стаканам спиртного. – Возьму на себя смелость утверждать, что выпить вам все же не повредит. Да и мне. Если я собираюсь читать, мне придется снять повязку.

Мэлори никогда раньше не видела Рона Хэнди. Только слышала голос. Она много раз говорила с ним через дверь и заходила в гости. Однако ради собственной безопасности Рон всегда настаивал, чтобы она оставалась в повязке.

Мэлори ощущает тыльной стороной ладони холодное прикосновение – Рон подает ей стакан. Она принимает.

– Ну что? Готовы? – спрашивает Рон.

Голос у него взволнованный. Нервничает. Мэлори тоже. Что она сейчас увидит? Как выглядит Рон Хэнди?

– Рон, вы совсем не обязаны…

– Нет-нет. Я хочу, – возражает Рон.

Мэлори слышит его учащенное дыхание, скрип стула.

– Боже мой! – восклицает Рон Хэнди. – А вы красавица! Я и не знал, что живу рядом с мечтой! – Потом добавляет: – Длинный рукав. В жаркий день. Вы считаете, они могут прикоснуться?

Мэлори снимает повязку. Рон Хэнди крупнее, чем она ожидала. Похож на большого напуганного ребенка. Оба неловко улыбаются.

– Да, – говорит она, – считаю.

– Вы рассказывали о слепой женщине, которая сошла с ума. Все время о ней думаете, да?

– Да…

– Понимаю.

Они какое-то время стоят, уставившись друг на друга. Изучают. У Рона уставшее лицо, в глазах страх. Еще приходит мысль: до нашествия Рон, наверное, был состоятельным человеком.

– Спасибо, что назвали меня красавицей, – улыбается Мэлори. – Я живу с двумя подростками. Мне давно не говорили ничего приятного.

Рон протягивает руку со стаканом, они чокаются.

– Выпьем за дружбу! – произносит Рон. – И за то, чтобы сохранить рассудок, как бы твари ни старались нас его лишить.

Они пьют.

Мэлори изумляется: как же много кругом хлама! Кучи всякой всячины громоздятся от пола до потолка. Радиоприемник. Детская кроватка. Коробки с проводами и инструментами. Одеяла и консервы. Банки с краской, старые журналы и канистры с бензином. Рон стоит рядом с раскладным садовым стулом. На нем спортивная куртка на молнии и шорты.

– Не скажу, что это дом моей мечты. Однако в сложившихся обстоятельствах… Вероятно, я неплохо устроился.

Рон усмехается. Мэлори не в силах выдавить из себя улыбку. Строка «Сэм и Мэри Волш» стоит у нее перед глазами.

Сэм и Мэри Волш.

Надо трогаться сейчас же! Иначе она опоздает, и свой последний вздох родители сделают без нее.

Рон указывает на бумаги.

– Фотографий нет?

В глазах страх. Паника. Того и гляди передумает…

– Нет. Я тоже опасалась фотографий. Здесь записи, диаграммы…

– И?..

– Много чего, Рон.

Рон кивает. Смотрит прямо в лицо.

– Почему мне так страшно?

Мэлори понимает его чувства. Вот уже десять лет она не испытывала подобного – близости с другим взрослым. Она тронута до слез. Однако не позволяет себе плакать.

Протягивает Рону бумаги.

– Верхний лист – про поезд, – говорит она.

Рон смотрит на пачку бумаг. Делает глоток виски.

– Что ж, от судьбы не уйдешь, – вздыхает он.

– Что? – не понимает Мэлори.

Рон улыбается.

– Сколько ни прячься от нового мира, он все равно тебя достанет. Рано или поздно.

Мэлори думает об утреннем госте. Рон щурится, читает. Изредка кивает.

– Да, по радио говорили – в штате запущен поезд. Ведущий (очевидно, единственный сотрудник радиостанции) говорил, что сам он в поезде не был.

– А что ведущий еще сказал?

– Что это небезопасно.

– Почему?

– Ума не приложу! Может быть, потому что у машиниста завязаны глаза?

Рон выжидающе улыбается. Ждет реакции. Мэлори не в состоянии оценить юмор.

Рон снова принимается за чтение.

– Да, Ленсинг. Хотя, если быть точным, Ист-Ленсинг. Это два разных города, вы в курсе?

– Да, знаю.

Ист-Ленсинг – университетский городок. Там расположен сельскохозяйственный университет.

– Как далеко мы от Ист-Ленсинга? – спрашивает Мэлори.

Рон не слышит.

– Весьма занятно, – бормочет он, склонившись над бумагами. – Наличие рельс якобы делает путешествие безопасным… Следуя этой логике, самое надежное средство передвижения в наше время – американские горки. Не махнуть ли нам в Сидар-Пойнт, Мэлори?

К счастью, Мэлори не приходится изображать улыбку. Рон снова погружается в чтение, не дожидаясь ее реакции.

– Сколько миль до Ист-Ленсинга? – повторяет она вопрос.

– Около тридцати. Разумеется, необходимо узнать поточней, прежде чем отправляться в путь.

У Мэлори земля уходит из-под ног. Она чувствует, как надежда, которая зародилась в ней и, несмотря ни на что, крепла, – теперь обращается в пыль.

– Тридцать… Нет, никак невозможно, – произносит она и уже поднимается, чтобы уйти.

Рон, наоборот, садится на стул.

– Да, тридцать миль – задача не из легких. Хотя однажды вы проплыли по реке двадцать. Уму непостижимо – каким образом.

– Черт возьми, – в отчаянии произносит Мэлори.

Ловит внимательный взгляд Рона. Он смотрит пытливо – ждет ее решения. Словно надеется стать свидетелем смелого поступка.

– До нашествия, – говорит он, – тридцать миль проходили часов за восемь. Из расчета миля за четверть часа.

– С открытыми глазами. И не сбиваясь с курса.

– Значит, теперь выйдет в два раза дольше. Или в три. Или еще больше. Я бы сказал – нужно дня три.

Мэлори задумчиво молчит.

– Не хочу вас расстраивать, – продолжает Рон, – только где гарантия, что поезд вообще появится? И как часто он ходит? И что там за люди? Кто, по-вашему, мог ввязаться в подобный проект?

От Рона исходит страх. Мэлори почти физически ощущает волны ужаса.

Рон подается вперед, скрипнув садовым стулом.

– Вы только представьте: кто в наше время решится запустить поезд? Словно они не боятся тварей. Почему?

«Безумцы…» – думает Мэлори. Представляет, как Анетт сидит на месте машиниста, а Гари ходит по вагонам и проверяет билеты.

– Нет, идти нельзя, – говорит она и пытается придать голосу твердости. Не получается – слова звучат неуверенно, решение не ложится на душу.

– Подождите, – успокаивает Рон, – давайте еще почитаем, поговорим…

Мэлори вскакивает и меряет комнату шагами, пока Рон просматривает бумаги. Перед ней мелькают образы: мама с папой возятся в огороде, светит солнце. Родители живы. До сих пор. Даже не догадываются, что их дочь в здравом уме и думает о них в эту самую минуту.

Как они были бы счастливы, если бы она вдруг объявилась, да еще с внуками!

Мэлори садится. Снова встает. Опять садится. Папа хорошо рубил дрова. Они с мамой оба прекрасно готовили. Умели выращивать себе пропитание. Зачем им понадобилось ехать к мосту?

Кто-то их отвез? Может быть, против воли? Даже если поехать, где гарантия, что она их найдет?

Переписчик, однако, нашел…

Эта мысль успокаивает. Раз он нашел, то…

– Убежища. Вы читали про убежища? Невероятно… – Рон с головой ушел в чтение.

– Убежища? – переспрашивает Мэлори.

Рон улыбается, однако он заметно помрачнел. Что-то подсказывает Мэлори – сегодня он больше не будет отпускать остроты.

– Здесь написано: «Яма размером двенадцать на восемь футов. Надежный бункер. На случай если твари завладеют Землей окончательно». Да… Звучит не слишком заманчиво.

Мэлори хотела бы успокоить Рона: он умудрился прожить десять лет на автозаправке. Ему не нужен бункер. Он может жить дальше и совсем не думать о внешнем мире.

Рон смотрит на Мэлори поверх стакана, глотает виски. Ужас в его глазах разрастается. Теперь он уже зол на Мэлори за этот визит. Однако Мэлори знает: Рон Хэнди умен, он готов внять голосу разума.

– По описанию больше похоже на могилу, – говорит она.

– Да уж. Я, пожалуй, воздержусь. Предпочитаю хоронить себя на поверхности, – отвечает Рон.

Все-таки шутит. «Это хорошо», – думает Мэлори.

Рон продолжает читать.

– Боже! – вдруг восклицает он. – Боже правый!

Мэлори догадывается, чем вызвана паника. Эх, надо было предупредить Рона заранее…

Рон быстро откладывает бумаги – прямо на испачканный машинным маслом пол. Вытирает руки об одежду. Он в ужасе. Мэлори еще никогда не видела человека, настолько охваченного страхом. Даже соседи по первому дому были спокойней.

– Вы это видели?! – восклицает Рон неестественно высоким голосом.

– Что? – настораживается Мэлори.

А вдруг там рисунок? Или фотография? Вдруг она пролистнула и не заметила?

Нет, Рон имеет в виду другое.

– Пишут, будто кто-то… ее поймал.

– Ерунда, – быстро говорит Мэлори. – Это невозможно.

– Даже сама идея – попробовать…

Рон ставит стакан на банку с краской и снова тщательно вытирает руки – стирает с пальцев следы бумаги с упоминанием о поимке твари.

– О, Мэлори, – стонет он, – это слишком! Это слишком для меня!

– Простите, Рон.

Все, пора уходить. Надо встать и оставить его в покое. Зачем она вообще пришла?

– Моя сестра… тоже в списках, – говорит Рон.

– Что?

Рон поднимается и поворачивается к Мэлори спиной.

– Моя сестра, Мэлори! – почти кричит он.

– В списке выживших?

Мэлори смотрит на отложенные им бумаги.

– Да! В списке выживших. Я же говорю: имя моей сестры в списке!

Мэлори не знает, что ответить. Она сама еще не переварила новость про отца с матерью.

– Боже мой, боже мой, боже мой! – твердит Рон.

Мэлори подбирает с пола стопку бумаг. Она кожей чувствует состояние Рона – его беспомощность и тоску. Теперь он знает: его сестре удалось пережить нашествие. Он долго жил отшельником, и вдруг появился повод выйти в новый мир.

Рон снова садится на стул и смотрит прямо перед собой невидящими потемневшими глазами. Его улыбка пугает.

Не переставая улыбаться, он тянется к подлокотнику, надевает повязку и крепко завязывает узел на затылке.

Что тут скажешь? Ничего не надо говорить. Надо встать и идти.

– Спасибо, что впустили, Рон! – прощается Мэлори.

Чувствует, что все же должна задать вопрос, и добавляет:

– Рон, а вы согласились бы сесть на поезд, чтобы снова увидеть сестру?

– Что? – Рон будто не понимает, о чем идет речь. Будто Мэлори спрашивает о сущей безделице, о которой он уже успел позабыть за более важными мыслями.

– Ах, поезд… Мне и не пришлось бы. Она в Сотаке. На юге от нас.

Мэлори не в силах удержаться и продолжает:

– А вы не думаете?.. Возможно, вам пошло бы на пользу…

Рон резко протягивает руку и включает радио на полную громкость. Мэлори поспешно ставит на пол свой недопитый виски и встает.

Рон крутит ручку передатчика. Что-то говорит – Мэлори видит, как шевелятся губы. Однако шум радиоволн заглушает слова.

Хорошо бы его поблагодарить. Успокоить: необязательно искать сестру сегодня. Он может отправиться завтра. Он волен делать что захочет, когда захочет. Он заслужил это право.

В конце концов, может вообще не разыскивать.

И все же…

«Он должен попытаться», – думает Мэлори.

Внезапно ей становится понятно: Рон Хэнди должен идти к сестре.

Иначе он будет влачить лишенное всякого смысла существование. И умрет один в своей грязной берлоге.

С безжалостной ясностью приходит осознание: она, Мэлори, отправляется к родителям.

Решение принято, и у Мэлори захватывает дух.

Она надевает повязку. Из радиоприемника доносится женский голос: «Твари не стали выше. Они стали шире. Они теперь занимают больше места в пространстве».

Рон пинает приемник.

– Замолчите! – кричит он.

На кого он злится? На диктора? На тварей? Или на Мэлори?

– Идите к поезду, Мэлори! – говорит он, выключая звук. – Пожалуйста, ради нас обоих, идите!

Он плачет – слышно по голосу.

– Я пойду, – обещает она. И тоже плачет с закрытыми глазами. – Рон, простите, я не хотела вас расстраивать. Испортила вам день… Мне очень жаль.

– Найдите поезд, Мэлори! – говорит он.

Потом усмехается. Шутки всегда помогали ему выжить.

– А теперь проваливайте! Ко мне вот-вот заявится орава друзей. Нужно привести себя в порядок.

– Спасибо, Рон!

Мэлори думает про поезд. Про расстояние, которое предстоит преодолеть. В ее воображении тридцать миль кажутся бесконечными, будто разматывающаяся нить упавшей катушки.

Она найдет поезд.

Она поедет.

К родителям.

– Мэлори!.. – окликает Рон.

– Я здесь.

– Будьте добры, заберите эту гадость. Нельзя, чтобы меня застали за чтением подобного вздора. Я, между прочим, уважаемый человек. Ученый. Великие умы вроде меня должны заниматься своим делом. А именно – сидеть и ждать неминуемой смерти. В полном покое. И одиночестве.