Читать книгу Элиты Эдема - Джоуи Грасеффа - Страница 6

Надо сильно постараться, чтобы ошарашить Перл. Мне удалось добиться этого одним своим появлением в классе на следующее утро.

Она расслаблялась в своей скорлупе. Мне были видны только ее длинные ноги. Ее окружала половина учеников нашего класса. Все тянулись к ней, как подсолнухи к солнцу, поклоняясь ее излучению. Поначалу меня вообще не заметили, поэтому мне удалось услышать, о чем она говорит.

А говорит она обо мне.

– Не знаю, что происходит в голове у этой несчастной, – вещает Перл. – Сначала она выдвинула это истеричное, неоправданное обвинение против Хоука. – Вокруг раздаются возгласы сочувствия.

Что? Я чувствую, как вспыхивает мое лицо. Ведь именно она настояла, чтобы я оклеветала Хоука. Чувство стыда, которое я испытала, когда поймала выражение изумленного страдания на его лице, до сих пор сжигает меня изнутри.

– А потом, когда мы были в Храме, она начала вопить, что нужно сбежать, вырваться на свободу. Затем она удрала от нас. Я решила, что она вернулась в комнату, но сегодня утром услышала, что она на самом деле сбежала из «Дубов»! Представляете? Трудно даже вообразить, что мою лучшую подругу упекут в тюрьму, или вернут семье, или, не знаю, исключат из «Дубов» и отправят в школу «Калахари».

Все смеются, как будто хорошая, но второстепенная школа – это хуже, чем тюрьма.

– Знаете, – с приторным подобием сочувствия, которое мне хорошо знакомо (этакий снисходительный тон, к которому она прибегает, когда ей надо достичь своей цели), – мне действительно кажется, что Ярроу понемногу сходит с ума. Бедолага.

Челюсти сводит от боли, зубы скрипят. Просто поверить не могу, что она говорит все это, выставляя меня идиоткой. Почти преступницей. Я понимаю, что она делает это для того, чтобы замести следы, чтобы никто не заподозрил, что не только я покидала пансион прошлой ночью. Но зачем же быть настолько злорадной?

А затем до меня доходит. Она не может понять, что случилось с ее лучшей подругой. Лучшей подругой.

Мне кажется, что внутри меня тут же растаял ледник, уступая место нахлынувшим теплым чувствам. Я словно наркоман, получивший дозу синтмескалина. Словно где-то глубоко внутри меня нажали кнопку. Ощущения крайне необычны и абсолютно божественны. Как Любовь. Как пища для голодающего.

Не то чтобы мне приходилось голодать. Влюбляться, впрочем, тоже, в том самом смысле.

Я немедленно прощаю Перл. Я сделаю все ради нее, пойду за ней куда угодно. Потому что я ее лучшая подруга. Мое лицо вновь обретает естественный оттенок. Челюсти расслабились, и я наконец прохожу дальше и говорю как ни в чем не бывало:

– Доброе утро! Скучали?

Я не спеша одариваю Перл таинственной улыбкой, но тут входит наш профессор экоистории и велит занять скорлупы, чтобы начать урок.

Класс расходится по своим местам, но Перл просто стоит с открытым ртом и приходит в себя только спустя несколько мгновений, когда все уже расселись.

– Как?! – лепечет она. Она выглядит почти раздраженной, как будто мое возвращение целой и невредимой – это такой грандиозный подвиг, который только ей позволено совершить.

– После урока, – шепчу я в ответ и залезаю в свою скорлупу. Сразу же на экране высвечивается тема сегодняшнего урока: опыление. И вот уже я – в поле, окруженная виртуальными цветами, посреди луга, кажущегося бесконечным. Скорлупа способна великолепно создавать атмосферу: я ощущаю жаркое солнце, согревающее мои плечи, и легкие дуновения освежающего ветерка. Бабочка с трепещущими полосками оранжевого и черного цветов порхает около моей головы, садится мне на руку. Я чувствую, как ее лапки щекочут меня. Рядом жирная пчела, покрытая пыльцой, приземляется на золотистый цветок, и стебель склоняется под ее весом. Она пьет нектар, покачиваясь вверх и вниз. Вокруг я слышу жужжание сотен других пчел. Пчел, которые исчезли еще даже до Гибели Природы.

– К 2010 году, – говорит наш профессор, – человечество осознало, что многие из пестицидов, которые оно использовало, опасны для пчел.

Гудение его голоса сливается с жужжанием пчел в виртуальном мире моей скорлупы.

– Многие пчелиные семьи погибли, а те, что выжили, были настолько слабы, что их ульи становились легкой добычей грибка и со временем погибли. К 2070 году ни одной пчелиной колонии на Земле не осталось. Хотя инженеры и спроектировали робопчел, они не могли…

Внезапно он прерывается:

– Да? Чем могу помочь?

Я высовываю голову из райского луга, освещенного солнцем, в холодную обыденную реальность классной комнаты, чтобы узнать, почему урок прервался. Искусственное солнце по-прежнему припекает мою спину, но когда я вижу, в чем причина задержки, холодок пробегает по моей спине.

Это девушка. Обычная девушка, с непримечательным лицом и длинными, тонкими волосами, окрашенными в сиреневый цвет. Мне кажется, что в глубине сознания я слышу голос Перл, которая ерничает по поводу немодного цвета ее волос, как вчера высказывалась о моем. Но издевки Перл – это просто далекий отголосок на фоне внезапного рокота у меня в ушах, напоминающего гул океана. Мне доводилось слышать имитированный шум океана в своей скорлупе во время уроков, но сейчас он звучит в моей голове. Он нарастает, как раскаты подземных толчков, пока я смотрю на нее.

Затем шум стихает, и я испытываю облегчение. Нет, не облегчение. Опустошение.

Я смотрю на нее, стараясь быть объективной, оценивающим взглядом, как на добычу. Легкую добычу. Одежда добротная, хотя и без изысков. Она явно из состоятельной семьи – раз она здесь – и может позволить себе покупать одежду в лучших магазинах. Правда, по ней не скажешь, что она привыкла приобретать наряды у лучших дизайнеров. Стиль необычный, в чем-то даже интересный: юбка-платок желто-зеленого цвета весеннего листа, с узором из дубовых листьев и стебельков. Но Перл такого бы никогда не надела, поэтому я считаю этот наряд неприемлемым.

Ее длинные волосы уложены беспорядочной волной, их кончики неаккуратно вьются. Мода в «Дубах» требует филированной стрижки с ровным отчетливым краем. Мои светлые волосы подстрижены асимметричным каскадом. Ее же кажутся дикими, как луг по сравнению с подстриженным газоном. Наверное, ее стрижет дома мама.

А ее лицо…

Не могу заставить себя смотреть на него. Рокочущий звук снова может вернуться.

Я трясу головой, силясь избавиться от мысли о нем. Может быть, у меня грипп и голову и уши заложило? Простужаются в Эдеме редко: нас прививают почти ото всего, но обычный грипп, который мутирует каждый год помимо нашей воли, мы бессильны изжить до конца. Вот, наверное, почему у меня такое странное ощущение. Точно, это грипп.

Я снова устраиваюсь в своей скорлупе. Кем бы ни была эта девушка, мне нет до нее дела.

Я позволила виртуальному лугу управлять своими ощущениями, ожидая, когда мы вернемся к занятию. Профессор медлит в замешательстве: он не ожидал появления новой ученицы. Для нее нет свободной скорлупы.

– Сегодня ты можешь сесть с кем-нибудь, – наконец говорит он. – Перл, ты не могла бы…

– Нет, – громко и отчетливо отрезает она.

Профессор смущенно кряхтит. Только Перл хватает дерзости, чтобы напрямую отказать. Я подавляю смешок. Мне почти жаль профессора. А вот новую девушку – нет. Все в ней буквально кричит о том, что она не принадлежит «Дубам».

– Ярроу, – почти с отчаянием в голосе просит профессор, – ты не будешь столь добра сегодня поработать с… напомни свое имя.

– Ларк[7], – отвечает она низким приятным голосом. Внезапно я чувствую головокружение. Такое сильное, что не могу ничего сказать и только издаю неопределенный звук, который профессор принимает за знак согласия. Я определенно подхватила какой-то вирус.

Я даже не стала смотреть на нее, пока она устраивалась рядом. Я отодвигаюсь подальше, насколько это возможно, но мы все равно почти касаемся друг друга бедрами. Я чувствую тепло ее тела.

– Привет, – бормочет она. От ее дыхания подрагивают мои волосы. Просто омерзительно! Я уставилась в одну точку.

Чувствую, как она смотрит на меня. Хочется сказать ей, чтобы она ушла, но у меня будут неприятности, если я сорву занятие. Мне и так сильно повезло, что удалось избежать наказания за самовольную отлучку прошлой ночью. Капельки пота проступают у меня на затылке и под мышками.

– Меня зовут Ларк, – шепчет она, и тут мне становится совсем невыносимо. Желудок схватывает; мне нужно немедленно выйти, иначе меня стошнит прямо здесь.

– Пусти! – кричу я, и, прежде чем она успевает подвинуться, я выталкиваю ее так, что она летит на пол, а неровный край ее юбки задирается выше колен. Но мне все равно, я даже не оглядываюсь. Мне нужно поскорее выйти. Когда я вылетаю из класса, до меня доносится голос Перл:

– Четко сработано.

Она думает, что я ломаю комедию, сообщая таким образом окружающим, что не стоит заставлять меня сидеть рядом с «новым богатым никем», что я унижаю эту самую Ларк. Перл гордится мной. Я чувствую, как внутри растекается слабое тепло, притупляя острую лихорадочную боль, но это мне не приносит радости. Я бегу в свою комнату, и, как только оказываюсь внутри, меня выворачивает наизнанку.

Потом я лежу на кровати, приложив руку ко лбу. Сердце бешено колотится. Подруги приходят навестить меня на перемене.

– Как ты смогла это сделать? – спрашивает Перл с нескрываемым восторгом, усаживаясь на край моей кровати. – Почему тебя не исключили?

Ни тебе «С тобой все в порядке?», ни «Как ты себя чувствуешь?». Я отодвигаюсь, чтобы освободить ей место.

– Вот-вот, – говорит Линкс, – я была уверена, что мы никогда тебя не увидим.

Она ухмыляется, и я улыбаюсь ей в ответ с притворным дружелюбием.

– Тебе бы этого очень хотелось, Линкс?

Головокружение и тошнота прошли, и я чувствую себя лучше. Нет, не просто лучше. Я будто переродилась. Стала сильнее.

– Ну же… выкладывай! – настаивает Коппер.

Я принимаюсь рассказывать про свои приключения, но почти сразу Перл начинает демонстрировать, как ей скучно. Она даже зевает. Как только я закончила, она говорит:

– Ну, что ж. Теперь все в прошлом.

Слишком уж много внимания мне было уделено.

– Все, пойдемте. Перемена почти закончилась. Ах да, Ярроу, ты ужасно выглядишь.

Я кидаюсь к зеркалу, но обнаруживаю, что выгляжу как обычно. Асимметричная прическа, волевой подбородок, высокие скулы, плоские, серые с серебряным отливом глаза. Я изменилась? Может быть. Не могу сказать, в чем именно. Но внешне ничего не поменялось.

– Да, Ярроу, – насмешливо произносит Линкс. – На время придется забыть о вечеринках. Ты сама на себя не похожа.

– Поспешим, – говорит Перл, направляясь к двери и, как всегда, ожидая, что мы пойдем за ней. – Иначе опоздаем.

Я еще раз смотрюсь в зеркало, стараясь найти хоть малейшее изменение, хоть капельку чего-то необычного. Нет, это просто я. Кто еще? Я смело улыбаюсь в зеркало.

– Я вижу тебя, Ярроу, – шепчу я своему отражению, а затем безропотно иду вслед за Перл.