Читать книгу Игра на пределе чувств - Джули Дейс - Страница 2

Пар клубится над кружкой с горячим кофе. Я делаю глоток, обжигаю губы и смотрю в окно, игнорируя жжение. Снова жду, когда она появится. Выключит свет, осмотрит задний двор и исчезнет, а я выйду на пробежку.

Примерно так выглядит ежедневный утренний ритуал, за исключением выходных. Если в пятницу уезжаю, то утро субботы проходит без неё. И чаще всего, воскресное тоже. Я просто разочарование года. А она юна. Не настолько, чтобы между нами легла возрастная пропасть в виде разных интересов, но и выглядит далеко не так, к каким девушкам привык. С какими имею дело. Она кажется наивной, по-детски чистой и, чёрт возьми, это не удивительно. Она ещё школьница, а я уже попробовал на вкус безграничную студенческую свободу, вырвался из-под родительского контроля и опеки. Почти.

Утро становится привычным спустя минуту.

Сначала гаснет уличный фонарь, нависающий над дверью.

За ним отключается шариковая гирлянда.

Распахивается дверь.

Появляется она.

Обводит взглядом полупустой двор и выдыхает облачко пара. Я начал замечать его только с опустившимися холодами.

Девушка обнимет себя руками и интенсивно растирает предплечья, сбегает с просторной веранды, где разместилась парочка плетёных садовых кресел и кофейный столик. Перебегает двор и тянется к верхушке деревянного столба в одном из углов забора с намеренностью подцепить гирлянду.

Я улыбаюсь безуспешным попыткам. И ещё шире улыбаюсь, когда она начинает подпрыгивать, чтобы всё же выиграть в схватке.

Всё равно ничего не выходит. Провод зацепился за сук и не поддаётся.

Я не медлю ни секунды.

Ставлю кружку на столешницу так, что кофе плещет через края, и подобно пуле устремляюсь на задний двор. Простою ещё секунду – и со свистом пролечу. Судьба подкинула лучшую для знакомства возможность, если упущу, то разочаруюсь и выклюю собственный мозг за ближайшие сутки.

– Тебе помочь? – громко спрашиваю я, держа дверь открытой за покрытую инеем металлическую ручку. Хороший способ остудить пыл, потому что я, кажется, готов забраться на Эверест, нацепив супергеройский плащ, а на деле всего-то снять провод.

Девушка подпрыгивает от неожиданности и вращает головой. Она находит меня в пороге и в следующую секунду отрывисто кивает.

Я сбегаю по лестнице, пересекаю территорию и в мгновение Ока оказываюсь у забора. Поднимаю руку и снимаю провод, измывающийся над ней.

– Спасибо.

Мелодичный ровный голос, в котором ни намёка на флирт. Я впервые вижу её так близко, насколько возможно, насколько позволяет личное пространство. Впервые разговариваю с ней, если это можно так назвать. Изучаю нежные черты лица.

Розовые полные губы приподняты в уголках, аккуратный прямой носик, брови формой домика подчёркивают глаза серо-зелёным оттенком, где зелена доминирует над серым, из-за чего они имеют эффект хрусталя, так ещё и обрамлены пышными ресницами с лёгким изгибом. Каштановый оттенок волос под тусклым солнечным светом переливается и напоминает тягучую золотую карамель, локоны перекинуты на одну сторону и волнами струятся по плечу, не достигнув груди. Она совершенно естественная с милым румянцем на щеках, возникшем благодаря морозному воздуху. Можно подумать, что девушка смущена, но по прямому взгляду, направленному на моё лицо, это было бы самообманом. Бесформенная чёрная толстовка прячет фигуру и часть кисти, оставив взору лишь длинные пальцы и открытые участки кремовой кожи на шее. На ногах свободные красные пижамные штаны в клетку и коричневые домашние тапочки с мехом из овчины по верху. Любопытно узнать, что скрывается под плотной тканью, только вряд ли такое возможно в скором будущем. И не было возможно раньше, ведь она постоянно надевает широкую одежду, но иногда приходилось довольствоваться относительно короткими шортами. Смотря на неё, голову не засоряют пошлые мысли, лишь чистые помыслы. Я не загораюсь идеей затащить её в кровать.

Внутри тут же активно и агрессивно бастует мужская составляющая.

Ладно, отчасти хочу. Обманываться глупо.

Я не жду, что она набросится, как и не жду, что такое вообще когда-либо произойдёт. Но хочется. Часть меня тянется к незнакомой девушке по непонятным причинам. Наверное, такое случается, когда сердце находит что-то родное. Я не верил в легенду, что Боги разделили каждое существо пополам и разбросали половинки по всему свету из-за их силы – силы любви – но сейчас готов допустить мысль о подлинности мифа.

– Ты немного напугал, возник почти из ниоткуда, – она собирает провода в одну общую связку и смотрит на меня из-под ресниц. Ростиком она не достигает даже моего подбородка, и, если кто-то из парней пялится в окно, скорей всего думает, что я шизик, разговариваю с забором. К тому же, с трудом могу дать ей семнадцать. Черты лица создают впечатление, что передо мной миниатюрная пятнадцатилетняя девчонка.

Максвелл был прав: я в заднице. Выгляжу скорей как старший брат занозе-сестричке, нежели претендент на неё. Должно быть, улетно буду смотреться с короткой стрижкой и за решёткой, а кучка извращенцев-садистов-каннибалов выстроится в очередь за моей задницей. К такому жизнь не готовила. Даже мысль о массаже простаты способна бросить в жар, ничего не говоря о сексуальных игрищах сзади и крепкой мужской дружбе.

Но насколько ужасно прозвучит правда?

Не лучший момент выпалить, что ждал её появление, как какой-то психопат по соседству. Честно, если бы кто-то сказал, что в тайне наблюдает за мной, огромная вероятность, что сейчас мог держать путь в полицейский участок. Но посмотрите-ка: вот он я. Каждое утро слежу за незнакомой девушкой из кухни, а по вечерам вижу её силуэт в окне, потому что наши спальни прямо напротив друг друга. Хуже мучения не сыскать.

Смешно и страшно.

Я спешу оправдать внезапное минутное затишье.

– Извини, не хотел. Но знай, в следующий раз можно не бороться, а взять стул или стремянку.

Она поджимает губы, а я прикусываю язык. Сказанное прозвучало резче, чем планировалось.

Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо.

Я просто жалок. Никогда не испытывал трудности при знакомстве с девушкой, но эта выбивает почву из-под ног.

Я виновато чешу затылок.

– За это тоже прости. Не хотел, чтобы вышло так грубо.

– Ничего, – она ободряюще улыбается. – Твоё замечание вполне к месту. Думала, быстро справлюсь.

Я киваю подбородком на гирлянду.

– Передумала оставлять?

– Верну весной. Пластик замёрзнет и лопнет, придётся тратиться на новую.

– Разумно, – соглашаюсь я.

Она бросает взгляд на мою грудь и тут же возвращает к лицу. Выглядит она весьма смущённо. Чертовски круто, ведь я сразу нахожу объяснение: она девственница. Да я просто гребаный везунчик, которого однажды засудят за совращение малолетних, только вот мысль стать первым весьма привлекательна. Никогда не был первым. Нигде.

– Тебе лучше вернуться, на дворе декабрь, – вежливо замечает она. – Заболеешь, если простоишь тут ещё минуту.

Надо бы сдвинуться, но я прирос к земле. Смотрю в её красивые глаза и размышляю, какого уровня идиотизма достиг. Следом оглядываю себя и понимаю, что стою в одних хлопчатобумажных шортах, с мурашками на руках и затвердевшими сосками. Внезапное озарение заставляет зубы стучать от холода.

Я не думал, что когда-нибудь понадобится моя помощь, ведь до сих пор она отлично справлялась самостоятельно, но в тайне желал. Конечно, не планировал, что всё случится сегодня. А мысль, что сейчас на моём месте мог стоять кто-то другой и разговаривать с ней, не приводит в восторг. Коди и Трэв увлечены, готов разве что Рэй, хоть и сомневаюсь, что ринется перебегать мне дорогу. Он засранец, но вряд ли поставит на кон нашу дружбу, если нет весомой причины.

– Согласен, – на выдохе, подтверждаю я.

Я хотел сказать совершенно другое. Например, пошутить, что в таком случае она будет готовить куриный бульон и ставить градусник вплоть до полного выздоровления. Но страх спугнуть не позволяет ляпнуть что-то в подобном духе. Я гуляю по острию ножа.

– Ещё раз спасибо за помощь.

Она дважды сказала «спасибо».

Я дважды сказал «извини».

Мы оба полные профаны.

Я начинаю пятиться к дому спиной, просто потому что хочу что-нибудь сказать, но не могу сообразить, придумать искусственную тему для поддержки диалога, или ещё недолго посмотреть на неё, прежде чем уйду.

– Обращайся, – в конечном итоге, выдаю я.

Слышите свист рухнувшей надежды? Я прекрасно слышу.

Она робко улыбается, и я впервые за всю жизнь млею от ямочек на щеках, прежде не замечал их наличие. Они охренеть как подходят к её милой внешности, что очаровываюсь от одного вида. Должно быть, если она улыбнётся ещё раз, упаду на колено и предложу руку, сердце и все остальные конечности в придачу. Зачем мне что-то, если сражен наповал?

К реальности возвращаюсь, когда она без затруднений снимает провод со столба в параллельном углу. Я сожалею об этом, ведь рассчитывал ещё раз натянуть костюм супергероя и оказать помощь. Грёбаное фиаско.

– Эй! – зову я, и она поворачивает голову, застыв на носочках с поднятыми вверх руками. – Я забыл представиться. Уилл.

– Джейн, – отзывается девушка.

Я киваю и улыбаюсь.

Всё выглядит до ужаса глупо, ведь знаю, как зовут её, а она наверняка знает моё имя. В этом преуспела Одри. Но так или иначе, в сознании всегда была «она». Не хотел, чтобы кто-то другой испортил момент первого знакомства. Я испытываю тягу узнавать о ней самостоятельно. Узнавать её.

С неохотой возвращаюсь в дом и наблюдаю открытую дверцу холодильника. Без сомнений, за ней скрывается Трэв. Об этом говорят темно-серые пижамные штаны с низкой посадкой, сложенные гармошкой на полу.

Не ошибаюсь.

Он закрывает дверцу, держа в одной руке коробку сока, и осматривает меня с ног до головы.

– Последние мозги решил отморозить?

– Штанишки подтяни, Джастин Бибер.

– А тебе очень хочется, чтобы упали?

– Увидеть твои причиндалы? – я кривлюсь от отвращения. – Неинтересно, к тому же, уже видел. Не впечатлило. Я до сих пор гетеро.

Подхватываю тряпку и вытираю пролитый напиток со столешницы и дна кружки. Боковым зрением замечаю, что Джейн заносит провода в дом.

– Ты размазня, Каллоувей, – протягивает Трэв, приступив выкладывать сэндвич по слоям.

Он всего лишь озвучил мои недавние мысли, но не могу удержать язвительный ответ за зубами. Мы знаем характеры друг друга, с ним нет необходимости обходить острые углы.

– Из нас двоих размазня только ты. Сколько лет тебе понадобилось?

– Заткнись.

Я улыбаюсь, а в следующее мгновение улыбка гаснет.

– Хочешь совершить мою ошибку и смотреть на неё со стороны?

Я резко поворачиваю голову, слушая хруст шеи, и сжимаю тряпку так, что оставляю капли на столешнице. Что за чертовщина?

Трэв не смотрит на меня, он увлечён готовкой. Я же сверлю его ошарашенным взглядом, находясь под впечатлением.

Во-первых, это Трэвис.

Во-вторых, это гребаный Трэвис, от которого что-то подобное можно услышать в параллельной вселенной. Или даже там невозможно.

Он остаётся абсолютно равнодушным к моему дотошному презрению.

– Хватит пялиться, на мне нет короткой юбки.

– Просто удивлён твоим вопросом, – бросаю тряпку в раковину и, прижимаясь поясницей к столешнице, складываю руки на груди.

– Это больше совет, чем вопрос.

– А не говоришь ли ты это, чтобы я не делал шаги в сторону Одри?

Трэв ухмыляется себе под нос.

– Цени наличие здоровых ног.

– Ты всегда всем угрожаешь?

– Ага.

Чего ожидал? Я – не девчонка, не питаюсь иллюзиями на его счёт. Кросс мил в случае необходимости, а такие «ситуации» случаются крайне редко. До сих пор не понимаю, что разглядела Одри, как и многие другие, а может, всё совсем иначе, и мы видим только то, то он позволяет увидеть. В конце концов, он просто холоден ко вниманию, а не груб к девушкам. По отношению женского пола Трэв всегда оставался сдержанным и достаточно обходительным, чего не сказать о нас – парнях – с нами не утруждается выражаться вежливо. Пассивная агрессия всегда была направлена на Одри, и сейчас понятно, по какой причине. Он свихнулся на ней, а мы все становимся безумцами, когда с отчаянием желаем чего-то или кого-то. Хотя, признаю, наивно думал, что Одри пробудит его мягкую сторону к другим.

– Мой мальчик готовит для меня завтрак, – Рэй входит в кухню ленивой походкой и заглядывает за плечо Трэва. – Можешь не украшать и не тащить в постель, я уже тут.

– Отсоси.

Я смеюсь.

Трэв не поменяется даже если сообщат, что это последний день его жизни. Ставлю сотню, он окончательно расхрабрится с большей уверенностью послав всех и всё на хрен.

– Он бесится, потому что его динамит Одри, – поясняет Рэй, как будто по части Кросса вообще требуются объяснения.

– Правда, что ли? – интересуюсь я. – Почему?

– Потому что не ваше дело, – жёстко отрезает Трэв без намёка на юмор.

Ничего удивительного.

– Опять обидел её?

Жалею о вопросе в следующее мгновение, как только серебристые глаза врезаются в меня, словно остриё кинжала. Я набираюсь не иначе, как спартанского духа и говорю:

– Мы живём под одной крышей, рано или поздно узнаем. Стены тонкие.

– У её отца нелёгкий период, кретин, – Трэв больше обращается к Рэю, нежели ко мне, но так или иначе, оповещает каждого присутствующего. – Недавно был инсульт, сейчас он лёг проходить обследование. Она не будет влетать сюда с песнями и плясками. А теперь заткнитесь на хрен и больше ничего не спрашивайте.

Я не считаю нужным что-то говорить. Трэв не тот, кому нужна словесная поддержка и моральное сопровождение. Причина его скверного расположения духа последние несколько дней приобрела уважительную причину. Одри переживает за отца. Он переживает за неё. Круг замкнулся.

Слабо бью его кулаком в предплечье, тем самым, выразив немое «всё наладится». Позитивный настрой Рэя тоже скатился в задницу.

– Прости, мужик, не знал, – говорит он. – Тупо вышло.

Трэв не отвечает. Он даёт молчаливый кивок.

Я опускаю глаза на мобильник, лежащий на столешнице и думаю, стоит ли написать Одри. Но отклоняю идею спустя минуту размышлений. Она никому ничего не говорила, виду не подала, что переживает, нацепила на лицо маску деланного спокойствия, а это означает лишь одно: она не желает, чтобы кто-то знал. Трэв, вероятно, единственный человек в мире, с кем она делится сердечными переживаниями, потому что вчера Вики беспечно улыбалась и смеялась вместе с нами. Никто ничего не знает, и Трэв дал понять, что так должно быть дальше.

– Я бегать, – отталкиваюсь от столешницы и направляюсь к выходу, желая убраться подальше от резкой смены атмосферы в доме.

– Попутного ветра, – ехидно вклинивается Трэв, позволяя читать между строк.

Я не оборачиваюсь. Показываю средний палец, видит он или же нет.