Читать книгу Игра на пределе чувств - Джули Дейс - Страница 3

– Пахнет невероятно, котёнок. Что у нас сегодня?

Я с благодарной улыбкой поворачиваюсь к папе, въезжающему в кухню.

Он ладонями отбивает ритм по подлокотникам инвалидной коляски и с любопытством заглядывает за мою руку. Папа не выносит, когда называю её инвалидной, ведь считает себя вполне полноценным человеком, разве что без возможности передвигаться на ногах, поэтому стараюсь как можно реже упоминать в речи всё, что связанно с ограниченными возможностями. Он переполнен энергией, а мне не нравится расстраивать его ярлыками.

– Блинчики, – сообщаю я, подтолкнув массивный деревянный стул, мешающий проехать, в сторону окна. Тонкая тюль цепляется за спинку, взмывает к потолку и тут же сдувается, как только опускаю раму. На ткани остаётся несколько затяжек, но я знаю, как всё исправить.

Из бокового ящика кухонного гарнитура вытаскиваю пару ленточек с магнитами и собираю тюль гармошкой, косым взглядом зацепив выходящего на улицу Уилла. Длинные черные тайтсы с короткими шортами подчеркивают стройные ноги с идеальными икрами, спортивный лонгслив обтягивает рельефное тело подобно второй коже, отчего непроизвольно сглатываю, но не отвожу взгляд. Он натягивает свободную толстовку через голову и пятерней взъерошивает волосы, чему-то нахмурившись. Мне бы хотелось читать его мысли, узнать, что послужило смене настроения, ведь совсем недавно он очаровательно улыбался.

– Другое дело, – я поворачиваюсь к папе, когда Уилл превращается в точку и исчезает с горизонта. – Как будто ничего не было.

В зелени отцовских глаз мелькает искреннее недоверие, а также признательность. Морщинки становятся глубже, стоит ему прищуриться. Он чешет подбородок с отросшей щетиной в стиле Бена Аффлека1, в дебрях которой едва можно разглядеть тонкие губы. Бриться папа не намерен, с недавних пор свято считает, что борода придаёт брутальности и в то же время добродушия. Всё дело во взгляде, – постоянно повторяет он.

– Слишком скучно для тебя, раскрывай тайную начинку.

Я отрицательно кручу головой и снимаю со сковороды последний блинчик, положив к остальным на плоское блюдо.

– Ни за что на свете. Пробуешь и угадываешь, помнишь?

– Подозреваю, что это игра на выживание, от которой разыгрывается мигрень. Однажды отравишь своего старика.

– Враньё, – смеясь, отмахиваюсь и ставлю блюдо на квадратный стол, маневрируя на небольшой территории, обычно натыкаясь на угол обеденного стола бедром. Я уже давно подумываю о круглом, чтобы не травмироваться каждый божий день, потому что синяк приобретает хроническую стадию.

Папа подъезжает к столу и с невероятной лёгкостью меняет коляску на стул. Он очень быстро приспособился, чаще всего его можно застать в излюбленном кресле у телевизора или же на стуле за рабочим столом у компьютера с наушниками на голове. Для кого-то такое передвижение может показаться едва ли не концом света, для папы же оно стало озарением, как далеко он зашёл. Комично, что инвалидная коляска спасла нас.

– М-м-м.. – протягивает он, откусив кусочек.

Я улыбаюсь, с детской наивностью полагая, что это комплимент и благодарность за завтрак, как папа с любопытством нацеливает взгляд на мне, продолжив тщательно жевать. Столь пристальное внимание ставит в неловкое положение.

– Ты познакомилась с соседями?

Я не медлю, сую в рот в блинчик, чтобы в запасе было несколько секунд на обдумывание ответа, и киваю. Получается что-то среднее между да и нет.

– Не совсем, – я как можно равнодушнее пожимаю плечами, испытывая толику волнения. Самую малость, клянусь. – Насколько поняла, Одри тут же не живёт. Один из соседей приходится парнем.

– Одри? – папа удивлённо поднимает кустистые брови. – Вот уж не думал, что парня невзлюбили родители. Кстати, это голубика.

Я замираю на долю секунды, после чего делаю большой глоток апельсинового сока, прочищая горло и восстанавливая сердечный ритм, который заметно участился, кроме того, снова беру драгоценные секунды на размышление.

Конечно же, понимаю, кого папа имеет в виду. Должно быть, наблюдал из окна своей спальни. Она располагается на первом этаже по понятным причинам, а из окна виден двор.

– Мгм… Ты, наверное, об Уилле.

Папа весело улыбается.

– Ты даже не сказала, прав я или нет.

– Ты прав, – живо отзываюсь я.

– Так что там… с Уиллом?

Я надеялась, что он не продолжит. Но как бы не так.

– Помог снять провода. Всего-то.

Папа начинает смеяться и бросает в меня кусочек блинчика, чему изумляюсь до глубины души. Ни разу не видела его в игривом настроении, хоть мы и сблизились за последнее время.

– Ты покраснела, когда спросил, – подтрунивает он. – Никогда не видел ничего подобного. Этот парень нравится тебе, Джейн!

На фоне новых эмоций, не отдаю отчёт себе и совершаю фатальную ошибку.

Я резко поднимаюсь на ноги и зачем-то сгребаю полное блюдо. Папа с забавой и в то же время обескураженно следит за моими действиями. Страшно представить, как абсурдно выгляжу.

Возвращаю тарелку на стол и опускаюсь на стул.

– Какой кошмар.

– Согласен. От влюблённости дуреют.

– Боже, папа! – Я громко возмущаюсь. – Ты всё преувеличиваешь! Невозможно влюбиться за пару минут!

– В среднем, человеку хватает пятнадцати секунд, чтобы влюбиться.

– Однажды я перережу один из проводов компьютера или лишу нас электричества насовсем.

– Ты реагируешь также эмоционально, как твоя мама.

С произнесенными словами, на голову опускается тишина. Гробовая. Тяжёлая. Ранящая.

– Прости, котёнок, – папа накрывает мою ладонь своей, а в его глазах светится боль. – Я хочу сохранить о ней светлую память.

– Она жива! – Я выкраиваю и только спустя мгновение понимаю, что повысила голос.

Моргнув, стараюсь избавиться от жжения в глазах. Опускаю взгляд в пол и выдавливаю.

– Прости…

– Тебе не за что просить прощение, Джейн. Я понимаю, как тебе не хватает её, потому что мне тоже. Приятно знать, что один из нас не теряет надежду, когда потерял второй.

Папа утешающе сжимает мою кисть.

– Я как никто другой понимаю, почему ты каждую ночь оставляешь фонарь включенным.

Он пересаживается в кресло и покидает кухню со словами:

– Я уже должен быть на рабочем месте.

Для кого-то рабочее место – это личный кабинет или небольшой закуток в офисе, у папы – стол, компьютер и наушники. Он не отчаялся и нашёл заработок, чтобы не выживать, а жить. Мы не богаты, но и не сводим концы с концами, к тому же, выручает любовь к садоводству, чтобы не голодать в любое время года.

Я провожаю его размытый силуэт из-за скопившихся слёз.

Слова задели за живое, но вовсе не те, что он мысленно похоронил её, а те, что потерял веру. Если смерть приносит скорбь, то неизвестность – надежду. Я живу с надеждой, живу в неизвестности. Может быть, однажды, она постучит в дверь или раздастся звонок, что её нашли.

Завтракаю в одиночестве, что на деле сложно назвать завтраком. Я едва прикасаюсь к еде и повисаю на хлипкой ниточке отказаться от затеянной прогулки с Одри и её подругами. Настроение ни к черту, стоит вспомнить о маме.

Я скучаю по ней. Безмерно. Безумно.

Остаток времени в пределах десяти минут, собираюсь в школу, надев привычный наряд приведения. Конечно, слишком громко сказано, ведь я совсем не невидимая. Это из раздела не-выделяйся-из-толпы. Джинсы, поверх футболки флисовую рубашку в темно-красную клетку, переплетающуюся с чёрными вставками, и удобные полуботинки. Сверху накидываю тёплый пуховик и мягкую шапку. Не слишком броско. Не слишком мрачно. Золотая середина.

На выходе прощаюсь с папой и бегу в сторону остановки, минуя дом с четырьмя обитающими внутри парнями. К слову, которые ни разу не устроили шумную тусовку. Надеюсь, они и дальше не планируют нарушать тишину. Но душевное равновесие ломает резкий звук зажигания машины, стоит только пересечь подъездную дорожку и вздрогнуть от неожиданности, впав в ступор.

Парень Одри бросает огромную сумку на заднее сиденье и закрывает дверцу, следом скрывается в салоне. Я не запоминала его имя, но мысленно называю засранцем. Что ж, Одри тоже его так называет.

Заставляю себя продолжить путь, поэтому отвожу взгляд от машины и в следующее мгновение сталкиваюсь с другим соседом. Его имя тоже не запоминала, но именно его спутала с Уиллом при разговоре с Одри. Они чем-то похожи: короткие каштановые волосы, почти одинаковый рост приближённый к семидесяти дюймам или немного побольше, в то время как мой собственный равняется шестидесяти двум. Я смотрю на них задрав голову и кажусь незначительной галактической букашкой в бесконечном космическом пространстве. Но в отличие от парня Одри, этот выглядит куда более приветливее, хотя по сравнению с Уиллом, в его глазах читается хитрость. Он подмигивает, когда сдвигаюсь с места и наверняка думает, что отпугнул заигрыванием. Отчасти, так и есть. Я страшусь кокетничать с ними. Во-первых, не умею. Во-вторых, флирт равен зелёному сигналу. Я включаю красный. Почти для всех.

Да, почти для всех, потому что Уилл вызывает симпатию. Я не в силах объяснить, почему так происходит, и каждый раз, когда вижу его силуэт в окне напротив, ощущаю некий трепет в области груди и живота. Мы не знаем друг о друге ровным счётом ничего, кроме имён. Или… может быть, я знаю больше дозволенного, но это всего лишь предположения Одри.

В автобусе занимаю привычное местечко у окна и включаю музыку в наушниках, скоротав дорогу до школы.

Прижимаясь лбом к стеклу, получаю небольшое холодное красное пятнышко от трения и выскальзываю на школьный двор последней. Мне некуда спешить. Занятия начнутся через полчаса, а прогулка исключена из-за холодов. Каждый раз переступая порог и пересекая длинный коридор школы, чувствую кипящую в нём жизнь. Громкие разговоры. Заливистый смех. Шутливые стычки. Я не участвую в них, и на мой мир опускается покой, когда на плечо ложится знакомая ладонь с кожаным браслетом на запястье.

– Думал, не застану тебя сегодняшним утром, – я улыбаюсь, когда в поле зрения попадает Киллиан.

Он поправляет лямки рюкзака, оттянув большими пальцами и удерживая в таком положении. А ещё он любит качаться на пятках и сам того не замечает. Длинные русые волосы торчат в разные стороны, на носу чёрная оправа очков, на полных губах добродушная улыбка и такие же сияющие отзывчивостью голубые глаза. Засучив рукава серой толстовки с надписью Harvard, из-под которой выглядывает белая футболка, на нём самые простые чёрные штаны и старенькие Тимберленды. Киллиан ненамного выше меня и не настолько широк, чтобы закрыть обзор. Он слегка худощав, хоть и начал вливаться в спортивный режим, спонтанно записавшись в тренажёрный зал. Я приветствую его тягу преобразиться. И мне стоит поднять что-то тяжелее садовой лопатки и учебника.

– У нас математика по средам, забыл?

Он криво улыбается, будто что-то скрыл.

– Кхм… я выписался из группы, решил перевестись на придвинутый курс для поступления.

– Ладно, – не скрываю, новость расстраивает, но я никогда не была эгоисткой. Папа говорит, что во мне напрочь отсутствует данный ген. – Тогда я буду там одна.

Прозвучало с упрёком, потому что Киллиан оживает.

– Не хочешь со мной?

Я отрицательно качаю головой и хихикаю.

– Нет, ни за что.

– Так и знал, – он оглядывает меня с ног до головы и снова улыбается. – Встретимся после школы?

– Прости, сегодня пас. Другие планы.

– Какие? – Киллиан склоняет голову к плечу и ждёт ответ, покачиваясь на пятках. Ненароком улыбаюсь такой глупой привычке. Некоторые люди неспособны усидеть на одном месте долгое время, поэтому качаются, дёргаются, отбивают ритм ладонями или пятками.

– Соседка пригласила прогуляться.

– Но у тебя соседи, там разве были соседки?

– Девушка одного из соседей, – я виновато закусываю губу, потому что мы всегда занимались домашкой вместе. – Прости… просто подумала, что неплохо было бы обзавестись хотя бы одной подругой.

– Это хорошая идея, Джей-Джей, – он отдаёт честь двумя пальцами от виска. Ещё одна привычка. – Продуктивного дня.

– И тебе, Килл-Килл.

Он исчезает в толпе, а я захожу в класс и занимаю привычное место вблизи учителя, оставляя задние парты для тех, кто собирается проболтать весь урок. К тому же не тяготею к излишнему вниманию со стороны сомнительных парней, а взгляд одного из них уже ощущаю затылком.

Ноа каждый раз бросает недвусмысленные намёки, которые успешно игнорирую на протяжении года. Киллиан говорит, что я ничем не уступаю другим девушкам по внешности, поэтому укрыться в тени не получится. К слову, я не утопаю в куче комплексов. Не рассматриваю себя в зеркало и не нахожу изъяны там, где их нет. Не придумываю и не страдаю от несуществующих проблем. Не мечтаю прибиться к «шести цыпочкам»2 и стать седьмой, чтобы быть обожаемой и обсуждаемой. Не считаю себя серой мышкой с несуразной фигурой и не принижаю собственную значимость. Мне просто-напросто нравится быть собой, а не подделкой. Заниматься тем, что по душе. Жить без драм, интриг, сплетен и фальши.