Читать книгу Мерцающий огонь - Джулианна Маклин - Страница 6

Май 1939 года

За несколько часов до того, как Теодор Гиббонс встретил любовь всей своей жизни, он возвращался в Лондон в вагоне первого класса. Все его мысли занимало то, как он будет делать предложение совершенно другой женщине.

Теодору был тридцать один год от роду, и буквально на днях его назначили заместителем министра снабжения. Глава правительства Невилл Чемберлен учредил одноименное министерство совсем недавно – для лучшего обеспечения вооруженных сил боевой техникой. С учетом маячившей на горизонте войны Теодор не мог не чувствовать некоторого давления со стороны близких, да и самого себя. Поэтому он озаботился не только гражданским, но и семейным долгом, а именно – жениться и произвести на свет пару наследников титула и поместья Гранчестер.

Сам он не был первым в очереди на наследование титула – эта честь принадлежала его старшему брату Генри, на которого, как все знали, ни в чем нельзя было положиться. В детстве мать сильно его баловала, а отец – сурово наказывал. В результате из него вырос импульсивный и не поддающийся никакому контролю человек. Генри дважды исключали из престижных школ, и не лучше сложилась его судьба в университете – в Кембридже он продержался всего год. Безответственный повеса, он не проявлял никаких признаков того, что собирается остепениться и жить ради чего-то, выходящего за рамки его сиюминутных желаний. Дома, в Гранчестере, его не видели уже больше пяти лет, и своему поместью он предпочитал квартиру в одном из центральных районов Лондона – в Сохо. Мать презрительно называла ее «холостяцкой берлогой».

Отец нередко заявлял, даже в присутствии гостей, что, будь у него выбор, он назначил бы наследником поместья Теодора, а не Генри. Потому что старший сын мог запросто спустить за карточным столом все, что осталось от их семейного состояния.

Конечно, чтобы Теодор стал наследником, Генри должен был умереть. Вероятно, на это отец и намекал. Он никогда не был ни мягкосердечен, ни сентиментален – Теодор иногда подумывал, что именно это и подтолкнуло его брата на темную сторону жизни.

Но как он мог отца судить? Сам он родителем не был – по крайней мере пока.

Хотя нынешние времена были не лучшими для того, чтобы обзаводиться детьми.

Положив документы на пустое сиденье рядом с собой, он уставился в окно на холмистые просторы английской глубинки. Все здесь казалось таким далеким от его лондонской жизни, от бесконечных министерских разговоров о вооружении и нежелании премьер-министра признать неизбежность войны.

Очередная шумная домашняя вечеринка, которые так любила устраивать мать, стала его долгожданным отдохновением. На самом же деле планировалось сосватать Теодору невесту. Это поняли все – даже сам Теодор, когда прочел письмо, в котором мать звала его на выходные и перечисляла гостей. Среди них значилось несколько ее близких друзей – и леди Клара.

«Она превратилась в довольно красивую и умную молодую женщину, тебе не кажется?» – якобы невзначай обронила она в письме.

И не ошиблась – Теодор не мог отрицать редкую привлекательность леди Клары. Он искренне наслаждался их беседами за ужином, после которых они вместе с остальными гостями до рассвета играли в карты и шарады, пили неприлично много коктейлей и горячо обсуждали войну и политику.

Их помолвке не удивился бы никто, включая саму леди Клару, которая никогда не скрывала своих чувств к нему. Они дружили много лет, почти с самого детства, и искренне привязались друг к другу. К тому же Теодор не сомневался, что она будет отличной женой: рассудительная хорошенькая дочь герцога со всеми прилагающимися к ее положению в обществе связями. Идеальная партия!

Не то чтобы Теодора привлекал титул – зато он заботил его семью. А Теодор не хотел их разочаровывать – не желал идти путем Генри. Конечно, старшему брату в этом не было равных, и все же… Теодор гадал, когда он в следующий раз увидится с леди Кларой. Она не раз упоминала, что летние месяцы проведет в Лондоне и что ей нравится бывать в джаз-клубах.

Он пообещал себе держать руку на пульсе и, несмотря на свою занятость – а возможно, даже наперекор ей, – не забыть нанести визит леди Кларе и ее матери, когда они прибудут в свой лондонский дом. Он устал думать только о назревающей войне и работе, какой бы важной она ни была для него и для страны, стоящей на пороге непростых времен. Времен, в которые важно было не забывать о своей жизни.

Несколько часов спустя поезд прибыл на вокзал Виктория. Джексон – личный водитель – уже ждал Теодора, готовый отвезти его в Гранчестер-хаус, дом их семьи в Мейфэре[7].

К счастью, поезд пришел вовремя, потому что у Теодора был всего час, чтобы одеться к ужину и танцам и поспешить в «Савой»[8], где его коллега отмечал свой выход на пенсию. Гостей ожидалось много. Теодору было интересно, кого он там встретит помимо известных политиков и чиновников.

Он не подозревал, что вот-вот познакомится с девушкой, которая навсегда изменит его жизнь – и жизни многих других людей.

– Теодор, это правда? – тихо спросил Нолан Браун, перегнувшись через элегантный стол в бальном зале.

Они только что покончили с десертом. Речи подошли к концу, и дирижер в белом смокинге стоял перед оркестром, постукивая палочкой.

Теодор потянулся за бокалом шампанского:

– Что правда?

– Я слышал от Огилви, что поступает все больше заказов на самолеты. Как ты на это смотришь?

Теодор бросил взгляд на часы – на утро у него было назначено несколько встреч, и танцевать ему совершенно не хотелось. Он ждал возможности сбежать с вечеринки.

– Знаю только, что Чемберлен после марта изменил свое мнение – наконец осознал необходимость подготовки к войне.

– Ты не ответил на вопрос. Сколько самолетов? Полсотни? Сотня?

– Двести бомбардировщиков, – ровно проговорил Теодор под тихую оркестровую увертюру.

Нолан поднял свой стакан скотча так, будто собирался произнести тост:

– Что ж, ладно. На этой ноте мне захотелось танцевать! – Он повернулся к своей жене: – Пойдем, дорогая. Отпразднуем.

Кокетливо улыбнувшись, она взяла его за руку.

– Отпразднуем приобретение еще двух сотен машин для убийства? Иногда задаюсь вопросом, за кого я вышла замуж.

Они, смеясь, удалились. Теодор, оставшийся в одиночестве, чувствовал себя подавленным. Танцпол оккупировали пары, отплясывающие свинг под мелодию Don't Sit Under the Apple Tree[9].

Мгновение он наблюдал за гостями, подумывая откланяться, но тут к нему подсел другой его коллега, Фрэнк Смит, чтобы обсудить модернизацию фабрик при вступлении Великобритании в войну. Вопрос казался важным, и Теодор, до этого момента увлеченный исключительно подаваемой едой и напитками, обрадовался возможности провести вечер хоть с какой-то пользой. Он настолько погрузился в дискуссию, что не заметил, как музыка стихла и дирижер пригласил на сцену вокалистку. Теодор обратил на нее внимание, только когда она начала петь. Он вгляделся в девушку: она была красива и пела опьяняющим голосом, который просачивался в кровь, словно крепкий коньяк.

– Кто это? – спросил Теодор, откинувшись на спинку стула. Он не мог оторвать глаз от ее стройной фигуры, от красного вечернего платья из шелка и шифона и изящных черт ее лица. Слегка заостренный подбородок, пухлые алые губы, огромные голубые глаза и уложенные по последней моде светлые вьющиеся волосы. Создания прекрасней он никогда не видел.

– Понятия не имею, – ответил Фрэнк. – Но что-то в ней есть, скажи? Голос просто сногсшибательный.

Девушка выводила блюзовую песню с легкой хрипотцой. Теодор искренне удивился, что до сих пор ни разу эту исполнительницу не слышал: он побывал в большинстве лондонских джаз-клубов и ресторанов, был лично знаком со многими музыкантами и дирижерами. Но не с ней. Не с этой поразительно красивой и исключительно талантливой певицей.

К их столику подошел официант с подносом шампанского.

– Кто сегодня поет? – поинтересовался у него Теодор.

– Вивиан Хьюз.

– Почему я не слышал ее раньше? Где она пряталась до сегодняшнего дня?

– Это местная девушка, сэр. Просто время от времени поет в «Савое» – она впервые поднялась на эту сцену с год назад.

Теодор взял себе еще один бокал шампанского.

– Надо же. Я, видимо, много упустил.

Как только официант удалился, Фрэнк наклонился к Теодору в надежде продолжить дискуссию о переоборудовании фабрик. Однако Теодор стал необычайно рассеянным. Ему хотелось откинуться на спинку стула, смаковать шампанское и любоваться очаровательной Вивиан Хьюз. И больше ничего.

Во время короткой паузы между песнями Вивиан под аплодисменты сошла со сцены. Оркестр снова заиграл инструментальную композицию.

Певица подошла к бару и заказала джин с тоником. Она не удивилась, когда рядом с ней возник джентльмен в черно-белом смокинге. Он заказал для себя виски со льдом и попытался завязать разговор. Это случалось постоянно, когда она выступала на подмостках Вест-Энда.

– У вас необыкновенный голос, – сказал он.

Она повернулась к нему и замерла, пораженная глубиной его темных глаз, блестящими черными волосами и припухлыми губами. Высокий, красивый, широкоплечий, он показался ей совершенно обворожительным.

– Спасибо. Очень любезно с вашей стороны.

– Это не просто любезность. Это чистая, незамутненная правда. – Он взял стакан, который пододвинул к нему бармен. – Не могу поверить, что не видел вас раньше. О таком голосе должны легенды слагать.

Вивиан одарила его едва заметным намеком на улыбку:

– Не хотелось бы вас расстроить, но я не в первый раз слышу эту фразу.

Скривив губы в усмешке, он повел рукой со стаканом. Кубики льда глухо звякнули.

– Простите. Очевидно, я недостаточно хорош в поиске нужных слов.

Неожиданно она почувствовала себя заинтригованной: он выглядел и говорил как мужчина, который может заполучить любую женщину, какую захочет. Как человек из высших эшелонов общества, уверенный в себе, утонченный, но вместе с тем очаровательно непосредственный. Он казался очень привлекательным – ей понадобилось немало усилий, чтобы не покраснеть от его улыбки.

– А в чем же вы хороши? Если не секрет?

Он немного расслабился и устремил задумчивый взгляд на сцену:

– Не знаю. В работе, наверное. Вся моя жизнь крутится вокруг нее – поэтому у меня и нет привычки знакомиться с красивыми женщинами в бальных залах отелей.

Она украдкой взглянула на его левую руку – обручального кольца не было.

– Работа работой – но вы ведь и развлекаетесь?

– Боюсь, не так уж часто.

– Какая жалость. Особенно теперь, когда все готовятся к войне. Знаете, как говорят: сейчас – или никогда.

Он кивнул:

– Вы совершенно правы. В последнее время стараюсь почаще напоминать себе об этом. – Он задумчиво поднес к губам стакан.

Вивиан указала на смеющиеся пары, которые кружились в танце:

– Посмотрите на них. Кажется, они берут от жизни все.

– Да, судя по всему, умеют насладиться моментом.

Она скользнула по нему взглядом:

– И вам тоже стоит. Почему вы не танцуете?

– Это приглашение?

Она усмехнулась:

– Ну, вот я и попалась. А вы говорите, будто не хороши в этом. Трудно поверить.

От взгляда его неотразимых карих глаз ее сердце затрепетало. Это очень удивило Вивиан: она не имела привычки влюбляться в мужчин, которые пытались флиртовать с ней между выступлениями. Ей всегда хватало ума не связываться с ними. Особенно с теми, кто принадлежал к высшим слоям общества. Такие отношения не могли привести ни к чему, кроме катастрофы.

– Итак, чем же вы занимаетесь? – спросила она. – Должно быть, сделали головокружительную карьеру, раз так одержимы своей работой.

– Я заместитель министра снабжения. – Он протянул ей ладонь, чтобы скрепить знакомство рукопожатием. – Теодор Гиббонс. Рад нашей встрече.

– Звучит впечатляюще. А я просто Вивиан Хьюз.

– Ваше имя мне известно. – Он, словно нехотя, отпустил ее руку, но взгляда не отвел.

– Министерство снабжения, – протянула она. – Его учредили совсем недавно, так ведь? Оно связано с производством оружия?

– Да.

Она завороженно наблюдала, как он подносит стакан к губам и медленно отпивает виски.

– Тревожная, наверное, работа, – предположила она.

– Тревожная?

– Быть в курсе дел правительства и знать, что война неизбежна.

Он облокотился на барную стойку:

– Ну… Этого пока никто наверняка не знает. Лучше подойдет слово «облегчение» – ведь мы делаем все от нас зависящее, чтобы вооружиться против вероятной угрозы.

Она заглянула ему в глаза:

– Думаете, поможет? А если Чемберлен договорится с Гитлером о мире? Кажется, он этого хочет. Прикладывает столько усилий.

– Увы, мы не всегда получаем то, чего хотим. Да и какой смысл вести переговоры с сумасшедшим?

От этих слов по коже Вивиан пробежал холодок.

– По-вашему, мы все же вступим в войну, мистер Гиббонс? Я правильно понимаю? Что это наш долг?

Он снова погремел кубиками льда:

– Не хочу этого всем сердцем. Однако считаю, что мы должны действовать решительно, если Гитлер продолжит свою нынешнюю политику. Доверять ему нельзя, это точно. Он не уважает договоры, не сдерживает обещания. Просто делает то, что хочет.

– Полагаю, в этом вы правы, – кивнула Вивиан. – Тогда я благословляю вас, сэр, погружаться в работу с головой. Ведь вы будете у руля, когда мы окажемся на линии огня.

Их взгляды встретились, но мистер Гиббонс даже не улыбнулся, и она поняла, что все у них будет очень непросто.

Он будто прочитал ее мысли и решил сменить тему:

– Вы еще споете сегодня?

– Да, через несколько минут вернусь на сцену.

– Тогда я останусь и послушаю вас. Как вы правильно заметили, сейчас – или никогда.

Она подняла свой бокал:

– За то, чтобы брать от жизни все.

– До последнего.

Допив коктейль, Вивиан оставила мистера Гиббонса у бара, а сама пошла освежиться перед следующей песней.

Когда она вернулась к микрофону, он сидел за столиком на краю танцпола и разговаривал с каким-то джентльменом. Судя по всему, беседа мало его увлекала, потому что он то и дело поднимал глаза, чтобы встретиться взглядом с Вивиан. В эти моменты у нее земля уходила из-под ног. Она так остро ощущала его присутствие, что едва могла сосредоточиться на текстах песен. Иногда ей и вовсе приходилось закрывать глаза.

В конце вечера, после выступления, она отправилась в гримерную, чтобы снять макияж и переодеться. Затем, проходя по коридору, не смогла удержаться и заглянула в бальный зал, выискивая глазами мистера Гиббонса. Его столик успели убрать, персонал отеля расставлял стулья и подметал пол.

Вивиан поспешила к выходу – до отправления последнего вечернего поезда у нее оставалось не так много времени – и лоб в лоб столкнулась в вестибюле с мистером Гиббонсом.

– Ой. – В животе запорхали бабочки.

– Прошу прощения. Не хотел вас напугать. – Он взял ее под локоть, чтобы поддержать. – Вы в порядке?

– Конечно. Извините.

Она откинула с глаз волосы и попыталась взять себя в руки, гадая, узнал ли он ее вообще в повседневной одежде. Без макияжа и гламура она чувствовала себя другим человеком.

Медленная улыбка расплылась по его лицу, и в это мгновение она поняла, что он видит ее насквозь.

– Я надеялся застать вас до того, как вы уйдете. Могу я предложить подвезти вас домой? Мой водитель ждет на улице.

Она пристально на него посмотрела. Неужели он посчитал ее легкодоступной? Раз она поет на сцене?

– Очень великодушно с вашей стороны, но я поеду на метро.

Он нахмурился:

– Уже поздно. Вы уверены, что это безопасно?

– Раньше проблем не возникало. Метро близко. В двух минутах ходьбы отсюда.

Несколько секунд он молча буравил ее взглядом:

– Вы выглядите иначе.

– Разочарованы?

– Вовсе нет. Вы… вы милая.

Нервно сглотнув, она отступила назад.

– Мне пора. Приятно было с вами познакомиться.

И почему ей вдруг захотелось сбежать, будто мелкой воровке? Совсем недавно она наслаждалась их беседой – а он был очарован пленительной женщиной на сцене. Но теперь она была просто Вивиан – продавщица в отцовском винном магазине. Девушка в поношенном пальто и рваных туфлях.

Она направилась к выходу, но мистер Гиббонс последовал за ней:

– Позвольте мне хотя бы проводить вас. Это совсем не трудно.

– В этом нет необходимости. – Она спустилась вниз и толкнула двери, выходящие на набережную, темную, мглистую, равнодушную к тусклому свету уличных фонарей. На улице не было ни души.

Он надел шляпу и молча зашагал рядом с ней. Воцарившаяся тишина казалась Вивиан мучительно неловкой. Она ускорила шаг, стук ее каблуков гулко отлетал от каменной мостовой.

– Когда я снова вас услышу? – наконец спросил он.

– Не раньше чем через несколько недель. Я буду петь в «Савое» на свадебном приеме.

– И я смогу прийти и повидаться с вами?

– Нет, если только вы не знакомы с женихом или невестой.

Он тихо рассмеялся:

– Вот же невезение – не припомню в своем расписании ни одной свадьбы.

Вивиан остро почувствовала, как они соприкоснулись рукавами, сворачивая на Вильерс-стрит – к станции. Она остановилась у входа:

– Здесь я пожелаю вам спокойной ночи. Спасибо, что прогулялись со мной.

– Я наслаждался каждым мгновением.

На несколько секунд она задержала взгляд на его красивом лице, ее ноги словно приросли к земле.

– Спокойной ночи, мистер Гиббонс.

– Спокойной ночи, мисс Хьюз.

Наконец она отвернулась, собираясь уйти, но он окликнул ее:

– Подождите! Поужинаете со мной?

– Поужинать? Когда?

– Не знаю. Завтра?

Сердце в груди бешено заколотилось. Облизнув губы, Вивиан все же сумела ответить ему связно:

– Даже не знаю. У меня работа.

– Вы не только поете?

– Работаю в винном магазине отца. В Ист-Энде.

Он наклонил голову, и она пожалела, что сказала ему это. Ей казалось, будто окутывающие ее чары окончательно рассеялись.

– А во сколько заканчиваете? Вы наверняка будете голодны.

Она не сдержала улыбки:

– Где? Во сколько?

Он улыбнулся в ответ и снял шляпу. Ее согласие явно доставило ему удовольствие:

– В «Савое»? В семь часов? – Шляпа вернулась на голову.

– Хорошо. Увидимся там.

Вивиан вся дрожала внутри. Да помогут ей небеса – она была совершенно очарована этим мужчиной. Его темные глаза, его длинные ресницы… Он походил на сказочного принца из предрассветного сновидения. И она согласилась с ним встретиться. Это правда? Она сошла с ума?

Эмоции захлестнули ее, и она не смогла им противостоять. Конечно, добром это не кончится. Но что ей было делать? Как поступить правильно? Она этого не знала. А иначе отказалась бы, соврала, придумала себе какое-нибудь неотложное дело. Но вместо этого она молча повернулась и зашагала в сторону метро.